Когда деревья были большими

Росла я, вся такая, как сейчас говорят, девочка-девочка , неполных трех лет, заласканная родными и даже не представлявшая, что за пределами входной двери существует суровая земная жизнь. Что люди отнюдь не беззащитные существа, а самые что ни на есть твари. Нет, не Божии твари. А просто твари. Все. И самые злые и мерзкие – дети.

Все дети в нашем закрытом маленьком военкоматском дворике были пяти-шести лет и заводилой у них был мальчик с корейской фамилией, но татарской душой назовем его Игорек Цинг. Все наши родители так или иначе работали в военкомате и имели жесткий армейский характер. Дети же были точной копией своих родителей.
 Меня малявку они всегда обижали. Играть с ними я почти не выходила. Все больше с отцом или дедом, вышедшим в отставку и переведенным  начальником в ОК одного крупнейшего предприятия.   
И вот однажды они, когда меня отпустили подождать родителей, подбежали ко мне, сорвали бантик с головы и рванули в сторону лужи. Кто знает, что в советское время не у всех были белые колготки и гофрированные банты, (да-да, вы что, не знаете, что дети умеют завидовать и мстить?) поймет с каким злорадством главарь Игорек побежал, размахивая бантиком в сторону сараев, туда, где никого нет и где после дождя сверкали глиняной мутью, по щиколотку взрослому, лужи.  Большие дети громко смеялись, а я неслась мелкими шажками в сторону грязного месива. Вдруг Игорек остановился и резко подставил подножку. Со всего маху я шлепнулась в лужу, заводила пришпилил на голову бантик и пошел к своим вассалам. Вставая, я слышала издевательский смех девочек и голос: «Вот тебя сейчас налупят, так тебе и надо».
Но меня не налупили. Разодетая, в сшитые по импортным выкройкам шмотки, мать(ее внучка увидев фото тех времен задала только один вопрос: "как же вы плохо жили, что так одевались - у вас совсем ничего не было, да?"), два часа наряжавшая свою живую куклу, потеряла дар речи, а отец  в парадном костюме,  по случаю 7 ноября, потащил меня мыть в тазу и переодевать. У нас были еще теплые с ночи остатки воды в кастрюле на печи.  По пути он вытер мои слезы и выяснил причину падения, и подумав, предложил, если они еще раз полезут, дать им сдачи. Как? Да как любому мальчишке: взять с пола крупный предмет и стукнуть. Да не в глаз, а туда, где особого вреда нанесено не будет, но даст понять, что кукла – не просто кукла, а особо опасный объект для шуток и издевательств.
Родня прочла матери нудную лекцию, про то, что вначале маме надо одеться самой, и лишь потом наряжать свои большие игрушки. И нести это хрупкое создание, желательно на руках. На зависть  больших детишек, отец водружал меня себе на плечи, и я, как караван пустыни, плыла над толпой, на высоте его роста 190 см, гордо улыбаясь и покачивая белоснежными бантиками.
В общем однажды меня выпустили одну и вся толпа брызжущих злобой детей понеслась в мою сторону, а я не стала ждать их сволочных выходок, а нагнулась и подняла с земли… кусок брошенной горе-строителями канализационщиками АРМАТУРЫ с метр длиной и понеслась с диким криком индейца-апачи на вытаращивших глаза деток. Первым опомнился главарь дето-банды и понесся от меня прочь, за ним побежали остальные, а я  пыталась замахнуться и стукнуть.  Силенок было мало, я попыталась бросить в них ржавый прут, но он лишь упал под ноги самой заносчивой девочки Светки, и Светка растянулась в луже.
- Сейсас я вам показу, где лаки зимуют, - изрекла я и прыгнула в лужу. Вся толпа вместе со мной оказалась в грязи.
Все закончилось весьма прозаично и предсказуемо. Делегация родителей к деду, беседа с отцом и порка по домам. Одна я больше не гуляла.
Но позже, через пару лет, когда эта повзрослевшая толпа, сорвав шип розы, попыталась проткнуть мне руку, подначивая, что я не проябедничаю, я лишь процарапала обидчику его руку этой же колючкой…
     Ябедничала не я, а они. Но теперь отец, сообщил родителям, что я всегда буду давать сдачи, в случае, если их дети не оставят меня в покое.
Вскоре их родителей перевели в другие части, и новые взрослые мальчишки лет 12, таскали меня с собой и на крыши гаражей, и в «зеленуху» по деревьям за бояркой и помогали залезать на орех, ствол которого, мы дети, могли охватить лишь взявшись за руки вчетвером,а ветви его уносили в бесконечность, они учили играть и в шахматы, и шашки, учили не отставать и преодолевать препятствия.  Самым большим шиком было сигануть в глубокую траншею и бежать босиком наперегонки по трубе, облитой гудроном. Ведь если родители увидят испорченную обувь - всем влетит за запрет покидать территорию двора! Победитель, жуя гудрон, получал право самым первым залезть на орех и трясти его плодами на головы своих малолетних подельников. Это у нас называлось игрой в армию. Так дети военных сформировали мой характер, с виду безобидной куклы со стальным стержнем, умеющей добиваться цели любой ценой.


