Так что же им не хватало?

               В любви к истории страницам
               мы собираем по крупицам
               фрагменты жизненных эпох ...
               не будь наивен к ним и строг.

     Отец, следуя своей неизменной привычке, изучил все без исключения музейные экспонаты легендарного крейсера Аврора, не пропустив ни одной фотографии и не обойдя вниманием ни единого документа. Он любил музеи, любил всё историческое, в особенности связанное с военно-патриотической темой, что вполне объяснимо его родовой принадлежностью к славному Донскому казачеству и памятью о фронтовом прошлом в трагичные и победные сороковые. Свою любовь к истории отец старался передать сыну. Делал это просто и интересно, часто организуя небольшие экскурсии выходного дня.

     В середине шестидесятых наша семья достигла уровня благосостояния, позволившего её главе вступить в ряды набиравшего силу общества счастливых обладателей личного транспорта. Благосостояния хватило на приобретение очень уважаемого среди мотолюбителей того времени мопеда «Рига-4». На багажнике двухколесного аппарата его новый хозяин закрепил самодельное мягкое сидение, сделав и удобные подставки для ног маленького пассажира. А пассажиром, естественно, был сын, то есть я.  Как же было здорово не пеше по-походному с мешочком и удочками путешествовать по вдоль и поперек хоженым и наизусть изученным окрестностям, а на заднем сиденье и не общественного, а личного транспорта, в обнимку с отцом, ехать и ехать далеко-далеко и неважно куда, и неважно зачем ...

     Нам покорялись всё новые и новые маршруты. Причем настолько дальние для мало приспособленного к подобным поездкам транспорта, что, оценивая их сегодня, с трудом сопоставляю с нынешними возможностями. Жить нынче стало несравнимо легче и вряд ли захочется поменять комфорт личного автомобиля на поездку с пыльным ветерком верхом на двухколесной тарахтелке. А тогда вдвоем на мопеде, да по полевым направлениям, да с рыбалкой в любом облюбованном месте, да с костерком, ушицей, а в отсутствии улова и с простецким кулешом, поджаренным хлебушком и печеной картошечкой. Что ещё пацану для счастья надо?

     Счастье сына отец разнообразил посещением исторических мест, коих в округе имелось предостаточно и поныне не убавилось. Не раз и не два в своих походах добирались до Старочеркасска, где поражал золотом иконостас Войскового собора, тревожил детское воображение майдан с загадочным теплом нагретой солнцем грозной массы турецких пушек и прочих казачьих трофеев трехсотлетней давности. Удивлял доселе сохранившийся быт станичников, добротное и умеренное богатство атаманского подворья. Отец при этом что-то рассказывал, общался с продавцами сувениров, покупал домашние пирожки, и мы их с особым аппетитом настоящих путешественников ели, запивая холодным шипучим ростовским квасом.

     Когда спадала дневная жара, катили к большой старинной земляной крепости, за более чем трехсотлетнюю свою историю осевшей, заросшей и плохо различимой на общем степном фоне, а потому посещаемой разве что только самыми любопытными. Направлялись мы к ней не столько из любопытства, сколько для пополнения запасов рыболовной наживки, что предоставлялось в основном молодому поколению. Побегав по склонам крепостных земляных  насыпей, я приступал к охоте за кузнечиками. А потом мы находили укромное местечко на берегу Дона и приступали к вечерней рыбалке, независимо от результата традиционно заканчивающейся ужином у костра.

     Частенько мы захаживали и в наш городской музей истории Донского казачества, где у каждого имелся свой интерес. Мне, соответственно мальчишеским представлениям о прекрасном, нравилось всё сабельное, стрелковое, железное, каменное, деревянное, чучельное, макетное и модельное. Поэтому я перемещался по залу от экспоната к экспонату совершенно хаотично, следуя сиюминутным желаниям и порывам детской фантазии. Отец же следовал строго по стрелочкам маршрута просмотра и в каждом зале не пропускал ни одного экспоната, уделяя особое внимание документам. Повзрослев, я понял, что он попутно занимался поисками следов нашей родословной, разорванной и частично утерянной за годы гражданской войны и последующего расказачивания. Бывая в других музеях, да и вообще в любых местах, где есть, на что посмотреть и что изучить, отец своему правилу никогда не изменял, подходя к процессу просмотра и изучения также последовательно и внимательно.

