Горький опыт

Аудио-версия рассказа: https://youtu.be/Yy4DqSuQFQ0

Лифт послушно отсчитывал этажи. Кабина лифта улиткой ползла по тёмной шахте на самый последний этаж. Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем матовые стальные двери нехотя отворились, выпуская на свободу женщину средних лет.

Запорошенные снегом сапоги оставляли на красной ковровой дорожке влажные следы. А с жёлтого, чуть приталенного пальто, на пол валились крупные хлопья тающего на лету снега.

Женщина неспешно шла по коридору, смахивая с рыжеватых волос налипший снег, успевший немного подпортить причёску.

Где-то вдалеке слышался приглушённый звон бокалов, шелестящие вразнобой голоса и звонкий девичий смех. Судя по всему, веселье было в самом разгаре. Взглянув на часы, Надежда Михайловна вдруг обнаружила, что уже давно за полночь, а значит, традиционное телевизионное обращение президента позади, куранты отгремели положенные двенадцать раз, а после, в качестве завершающего штриха, на фоне засыпающего Кремля сыграл гимн. У Надежды Михайловны никогда не было ни времени, ни желания смотреть все эти однотипные поздравительные обращения к народу. Даже в записи. И единственное, что сейчас приходило на ум при попытке вспомнить хоть одно поздравление за последние лет двадцать: что и этот год стране и гражданам выдался сложный.

Так же не нужно было быть провидцем, чтобы в красках представить подробности начавшегося корпоратива, так как это всё тоже уже было, и не раз: при первых звуках гимна «белые воротнички» спешно вскакивали с мест, бросая вилки и ножи на белоснежную скатерть. И, приложив жирные от еды руки к груди, словно морпехи из американского боевика времён VHS, вытягивались по стойке «смирно», рефлекторно выполняя кем-то давно неписанный ритуал. Никто не хотел под зорким оком расставленных повсюду видеокамер выглядеть как-то не патриотично, особенно после выданной накануне годовой премии. Так что пока звучал гимн, каждый старался мимикрировать под патриота, как мог.

Когда официальная часть закончилась, сотрудники со вздохом облегчения выгрузили седалища обратно на скрипучие стулья и продолжили алчно поглощать еду и спиртное, будто их перед этим не кормили целый год, и вот, наконец дорвались до праздничного стола.

Долговязый лысый дядька с уставшим лицом, смахивая с помятого пиджака хлебные крошки, продолжил развлекать гостей, изображая тамаду. До конкурсов ещё не дошло. Как и до жарких сцен плотоядной любви в дальних кабинетах офиса, или того хуже – в узких туалетных кабинках, даже если их успеют заблевать более нерадивые коллеги. Но скоро они доберутся и до этого дерьма.

Надежда Михайловна не любила праздники. Даже её день рождения был тайной, покрытой мраком. Тем не менее, она была вынуждена не только устраивать хотя бы раз в год большой корпоратив, но и присутствовать на нём, отбывая кармическую повинность, где среди многочисленных минусов приходилось выводить дрожащей рукой одинокий и очень сомнительный жирный плюс.

Увы, но загнанному офисному планктону к концу года нужна была хоть какая-нибудь разрядка, ведь если праздника нет, то зачем такая жизнь вообще? Особенно в новогоднюю пору, когда даже трезвенники умудрялись подпольно напиться в подсобке до невменяемого состояния. А раз так, то большой корпоратив был просто жизненно необходим. Для поднятия «боевого духа нашей дружной команды» естественно. И Надежда Михайловна милостиво разрешала своим сотрудникам творить в этот день любые непотребства. Ну, или почти любые. Главное, чтобы никто после этого не стал нечаянной звездой многострадального рунета. Служба безопасности старалась не допускать утечек, но случалось всякое. Причём, обычно не самое приятное для компании и руководства. И на просторах сети новоиспечённые звёзды из дружной офисной команды иногда всплывали в самом непотребном виде. Их конечно же увольняли с несмываемым пятном в официальной биографии и мизерным выходным пособием. Но неприятный осадок всё равно какое-то время оставался.

В этом году, чтобы хоть как-то умерить творящееся безумие, было принято решение совместить новогодний корпоратив с благотворительным ужином, куда были приглашены в добровольно-принудительном порядке не только лица района и округа, но и все, кто хоть какое-то отношение имел к благотворительности.

Внезапно обычный никому не нужный корпоратив мгновенно превратился в престижное мероприятие окружного масштаба, и на участие в торжестве тут же начали напрашиваться разночинцы всех мастей, чтобы лишний раз выслужиться перед начальством. А так как с массовкой и «ядерным электоратом» у приглашённых гостей проблем не было, то количество мест на роль придворного лизоблюда было крайне ограничено. С другой стороны, столь неожиданный поворот сюжета новогоднего корпоратива моментально сказался на качестве шведского стола и напитках в лучшую сторону. Благодаря щедрым меценатам и благотворителям, куда же без них. А где будет перерасход, упившийся до радужных свиней в глазах трудовой коллектив в будущем, оплатит всё своим потом и кровью.

