Глава вторая

Аббат Мортимер сидел на траве в аббатстве. Вокруг него дремали те из защитников, которым приказано было спуститься со стены. Не зная, когда крысы собираются прекратить бой, и понимая, что они могут этого и не сделать, добрый аббат посоветовал тем, кто сменился с дежурства, попытаться немного поспать.
Шаркая ногами, пришёл Мафусаил. Со вздохом и со стоном он уселся на траву рядом с аббатом, который вежливо его приветствовал.
- Добрый вечер, брат Мафусаил!
Старый привратник поправил очки и понюхал воздух.
- Добрый вечер и Вам, отец аббат! Как идёт борьба с крысами?
Аббат сложил лапы, спрятанные в широких рукавах своего облачения.
- У нас пока всё хорошо, старик - хотя как можно говорить, что хорошо идёт что-то, что причиняет смерть и наносит повреждения живым существам? Это за гранью моего понимания. В странное время мы живём, друг мой...
Мафусаил усмехнулся и наморщил нос.
- Но всё-таки... всё идёт хорошо.
- Да, действительно. Но почему ты улыбаешься, Мафусаил? Какую тайну ты от меня скрываешь?
- Ах, отец аббат! Вы читаете меня, как открытую книгу! У меня есть тайна; но поверьте мне - по прошествии времени Вы узнаете всё!
Аббат пожал плечами.
- Без сомнения, так и будет. Но, пожалуйста, сделай это поскорее. Мы оба не молодеем - ни ты, ни я.
- Полноте, - сказал Мафусаил. - По сравнению со мной Вы до сих пор ещё в расцвете сил. Но, как и многие другие, кто думает, что мои органы чувств уже меня подводят, Вы не замечаете и половины того, что видят мои стариковские глаза.
- Как это? - спросил аббат.
Понимающе Мафусаил потрогал лапой нос.
- Ну, например... заметили ли Вы, что сегодня вечером дует бриз с юга? Полагаю, что нет. Тогда взгляните на верхушку этого старого вяза, который возвышается над стеной. Да, вот там, над ней, рядом с маленькой дверью. Скажите мне, что Вы видите.
Глаза аббата следили за лапой Мафусаила до тех пор, пока он не увидел дерево, о котором ему говорилось. С минуту он изучал его, затем повернулся к старой мыши.
- Я вижу верхушку старого вяза, которая выше всех в лесу. Но что в ней необычного?
Мафусаил укоризненно покачал головой.
- Он всё ещё не видит! О, Боже милостивый! Если бриз дует с юга, тогда ветви и листья вяза будут, как обычно, качаться по направлению к северу. Но именно это дерево, похоже, решило пойти против природы. Оно качается с востока на запад. И это может значить только одно. Кто-то собрался воспользоваться этим деревом целенаправленно. По крайней мере, я так думаю. Вы согласны?
Не отвечая и не выказывая какого бы то ни было признака тревоги, аббат поднялся. Спокойно подойдя к стене сторожки, он молча поманил Констанс.
Барсучиха спустилась по ступенькам. Шёпотом она посовещалась с аббатом, кивая в направлении вяза. Меньше чем через минуту Констанс, в сопровождении выдры Уинифрид, Амвросия Спайка и нескольких других зверей, осторожно ступая лишь подушечками лап, кралась вдоль верхушки стены, прилагая огромные усилия, чтобы её никто не заметил.


