Знаки судьбы

Казалось бы — какая ерунда: по коридору катился маленький синий мячик, но у Вики по спине побежал неприятный холодок. Потому что мячику решительно неоткуда было взяться. И он был совсем незнакомый. “Ну не то чтобы нас не представили… Вика, это мячик. Мячик, это Вика… Что за бред я несу?!” А то, что она пришла смотреть пустую квартиру. Обошла её уже раз десять, и этого простого предмета там нигде не видела.
Карина, суровая риелтор в сером костюме, встретила её у подъезда и всё время смотрела на часы, но Эдик никак не появлялся, и она, наконец, рассердилась:
— Так вы будете смотреть или нет?
— Будем, конечно! — заторопилась Вика, — пойдёмте. Он сейчас подойдёт. Если всё в порядке, так сразу и договор заключим.
Карина открыла ей квартиру и сказала, что отлучится на несколько минут. Выпьет кофе в забегаловке на углу, а то “с утра маковой росинки…” и всё такое. Оставила наедине с квартирой и фантазиями. Воровать там точно нечего, поскольку не ни плиты, ни батареи, ни одной раковины, ни одной двери, кроме входной не наблюдалось. Ничего. И Вика осталась ждать Эдика.
Она огляделась. Крошечный пустой коридор, пустая комната, залитая утренним солнцем из огромного открытого окна. Крошечная, но светлая. Окно сразу попросилось открыться, чтобы впустить ветер и запах моря. Только запах, потому что вид на море стоил существенно дороже. Впрочем, и запах скорее в фантазии, чем в реальности.
Вика навалилась на подоконник и посмотрела вокруг. Десятый этаж. Выше плюс пара этажей и небо. Облака несутся, солнце светит. Нет, мячиками не дождит.
Она осмотрела комнату ещё раз. Из украшений пока — только её собственная тень на стене. Вполне симпатичная такая тень — стройная, лет двадцати с небольшим. Волосы развеваются под ветерком, очерченные солнцем. Платье просвечивает возле тела — словно ореол света. Приятно.
— Откуда же ты взялся? — спросила Вика, поднимая мячик, но он, понятно, не ответил.
Она пожала плечами и бросила его об стену — прямо в свою тень. Мячик весело ударился и отскочил назад с весёлым звуком: “бум!” И об пол: “бум!” и снова прыгнул в руки. Вика бросила его ещё раз, и ещё, но на третий раз он вылетел в коридор и промолчал. Никакого “бума” не прозвучало.
— Эй, ты где? — спросила Вика.
Потом встала и тоже вышла туда же. Слева коридор упирался в наружную дверь. Естественно закрытую. Справа — в совмещённый санузел без унитаза и ванны. Потом коридор поворачивал на микроскопическую кухню, где мячика тоже не оказалось.
“У меня галлюцинации?” — подумала Вика. Но думать было бессмысленно, так как от этого мячик не появлялся. Вика пожала плечами, но неприятные чувства остались.
Комнатка милая, но крошечная. Крошечная в реальности, а милая, правда, только в воображении. Когда мысленно в ней сделан евро-ремонт и расставлена приличная мебель.
“Вот она, начинается взрослая жизнь, — подумала Вика, пытаясь почувствовать счастье. — Без постоянного маминого брюзжания и контроля, без нотаций и вечного недовольства…” Но чувства получались совсем иные.
Она старалась представить себя в роли жены. Но никак не могла. И ещё труднее представить Эдика в роли мужа. Какие-то мелочи задевали. Немножко. Тихонько. Как маленькие занозы. Которые, правда, никак не вынимались. И потому на душе росло беспокойство. Ведь мог бы прийти вовремя, но не пришёл. Собирался сделать взнос сам, но в последний момент оказалось, что денег нет. Пришлось просить у матери. Но при этом начал уговаривать, чтобы квартиру записали на его имя.
— Но ведь это я вношу залог! — возмутилась Вика.
— Слушай, мы начинаем такой стартап, это точно сработает. Тогда я всё остальное выплачу. Очень быстро!
— Ну когда сработает, тогда и заключим договор, — пыталась сопротивляться Вика.
— Ну не глупи! Тогда квартира уйдёт! — настаивал Эдик. — Такая цена!