Не успела Надежда Михайловна выйти из лифта, как её уже начинало тошнить от всех этих всплывающих в памяти пухлых физиономий приглашённых гостей, готовых буквально взорваться от переизбытка закачанного под кожу ботокса. Несмотря на то, что всех этих чудовищ она породила сама. Вернее, одна из многочисленных клиник её медицинской компании. Но, как говорится, ничего личного, это просто бизнес. Так что не только сон разума рожает чудовищ, но и отечественная косметология и пластическая хирургия тоже. Поэтому градус веселья у руководительницы солидного медицинского предприятия, на одну ночь превратившегося в сущий балаган, успел достичь отрицательных значений задолго до начала банкета.

Хотя о каком веселье могла идти речь в этом мрачном, но достаточно современном и пафосном бизнес-центре под названием «Москва-Сити 2», построенном на месте снесённой заброшенной Ховринской больницы? Любой праздник в этом небоскрёбе из стекла и бетона отдавал какой-то еле уловимой горечью. Да и сама заброшенная больница, пусть и уже стёртая с лица земли, за тридцать с лишним лет своего существования успела обрасти различными слухами и легендами о сатанистах, самоубийцах, бесследно пропавших искателях приключений и несчастных влюблённых, бомжах-каннибалах и прочей жути, характерной скорее для американского фильма ужасов. Только отличие американских фильмов ужасов от российских состояло в том, что россияне на протяжении всей своей истории в этом нескончаемом фильме ужасов живут в реальной жизни.

Надежда Михайловна не раз бывала с одноклассниками на территории заброшки, когда никакой охраны не было и в помине. На дворе стояли девяностые, и об охране очередного с треском провалившегося грандиозного советского проекта никто не думал. Народу было чем заняться и без этого. Но это взрослые со своими проблемами и делами. Для детей же прогулка по заброшке была неким испытанием на смелость. Посвящением в школьное братство, так как пионерия уже успела отжить своё, а в криминалитет, в силу возраста, было ещё рано.

Да и людская фантазия была неумолима, и с каждым годом пугающих историй становилось всё больше. Даже охранники, ютящиеся в небольшой бытовке около парадного входа, сдались гоняться за вездесущими нарушителями. Уповая лишь на долгожданный снос этого проклятого гигантского здания, магнитом притягивающего к себе всяких маргиналов, психов, фриков и умирающих животных, которые почему-то именно здесь, в полуразрушенных подвалах, стремились окончить свой нелёгкий жизненный путь.

В девяностых ходили слухи, что заброшенный советский долгострой с конца восьмидесятых оккупировала секта кровавых сатанистов. Но никто никогда вживую никого из служителей тёмного культа не видел. Тем не менее, местные алкаши охотно рассказывали играющей во дворах детворе страшные истории про таинственную банду оккультистов. Будто местная тогда ещё «милиция» сбилась с ног в поисках злодеев, но план «перехват» результатов, как всегда, не дал. И что каждый месяц в один и тот же день и в одно и то же время здание забирало по одной жизни. Во славу сатане, конечно же. И только у праздно шатающихся по району алкашей был иммунитет к обитающим на просторах заброшки злым силам. Хотя воинам бутылки и стакана защита больше пригодилась бы против стремительно развивающегося цирроза печени. Но увы, жизнь несправедливая штука, и цирроз в противостоянии со служителями тайных культов вёл в счёте по числу загубленных душ в районе. А многочисленные упоминания имён демонов оказывались менее разрушительны, чем льющийся из каждого угла спирт «Рояль».

Никто из детей и подростков особо не верил в эти россказни, считая их типичными «пионерскими» страшилками про «чёрную руку», «синюю бороду», и чёрную волгу с буквами «ССД» на погнутом номере. Да и психика многих из детей уже была закалена выпусками программы «Криминальная Россия» и последними сводками новостей, где в прайм-тайм демонстрировались вполне реальные трупы. Тем не менее никто не хотел проверять эти пугающие истории. Особенно на себе, и всячески сторонился более близкого знакомства с заброшенной больницей.

Старожилы же ещё со времён Брежнева укрепились во мнении, что здание, похожее с высоты птичьего полёта на знак биологической опасности, есть ничто иное, как неудавшийся эксперимент КГБ по созданию секретной лаборатории, где вместо лечения пациентов, планировалось разрабатывать биологическое оружие. Иные и вовсе считали пустующую больницу порталом в иные миры. Правда, эти же самые люди на полном серьезе утверждали, что в их микроволновых печах тоже открыты эти порталы. И откуда сотрудники никуда не девшихся спецслужб продолжали на них излучать специальные гамма-лучи, разрушающие не только их хрупкую психику, но и жизнь. И даже умудрились попасть с этими историями на телевидение.

Опять же, верилось во всё это с трудом, но доля истины в этих слухах и домыслах была. Стоило только взглянуть на расписанные вандалами стены, как под слоем подростковой наскальной живописи начинали проглядывать руны, пентаграммы, свастики и другие оккультные символы, оставленные более ранней цивилизацией, насквозь пропитанной Стивеном Кингом и Говардом Лавкрафтом. И к данному моменту полностью исчезнувшей.

