Хочу посмотреть в глаза убийцы. Пролог. 1

                Пролог
   В результате переворота на Украине идет гражданская война. Как же долго фашистики ждали своего часа и как же ловко они маскировались все эти годы. Кто бы мог подумать, что это случится, когда живы еще ветераны войны, в том числе и на Украине. Как же горько им за этим наблюдать. Фашисты всего мира оживились, в поддержку нового режима. Украина подняла Бандеру и Шухевича из гроба и вознесла на пьедестал. Только с молчаливого согласия Европы и Америки это стало возможным. У меня возникает вопрос, а вы сами-то кто?

   Советского Союза давно нет и Украина тридцать лет независимая страна. Но одно лишь упоминание, что русские и украинцы единый народ, вызывает скрежет зубов у наших братьев. Они готовы растоптать даже своих родственников и былую совместную славу побед в Великой Отечественной, только бы оторваться от России. Ну что же братья, наверно вам пора начинать свою самостоятельную жизнь. Тогда не ждите от России помощи и подачек. «Як же так? – кричат они. - Ми Вам будемо гадити, а ви должни нам все дати. У прокляти москали.»
   Продали свою страну и народ. Стоит теперь гордая Украина на коленях и просит «Тильки дайте, дайте нам грошей». Вам дают, но не для того чтобы вы жили хорошо, а чтобы все больше и больше ненавидели Россию и готовы были убивать русский народ. Богатеет только тот, кто к кормушке ближе, власть. Не продешевили, братья?

   В стране полно безработных. Людям не на что жить, платить за жилье. Целыми семьями срываются с насиженных мест и уезжают на заработки в разные страны. Самая адаптированная страна для этого, Россия, так как один менталитет, один язык. Кто-то едет на запад, в Европу, хоть на сезонную работу пристроиться. Везде трудно зацепиться и прижиться. Ни одна страна не рада беженцам, везде люди живут небогато и их волнуют свои проблемы. Украинский народ слишком устал от нестабильности и скитаний, возникает озлобленность и разочарование в правительстве.
   Молодежь записывается в нацбатальоны, где подсаживается на наркотики и алкоголь, чтоб не так страшно и стыдно убивать мирных жителей. Мародерничать и насильничать в Донецке и Луганске, над своими соотечественниками, которых объявили врагами.
   Украина разделилась на два лагеря: за фашизм и против него. Фашизм поддерживает Европа и Америка, а осуждает Россия.

                1

   Люба с мужем Дмитрием и сыном Егоркой жили у ее родителей, в частном доме, на Донбассе. Дом добротный, кирпичный, места всем хватает. У них, слава богу, была работа и им не пришлось уезжать из страны. Жили дружно, поддерживали друг другу. Вместе выживать легче. Бывает иногда зацепятся языками, конфликт поколений, не без этого, но не более.
   Война с Украиной началась, когда Люба еще училась в училище, на самую мирную профессию, повара. За этот период успела выйти замуж и родить сына. С мужем мечтали о своем отдельном жилье. Но из-за затянувшейся войны, строительство домов заморожено, очередь на получение квартиры не движется, а покупать денег нет. Даже купив жилье, есть опасность все потерять и деньги, и квартиру, если разбомбят. Так что пусть сначала закончится война и наступит мир, а потом можно подумать и о своем жилье.
   Пока они ждали мира Егорке исполнилось четыре года. Увидит ли он мирное небо когда-нибудь?

   Старикам радость с внуком общаться, поэтому и в садик не отдают. Да и опасно, с Украинской стороны чаще всего стреляют по школам, детсадам и больницам. Конечно никто не застрахован, на их улице почти все дома обстреляны. Люди не успевают латать крышу, а окна и вовсе заколачивают фанерой. Со стройматериалом сейчас плохо и денег лишних нет. Но они упорно поднимают упавший забор, сажают картошку. Такая на их долю выпала жизнь.
   Люди перестали ходить в гости, собираться по праздникам, не поют протяжные, задушевные украинские песни. Но если кто попадает в беду, помогают все миром.

   Люба поцеловала спящего сына в разгоряченную щечку. Он даже не пошевелился, сладко сопел, утренний сон самый крепкий. Как бы ей хотелось сейчас лечь к нему под бочок и уткнуться носом в шейку, пахнущую еще младенцем.
   Дима стоял уже у двери ждал жену.
   - Поторопись, опаздываем.
   - Бегу, бегу. Папа, Егора раздетым не выпускай на прогулку, ночью бухал немного, - на ходу давала указания отцу.
   - Давай беги. Не переживай и оденем, и накормим, - привычно отец махнул дочери рукой.
Это ежедневный утренний ритуал, давать наказы родителям. Люба сдернула куртку с вешалки и побежала догонять мужа.
   - Пока, пока папа.