Со стороны леса Клуни шёпотом отдавал команды своим последователям, в то время как со своего насиженного места на вышеупомянутом дереве они толкали доску по направлению к стене.
- Теперь ровно, Чизтиф... ты, придурок! Подними свой конец вверх! Продолжай поднимать его вверх, не опускай!
Чизтиф изо всех сил старался исполнить приказ. Для шефа это было в порядке вещей - сидеть где-нибудь позади всех, раздавая направо-налево свои команды. Ему не надо было балансировать на одной лапе, одновременно толкая другой эту идиотскую доску! Чизтиф поскользнулся. C испуганным писком он выпустил деревяшку. Она ударилась о ветку.
К счастью, Скрэгг был начеку. Он поймал конец деревяшки, выровняв его. Чизтиф снова обрёл равновесие и жалко вцепился в свой шест; а Клуни в ярости шипел на него:
- Клоун! Неумелый фигляр! Уйди с дороги! Сдвинь свою жирную ленивую тушу и дай Скрэггу тебя заменить!
Полыхающего негодованием Чизтифа бесцеремонно отпихнули в сторону. Клуни готов был пнуть его тоже, пока умелый Скрэгг менялся с ним местами.
- Просто сиди здесь смирно! - прорычал Клуни. - И постарайся сильно не шуметь - разбудишь всё аббатство!
Скрэгг двигался умело, экономя движения и отдавая тихие, уверенные приказания другим.
- Чуть-чуть вверх, слегка влево, а теперь прямо и ровно... хорошо, вот так её и держи!
Длинная доска заскользила, пошла вверх, и мягко, но крепко легла на край парапета и так и замерла. Скрэгг отсалютовал Клуни.
- Доска на месте и готова к делу, шеф!
Чизтиф бросил на Скрэгга ядовитый взгляд.
Клуни забрался на доску и опробовал её. Импровизированный мостик зашатался и слегка спружинил, но удержался.
Клуни повернулся к набежавшим членам банды.
- Я пойду первым. Будет лучше, если по доске пройдёт кто-то один за раз. Когда я окажусь на парапете, я выровняю другой конец. Скрэгг, ты пойдёшь следом. Остальные - за тобой.
Клуни держался за ветки, сколько было можно. Скоро он был на середине доски, и служить ему поддержкой не могло уже ничто. Отчаянно пытаясь не смотреть вниз с головокружительной высоты, он дюйм за дюймом выверял свой путь по доске, направляясь к стене.
Клуни почти достиг цели, когда на парапете появилась Констанс. С огромной силой она пнула доску, выбросив её прочь, в пространство!


С воплем ужаса Клуни полетел по направлению к земле, по пути ломая ветки. Уинифред запустила из своей пращи камень, совершенно сбив с ветки вниз, в пустоту, устроившегося там, как на насесте, хорька. Скрэгг всё ещё держал доску за один конец. C опасностью для жизни он склонился с вяза - посмотреть, куда упал Клуни. Ухватившись за возможность отомстить, Чизтиф изо всех сил пнул Скрэгга в спину. Самец ласки рухнул, как камень; на него упала доска. Приспешники Клуни пинали друг друга и визжали, пытаясь слезть с высоких ветвей вяза.
Перегнувшись через парапет, Констанс и её друзья смотрели, как зверьки в панике спускаются с дерева. Выдра Уинифред ускорила это бегство, как следует прицелившись и выпустив из своей пращи несколько камней. Защитники смотрели на свою работу с мрачным удовлетворением.
Амвросий Спайк близоруко покосился вниз, на потемневшую лесную землю. Он пытался оценить количество потерпевших.
- И сколько же у нас? - спросил он.
- При таком свете сказать трудно, - ответила Уинифред. - Но я готова была бы поклясться, что тот, кого Констанс столкнула с доски, был Клуни.
Барсучиха нахмурила брови и насмешливым взглядом выстрелила в выдру.
- Так ты его тоже видела? Я этому рада. В какой-то момент я подумала, что у меня в глазах двоится. Как Клуни мог быть в двух местах одновременно? Я уверена, что видела его стоящим на лугу не больше, чем десять минут назад.
Уинифрид пожала плечами.
- Ладно; давай просто будем надеяться, что это был Клуни. Что до меня лично, то я хотела бы думать, что он сейчас лежит где-нибудь внизу, абсолютно мёртвый.
Констанс вгляделась вниз.
- Правда, трудно сказать. Там внизу лежит, должно быть, полдюжины или около того. Сказать с уверенностью невозможно - слишком много теней и темноты. И всё-таки я не думаю, что какое бы то ни было существо может выжить после падения с такой высоты.
- Может быть, нам лучше пойти и посмотреть? - предположил Амвросий.
Защитники взглянули на Констанс.
- Может быть, и нет, - задумчиво сказала барсучиха. - Нет, мне это не нравится. Меня внезапно осенило: это может быть диверсионная тактика, - чтобы отвлечь нас от стены, которая примыкает к сторожке. Если с доски упал Клуни, - тогда всё прекрасно; если же нет - тогда он всё равно где-то рядом. Считать мёртвых не принесёт пользы. Давайте вернёмся к главному.
Во главе с Констанс защитники поспешили прочь.