С годами неприятные воспоминания о пугающей до дрожи ховринке притупились, но крайне настороженное отношение к потусторонним силам у Надежды Михайловны никуда не делось. И в ночных кошмарах она часто бродила по плесневым катакомбам, пока весь концентрированный иррациональный ужас покинутого здания проникал глубоко внутрь уснувшего сознания, сковывая тело в сонном параличе. Поэтому она старалась держаться подальше от всей этой мистики, стараясь полагаться на старое, доброе и вечное – науку. Пришлось даже пойти в медицинский, чтобы рациональное возобладало над иррациональным, и разум, наконец, победил. Но от постоянного переутомления и недосыпа, растянувшегося на долгие годы, Надежда Михайловна всё чаще ощущала себя мчащимся вдаль локомотивом, под управлением теряющего остатки разума машиниста. И чем выше была учёная степень, тем сильнее разум покидал изнурённый антидепрессантами и энергетиками мозг.

Новое здание бизнес-центра постигла та же участь, что и недостроенную больницу – в народе его так же считали проклятым. Так как его возвели на том же фундаменте, что жителями района приравнивалось к осквернению индейского кладбища или того хуже. Но, несмотря на новую порцию жутких слухов, местные бизнесмены загодя выкупили все арендные площади еще не построенного небоскрёба, выкладывая за каждый квадратный метр астрономические суммы.

Остатки независимых СМИ пытались писать разгромные статьи о повсеместной халтуре при строительстве, сопровождая статьи мемами со знакомым многим слоганом из мультика про Вовку из тридевятого царства: «И так сойдёт». Но горячая тема быстро остыла под натиском куда более громких инфоповодов. Так что несколько переносов сроков сдачи в эксплуатацию никто даже не заметил. Кроме Надежды Михайловны. Особенно когда очередная фирма, обещавшая достроить многострадальный пафосный проект, растворилась в воздухе вместе со всеми деньгами.

Надежду покинула надежда, и чтобы хоть как-то взять ситуацию под контроль, ей пришлось создать свою строительную фирму и путём нехитрых манипуляций в виде шантажа и подкупов всё-таки достроить злополучное здание. Благо удалось убедить западных партнёров из Америки и Японии раскошелиться на гиблый проект. Благо все, кто надо, был подцеплен на прочные крючки ботулинотерапии. А для тех, кому этого было недостаточно, добавляли пару порций отборного компромата. Так что с деньгами и разрешениями проблем не возникло.

Выступать в роли негласного владельца целого небоскрёба, пусть и недостроенного, было непривычно и страшно. Но куда страшнее оказались жуткие катакомбы, которые никуда не делись. Строители лишь кое-где осушили затопленные подвалы, поставили пару кирпичных стен и заполнили опасного вида пустоты и дыры цементом, максимально изолировав всех любопытных от остатков тяжёлого тоталитарного прошлого. Отчаянных нелегальных исследователей, правда, не убавилось. И они не оставляли бесплодных попыток пробраться в запретную зону. Но делали они это уже за пределами территории «Москва Сити 2», сняв с официальных владельцев небоскрёба любую ответственность за нечаянные трупы очередных искателей хайпа и приключений. И каждый из участников этой поистине сложной и запутанной ситуации был по-своему счастлив. Кроме местных жителей и прессы, но о них к тому моменту уже успели позабыть.

Когда стройка, наконец, была завершена, радостные обладатели площадей бросились переезжать в новые владения. И бесконечная стройка продолжилась, но уже не снаружи, а внутри здания. Даже в рабочем кабинете Надежды Михайловны долгое время стояла завеса строительной пыли, которой приходилось дышать, а с полуразрушенного плиточного потолка свисали тенёта проводов и другие обрывки коммуникаций. Но выбора не было.

Казалось, бесконечные отделочные работы никогда не закончится. Но вот спустя полгода все работы были успешно доведены до своего логического конца. И рабочие, согнанные буквально со всего СНГ работать за копейки на благо имиджа столицы и мэра, радостно свалили на малую родину, не забыв на прощание ограбить бывших работодателей.

Но на этом страдания въезжающих не заканчивались. Самой главной проблемой были окна. По задумке проектировщиков, они должны были добавлять больше естественного освещения в помещения, специально спроектированные под «опен-спейс», не говоря про открывающиеся живописные виды на Москву. Из-за чего к ценнику за аренду офиса дополнительно приписывался дополнительный нолик в конце. Но что-то пошло не так, и открывающийся «живописный вид» был, мягко говоря, не очень. Он скорее обнажал нищету, чем блеск столичного мегаполиса, за который некоторые реперы готовы были пожертвовать фигурой и хлопнуть лишний бургер за здоровье столичного градоначальника. Но это было только полбеды. Летом из-за этих окон-переростков все кабинеты в здании превращались в духовой шкаф, где медленно, но верно жарился офисный планктон – от простых клерков до крупных руководителей и директоров. Будто всех разом поместили под увеличительное стекло и с садистским наслаждением жарили под палящими лучами солнца, как какое-нибудь насекомое. И как назло, с наступлением долгожданных холодов, облегчения так и не наступило. Увы, зима оказалась ближе, чем хотелось бы.