   Люба с Димой работают на одном предприятии, Дима в цеху, а Люба в столовой. Утром служебный автобус собирает своих работников, поэтому опоздать нельзя, если конечно нет своей машины. У них есть старый папин жигуленок, который пылится в гараже и требует ремонта, да и ездить на нем каждый день дорого. Поэтому пользовались служебным транспортом.
   Иван проводил взглядом через окно детей на работу. Потом спокойно сел к телевизору смотреть новости, пока жена доит козу в сарае. Из ящика ничего хорошего не передавали. Комический президент играл свою очередную репризу, трагически сложив бровки домиком и на смешном ломаном украинском выдавал номера: легализовать марихуану или вот хороший лозунг «Нам не триба газ Росийський, ми засиемо все бамбуком и будемо им топити хаты» А еще лучше продать родную землю, а самим свалить заграницу. Эти шуты в правительстве, что-то курят, а потом веселятся. И думают, что людям так же весело. Весь мир считают их дебилами и лохами, бездарно просрать богатую страну и теперь стоять на паперти с протянутой рукой. Смешно.

   - Тьфу, - сплюнул Иван и выключил телевизор. - Уже который год между небом и землей, вроде и отделились от Украины, но никто не признает, даже Россия. И вот как го*** в проруби болтаемся, бомбить нас можно, а признавать нельзя. Ити его…
   Пришла Мария, поставила ведерко на стул, разделась.
   - Дети ушли уже?
   - Ушли. Время уже сколько? Че запозднилась?
   - Дашку выпустила на зады пусть молоденькую травку пощиплет. День будет хороший.
Мария процедила молоко в банку.
   - Будешь парное?
   - Нет не хочу. Мальцу оставь. Люба говорит ночью кашлял.
   - Я ему вскипячу и с медом сделаю.

   Мария готовила завтрак, скоро любимый внук проснется. Иван вышел во двор, покурить на воздухе. Да день будет теплый, скоро листочки на деревьях раскроются, еще одна весна наступила. "Надо с гаража Егорке велосипед достать, пусть катается во дворе. Вот после завтрака и займемся этим с ним."

   Егорка как все маленькие дети вставал рано, хотя никто его не будил, торопиться ему некуда. 
   - Пусть спит малец до школы, потом некогда будет до самой пенсии, - жалела внука бабушка Мария.
   - Это точно. В школу пойдет – не добудишься.
Из спальни выбежал внук и прямиком побежал в туалет.
   - Че Егорка подскочил рано, спал бы еще. Чево напузырился вечером? - спросил дед.
Егор хотел еще пойти в кровать, но на кухне так вкусно пахло блинами. Стоял в трусиках и маечке тер глаза спросонья.
   - Че молчишь то? Не проснулся еще? Ну иди ко мне, не стой на полу босой.
Дед подхватил на руки малыша, поцеловал, такого сладкого спросонья.
   - Че будешь кашу или блины с молоком?
   - Блины, - сказал внук заспанным голосом.
   - Баба, дай нам блины, - обратился Иван к жене.
   - А умываться? А зубки чистить, кто будет? – приучала бабушка к порядку.
   - Пойдем Егорка умываться, а то бабушка блинов не даст.
Дед понес внука в ванную, он готов все делать за него, это такая радость. Дочка так быстро выросла, что не успели понянькаться вдосталь. Дочка есть дочка - ближе к матери, а здесь мужик, есть, о чем поговорить.

   Егорка ел, а дед искал по телевизору мультики.
   - Во, пойдет?!
Заиграла детская песенка. На кухне сразу стало веселей и Егорка оживился, сонное состояние исчезло, стал покачиваться в такт и улыбаться. Дед тоже улыбался.
   - Дед, ты зачем ребенка портишь? Нет чтоб спокойно поесть, заставляешь его дергаться. Потом без телевизора есть не будет, от этого ящика никакого толку, только глаза портить, - для порядка ворчит Мария, а то совсем распустятся.
   - Так мы ж совсем чуть-чуть и пойдем во двор. Правда Егор? У нас там дел полно.
Внук под песню ерзал на стуле, жевал, еще и деду поддакивал головой.