     Наша встреча в стольном граде на Неве произошла в дни моего выпуска по случаю окончания обучения в академии, и покидать культурную столицу любитель истории без обязательного турне по музеям не собирался. Для меня же столь значимое мероприятие стало настоящим испытанием, поскольку детская привычка бессистемного и выборочного просмотра всего, что хоть как-то организационно похоже на музей укоренилась во мне навсегда, отец же своим привычкам не изменил, поэтому знакомство с крейсером Аврора заняло у нас весь день.

     Маршрут экскурсии заканчивался в машинном отделении, где отец, не скрывая сожаления, с особым интересом исследовал крайний на сегодняшний день экспонат, после чего я с последними остатками терпения начал его буквально подталкивать к выходу, однако ...

     Страстный любитель истории решительно отверг предложение покинуть явно понравившийся крейсер и вновь отправился вглубь батарейной палубы к месту с экспозицией быта команды, остановился возле какого-то стенда и углубился в его новое изучение. Мне же ничего не оставалось делать, как повздыхать, смириться и присоединиться к повторному осмотру.

     Стенд как стенд, ничего особенно примечательного, с нормами продовольственного и денежного довольствия матросов, мичманов и офицеров по табелю 1910 года. Отец читал долго, а потом задумчиво произнес: «Так чего же им не хватало?» Посмотрел внимательней и я, после чего еле удержался от такого же вопроса. Матросу в сутки полагалось 310 грамм мяса, 43 грамма масла, больше килограмма хлеба, чарка водки, а также два вида крупы, квашеная капуста, зелень и прочие продукты, что в моей оценке применительно к своим курсантским годам оказалось примерно в два раза больше и не менее разнообразно, не говоря уже о современной солдатской пайке.

     Отец молча направился к выходу. Ему, пережившему голодное детство двадцатых, потерю отца казака по принципу «пришли, забрали, больше не видели» в тридцать втором, сиротство детского дома, фронт, ранение, голодную тяжесть послевоенных лет, и, несмотря на всё это убежденному коммунисту, вдруг стало не по силам понять странную логику матросов, являвшихся известным локомотивом революционного Петроградского движения. Он пытался осмыслить совершенно новую для себя информацию со своей логики человека пережившего и выжившего. Даже в благополучные времена его любимой, как бы сейчас выразились вкусняшкой, была мамалыга - вкус детства. Даже теперь иногда прорывалось в голос его детское желание съесть отварную курицу целиком самому, хрустя хрящиками и смачно обсасывая косточки, что и в относительно благополучные шестидесятые в семье с тремя детьми он себе не позволял. А тут такая жестокая правда: на одного матроса в день 310 грамм мяса, чарка водки и немало прочих продуктов, совершенно недоступных ему молодому и желавшему много меньшего. Так чего же им не хватало?

     Остаток дня отец провел не в настроении, переживал. А я не мешал, успокаивая и свои пошатнувшиеся убеждения в духе железной логики марксистско-ленинского учения: «не в куске мяса вся правда жизни», что в принципе «верно, потому что истинно верно». Однако матросы ведь таким учением не были вооружены, по крайней мере, уж точно, не большинство, тогда действительно: «Так чего же им не хватало?»

     Однако смутные сомнения отца по поводу реалий революционного прошлого России развеялись приятными впечатлениями от последующих экскурсий, и на следующий день в Военно-морском музее сила моего терпения закалилась до готовности к главному походу в Эрмитаж.