Свидание

Для кого-то минуты тянутся, как часы, а для кого-то вся пролетевшая долгая жизнь мерещится быстротечными мгновениями...

В тот день отсеялись досрочно, потому что солнышко грело все дни, и земля созрела в самую пору. Выиграли целых три дня.

В прежние времена за такие дела положен был обильный общественный стол прямо под ясным небом, с зажигательными тостами во славу завтрашних дней и с дорогими сердцу каждого работяги, милому сердцу с малых лет любимыми песнями. Теперь же, благодаря новому «мудрому» руководителю родной страны, бригаде дали просто два дня выходных - выпивать после доблесного труда стало как-то «нехорошо», «не по-советски». И называлось всё это многообещающим словом «перестройка».

Что делать?

Пашка Лынёв примчался на мотоцикле домой, помылся под душем за сараем, натянул на себя не слишком дорогой костюм, и пошёл в детский сад. Там работала Галя Вахрушина. Играла на пианино детские песенки,и, когда надо, сажала детвору на эмалированные горшки. Галя была выпускницей музучилища.

Когда Пашка в первый раз увидел её, то подумал, что это кто-то из соседнего туберкулёзного санатория - такая она вся была худенькая и глазастая. А потом оказалось, что нет. Оказалось, что прибыла в село по распределению. Будет пока работать в садике, так как, школьной учительнице пения, вместо которой её прислали, до пенсии был ещё целый год, а в РОНО кто-то чего-то напутал. И, может быть, даже и к лучшему. Во всяком случае, идти теперь, например, к работнице детского сада гораздо проще, чем, если бы,  она была гонористой учительницей.
Хотя... хотя положение Пашкиных дел это обстоятельство никак не меняло. Пианистка Галя не желала замечать, какой он умный, сильный и ловкий, и как его все уважают. Она не видела его в упор. Пашку-то! Лынёва! На которого засматривалась сама Ленка Быстрова - первая невеста в районе, можно сказать, и к тому же ещё, заведующая всем детским садом!

Шут знает, чего они из себя мнят, эти худосочные музыкантши. Что такое? Ну, не ломаются пальцы, когда жмёшь на клавиши пианино, ну, и радуйся, улыбайся, по крайней мере,. Нет! Эта уставится куда-то сквозь тебя, и думает, что она какой-то там Фредерик. Между прочим, ни одной женщины в великих музыкантах не значится. Есть Ваны Клиберны, Николаи Рубинштейны, Святославы Рихтеры. Но ни единой Галины Вахрушиной, или кого-то похожего не неё, нет. Значит, и нечего смотреть сквозь человека. Смотри ему в глаза, и улыбайся. Тебя же не на свидание приглашают. У тебя спрашивают: Почему оглох Бетховен?» Зачем же губы кривить, дорогая? Зачем так высоко летать?  Жить-то нам, с тобой, придётся на вот этой земле, распаханной и засеянной такими, как я, который, кстати сказать на гитаре наяривает похлеще ваших Макаревичей всяких. Не по нотам наяривает, ну, и что? Главное, люди слушают, и сами начинают петь. Попробуй-ка ты заставить человека запеть без поллитры. Он же у тебя лучше с петухами завалится спать, чем запоёт всухую, хоть и живёт в хвалённую безалкогольную эру. Так что нечего, уважаемая пианистка по имени Галина Вахрушина! Нечего!..

А в селе в этот час было покойно и чисто. Уже зазеленела черёмуха, уже лезли из-под земли к солнцу, стрелы нарциссов у подкрашенных свежей краской заборов. Слепили глаза подбеленные извёсткой стволы деревьев вдоль улицы. И небо голубело так ярко, будто кинули в него кусочек синьки.

Пашка думал, с чего он начнёт разговор со строптивой Галиной. В детсад, к музыкантше, он шёл не в первый раз, и злился, потому что нужно было придумать, что ей сказать нового. А не придумывалось.

«У вас не найдётся нот «Разлуки» Глинки?» Утютюшеньки-тютю!

Фу-ф!

Чего он, собственно, прётся? К кому? У неё же наверняка в городе есть ухажёр! Какой-нибудь культурненький дистрофик. Они, с ним, играют в четыре руки:

- Сыграем, милая, аллегро?