Осторожно, крадучись, Чизтиф вылез из зарослей. Теперь передвигаться было не опасно - лесные жители ушли с парапета. Позади него, хромая и жалуясь, брели те из обречённых на гибель налётчиков, кто всё-таки выжил. Чизтиф проигнорировал их - он продвигался между  телами, упавшими с высоких ветвей. Четыре крысы, хорёк и одна ласка. Три крысы из четырёх и хорёк были мертвы. Они лежали там, где упали,  вычурно раскинув конечности. Те, кто остался жив, немедленно набросились на тела своих павших товарищей, грабя их и забирая оружие и предметы одежды, что они возжелали.
Чизтиф остановился - за ним, как прикованный, следил единственный глаз...
Клуни был жив!
Под доской зашевелился и застонал Скрэгг. К изумлению Чизтифа, он выжил тоже.
Удивляясь, что Скрэгг всё ещё жив, и с фатализмом приняв тот факт, что Клуни не способно убить ничто, Чизтиф перешёл к действиям.
- Эй, вы все! Скорее, давайте эту доску сюда! Мы должны вытащить шефа оттуда!
Воспользовавшись доской, как импровизированными носилками, они осторожно подняли и положили Клуни на неё. Чизтиф знал, что Клуни на него смотрит. С нежностью поднял он свисающий с доски хвост и осторожно положил его рядом с начальником.
- Постарайтесь не двигаться, шеф - скоро мы доставим Вас назад в лагерь...


Носильщики медленно ушли через лес. Чизтиф избегал взгляда единственного глаза Клуни. В мозгу его обретала форму мысль. Он жалостливо пошмыгал носом, стирая со щеки воображаемую слезу.
- Бедный старина Скрэгг! Какой он хороший! Я думаю, что он до сих пор жив. Послушайте, вы все - идите дальше и доставьте шефа домой в целости и сохранности. Я быстро обернусь, замету следы и посмотрю, смогу ли я помочь Скрэггу.
Когда, неся на доске Клуни, выжившие исчезли в ночи, Чизтиф захихикал себе в усы.


