Александр Третий. Глава 19

Александр вошел в состав Госсовета и Комитета Министров. Законодательный процесс в России распадался на две основные фазы. Первоначально закон разрабатывался в Министерствах, затем обсуждался в Государственном Совете.
Министерства, пытаясь сохранить целостность своих проектов, которые Госсовет стремился избавить от недостатков, старались подать государю проекты в обход Госсовета, и Александр II, не зная всей кухни, часто их  утверждал. Так, например таможенные пошлины в этом году снизились по сравнению с 1841 годом в 10 раз, а по некоторым ведомствам импорта –– в 20 и 40 раз.

При всякого рода подрядах министры старались набить карманы, о чем откровенно писал И. С. Аксаков: «Современное состояние России представляет внутренний разлад, прикрываемый бессовестною ложью. Народ не имеет доверия к правительству, правительство не имеет доверия к народу. Взяточничество и чиновный организованный грабеж страшны».
Купцы подавали жалобу министру финансов, что они лишены возможности беспрепятственного передвижения товаров между обеими столицами. Дорога в руках какого-то американца, с которым министр путей сообщения заключил контракт, а по контракту тот не обязан ремонтировать ни дороги, ни вагонов.

Наследник постепенно входил в курс дела, и это был каторжный труд. Он, человек с обостренным чувством справедливости, видел перед собой  прожженных  мошенников. Приходилось не просто ругаться с ними, приходилось срываться на мат.  Вероятно, с тех пор и пошло выражение: «Ругается по Александровски!»

«Крепкое словцо было присуще его натуре, и это опять русская черта, но в словах не было озлобления. Это была потребность отвести душу, сплеча! Иногда за столом и при свидетелях говорил он, не стесняясь, прямо набело, и когда уж очень становилось неловко от его слов, цесаревна полушутя обращалась ко мне: “Я ничего не слышала; не правда ли, мы ничего не слышали?” А, в сущности, нисколько этим не стеснялась и всегда сочувствовала ему» (С. Д. Шереметев).

Александр усиленно учился государственному управлению, и помогал ему Победоносцев, которого недоброжелатели окрестили  «серым кардиналом». Он был сенатором  и  консультировал  Министерство  юстиции. (В 1872 году он войдет в состав Государственного Совета; в 1880 году станет обер-прокурором Святейшего Синода).
Он не был карьеристом, в чем его обвиняли. «Я не искал никакой карьеры и всю жизнь не просился ни на какое место, но не отказывался, когда был в силах, ни от какой работы,  ни от какого служебного поручения».

У Александра образовался небольшой кружок близких ему людей. Признавая необходимость проведения реформ, члены кружка считали, что реформы должны осуществляться в соответствии с православием, самодержавием и народностью. Первой и самой существенной задачей полагали изучение самих себя в истории, преимущественно допетровской, –– не для того, чтобы воскресить Древнюю Русь, но чтобы не впасть в ложные нововведения. Не отвергали безусловного единства науки и культуры всего человечества, но останавливались на том, что в каждой стране они  развиваются согласно местным и временным требованиям, а также и свойствам народного духа, –– в общественной науке догматов нет, повсеместных законов тоже нет.

Все были одушевлены мыслью о необходимости подъема народного самосознания, отыскивая в прошедшем своей родины идеалы для устройства будущих судеб. Это были свои проблемы, и Александр без принуждения изучал историю России, начиная с ее первых княжеств. Как разнилось это с необходимостью в школьные годы изучать древний мир!  Бог с ним, с древним миром, его можно знать и поверхностно, но Россию он должен знать глубоко! Один Святослав чего стоит, бесстрашный   защитник русской земли. Да, сильно мешал Святослав Византии, привыкшей чужими руками жар загребать. И Куре мешал.
               
               Еще не пел петух. Еще в тепле и неге
               Покоились цветы и листья диких трав.
               Но выл вдали шакал, и кони печенегов
               Храпели у стремнин днепровских переправ.

               И, торопя орду, грозился плетью Куря
               И жеребца хлестал, скача во все концы.
               И оставляла плеть на мокрой конской шкуре
               И на телах людей кровавые рубцы.

               Расчетлив был каган: он метил на пороги
               Поспеть к началу дня и там в засаду сесть,
               И пусть сегодня в ночь он потеряет многих ––
               Чем горше вкус обид, тем сладостнее месть.

               Довольно в битвах он от Святослава бегал,
               Хоть был рожден в степи, где не в почете трус;
               Желанный час настал, за все былые беды
               Чубатой головой заплатит ныне рус.

               Еще не пел петух. Еще витала Лада
               В туманах вещих снов под сенями дубрав,
               Но не смыкала глаз кочевничья засада,
               И шел навстречу ей с дружиной Святослав.

               Он из болгар спешил, покрытый бранной славой
               В отеческий предел. Он воевал Царьград,
               Копьем взял Доростол, и, от побед усталый,
               К перунам дорогим был возвратиться рад.

               Но рок судил ему иной, жестокий жребий!
               Был в Киев путь закрыт враждебною ордой.
               И выл вдали шакал. И в посветлевшем небе   
               Кружило вороньё, пророча смертный бой.

               Денницы луч упал к подножию порога
               И огласил его врагов злорадный крик.
               Но синь, как будто взор языческого бога,
               Был Святослава взор, и был спокоен лик.

               И, оглядев своих товарищей и воев,
               Вдохнув последний раз все запахи травы,
               Он тяжкий меч поднял над русой головою:
               –– Иду на вы!.. *

А в Зимнем дворце разыгрывалась драма: Александр II всюду показывался с Долгорукой, и государыня  с великим терпением сносила выходки мужа. Только раз она пожаловалась графине Толстой: «Я прощаю оскорбления, наносимые мне как монархине, но я не в силах простить тех мук, которые причиняют мне как супруге».
 
Александр нежно любил свою мать, говорил, что всё, что в нем есть доброе, хорошее, –– это от нее. Тяжело было  видеть безумство отца, затворничество и уход матери в религию, –– придворный священник был постоянно при ней. Александр лишь в Аничковом  расслаблял  нервы, где Минни сумела создать домашний уют.

Она никогда не мешала супругу, –– каждый из них занимался своими делами. Или садились поближе друг к другу, курили и говорили о чем-нибудь. Летом они хорошо отдохнули в Царском селе и, вероятно, не раз кое-что вспоминали. Там для Минни седлали лошадь, и за ней было не угнаться. Осенью приезжали родители Минни –– молодежь развлекала их как могла. Лучшими были живые картины.
В одной из картин красавец полковник лег под кустом, одетый в костюм капуцина, на лбу у него надоедная муха, а рядом с «пустынником» в шкуре медведя матрос Черемисин держал наготове булыжник –– треснуть по мухе, как полагалось по басне. Дали эффектное освещение, публика смотрит –– и вдруг вместе с камнем «медведь» начинает качаться. Хохот стоял оглушительный! Всем было ясно: матрос, укрываемый шкурой медведя, крепко уже принял на грудь.

Минни сейчас занималась с художником Боголюбовым техникой живописи, с замечательным терпением сделав копию с  картины Мейссонье  «Курильщик». Она рисовала и карандашом, и кистью; особенно удавались ей акварели.
По вечерам узким кругом играли в карты, а Александр составлял партию в ералаш. Иногда приглашались для чтения актрисы французской труппы.

–––––––––––––
*Автор стихотворения Борис Тимофеевич Воробьев.