Mea culpa

     В конце прошлого века поступила я, ничтоже сумняшеся, в магистратуру в Штатах.  Магистратура эта была с преподаванием:  я должна была слушать свои курсы и параллельно преподавать русский и английский. За несколько дней до начала семестра важная и не очень приветливая тётенька-профессор с характерной фамилией Бендена встретилась со мной и моей однокурсницей-москвичкой - познакомиться и ввести в курс дела.  А сама тётенька когда-то была вывезена с Украины ребёнком и перевезена во Францию, где прожила полжизни, выучилась на филолога, а потом переехала в Штаты.  Родным для неё был французский, по-английски она говорила, как француженка, по-русски она не говорила никак.  Считалось, что она его знала.  Она его даже слегка преподавала (на нашем факультете она была единственным профессором, преподающим русский).  С нами она по-русски говорить не рисковала, инструктаж вёлся исключительно по-английски, и по парочке вставленных в речь и с трудом произнесённых и смертельно исковерканных русских фраз мы с однокурсницей поняли, что русского там нет.  Может, он есть в теории, но научить говорить на нём тётенька никого не сможет (каким бы маститым методистом или славистом она ни была) и сама в нём не сильна. 
     Ну ладно, слушаем ее монолог о том, как и чего нужно делать в аудитории.  Я по наивности полагала, что мадам до встречи с нами хотя бы глянет на наши резюме, почитает, кто мы и откуда, какие вузы заканчивали (однокурсница - институт Мориса Тореза, я - ереванский иняз им. Брюсова), чем раньше занимались и пр.  Выясняется, что нет.  Мадам вещает с важным видом, мы внемлем.  Она всё больше говорит об организационных вопросах, о политике факультета, о расписаниях и т.п. и очень слегка - о самом процессе преподавания, программе, учебниках и т.д.  Ну, думаю, ладно, чего уж там, в учебном процессе сама разберусь, чай не впервой, плавали - знаем.  Мне чего-то уже скучно становится, да и тётенька совсем к себе не располагает.  Сижу с отсутствующим видом, вполуха слушаю тётю, в окошко поглядываю, а однокурсница, будучи большим дипломатом, слушает активно, записывает что-то, головой кивает преданно, мол, да-да-да, очень полезная информация, профессор, спасибо, профессор, как это всё важно, профессор.  И тут тётя-профессор произносит коронную фразу:  "Если вы носитель языка, то не думайте, что вы уже только поэтому умеете его преподавать". Тут я вздрогнула:  тётенька чё-то совсем не в курсе, кто перед ней сидит, прям вот совсем ликбез решила нам устроить.  Не выдержала моя недипломатическая душа, осмелилась я таки слово дерзкое молвить.  "Извините, - говорю. - Я, вообще-то, педагогический институт окончила, где пять лет как раз и училась преподаванию русского и английского.  И училась хорошо.  Даже отлично.  Извините, конечно.  А потом на практике занималась и преподаванием, и переводами.  И тоже неплохо получалось.  Так что я не подхожу под категорию просто носителя языка, который думает, что он умеет его преподавать.  Я не думаю - я таки да умею».  Тётенька слегка оторопела; ей, разумеется, не понравились мои слова.  И я ей тоже мгновенно перестала нравиться, хотя я и до этого, по-моему, ей не очень нравилась:  головой не кивала, ничего не записывала, в глаза не заглядывала.  А если бы я поддалась внезапно появившемуся порыву (вот так и подмывало!) и предложила ей перейти на русский, раз уж мы тут обсуждаем преподавание русского, она бы меня, наверное, просто с лестницы спустила. Но я сдержалась.  На мою ремарку мадам Бендена отреагировала коротко:  "Хм, ну хорошо".  И быстренько перешла к следующему вопросу на повестке дня.
     Все два года магистратуры я была под пристальным колпаком у Мюллера:  профессорша часто приходила слушать мои лекции, тщательно проверяла все мои материалы, внимательнейше изучала отзывы студентов в конце каждого семестра, наблюдала за мной в коридорах, чтобы уличить в опоздании.  Но ничего у неё не получалось, нечего было инкриминировать.  Не оказалась я просто носителем языка, который думает, что умеет его преподавать.  И на лекции не опаздывала.  От моих просьб посидеть у нее на лекциях (мне было очень любопытно послушать, как она вещает) она постоянно отделывалась дурацкими отговорками.  Так за два года мне и не удалось воочию убедиться в её преподавательском мастерстве.  А когда наш профессор латыни, толковый лингвист и весьма солидный преподаватель, записался ко мне в группу, прошёл у меня семестр русского и остался очень доволен уровнем и методикой преподавания, о чём не преминул сообщить мадам Бендене, она совсем загрустила:  неправильной я оказалась аспиранткой, неудобной и не благоговеющей перед её авторитетом.  Ну, чего уж там, бывает.  Невиноватая я, оно само так получилось.