Сквозь шероховатые кусты Маттиас следовал за бельчонком. Однако, когда он пытался с ним пообщаться, всё, что мышонок получал от крошечного создания в ответ, был кивок или качание головой.
Они путешествовали довольно долго. Когда на небе проступили бледные пальцы рассвета, Маттиас начал сомневаться, что его компаньон знает дорогу.
Внезапно малыш указал лапой на восток. Вдалеке Маттиас разглядел очертания аббатства.
- Как хорошо дома! - благодарно сказал он. - Ты великолепный следопыт, дружок!
Всё ещё сося лапу, малыш смущённо улыбнулся. Он взялся за хвост Маттиаса, и они вместе пошли вперёд; Маттиас - оживлённо разговаривая, бельчонок - энергично кивая.
- Я отведу тебя на кухню к брату Хьюго и прослежу, чтобы он дал тебе самый лучший завтрак, какой ты когда-нибудь вообще ел. Что ты на это скажешь?
Чмок, чмок, кивок, кивок...
Взобравшись на стену, Маттиас почувствовал, что готов даже похлопать, словно по плечу, старый красный песчаник. Он повернулся к своему компаньону.
- Тут я и живу.
Послышавшийся рядом шум заставил их обоих моментально застыть. Звук был такой, как будто стонало какое-то животное. Инстинктивно Маттиас и бельчонок, пригнувшись, нырнули под папоротники и стали красться в том направлении, откуда слышались звуки.
Молча обогнув папоротники, они в страхе уставились на ужасную сцену, которая разыгралась у подножия ствола вяза. Среди мёртвых животных, которые врастяжку лежали в причудливых позах, была получившая страшные увечья ласка. Она стонала и корчилась в приступах судорог.
Прежде чем двое друзей смогли решить, что делать, появилась крыса. Они остались недвижны.
Чизтиф был в хорошем настроении. Он радостно мурлыкал что-то себе под нос, пиная Скрэгга ногой.
- Просыпайся, Скрэгг! Это я, Чизтиф! О, давай; я уверен, ты меня помнишь! Та тупая крыса, чью работу ты собирался сделать!
Глаза Скрэгга с трудом приоткрылись. Он застонал в агонии.
Чизтиф насмешливо поднял словно бы сочувствующее ухо.
- Что это, Скрэгг, старина? Ты устал, правда? Да, должно быть, так, если лежишь здесь в таком виде. И вот что я тебе скажу... я помогу тебе заснуть. Разве я не должен?
Крыса поставила лапу ласке на горло и начала давить. Скрэгг слабо отбивался, борясь за каждый вдох, не будучи в состоянии остановить своего мучителя. В своей мести Чизтиф находил злорадное удовольствие. Со всей жестокостью он налёг всем весом на хрипящее горло ласки.
- А теперь помолчи. Засыпай, Скрэгг. И пусть тебе приснится командование, которого у тебя никогда не было...
Скрэгг издал последнее булькающее хныканье и замер. Удовлетворённо посмеиваясь, Чизтиф улизнул.
Спрятавшись в папоротниках, Маттиас и малыш-бельчонок, не веря себе, затаили дыхание. Только что они видели, как совершилось убийство!


Маттиас и бельчонок ждали до тех пор, пока не убедились, что вокруг всё спокойно. Наконец они вылезли из папоротников, и Маттиас, сложив лапы рупором, рискнул негромко прокричать приветствие тем, кто был наверху, на стене. Ответа не последовало.
Маленький бельчонок покачал головой. Лапой он показал на пол - жестом, который Маттиас истолковал как "Остановись здесь!" С потрясающей скоростью и сноровкой крохотное существо взбежало по стволу старого вяза. Добравшись до тонких веток над парапетом, малыш побежал по одной из них. Воспользовавшись ею как трамплином, он проворно запрыгал к валам и исчез, яростно сося лапу.
Ждать Маттиасу пришлось недолго: маленькая дверь в стене рядом, почти соприкоснувшись с собственными ржавыми петлями, открылась, и наружу осторожно выглянула Констанс. Увидев Маттиаса, она подбежала поздороваться; на спине её, как на насесте, сидел маленький бельчонок.
Маттиас не был уверен в том, какой его ждёт приём. Но волноваться ему было не надо - Констанс обняла его, похлопала по спине и пожала ему лапу. Барсучиха предвосхитила объяснение, которое готово было сорваться с уст маленького мышонка. Она поманила Маттиаса вовнутрь и закрыла за ними дверь.
- Ты сможешь рассказать нам всё позже, Маттиас. А прямо сейчас я настаиваю, чтобы ты пошёл к главным воротам. Есть кое-что, что ты должен увидеть.