***

Время шло. Взрослая жизнь, родилась дочка, она уже того моего возраста, моя кукла. И я учила ее на основании моих детских травм и комплексов идти вперед и никогда не сдаваться.
Тогда-то и произошла эта смешная взрослая история из 90-х.
Мама уехала к моей сестре, на рождение внучки, а нас с дочкой и собачкой  оставила «сторожить» дом.
           Однажды в дверь раздался звонок. Я подошла и увидела в глазке молодого наглого "Игорька"лет 28, в модельной белоснежной  рубашке. Он представился: «Налоговая».
Требовал впустить его в дом. Я, в домашнем халатике, с веником в руках, впустила в коридор, отделанный лепниной собственноручно моей маман, как говорил дед, по точному образцу Версаля.  Да, он всегда говорил: «Так красиво, что плюнуть некуда».
               Что сказать? Этот красавчик огляделся, оценил обстановку и начал свою речь, что за моей родительницей числится несуществующий долг за неработающую фирму и если она не заплатит 1000 баксов, то хату он отберет. Когда там мама приедет? Через две недели? Что же делать, спросите меня вы? Да, он сможет войти в нашу ситуацию, и если я выйду за него замуж. Я же одна… То он оформит мамину хату на себя и мы избежим катастрофы. Это надо сделать быстро, очень быстро, за неделю. Иначе нам кирдык. И с тем, отсвечивая золотым перстнем важно удалился.
Мамы нет, звоню я нашей знакомой, прокурору. Та мне и говорит:
- Запомни и передай слово в слово: «Я позвонила в шестой отдел и высоко наверх, мне сказали, что если вы подойдете ко мне ближе, чем на тридцать метров, я должна позвонить и сообщить туда о происходящем и потом наверх, а они позаботятся о вашем дальнейшем будущем, и никакая мохнатая лапа уже не поможет».

- Запомнила?
- Да!
- Действуй.

Через неделю неотразимый мачо поджидал меня во дворе. Я разодетая в пух и прах в индийские шмотки, блестя на солнце тяжелыми золотыми серьгами и цепью, улыбнулась, поздоровалась и скромно потупила глазки.
Он нагло улыбнулся: «Ну, решила или будем отбирать?»
- Конечно решила. – И с перепугу заученный текст слово в слово был озвучен аферисту, потрясающему бумагами.
 Вмиг сменившееся выражение его глаз сияло неподдельным ужасом без разочарования, но скорее  с удивлением, взгляд его трусливо метался по моим дорогим шмоткам.
Величаво простившись, я с гордо поднятой головой (страха больше не было) прошествовала мимо, к себе в дом.

Знаете чем похожи эти случаи? Да?
Так запомните, не всегда белокурые куклы беззащитны, ибо за их наивностью, как правило, стоит ничем и НИКЕМ не пробиваемая сила, подкрепленная связями, образованием, знанием законов и, ГЛАВНОЕ, верой в себя. И не пытайтесь в пушистой розовой зайке будить смертоносного тайпана.