    На Украинской стороне нацики расквартировались в покинутых хозяевами домах. Дома хорошие, крепкие, люди собирались в них всю жизнь прожить и передать потомкам, со всем нажитым добром. Поживиться есть чем, они мародерничали везде, где появлялись и на своей, и на чужой стороне, без зазрения совести, никто их за это не наказывал. Входили нагло в дома, даже если в нем еще жили люди и забирали все, вплоть до туалетной бумаги.
   - Сынки, шо ж вы робите? Своих же грабите, - взмахивал обреченно руками дед. – А еще ж вояки. Эх!
   - Дилитися треба, дид, тоби шо для украинських вийськових жалко добра? – нагло спрашивали военные. – Вот прийдуть москали и все заберуть и хату твою спалять. А ми тебе защитимо.
Дед отворачивался и уходил.
   - Защитники, - от обиды наворачивались слезы. -  Николи не думав, що будуть грабувати и убивати свои ж. Дожил до свитлих днив.

   Все награбленное пересылали домой родителям, женам. Те прекрасно понимали откуда такое богатство на их голову свалилось, но не брезговали ничем и пользовались. Носили чужие вещи, ставили телевизоры в каждой комнате. Не знали куда воткнуть, очередной свалившийся с неба холодильники. Им не было стыдно, потому что им тоже не на что жить, бедны хуже церковной крысы.
   - Може продать одни? – спрашивали у сына. – Усе гроши буде.
   - Ой маму, делайте шо хотите. Еще пришлю
   - Ой ти ж моя дитинка, ти ж моя красотулечка, кормилец наш.

   - Подъем, вашу мать! – кричит командир нацбатальона. – Опять вчера набухалиси? Стройсь.
Командир Петренко дал пять минут для построения, взял со стола начатую трехлитровую банку с домашними солеными огурцами и припал к ней, как лошадь на водопое. Отличный рассол. Пошло бы все к черту, голова как бубен, в который стучат беспрестанно. Когда уже все кончится? Вернуться бы домой. Что делать будет дома? Завод закрыли в городе работы нет. Кругом бардак. Нет никуда он не поедет и пусть продолжается война до самой пенсии, пока детей с Настей не поднимут, а потом уж как-нибудь сами проживут, огород посадят, свиней, курей заведут.
   - Взвод построен, - над ухом гаркнул взводный Парасюк.
   - Б…ь, шо орешь? Не бачишь, у командира голова болить?
Военные говорили на смешном языке, смеси русского с украинским, они все закончили русскую школу и на нем же общались, украинскую мову толком не знали. Только теперь на собачем языке (русском) говорить нельзя, вот и приходиться смешувати два языка и получался третий, ни то ни се, как бог на душу положит, порой просто перековеркивали русские слова. 
   - Так може лекарства? – осторожно предложил Парасюк, стукнув пальцами по шее.
   - Ты шо оболдел, Парасюк?
   - Извиняйте, командир.
   - Мени бойовому командиру, та с ранья ... Наливай.
   - Есть, наливай, - заулыбался Парасюк и полез под стол за заначкой.
Налил пол стакана водки, из банки пальцами выловил огурец и подал командиру. Глык, глык, глык. Хруст, хруст, хруст
   - Ох, - вздрогнул командир. – Хорошо пошла, як по маслу. 
   - А я що кажу?
Взвод, который в основном состоял из молодых мужчин от восемнадцати до сорока лет, глядя, как дергается кадык у командира, давился слюной.
   - Так Парасюк организуй посты наблюдение. Вразумивши? – сунул бутылку в карман военных штанов. – Доложишь. Я буду у себе.
Отправился к себе на квартиру.
   - Та шоб тебя разорвало, - вслед пожелал Парасюк. – Михайло Степаненко, возьми Говнюка и смените первый пост.
   - Не Говнюк, а Гнатюк, - в очередной раз поправил молодой боец.
   - Та яка разница? – махнул взводный.
   - Большая, - обиделся Гнатюк.
Михайло тоже хотел возмутиться, что опять его посылают в наряд, но потом решил, какая разница где отлеживаться? Лучше подальше от начальства.
Взводный продолжил разнарядку на остальные посты.

   Степаненко и Гнатюк взяли харчей, автоматы и отправились на охрану границ своей Родины. Шли спотыкаясь и матерясь, не соблюдая даже элементарной маскировки. Да кому они сдались? Автомат висел на шее, как гиря, каска набекрень. Бравые солдаты забыли, когда в последний раз проводили учения. Жили по закону, анархия – мать порядка. Свадьба в Малиновке, да и только. Добрались до окопа, спрыгнули и не пригибаясь дошли до бревенчатого блиндажа. Разбудили спящих на нарах охранников.
   - Че так долго? – спросили их ребята из ночного дозора. – Всю ночь тута ковбасилися от холоду. Забули чи шо про нас?
   - Та откуда ж я знаю? – пожал плечами Михайло.