Минуту или две спустя все трое стояли на стене сторожки, плечом к плечу с другими бесчисленными защитниками. Орда Клуни отступала - они шли вниз по дороге, назад в свой лагерь, расположенный в церкви Святой Ниниан. Всё это происходило под дикое улюлюканье мышей и лесных жителей.
Клуни несли на доске в середине его армии. Редтуф, который для маскировки всё ещё был облачён в доспехи Бога Войны, накинул на Клуни одеяло, чтобы спрятать его и поддержать маскарад. Но одурачить нельзя было никого! Те, кто стоял по обе стороны стены, слышали всю историю этого несчастья во всех её кровавых подробностях. Они знали, что напыщенная крыса в доспехах - не Клуни-Каратель.
Тем не менее, Редтуф гордо шагал вперёд. Клуни мог не выздороветь. Кроме того, он упивался уважением, которое получил, одевшись в этот варварский пышный наряд. Он знал, что это был только занятый у другого плюмаж, но всегда мог надеяться, что эта должность может стать постоянной.
Тем временем чувства тех, кто стоял на крыше сторожки, стали зашкаливать. Аббат издал строгий приказ о том, чтобы в отступающего врага не пускали ракеты и не целились из оружия, и среди улюлюканья стало слышаться возмущённое ворчание. Почему бы не разгромить армию Клуни раз и навсегда?
Сейчас они бежали, и именно теперь было самое подходящее время для того, чтобы закрепить потрясающую победу жителей Рэдволла!
Однако добрый отец аббат не пожелал об этом и слышать. Как настоящий джентльмен, он верил в то, что триумф следует поверять милосердием. Ликующие крики замерли, уступая место жуткому молчанию, когда крысы с трудом тащились по дороге, подняв клубы пыли в предрассветной мгле. Удручённые, подавленные, измученные прошедшей битвой, несущие своего истерзанного командира, искалеченные и раненые, они с болью ковыляли позади, в тылу, и горький пепел победы и поражения смешивался с пылью, которую выбивал из земли их спотыкающийся авангардный (1) отряд.
Даже молчащие победители начали понимать, что победа досталась им высокой ценой. Свежевырытые могилы и переполненный лазарет служили молчаливыми свидетелями реальности войны...
Маттиас почувствовал, как в его лапу вплелась чья-то ещё, - мягкая, осторожная. Это была Корнфлауэр. В глазах её и в голосе было облегчение.
- О, Маттиас, слава Богу, ты благополучно вернулся целым и невредимым! Это было ужасно - не знать, где ты и что с тобой стало! Я думала, ты не вернёшься никогда!
- Я как старая плохая монета - всегда возвращаюсь назад, - прошептал Маттиас. - О, и кстати - как твой отец?
Корнфлауэр просияла.
- Случилось чудо - он полностью выздоровел! Он отказался лежать в постели, и сейчас помогает там, на стене. И, как он всегда говорит, хорошую полевую мышь заставить лежать невозможно!


Маттиас едва успел поспешно попрощаться с Корнфлауэр, как его сопроводили в комнату аббата для того, чтобы он принял участие в раннем утреннем совещании. Он занял место и оглядел стол. Там были Констанс, Амвросий, Уинифрид, Формоул, аббат, а также его друг бельчонок, который стоял на табуретке, погрузив лапу в миску с молоком и мёдом и с шумным удовольствием то и дело её обсасывая.
- Думаю, что без Молчаливого Сэма ты попал бы в беду, Маттиас, - сказал аббат.
Юный мышонок кивнул.
- Конечно, отец аббат. Так вот как его зовут? Молчаливый Сэм? Что ж, конечно, он такой и есть.
- Да, действительно, - ответил аббат. - Его мать и отец - мои старые друзья. Они найдут его следы и чуть позже придут сюда - забрать его. Ты знаешь, малыш не разговаривает с самого рождения. Я испробовал на нём все известные в Рэдволле лекарства, но ничего так и не сработало; так что его назвали Молчаливым Сэмом. Но не дай этому тебя одурачить - он знает моссфлауэрский лес, как свои пять пальцев; правда, Сэм?
Крошка-бельчонок облизал лапу и улыбнулся. Он начертил ею в воздухе большой круг, другой лапой, которая не была липкой, указав на себя.
Маттиас потянулся к нему и сердечно пожал эту лапу.
- Я благодарен тебе, Молчаливый Сэм. Ты действительно великий следопыт.