“Не тупи”, Не будь дурой” стали его любимыми фразами, которые не забывались даже после охапок цветов. Вика пыталась что-то возражать, но Эдик начинал говорить громче и громче. Почти кричать. Что она думает только о себе, что она должна понимать, как важно заложить мощное начало… И Вика отступала, сдавалась. Как будто её вдавливали в то решение, которое нужно ему. И это неприятно саднило.
Она пыталась представить себе Эдика с цветами, билетами на концерты. Как подруги завистливо оборачивались на него — так он обволакивал обаянием. Каждая считала своим долгом с ним пококетничать. И на это кокетство он с удовольствием откликался, как на любимую игру…
Вика вздохнула, отвернулась от неба, по прежнему ощущая ветерок в своих волосах, и снова взглянула на тень на стене. И вдруг увидела у этой тени вместо волос голый череп и уши.
Она вскрикнула и в ужасе закрыла глаза. Когда открыла, тень исчезла, потому что солнце забежало за облако. А в комнату опять влетел синий мячик. Пропрыгав от коридора к окну, он остановился недалеко от её ног.
— Ну что это такое? — сказала Вика вслух. — Откуда это взялось?
— Это мой мячик, — сказал детский голос.
И снова выглянуло солнце, а на стене появилась тень, но тень принадлежала не ей. Круглая безволосая голова, большие уши, а вместо ореола платья — инвалидное кресло.
— А ты кто? — тихо спросила Вика, оцепенев от ужаса.
— Артём, — ответил мальчик. — Я тут живу.
Получилось как “Автём” и “выву”.
— С… сколько тебе лет? — спросила Вика тихо.
Тень опять исчезла, стёртая тучкой, но Артём ответил:
— Шесть, — так же чуть шепелявя, — я уже большой.
— Понятно… — прошептала Вика, хотя ей ничего не было понятно.
Она наверное перегрелась. Или надышалась краски. Хотя никакой краски не было и в помине. Даже и звукоизоляции-то не было. Стены — простые железобетонные панели.
Вдруг в соседней квартире что-то уронили, и раздался грохот, как будто это что-то упало совсем рядом. И Вика вздохнула с облегчением. Артём наверное сидит за стенкой!
От радости она снова бросила мячик в стену, и мячик в эту стену исчез.
— Спасибо, что ты со мной играешь, а то мне тут скучно, — сказал Артём, и мячик снова прилетел из стены.
Да, это никак не может быть из другой квартиры. Но по крайней мере Вика перестала испытывать страх. Она снова бросила мячик в стену и спросила:
— А ты в какой квартире живёшь?
— В сороковой.
— Так это и есть сороковая квартира.
— Да, — ответил он, и из стены снова вылетел мячик.
— Тогда я не понимаю… — ответила Вика безнадёжно. — А ты один?
— Да. Мама пошла в магазин.
— Понятно… — сказала Вика. Просто, чтобы что-то сказать. И бросила мячик обратно.
— А мы отсюда скоро уезжаем, — вдруг сказал он. — Мама хотела продать квартиру. Мне на операцию. А папа не хочет.
— Почему? — удивилась Вика.
— Он её за… это… зало… как это?
— Заложил?
— Да. Он сказал другу по телефону. А маме не сказал. Я просто слышал.
— На твоё лечение?
— Нет. Он сказал, что долги отдать. И что денег нет. И они всё время ругаются. — Артём замолчал. Мячик больше не возвращался.
— А где же вы будете жить? — с удивлением спросила Вика.
— Наверное у бабушки, — ответил Артём грустно. — Но она всё время ругается на папу. И на маму тоже. И говорит, что у неё не будет никакой жизни.
Это была настолько мамина фраза, что Вике стало не по себе.
— А как бабушку зовут? — спросила она тихо.
— Валентина Петровна, — ответил Артём.
И у Вики закружилась голова.
— А папу Эдиком? — спросила она.
— Да. А откуда ты знаешь?
Вика не ответила, но перед её мысленным взором словно прошли эти шесть лет долгого и мучительного сползания в бездну — как в телесериале, где нагнетают страдания героев. С больным ребёнком, постоянными операциями, с мужем, который занимается непонятно чем, с вечным поиском денег, с собственным бессилием, ночными криками… Словно взглянуть в пропасть, на краю которой она сейчас стояла, и куда собиралась сделать шаг.
Вика почувствовала, что дрожит.
— Артём… — начала она и поперхнулась. — Артём, ты знаешь… — она запнулась снова, так странны были слова, которые она хотела сказать.