Найти подходящего размера шторы или жалюзи оказалось тем ещё приключением. А ещё это оказалось дорого и долго. Не говоря о том, что пришлось дополнительно нанимать специально обученных людей конопатить сквозящие вокруг монструозных стеклопакетов щели. Ну а что? Никто не верил, что попадёт в сказку, и заранее заложил в бюджет внезапно свалившиеся на голову дополнительные расходы. Это как покупка отечественной версии «Роллс-Ройса» – бесполезно, дорого и всё равно придётся переделывать, несмотря на заявленный «премиум-класс» с «конским» ценником и престижем.
 
Мысль оборвалась. Надежда Михайловна остановилась у двери своего кабинета и уставилась на приклеенные к тёмно-коричневой двери позолоченные цифры с грубо привинченной на саморезы именной табличкой под ними.

Порывшись в карманах, она извлекла ключ с биркой и отперла дверь. Зайдя внутрь, Надежда Михайловна заперла кабинет и направилась к рабочему столу.

Т-образный дубовый стол стоял посредине кабинета. На краю стола тускло светила настольная лампа. На рабочей стороне стоял ноутбук с подключенным к нему большим монитором. Рядом с ним расположились три «министерских» телефона и чашка с недопитым кофе.

Переодевшись, женщина уселась в просторное кожаное кресло и подвинув ближе клавиатуру, набрала пароль. Спустя мгновение её глазам открылась развёрнутая на весь экран система видеонаблюдения с множеством пронумерованных камер, расположенных на разлинованной в клетку виртуальной панели управления. Все камеры не только вели трансляцию в режиме реального времени, но и время от времени записывали интересные моменты, реагируя на те или иные ключевые слова, невольно сказанные обитателями душных и не очень кабинетов. Самообучающаяся нейросеть успешно управляла видеонаблюдением и внимательно слушала праздные разговоры. Так что для сбора полезной информации человек даже не требовался.

Как и ожидалось, корпоратив шёл своим чередом. Запасы шампанского на барной стойке стремительно уменьшались. Как и партия подносов с едой. Пришлось скупить целый ресторан, чтобы накормить собравшихся. Но всё равно создавалось впечатление, что имеющихся запасов вряд ли хватит на всех. И кто-то обязательно уйдёт с корпоратива голодным и злым, попутно наблевав где-нибудь по пути к лифту в качестве благодарности. Причём сомнение вызывали не только бестолковые подчинённые, которые и так, традиционно делали это на каждом корпоративе, но и приглашённые гости, особо не отличающиеся воспитанием, этикетом, а иногда и интеллектом, от среднестатистического курьера или посыльного. Даже больше – на большом экране, сплошь покрытом помехами и артефактами от снимающих всё и вся камер, собравшиеся напоминали стадо свиней, столпившихся у корыта.

Присоединяться к банкету не хотелось. Да и нужно ли было нарушать своим присутствием поистине оруэлловскую идиллию скотного двора в миниатюре?

Все они так или иначе старались брать от жизни всё. Имели какую-никакую власть и могли в любой момент испортить жизнь каждому, кто им не понравился. Но имея всё, о чём мечтает любой среднестатистический обыватель, новоиспечённая элита окружного масштаба с радостью спускала в унитаз последние остатки здоровья. И, судя по их медицинским картам, их внутренние органы непригодны были даже для пересадки бомжу. Не говоря о ком-то более родственном. Что в свою очередь озолотило не одну частную клинику.

Насмотревшись трансляции с разных углов и ракурсов, Надежда Михайловна закрыла панель управления, проверила электронную и бумажную почту, просмотрела на сервере последние отчёты и выключила компьютер.

Гул системника стих, погрузив полутёмную комнату в звенящую тишину.

Потом раздался щелчок, и из потайного отсека из брюха столешницы в худую бледную ладонь выпал ключ.

Надежда Михайловна отперла нижний ящик и аккуратно засунула руку под кипу плохо уложенных бумаг. Следом раздался щелчок тумблера, и стоящий неподалёку шкаф начал медленно отодвигаться в сторону, открывая доступ к дверям скрытого от людских глаз лифта. Естественно, потайного и неучтённого на планах здания.

Когда ховринскую больницу снесли, от лифтовых шахт остались лишь пустые квадраты, уходящие далеко вниз. Но если спуститься ниже полуразрушенного подвала, то обнаружится, что лифтовые шахты целы и невредимы. И даже больше – уходят дальше в чернеющую глубину.

Восстановить одну из них труда не составило, вопрос был лишь в цене вопроса и профессионализме нанятых рабочих. Опять же зарубежных и совсем за другие деньги, в отличие о граждан соседских республик, которые фактически до конца строительства находились на положении рабов. Остальное – дело техники и автоматики.

