Пышки

Ко мне пришли мои подружки. Они впервые после моей затяжной модной болезни
навестили меня. Мы скучали друг без друга и, дорвавшись до нашего визуального общения, говорили, говорили... И вопреки тому, как это обычно бывает,
мы почти ничего не ели, не пили - наши чашки перед нами стояли полными...
Потом стали вспоминать каждая свою прошлую жизнь.
Меня впечатлил рассказ моей приятельницы, и я решила представить его...
***

- Иногда в моей памяти всплывает эпизод из моего детства, -
начала она, а мы все приготовились слушать. -

Я чётко помню всё, что с ним, этим эпизодом, связанно, особенно мне
памятны мои переживания. Вспоминая, я вновь переживаю остро, иногда неутешно
плачу.
 
Заболел мой папа. Мы с сестричкой, младшей меня на один год, ходили в детский сад. Я очень переживала из-за болезни папы, хотя мне было всего четыре года.
Я скучала по нему! Мне очень хотелось увидеть его! Я понимала, что болезнь - это плохо.
Значит, плохо моему папе!

Стационар, конечно, единственный в нашем селе, находился от детского сада совсем недалеко, а я очень хорошо ориентировалась в этой стороне. Да там и плутать было негде. Если выйти из сада с его тыльной, неогороженной стороны, то окажешься в овсах - большие промежутки между улицами распахивались и засевались овсом, не было ни единого пустующего клочка земли во всём селе. Эти овсы вдоль и поперёк были исполосованы тропками. Одна из них вела от двора детского сада на соседнюю улицу и упиралась в стационар, где лечился мой папа. Это, как я сейчас понимаю,
на расстоянии метров трёхсот.

И в моей детской головушке зародился план навестить папу. За завтраком я сложила в карманчики моего красивого фартучка, который мама всегда на меня надевала, какие-то твёрдые пышечки, которые подали нам в этот день к молоку.
Моя сестричка хотела съесть свои, но я ей не разрешила: 
- Мы пойдём сегодня к нашему папе и угостим его.

Сестрёнка была совсем маленькая, но умненькая. Она обратилась к няне:

- Я ещё хочу вкусных пышек,- а что мне отдала свои она не сказала.

- Ты так быстро съела, что тебе дали? Вот тебе ещё две, ешь, не торопись, -
ответила Манечке няня.

В промежутках между кормлением и сном мы гуляли во дворе и могли уйти дальше, за территорию садика, это не возбранялось, только чтобы недалеко. Иногда няня или воспитатель вели нас в овёс, где мы садились в кружок и слушали сказки, рассказы нянь, даже песни какие-то учили. Детских песен не было. Были какие-то игры,
вроде этой:

- Девки, девки! Где вы?
- Тута!
- А моей Марфутки нету?
- Тута!

Я сейчас часто в стихах вижу: "нету". Нет такого слова! Это из безграмотного
детства: тута, тама, нету...

Песни учили и распевали такие:

"Все цыгане пили и гуляли,
Все цыгане пили и гуляли.
Стояла думала цыганочка молода"...

Ещё пели:

"Спидманули Галю, забрали с собой".

Одна няня читала наизусть длинное-длинное стихотворение,
как она побывала в Москве, а там кто-то её к стеночке притиснул
и все денюжки её, такой он сякой, свистнул.

Я была равнодушна к этому народному творчеству. Слушала от некуда
деться.

- Да. Так вот, - спохватывается рассказчица, - дети вышли на прогулку, я взяла
Манечку за руку и повела её по тропке. За нами ещё двое или трое детишек увязались, я не возражала, и мы подошли к больнице. Я кого-то из взрослых
попросила позвать к нам папу, назвала его.

- Ждите здесь, сейчас позову. Как же вы, такие маленькие, пришли сюда?

- Мы из садика...

- Понятно. Не смотрят за вами бездельницы.

Папа вышел быстро. Он был в длинном байковом, какого-то рыжего цвета халате
с коричневыми воротником и обшлагами на рукавах.
Всё и всегда на нём было хорошо: папа высокий, стройный, чернявый. Я его очень любила и мужчин красивей его никогда не встречала.

Он улыбался нам. Сказал, чтобы больше не приходили - нельзя уходить из садика.
Меня успокаивал:

- Доча, я не голоден. Скоро дома буду. Ты сама такая маленькая и детишек
привела... Нельзя.
И тут он протянул мне... огромную пышку! Им тоже на завтрак сдобные пышки
давали - он не съел свою. Я сообразила сейчас же, откуда у нас дома появились
именно такие пышки. Мама давала их нам с Манечкой, говорила, что это нам зайчик передал!

Наши маленькие папа взял... Мне показалось тогда, что его длинные пальцы
задрожали, когда он их брал. Но папа улыбался.

- Идите-идите, - почти скороговоркой говорил он нам.

Я была очень недовольна, даже сильно расстроена. Я ждала и так хотела, чтобы
папа посидел с нами, поговорил, съел хоть одну маленькую пышечку при мне - как я я была бы рада этому! И мне было даже неприятно, что его пышка такая огромная!
Не хотела её брать, но папа мягко настоял.

Мы пошли. Довольно далеко отойдя от больницы, я оглянулась. Папа всё стоял на ступеньках. Думаю, не могла я с такого расстояния разглядеть,
улыбался ли он, но мне и сейчас кажется, что улыбался...

На подходе к садику мы сели в колосящиеся овсы, скрывшие нас. Я разломила огромную пышку, раздала своим маленьким друзьям, и все с удовольствием жевали неожиданно доставшееся им угощение.

Я не ела - мне пышки не хотелось. Я хотела плакать...