— Что? — спросил он, и в её мир снова прилетел мячик, и она его поймала.
— Ты знаешь, — и голос её задрожал, — я наверное твоя мама… Только раньше, давно, когда тебя ещё не было…
— Здорово… — сказал он, но как-то неуверенно.
— Расскажи мне о себе… Что-нибудь… Что ты любишь? — попросила она тихо, и отправила мячик обратно.
— Ну… я… люблю книжки.
— Про что? Про кого?
— Про зверей. Про мышонка Пика. Про серебряное копытце…
— Тебе мама читает?
— Нет, я сам. У мамы времени нет.
— В шесть лет ты уже читаешь такие книжки?
— Да. А ещё люблю рисовать… Вот, смотри…
Где-то зашуршала бумага, и вместо мячика из стены прилетел бумажный самолётик. Вика развернула его, и там были нарисованы море, кораблик и бравый капитан за штурвалом. Всё это под синим небом, белыми облаками и ярким солнцем. Она улыбнулась.
— Ты любишь море?
— Да, люблю. Только мы там были очень давно.
У Вики перебило дыхание. В морском городе — и очень давно… А легко ли довезти ребёнка в инвалидной коляске до моря?
— Жаль, что рисунок помялся, — сказала она, от неловкости стараясь сменить тему и расправляя бумагу на подоконнике, — ты отлично рисуешь! У тебя есть талант.
— Мне мама так говорит…
Они надолго замолчали, и Вика уже не испугалась, когда на стене снова появилась тень мальчика в кресле. Грудь её скрутило внезапной нежностью и жалостью.
— Скажи, — вдруг спросила она, — а можно что-то изменить?
— Что? — не понял он.
— Ну чтобы ты стал здоровым? Нет, не стал, а родился здоровым? Чтобы мог играть в футбол, ходить в школу…
— Я бы хотел… — сказал он тихо.
— Ну что если у тебя будет другой папа? То… ты бы… смог?
— Что?
— Найти меня? Стать моим сыном?
В двери щёлкнул замок, и в квартиру наконец вошли Карина с Эдиком.
— Классная квартирка, — сказал он, не особо глядя по сторонам. — Работы много, но цена очень хорошая. Ну что, подписываем договор?
— Подождите, я… — сказала Вика оглядываясь.
На стене её собственная тень. А в руках листок, на который она смотрела в оцепенении.
— Чего ждать? — спросил Эдик, раскрывая руки, словно объятия. Как приглашение в то самое будущее, которое она сейчас увидела в этой крошечной недоквартире.
— Мне на… надо срочно уйти… — прошептала Вика заикаясь. — Я по… позвоню…
И она бросилась наружу.
— Вика, ты чё?! — крикнул Эдик вслед. — Чё ты творишь?! Мы же договорились! Мы же потеряем эту хазу из-за твоей дурости!
Но Вика уже бежала вниз через ступеньку и старалась не слышать ничего. Выбежала из подъезда, как будто за ней гонятся. Выключила телефон. Схватила такси и примчалась на их съёмную квартиру. Собрала вещи, бросила на столик ключ и захлопнула за собой дверь. Заехала к матери и вернула все деньги. Забежала в сервис связи и сменила свой номер телефона. И помчалась на электричку — так, словно под ней горела земля.
Это было глупо — уходить в никуда, но она просто не могла больше ждать ни дня, ни минуты. Вдруг каждое слово Эдика стало для неё невыносимым. Не как маленькая заноза, а как пилой по спине — невозможно выдержать. Ей казалось, что если он снова начнёт говорить, то она опять влипнет, как в паутину, как муха на ленту. И уже не вырвется никогда. И всё это станет правдой — больной мальчик, прикованный к коляске и квартире, бесконечные операции и поиски денег, которые муж будет вытаскивать из семьи тайком. И кричать ей, что она дура…
* * *
— Лена, можно я поживу у вас немного? — спросила она с порога.
— Вика! Девочка моя, — воскликнула мачеха, обнимая её. — Конечно можно! Сколько хочешь!
Дом, в котором она выросла, состарился и одряхлел. Но оставался по-прежнему родным и любимым. Даже после смерти отца. Комнатка словно уменьшилась в размерах, хотя раньше казалась огромной. Мать при разводе требовала продать не только бизнес, но и домик, потому что он был “старая развалина”, и сделать им с дочерью квартиру в городе, но папа сумел отстоять. Купил им жильё в хорошем районе, а сам остался на родной окраине. Мать, как всегда, злилась, она хотела большего. А Вика была благодарна. Для неё этот уголок так и остался кусочком детства. Даже когда в доме появилась новая хозяйка. Они поладили, и их дружба не рассыпалась, когда отец умер.