За время встречи было узнано много полезного; все обменялись информацией. Маттиас рассказал о спасении в церкви Святой Ниниан и о своей встрече со странным зайцем.
- Ты, конечно же, имеешь в виду зайца Оленя Базиля?! - вскричала Констанс. - О, Господи! Неужели этот старый эксцентрик до сих пор ещё прыгает где-то поблизости? Я думаю, мы увидим, как он появится здесь вместе с семьёй полёвок ко времени ланча (2). В прежние времена Базиль не упускал шанса пообедать бесплатно - по крайней мере, я такого не знаю.
Собравшиеся звери поблагодарили Маттиаса за находчивость и храбрость. Маттиас покраснел. Потом он сел, сосредоточенно слушая, как те, кто принимал участие в бою, пересказывали всё, что могли вспомнить. Вследствие этого памятного конфликта возникло много размышлений и гипотез относительно того, что ждало их в будущем. Оправится ли Клуни от полученных травм? Понесла ли его орда поражения настолько тяжёлые, чтобы выучить этот урок, или же они вернутся? Аббат подумал, что Клуни и его орда не станут донимать Рэдволл снова. Тот факт, что полученные их командиром травмы смертельны, без сомнения, подтвердится. Однако другие были совершенно против такого заявления, и выступать от имени тех, у кого была противоположная точка зрения, пришлось Констанс.
- Клуни - до сих пор ещё фактор первостепенной важности, - сказала барсучиха. - Эта крыса гораздо крепче физически, чем мы когда-нибудь могли себе представить. То, что он выздоровеет в достаточной мере для того, чтобы напасть на нас снова, - это только дело времени.
Подчёркивая каждое слово, Констанс ударяла по столу тяжёлой лапой.
- И не заблуждайтесь насчёт этого! Готова биться об заклад - Клуни-Каратель нападёт на Рэдволл снова! Подумайте хоть минутку! Если бы Клуни отбросил мысль завоевать это аббатство, он потерял бы и лицо, и доверие армии, которой он командует. К тому же - и это важнее всего! - по свету разнеслась бы молва, что Клуни не непобедим, что его смогли сломить мыши! Возможно, это значило бы конец Клуни как легенды террора; так что таким образом, как видите, когда Клуни выздоровеет, он фактически будет вынужден предпринять второе нападение на Рэдволл.
За столом воцарилось торжественное молчание.
Аббат поднялся. Он пришёл к решению.
- Да будет так! Дорогие мои, верные друзья! Я выслушал ваши рекомендации и прислушался к вашему мнению. И хотя я жажду мира, я чувствую, что должен основывать свои суждения на ваших словах, которые, я знаю, являются правдой. Таким образом, моя власть в качестве аббата и любая помощь, которую я могу оказать, будет у вас, как только вы об этом попросите. И желание моё таково - я хочу, чтобы Констанс, Маттиас, Уинифрид, Амвросий и Формоул взяли на себя полное командование Рэдволлом в случае второго вторжения. Я же стану лечить травмированных и кормить голодных. А теперь, друзья мои, я должен закрыть это совещание, поскольку у меня есть другие дела, которыми я должен заняться. Пойдём, Сэм. Нам надо вымыть твои липкие маленькие лапки перед тем, как придут твои родители. О, и пока я помню, Маттиас... С тобой хотел бы поговорить брат Мафусаил. Он в Большом Холле.


1. Авангардный - идущий впереди.

2. Ланч (ленч) - второй завтрак в англоязычных странах, обычно между двенадцатью и двумя часами дня.