- Нет, милый, лучше анданте!

Что ли, вернуться? Зайти к Перестрелову Юрке, послушать новые записи, побалдеть. Он ведь тоже выходной, Юрка... Или махнуть на пруды, подёргать карася. Для чего-то же дали им целых два выходных. Не для того же, в конце концов, чтоб в очередной раз унижаться в присутствии детворы... Да и Ленка Быстрова выставится из директорской своей конуры, подумает, что к ней пришёл; заговорщически зашипит:

- Паш, не забыл?

А он-то помнить помнит, да толку теперь что с того. Что у неё делать? Снова объедаться её пирогами с повидлом?..

О, эта колоратурная заноза! Всё  перелопатила в его личной жизни.  Жил же до этого? Жил. И, надо сказать, что неплохо. Припеваючи жил. Заявилась! Здрасьте, пожалуйста! Ходи теперь идиот идиотом и, кажется,уже крепко влюблённым!

Пашка стряхнул с пиджака невидимые глазу пылинки, расправил могучие плечи, и распахнул резную калитку детского сада.

И всё оказалось так, как он и предполагал: первой выглянула из своего кабинета Ленка Быстрова.

- А я, как знала, что придёшь! - радостно зашептала она. - Как прослышала про ваши выходные, так и подумала: придёшь!

- Да я на минуту! - засмущался Пашка.

- Понимаю! Рыбалка, то да сё!.. Ты не забыл?

- Нет.

- Значит, в девять?

- Ага... А где эта ваша... музыкальная горшкомойка?

- Кто-кто?

- Ну, эта... Вахрушина, что ли - и Пашка, как на пианино, поиграл в воздухе пальцами.

Ленка прыснула, деликатно заозиралась по сторонам.

- Паш! Ты что? Ещё услышат!.. Зачем она тебе?

- Ноты хочу попросить. Мы там затеяли одно дело.

- Какие ноты?

- Господи, ну, а тебе-то что? Ноты и ноты. Попросили, пришёл...

- Так ты скажи какие, я посмотрю.

- А она что, не может?

- Её нет.

- Гм-мм! В город, что ли, подалась?

- Да нет! Я её на рассаду послала.

- Ку-да? - не поверил Пашка.

- На рассаду. Во вторую бригаду капусту сажать.

Пашка привалился к косяку двери.

- Так она же умрёт там, на грядке! - прошептал он, приставив палец к губам.

Ленка засмеялась, прикрывая ладошкой пухлый рот. Пашке это не понравилось особенно: Ленка, похоже, считала его в сговоре с собой.

- Она же непривычная, городская! - сказал он. - Она же вон светится вся! Что, некого больше было послать?

Ленка недоумённо пожала плечами:

- А кого?

- Да хотя бы, себя! - возмутился Пашка. - На тебе же пахать можно!

И выбежал вон...

Нет, не думал Пашка больше о любви. Он думал о том, как там бедная девочка, чья-то любимая дочка в чужой стороне, тоненькими пальцами врождённой пианистки полдня уже ковыряется в грубой земле...

Он бросил мотоцикл у бесконечно длинных грядок.

Худенькая Галя Вахрушина с трудом разогнула натруженную спину.

- Меня прислали вам на помощь! - решительно сказал ей Пашка.

Галя подержала дрожащую ладошку у лба.

- Ох, спасибо! - вдруг радостно и счастливо заулыбалась она...

Для кого-то минуты тянутся, как часы, а для кого-то вся пролетевшая долгая жизнь мерещится быстротечными мгновениями...

После долгого отсутствия друг молодости Пашки Лынёва Юрий Петрович Прострелов заглянул в родное село, и зашёл в гости к теперь уже Павлу Ивановичу Лынёву.

Посидели за накрытым столом, позвякали рюмками с водкой, поговорили о нынешнем, времени. Гость вспомнил эту историю с Галей Вахрушиной.

- Ну, а где же хозяйка? - спросил он у хозяина с мечтательной улыбкой на губах.

- Да вот и она! - кивнул довольный вопросом хозяин на открывшуюся дверь, в которой появилась с пирогом на подносе располневшая, но хорошо узнаваемая... бывшая заведующая детским садом Лена Быстрова.