Вика смотрела на сад, в котором знала каждый кустик, каждое деревце, каждый цветок. Она вдыхала запах, словно аромат своего детства. И только сейчас поняла, что так мучило её в отношениях с Эдиком. Она никогда не чувствовала от него той волны нежности и доброты, которую испытывала с отцом. А в этой нежности было приятно жить. И весь мир наполнялся смыслом. А здесь весь дом оставался пропитан ею, этой добротой.
Несколько дней Вика приходила в себя, валяясь в гамаке в саду. Словно хотелось отойти от драйва и вечной необходимости делать что-то ненужное и навязчивое. Пекла оладьи, училась готовить борщ под руководством Лены, собирала клубнику. Ходила на море, бродила по пляжу — босиком по круглой гальке и песку. И вдруг поняла, что делает это словно не только для себя. Словно она уже не одна.
— Вот, смотри, море, — говорила она Артёмке, — здорово, правда? Смотри, какие камушки. А вот ракушка…
И ей казалось, что они собирают их вместе.
* * *
Одно утро она проснулась, и увидела, что расцвели её любимые бело-розовые пионы. День был солнечный и очень ветреный, но ближе к вечеру ветер начал стихать, и Вика решила пойти на море. Она не удержалась от искушения и сорвала один цветок, чтобы быть в этом запахе подольше.
На флагштоках на пляже трепетали красные флажки и стояли предупредительные знаки, запрещая купаться. Вика шла по мокрому берегу босиком, а бурная волна бросала на её ступни песок и мелкую гальку. Лёгкое платье немного намокло снизу, но это было даже приятно.
“Вот так, волна за волной, — думала Вика. — День за днём, год за годом идёт жизнь. И как узнать, чем всё обернётся? Действительно ли это правда или просто померещилось?”
Но когда появилась маленькая мысль о том, не вернуться ли к Эдику — словно чёртик из закоулков подсознания — то сразу пришла волна отвращения. Будто она очень долго жила с закрытыми глазами, и вдруг открыла, и увидела себя где-то… словно на помойке. И развидеть это уже не могла. “Как я не замечала?” — думала она.
Мысли её прервала музыка. Какое-то ретро. Кажется Синатра. Бархатный голос лился из уютного кафе прямо около песка. Оттуда же плыл приятный аромат, и почти все места были заняты.
Вика села за единственный свободный столик около перил, отделяющих кафе от пляжа, зарылась носом в свой бело-розовый цветок, ожидая официанта и наблюдая за детьми, которые играли на песке. И представляла, что это Артёмка бегает по песку. И не могла удержать улыбку.
А за соседним столиком сидел очень мрачного вида молодой человек в серой футболке и джинсах и нервно поглощал еду. Вика даже удивилась, насколько он диссонировал с окружающими этим настроением.
Вдруг с пляжа прилетело что-то и упало прямо на его столик, опрокинуло стакан с соком, залило хозяина и стол. Тот опешил и пару мгновений сидел подняв руки и обозревая руины, оставшиеся от обеда. Вика увидела, как с его губ почти сорвалось ругательство. Но вдруг около перил появилась молодая женщина с девочкой на руках и начала в ужасе извиняться. Говорила, что это была случайность, и что-то про детей, их игру и ветер. И что она всё оплатит.
И, увидев девочку, мужчина вдруг оттаял. Его лицо преобразилось. Он улыбнулся и сказал, что ничего страшного. Дети есть дети. Пусть играют. И платить не нужно. И протянул девочке этот предмет со стола.
Это был маленький синий мячик.
У Вики мурашки побежали по спине, и она не могла оторвать взгляд от этого мужчины. Мама с дочкой ушли обратно на пляж, а он начал вытирать свою футболку салфеткой, пытаясь удалить оранжевые пятна, но это не удавалось. Он смущённо огляделся и увидел Вику, которая за ним наблюдала. И мужчина вдруг замер в удивлении и тоже не мог отвести от неё взгляда.
Когда к его столику подошла официантка и начала убирать следы хаоса, Вику словно дёрнул кто-то. Сама от себя не ожидая, она сказала, указывая на свой столик:
— А вы садитесь здесь. Места много.