Идея о секретном личном лифте словно сошла с плёнок стереотипных американских боевиков эпохи VHS, где каждый уважающий себя злодей, озвученный гнусавым голосом Володарского, был просто обязан иметь такое вот чудо техники в своём арсенале. Видео-игры от фильмов категории «Б» ушли не так далеко и мало чем от них отличались. Поэтому тамошние виртуальные злодеи всегда имели в своей условной обители зла не только потайной лифт, но и целую секретную лабораторию для бесчеловечных опытов…

Удобное кожаное кресло убаюкивало. Хотелось остаться в нём и проспать ближайшие пару суток, но ждущие неотложные дела не позволяли этого сделать.

Надежда Михайловна нехотя встала из-за стола и направилась к лифту. Приблизившись к матовым дверям, она нажала еле заметную кнопку сбоку и, скрестив на груди руки, с усталым видом застыла в ожидании.

Круглая полупрозрачная кнопка с ребристой поверхностью загорелась тусклым оранжевым светом. Где-то в глубине шахты послышался скрип. Началось движение, и узкая кабина лифта не спеша поползла вверх.

Время текло медленно. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем двери лифта медленно раздвинулись, впуская Надежду Михайловну внутрь.

На прямоугольной небольшой панели было всего три кнопки, две с обозначениями этажей, и третья – окрашенная в жёлтый цвет, кнопка связи с диспетчером, на случай непредвиденных обстоятельств. Человека на посту давно заменила очередная нейросеть, поэтому бояться было нечего.

Одно касание гладкой металлической поверхности кнопки, как вокруг вспыхнул ярко-красный ореол, и спустя пару мгновений двери лениво сомкнулись. И лифт неспешно пополз обратно на нижний этаж.

Прогресс не стоял на месте, и все особо ценные it-шники и админы давно работали по удалёнке из дома. И даже на банкет их было не заманить халявной выпивкой и едой, особенно после того, как обычный корпоратив превратился в благотворительный званый ужин. Поэтому всё держалось на автоматике, удалённом доступе и чёрном, всепоглощающем, окне консоли на экране старенького ноутбука в руках системного администратора. Тем более, что они никогда особо не отличались общительностью и предпочитали проводить праздники с семьёй дома. Другие не менее ценные сотрудники были усланы под благовидным предлогом в командировки на конспиративные квартиры и офисы, куда подальше. Например, в Омск, так как из Омска, как утверждают мемы, выхода нет. Потому что найти хорошего врача или it-шника было той ещё проблемой. Для остальных сотрудников таких привилегий не было, ибо, как известно, незаменимых нет.


Обслуживание потребностей обличённых властью молодящихся стариков с их любовниками и любовницами приносило хорошую прибыль. Но чем больше денег было на счету Надежды Михайловны, тем меньше радости и морального удовлетворения они приносили. Ей всегда хотелось большего. И закачка ботокса в морщинистые лица, накачивание силиконом ягодиц и молочных желёз, надувание губ до размеров сибирских пельменей были тем ещё удовольствием. Особенно когда всем этим приходится руководить. Но увы, российские Илоны Маски физически не способны выжить в России. Как не могут пробиться в большую науку женщины. Если, конечно, ей не уготована участь вымпела. И почётного звания быть первой в той или иной отрасли - для формальности. Но для этого достаточно быть ткачихой и интеллектом особо не отличаться. С остальным сложнее. Нужно либо пробиваться сквозь строй дряхлых полумёртвых советских мумий от науки, либо под них лечь, но и это не гарантирует результата. Да и брезгливо. Так что дорога в большую науку Надежде Михайловне была закрыта.

Но в отличие от необъятной и закостеневшей Родины, успевшей за последнюю сотню лет пару раз развалиться, мир не стоял на месте. И стал настолько глобален, что не нужно было никуда уезжать, чтобы влиться в ряды бастующих против традиционных устоев науки и техники маргиналов.

Да, можно было уехать и начать жизнь с чистого листа. Хоть в Японию, где самое большее, чего может добиться женщина – стать смазливой секретаршей или не менее смазливой моделью для глянцевого журнала. Но возраст поджимал, а это значит, скатываться дальше по наклонной в объятия какого-нибудь шефа-извращенца со всеми вытекающими отсюда последствиями. А таких и в России хватает. Или уехать в Америку, влиться в прогрессивные ряды ученых, но прежде угодить лет на двадцать за «измену родине» здесь и сейчас. Или того хуже – отравиться карамелькой по прилёту в Штаты. Увозить в голове было что, а заканчивать, как профессор Плейшнер, пусть и не по своей воле – не хотелось. Уезжать и деградировать на Гоа было противно, обретать давно потерянные корни на какой-нибудь далёкой зарубежной малой родине – накладно, а жрать кактусы в Северной Америке и идти по пути Дона Хуана – ещё одна крайность, в которую ударяться не хотелось. Тем более, что здесь на волне моды к оккультизму удалось создать целый мистический орден. Но и он в качестве лекарства от скуки изживал себя с каждым днём. Даже собственноручно написанный гримуар на основе трудов Алистера Кроули вперемешку с Пелевиным не спас от тотальной деградации нашедших тайное знание послушников. Всё тех же страдающих деменцией стариков, чьи поиски духовного пути свелись к употреблению психоделиков, поеданию мухоморов и однополым оргиям. Но это хоть как-то скрашивало серые будни Надежды Михайловны.