   Михайло и Сашко, молодые здоровые мужчины, около тридцати пяти лет. У каждого семья и дети и пошли в армию не из любви к родине, а сугубо из личных интересов, больше негде заработать деньги.
   Первым делом решили проверить все ли в порядке на охраняемом объекте. В бинокль наблюдали за противником на той стороне. Небольшой поселок как на ладони, военного лагеря там отродясь не было. За месяцы наблюдений, они уже изучили всех жителей и их привычки, кто куда уходит и во сколько возвращается. Все было спокойно, ни что не нарушало естественных звуков природы. Шумел утренний прохладный ветерок, шевеля ветки деревьев. Звонко пели проснувшиеся ранние пташки, радуясь приходу весны. О войне напоминали только изрытые землю окопы, воронки от снарядов и разбитые остовы домов с одной и другой стороны фронта. 

   Наблюдение произвели, можно отдохнуть, развалились на нарах.
   - Солдат спит, служба идет, - сказал Сашко
   - Как голова болит, похмелиться бы, - простонал Михайло, держась за голову.
   - Я бы тоже не прочь подлечиться. Этот Петренко – большая сволочь, только о себе и думает, - ругал Сашко командира. – Так с мужиками не поступают.
   - Он всегда был таким г..ом, все хорошее хапает себе, а что не нужно братве оставляет.
   - Я попробую поспать, может легче станет, - закрыл глаза Сашко.
   - А я предлагаю кое-что получше.
Михайло достал из внутреннего кармана бушлата спичечный коробок и пачку папирос. Сашко приоткрыл глаза, он отлично понял намек. Приподнялся улыбаясь. Михайло забил косячок, раскурили на двоих.
   - Вот так-то лучше, - сдерживая дыхание с набранным дымом, сказал Михайло. – П-ф-ф, п-ф-ф – легкие разрывало от дыма, медленно выпускал, чтоб не задохнуться.
   - Ага, - блаженно заулыбался Сашко.
   - Ты откуда? – спросил Михайло, передавая косячок.
   - Из М... А -а ты?
   - А я из З... Ты давно здесь?
   - Уже месяц, вшей кормлю.
   - А ты что на русском говоришь, - смеясь спросил Михайло.
   - А-т-ы-ч-е? – нараспев с трудом выговаривал слова Сашко.
   - То ж язык собачий, говори на мови.
   - Гав- гав, не разумию.
Они зашлись смехом.
   - Що це кажите? Моя твоя не бачу.
   - Гав-гав, гав-гав. Що не разумило.
Им было смешно и весело. От слов на мове они закатывались, как будто анекдоты травили.

   Два обдолбанных дебила – это сила. Сила без границ добра и зла.
   - А хочеш ще повеселимося круто, - предложил вдруг Михайло.
   - А як же, кто не хочет?
   - Зараз побачиш, - Михайло достал из деревянного ящика квадрокоптер и кучу всякого барахла.
   - Шо це буде?
   - О, это буде, маленький сюрьпрайз для москалей.
Парень, что-то мастерил увлеченно, иногда языком облизывая губы. Сашку безразлично лежал, уставившись в потолок и блаженно улыбался.
   - Готово.
   - Шо готово, - Сашко уже забыл, о чем речь.
   - Бомба.
   - Бомба, - эхом повторил он за Михайло, не придавая значение словам.

   В Украинской армии давно применяются беспилотники. Дорогие и большие используются реже, из экономии. Чаще маленькие самодельные из квадрокоптеров, для проведения разведки и для локального сбрасывания самодельных боезарядов.
   - Пойдем Сашко на охоту.
   - На кого охотиться будемо?
   - Зараз поглядим. Це буде интересно.

   Они запустили аппарат. На маленьком экране с высоты птичьего полета видно все, что происходит внизу на земле. Дрон пролетел поле и за балкой началась окраина поселка. Крайняя хата с дырявой крышей и заколоченными окнами, наверно жильцы покинули дом, нет никаких признаков жизни, не вьется дымок из печки.
   - Полетели дальше, - управлял дроном Михайло. – Жалко автобус рабочий ужо ушел. Во зараз бы сколько их убивши.
Ничего интересного пока не наблюдалось.