И он неожиданно согласился.
— Меня зовут Виктор, — сказал он, опускаясь на кресло.
— Вика, — ответила она.
* * *
Нет, она не боялась. Она запретила себе бояться. Просто верила, что всё будет хорошо. Нет, не будет. Просто всё хорошо уже сейчас. Всё хорошо! Повторяла это ночами, как заклинание. Но только, когда Артёму и Алисе исполнилось семь, и когда они пошли в школу, только тогда смогла выдохнуть, так как в подсознании всё время жило это видение мальчика в инвалидном кресле. Но этого, к счастью, не случилось.
Виктор оказался отличным отцом, хотя и отлучался в долгие командировки — он был штурманом и часто уходил в море. “Как на том рисунке,” — вспоминала Вика. Но сам рисунок куда-то исчез. И вообще, вся эта история казалась очень странной. Вика уже убедила себя, что всё ей приснилось или привиделось. 
Однажды в магазине она увидела брелок для ключей — симпатичный синий шарик, который очень приятно лежал в ладони. И она купила его для мужа, но всё как-то забывала подарить.
В тихий вечер ранней осени море ещё хранило тепло лета. Они гуляли все вчетвером. Дети бегали на мелководье и брызгались, а взрослые медленно шли по берегу.
— Я тебе хочу подарить… — сказала Вика нерешительно. — Так, пустяк. Но симпатичный.
И протянула ему брелок. Виктор подержал в руке шарик, словно пробуя на вес и ощущения и улыбнулся.
— Спасибо. Приятный. Есть повод?
— Почему обязательно повод? — Вика смутилась. — Просто вспомнила тот вечер, когда мы познакомились.
— В кафе?
— Да. Ты был такой мрачный.
— В тот день мы с прежней женой подписали развод.
— А! Вот в чём дело! А помнишь тот синий мячик, который приземлился в твоём супе?
— Этого не забудешь. Наверное если бы меня не залило супом, ты бы меня даже не заметила.
— Не в этом дело, — ответила она. — Знаешь, мне кажется, что есть такие волшебные знаки, которыми… судьба показывает нам дорогу. Это глупо?
— Нет, — ответил Виктор. — Не глупо. И что же это за таинственные знаки?
— А ты не будешь смеяться?
— Буду конечно, но не очень сильно, — улыбнулся Виктор.
— Это был знак от Артёмки. Он тебя выбрал так.
— Я не понял, — покачал головой Виктор.
И Вика рассказала ему свой странный сон. Или видение про мальчика из несостоявшегося будущего.
— Так что видишь, мне показалось или может на самом деле, но Артём тебя выбрал. Мячиком. И я очень рада, что ты его папа. Я только не ожидала, что будет двойня.
— Я тоже не ожидал, — ответил Виктор. — Я думал будет девочка. Она мне приснилась.
— Да?
— Сказала, что её зовут Алиса. Что очень любит, скучает. Называла меня папой.
— Как… удивительно… — только и смогла произнести Вика.
— Да. И что не может никак прийти ко мне. Мама её не хочет.
— Что?
— Да, — вздохнул он. — Я сначала не придал значения. Просто сон… А потом… — он посерьёзнел. — Жена говорила, что лечится, что пока не получается. А однажды уронила сумочку, и оттуда выпали таблетки. Противозачаточные. Оказалось, что она просто не хотела. Хотела путешествий, отпусков, свободы, молодости, красоты. Типа для меня. Для нас.
— Ужас какой! — прошептала Вика. — А ты?
— А что я? Я мечтал о малышах. Ну какой смысл в семье без них? Вот тогда у нас всё и покатилось…
Они долго стояли, наблюдая за детьми, которые прыгали в темнеющей воде, а заходящее солнце окрашивало берег и море золотыми красками.
— И в тот вечер, — добавил Виктор, — ты пришла с таким же цветком, как был у Алиски в моём сне.
И он протянул ей брошь, сделанную в форме пышного цветка пиона. Края тонких лепестков были золотыми, а эмаль переливалась тёплыми оттенками розового и белого.
— Так что она тоже дала мне знак. И выбрала тебя мамой.
Они смотрели на детей и заходящее солнце, на их ладонях лежали синий шарик и цветок пиона, а мальчик и девочка хохотали и бегали вдогонку друг за другом по песку.