Наука никуда не делась. Наоборот – она прогрессировала в обход всех запретов и санкций. Но чтобы добавить себе очков и влияния пришлось обзавестись виртуальным аватаром – странным российским учёным-изгнанником, ведущим отшельнический образ жизни где-то там – неудачный клон Стивена Хоккинга от мира отечественной медицины. Но интернет-сообществу такие персонажи нравились. Нейросеть, немного компьютерной графики и мошенничества, и вот на тебя молится весь мир. Даже если не может нигде найти.

И в качестве бонуса – запрос на странные, порой бесчеловечные опыты со стороны различных спецслужб и криминалитета. По сравнению с которыми «отряд 731» покажется детской сказкой. Но тот бесценный опыт, получаемый в результате, перевешивал этическую сторону вопроса. Особенно для человека, продавшего за науку душу дьяволу. И намеренно порвавшего не только со своим прошлым, но и с будущим. И как следствие, живущая в черепной коробке метафизическая кукушка с каждым разом отъезжала всё сильнее и сильнее, выпуская наружу дремавшую личность спятившего маньяка, которая то и дело отгрызала от настоящей личности по кусочку, заполоняя появляющиеся зияющие дыры собой. И если человеческая жизнь не стоит и одной строки Бодлера, то что говорить о сметающем всё на своём пути прогрессе?

Раздался приглушённый сигнал. Двери лифта медленно открылись. Надежда Михайловна сделала шаг вперёд и оказалась в узком длинном коридоре, ведущем в лабораторию.

Поправив на носу очки, женщина спешно затопала по длинному коридору, чётко чеканя шаг. Коридор был длинный и прямой. Он казался бесконечным и пугающим. Ведущим на тёмную сторону силы. В совсем иной мир – зловещий и пугающий, при мысли о котором она невольно начинала испытывать дежавю.

В конце узкого белоснежного коридора, где, казалось, даже пол насквозь пропитан отбеливателем, Надежда Михайловна оказалась около большой железной двери, ведущей в лабораторию. Раньше на её месте располагалась огромная толстая сейфовая дверь со скрипучим вентилем посередине, но прогресс добрался и сюда, заменив тяжёлое наследие тоталитарного прошлого на нечто более современное и компактное, где на место покрытого ржавчиной вентиля пришла электронная пропускная система с магнитными пропусками и сканером сетчатки глаза.

Внутри обстановка тоже преобразилась. На смену «красному уголку», посвящённому марксизму и ленинизму с вкраплениями плакатов и инструкций о технике безопасности, больших и длинных досок почёта, привинченных накрепко к стенам, пришёл минимализм.

Так как лаборатория в прошлом была затоплена, пришлось приложить не мало времени и сил, чтобы привести тут всё в порядок, а также избавиться от останков бывших сотрудников, по счастливому стечению обстоятельств оказавшихся запертыми на долгие годы в застенках тайной советской лаборатории. Так как из подобных мест так просто не уходят. Но это в прошлом. Сейчас лаборатория представляла из себя рай для любителя медицины и высоких технологий, которому позавидовали бы даже расплодившиеся по двум столицам клиники Надежды Михайловны.

Магнитный пропуск коснулся считывающего устройства, громко пикнул и вместо красного светодиода загорелся зелёный. Дверь щёлкнула и медленно отъехала в бок.

Войдя внутрь, Надежда Михайловна оказалась в комнате санитарной обработки. Стоило переступить порог, как дверь позади неё с лязгом закрылась, и комнату наполнил странный прохладный густой пар, пропитанный запахом мятного зубного порошка. Будто где-то за стенами спрятали дивизию вейперов.

После дезинфекции дверь, ведущая в лабораторию, открылась. Оставалось только горделиво войти внутрь, источая едкий запах зубной пасты.

На операционном столе посередине большой залитой светом комнаты лежал выпотрошенный посиневший труп. А около стола сидело бесформенное тело, облачённое в лохмотья. Безымянный пациент будто был подключен к электрическому стулу: из окровавленной головы торчали провода, часть из которых тянулась к наполовину разобранному системному блоку компьютера, а другая часть уходила в большую светящуюся колбу. Тянущиеся из груди провода уходили в колбу поменьше, где билось настоящее человеческое сердце.

На экране монитора застыла всё та же чёрная консоль, с информацией о том, что все тесты были успешно пройдены, и устройство готово к работе. Оставалось только поместить колбу с сердцем в грудную клетку, а после не забыть закрыть  листом металла. Отсоединить провода и поместить в голову процессор. Залить в уже помещённый в голову пациента, отформатированный мощным электрическим разрядом человеческий мозг, прошивку. А после попытаться оживить получившегося мутанта.

В случае успеха можно было радостно прыгать по лаборатории с криками: «Оно живое, оно живое!». Зловеще смеяться и звать на помощника-горбуна по имени Игорь, если бы таковой имелся в наличии. Но зачем все эти фамильярности? До доктора Франкенштейна Надежде Михайловне было далеко. Да и с помощниками-горбунами в стране ощущалась острая напряжёнка. Так что приходилось довольствоваться тем, что есть.

Опыты с жизнью и смертью никогда не заканчивались хорошо. Ни для создателей, ни для созданных ими монстров. Но кого это когда останавливало? Тем более, что утекший полгода назад неизвестный вирус, появившийся в одной из лабораторий стран третьего мира, оставлял всё меньше и меньше времени. Поэтому нужно действовать на опережение. Что может быть лучше создания практически бессмертного существа, которому не страшны никакие вирусы? Существа, которое одновременно обладает разумом и в то же время действует согласно загруженным в него алгоритмам? Даже если для этого придётся кем-то пожертвовать.

К сожалению, современная наука пока не может вырастить отдельно человеческий мозг. А мозг животного для подобных манипуляций подходит плохо. Вот и приходилось потрошить лиц без определенного места жительства, с переменным успехом. Пропитые бродяги, изъеденные изнутри опарышами, годились в доноры только теоретически. А найти более подходящего кандидата, для извлечения ещё живого мозга, не представлялось возможным. Бродяги безвозмездно жертвовали собой во имя науки, но результата не было. Но, как в песне поётся: «я знаю то, что невозможное возможно». И однажды в лапы лже-доктора Франкенштейна попало подходящее по параметрам тело.

И вот оно, уже отслужившее своё, лежит на операционном столе, а монстр, призванный всех спасти, вот-вот оживёт, перевернув не только страницу в истории, но и саму историю.

Усевшись за компьютер, Надежда Михайловна принялась поочерёдно вводить команды, загружая из глубин серверов, расположенных в здании, прошивку для своего ещё мертвого детища. Закончив с приготовлениями, достала из небольшой пластиковой коробочки процессор и поместила во внутрь вскрытого черепа. Потом снова вернулась к компьютеру и нажала на клавиатуре клавишу «enter», начав процесс загрузки демонстрационной версии прошивки. Если всё пойдёт по плану, после удачной загрузки неживой организм начнёт функционировать, перегоняя по искусственной кровеносной системе физраствор и другие жидкости, не позволяющие умереть мозгу. Позднее, конечно, пациента придётся доработать. И прежде всего подумать над тем, чтобы максимально продлить время работы прототипа. Сейчас, отключённый от системы жизнеобеспечения он способен прожить меньше суток. Но и это в будущем реально исправить, вживив в тело мощный аккумулятор. Чтобы можно было подзаряжать «устройство», разбросав по клиникам специализированные капсулы для подзарядки. А пока хотелось бы просто оживить это нечто.

Постоянно лицезреть изуродованное лицо прототипа быстро надоело. Но ничего лучше прихваченной на днях пластиковой маски зайчика, приготовленной для одного из новогодних конкурсов, не было.

Облагородив таким образом сидящий на стуле прототип, Надежда Михайловна продолжила попытки оживить почти готовый к работе труп посредством всё тех же электрических разрядов, с каждым разом подавая все больше и больше электричества, пока безымянный пациент не начал подавать признаки жизни. А по чёрной глади экрана вдруг не начали бегать белые буквы, выдавая одни за другими диагностические данные.

Под маской на месте пустых глазниц загорелся зловещий белый огонёк.

Тело всё так же послушно сидело на стуле. И, казалось, ничего не изменилось. Лишь в колбе, где до этого плавало неподвижное сердце, забурлили пузырьки. И сердечная мышца начала сокращаться, перегоняя через себя светящуюся бирюзово-синюю жидкость, окрасившись из буро-мясного в ярко-бирюзовый цвет.

Надежда Михайловна свернула на экране окно консоли и открыла мессенджер, где написала в окне чата неизвестному собеседнику: «Оно живое».

Спустя пару минут в окне чата появился ответ: «Ты уверена?».

«Да, оно живое. Сейчас отправлю всю диагностику».

«Нет, ты действительно уверена… что хочешь это сделать?».

«Доноры?».

«Да. Ты действительно хочешь это сделать?».

«Да».

«Может есть другой способ?»

«Возможно. Но у каждого в жизни должен быть свой горький опыт».

В ответ незнакомец прислал многоточие: «…» и вышел из чата.

Свернув чат, Надежда Михайловна оказалась на виртуальном рабочем столе, где в центре экрана, расположился круглый красный значок с чёрным черепом. На экране всплыл прямоугольник с вопросом: «Вы действительно хотите начать процедуру «Горький опыт»? И выбор: «Да»/«Нет».

Курсор неспешно подполз к серому прямоугольнику со словом «Да». Один клик, и прямоугольник скрылся.

«Вы подтверждаете?».

«Да».

«Введите пароль подтверждения».

«********».

«Пароль принят»

«Загрузка…»

На экране появилась панель управления системы видеонаблюдения, но в отличие от прошлого раза, линии, разделившие небольшие квадраты с трансляциями, засветились зелёным. А в левом верхнем углу пошёл отсчёт времени.

Отсчёт достиг нуля. На потолке вспыхнули оранжевые проблесковые маячки, а яркий мёртвый желтоватый свет окрасился кроваво-красным. По вентиляции пошёл газ, окрашенный в бледно-сиреневый цвет. Он заполнял собой всё пространство, поднимаясь всё выше и выше. Захватывая этаж за этажом, он убивал всё живое, встречающееся на пути. Ещё немного, и он доберётся до последнего этажа.

Долговязый лысый дядька с уставшим лицом развлекал, изображая тамаду. Конкурсы начались, и пьяные белые воротнички в масках зайчиков скакали вокруг стула, ожидая команды. Плотоядная любовь в узких, ещё не заблёванных, туалетных кабинках была в самом разгаре. Но скоро это всё перестанет быть важным.

Система видеонаблюдения перешла в режим галереи, отображая в подробностях всё происходящее. Люди, как подкошенные падали, изрыгая из себя потоки кровавой рвоты. Опрокидывая стулья и столы. Кто-то пытался добраться до окна и разбить его, но отравляющий газ был быстрее.

Пародия на скотный двор мгновенно превратилась в муравейник, залитый раскалённым оловом.

Надежда Михайловна, не мигая смотрела на экран. В линзах очков отражались мелькающие на экране кадры, искажаясь под гнётом диоптрий. А на лице застыла лёгкая улыбка. Не злобная. Скорее печальная.

Кто-то из гостей в один прекрасный день решил отвезти в лес кота, другой жену, третий – любовницу. Кто-то воровал у компании деньги, нагло обирая коллег, кто-то стучал на ближнего своего без всякого зазрения совести, кто-то писал доносы, кто-то сливал конкурентам инсайды, а кто-то просто оказался не в том месте и не в то время. И вот пришло время уравновесить весы правосудия. И напомнить собравшимся на корпоративе о двух вещах: о карме и о том, что жизнь – чертовски несправедливая штука.

Увы, доноры были важнее живых сотрудников. А это значит, весь остаток ночи придётся таскать почти умершие тела в лабораторию и вскрывать, пока с них не слетел сонный паралич, и мозг доноров пока ещё подаёт признаки жизни. Он буквально законсервирован в коченеющих телах. И когда всё будет кончено, отрезок времени между смертью иллюзорной и настоящей катастрофически мал.

Поднявшись со стула, Надежда Михайловна направилась к шкафу, откуда извлекла костюм химической защиты. Так, на всякий случай.

Пока Надежда Михайловна переодевалась, на экране всё было кончено. «Галерея» сменилась общим планом. Ни одна камера не фиксировала в здании ни единого движения. Все умерли. Всё, что сейчас функционировало в распластанных по полу телах – мозг.

Комната санитарной обработки всё так же встречает потоками отдающего мятой газа. Длинный коридор и лифт. Пустой кабинет. Коридор, устланный торжественной красной дорожкой, главный зал, полный бездыханных тел. Из колонок льётся белый шум, а разбитые плазменные панели мигают синим цветом.

Тишина.

Фигура, облачённая в костюм химзащиты, неспешно подошла к гигантскому окну и нажатием кнопки заставила раздвинуться оборванные кровавые жалюзи. По ту сторону окна спал город. Он застыл чёрно-белым пейзажем, по которому медленно катились снежинки.

Новый год наступил. И как-то не верилось, что ещё один бездарно прожитый год позади. С каждым разом время летит всё быстрее и быстрее. Скоро времени в запасе не останется совсем. Хочется всё успеть, но получится ли? Или законсервировать себя в такую же колбу, как и остальных – шаг к эфемерному бессмертию? И стоит ли это бессмертие этого? Или бессмертие – удел бездумных чушек, когда-то бывших людьми? Тем более что творцы обычно долго не живут. И что лучше? Смерть или вечное одиночество в залитой физраствором колбе?

А снежинки всё падали и падали вниз. Медленно-медленно опускались на землю, укутывая город в гигантский снежный плед.

Где-то на горизонте сверкнула яркая вспышка. По форме она напоминала ядерный гриб. Она неслась гигантской волной по спящему городу, стирая всё на своём пути. Через мгновение волна достигнет небоскрёба, раскрошив гигантское стекло на миллионы мелких острых осколков, что пройдут сквозь уставшее тело, как раскалённый нож сквозь сливочное масло. Как бы намекая, что, во-первых, карма может настигнуть мгновенно, а во-вторых, жизнь очень несправедливая штука. И у каждого должен быть свой горький опыт.

Яркая вспышка отразилась в линзах очков и исчезла. Словно отряхиваясь от внезапно нагрянувшего сна наяву, Надежда Михайловна схватила первое попавшееся тело и потащила в сторону лифта. Времени оставалось мало, и нужно было успеть всё сделать до того, как гостей встретит кто-то из апостолов. Ведь, как известно, они в рай. И лишь Надежде Михайловне, под тяжестью содеянного, представит когда-нибудь сдохнуть. Но не сегодня, ибо работа не ждёт. Тем более что у Надежды Михайловны больше не было никакой совести, даже совести учёного. Всё, что у неё оставалось – расшатанные нервы. Да и те ненадолго. Ведь всем известно, что: «больница – это край чудес, зашёл в неё и там исчез…».