Блок. Под масками. Прочтение

   Под масками   





                А под маской было звездно.
                Улыбалась чья-то повесть,
                Короталась тихо ночь.

                И задумчивая совесть,
                Тихо плавая над бездной,
                Уводила время прочь.

                И в руках, когда-то строгих,
                Был бокал стеклянных влаг.
                Ночь сходила на чертоги,
                Замедляя шаг.

                И позвякивали миги,
                И звенела влага в сердце,
                И дразнил зеленый зайчик
                В догоревшем хрустале.

                А в шкапу дремали книги.
                Там – к резной старинной дверце
                Прилепился голый мальчик
                На одном крыле.
                9 января 1907

 




Началась новая книга - "Маски".

В.П. Веригина «Воспоминания»:

«
     …Из всех поэтов чаще всего приходил в наш театр [ В.П. Веригина - актриса театра Комиссаржевской] Блок. Александр Александрович всем импонировал, все дорожили его словами, его мнением. Обычно он проводил в антракте некоторое время внизу, перехваченный Мейерхольдом или Ф. Ф. Комиссаржевским, иногда разговаривал с Верой Федоровной, а затем поднимался наверх, в уборную, где гримировались Волохова, Мунт и я. 
      …На длинном узком столе – три зеркала, перед каждым по две лампы, на белой клеенке грим, пуховки, лапки, растушовки. Если шла пьеса С. Юшкевича «В городе», за столом сидели: Дина Глан с лицом врубелевского ангела (Волохова), большеглазая Ева с голубоватым тоном лица (Мунт) и безумная Элька, вся в ленточках (Веригина). Если шла «Сестра Беатриса», тут были игуменья и три голубые монахини (третья — В. В. Иванова). В вечер «Балаганчика» — голубая средневековая дама, розовая маска и черная маска в зловещем красном уборе и черно-красном костюме. 
      …Вторая картина [спектакль “Балаганчик” в постановке Мейерхольда] начиналась музыкой масок. Маски в подчеркнуто маскарадных костюмах прогуливались по сцене. Они не танцевали, не сплетались в эффектные узоры, а просто шествовали, показывая себя, как это делают обычно ряженые в начале вечера, как бы говоря: узнавайте, кто мы? На скамье, на авансцене сидел Пьеро. Он говорил светлым тоном о том, как опутал сетями Арлекин его подругу, как она оказалась картонной и как оба они плясали вокруг упавшей куклы. Все грустнее звучал монолог, в гладком звуке голоса просвечивали страдальческие ноты.
     Маски вереницей обходили скамью, и когда она открывалась, зрители видели вместо Пьеро первую пару влюбленных. Розовая дама и Голубой кавалер смотрели ввысь.
     …Художник Н. Н. Сапунов и М. А. Кузмин, написавший музыку, в значительной мере помогли очарованию «Балаганчика».
     «Балаганчик» шел с десяти репетиций и зазвучал сразу. Невозможно передать то волнение, которое охватило нас, актеров, во время генеральной репетиции и особенно на первом представлении. Когда мы надели полумаски, когда зазвучала музыка, обаятельная, вводящая в «очарованный круг», что-то случилось такое, что заставило каждого отрешиться от своей сущности. Маски сделали все необычным и чудесным. Даже за кулисами перед выходом мы разговаривали по-иному.
     …За два или за три дня до представления «Балаганчика» нам пришла в голову мысль отпраздновать эту постановку. По совету Бориса Пронина решили устроить вечер масок. Вера Викторовна Иванова предложила свою квартиру, в которую потом были перенесены и субботники.
     Решили одеться в платья из гофрированной цветной бумаги и из той же бумаги сделать головные уборы. Вечер должен был называться вечером бумажных дам. Мужчинам было разрешено не надевать маскарадного костюма, их только обязывали надевать черные полумаски, которые предлагались при входе каждому.
     …Вечер состоялся, кажется, после первого представления «Балаганчика». На нем присутствовали Любовь Дмитриевна и Александр Александрович Блок, В. Э. Мейерхольд, В. В. Иванова, Н. Н. Волохова, Е. М. Мунт, Веригина, М. А. Кузмин, Н. Н. Сапунов, С. М. Городецкий, Б. К. Пронин, Г. И. Чулков, С. А. Ауслендер и другие.
     Почти все дамы были в бумажных костюмах одного фасона. На Н. Н. Волоховой было длинное со шлейфом светло-лиловое бумажное платье. Голову ее украшала диадема, которую Блок назвал в стихах «трехвенечной тиарой». Волохова в этот вечер была как-то призрачно красива. Впрочем, теперь и все остальные кажутся мне чудесными призраками – и Мунт в желтом наряде, как диковинный цветок, и Вера Иванова, вся розовая, тонкая, с нервными и усталыми движениями. Я сама, одетая в красное, показалась себе незнакомой в большом зеркале. У меня тогда мелькнула мысль: не взмахи ли большого веера Веры вызвали нас к жизни? Она сложит веер – и мы пропадем. Я тогда улыбнулась этой мысли, но теперь она мне ничуть не кажется вздорной, потому что, действительно, «вдруг» исчезла наша юность и сама жизнь Блока оборвалась неожиданно и страшно.
     …Условились говорить со всеми на «ты». В нашей литературно-артистической среде царила непринужденность, но все же мы были сдержанны и учтивы. Поэтому так жутко было говорить «ты», несмотря на маску. В самом начале вечера, когда все еще немного стеснялись и как-то не решались обращаться друг к другу на «ты», а если делали это, то по обязанности, через силу, меня рассмешил короткий диалог Веры Викторовны Ивановой с К. А. Сюннербергом. Она по виду – настоящая дама, он – господин в визитке, чрезвычайно сдержанный и учтивый. Они разговаривали на «ты» о чем-то серьезном, не относящемся к вечеру, без тени улыбки, и возникало такое впечатление, что оба сошли с ума…»

     Театр и жизнь смешались, и что в жизни осталось от театра, а что в театре пришло от жизни, стало непонятным, и стало ощутимо казаться, что кто-то здесь сошёл с ума.
     »

Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
«
     – «... к резной старинной дверце // Прилепился голый мальчик // На одном крыле…»  – "Голый мальчик" - Амур (римск. мифол.). Имеются в виду резные изображения амуров на дверцах книжного шкафа. В.Н. Орлов пишет, что такой книжный шкаф стоял в кабинете Блока (СС-82 . С. 428).
»

     В.Н. Орлов (1908—1985) – советский литературовед, редактор, журналист. Лауреат Сталинской премии третьей степени (1951) и главный советский блоковед. Первое многотомное (в 8-ми томах) роскошное  собрание сочинений Блока  вышло под его редакцией («Под общей редакцией В. Н. ОРЛОВА, А. А. СУРКОВА, К. И. ЧУКОВСКОГО»). Был лично знаком с Л.Д. Блок.

     «И опять твой сладкий сумрак, влюбленность» – было написано 4 января 1907, – и сейчас - 9-ого января опять её звенящие сумерки. Но для Блока едва ли не до конца жизни все эти головокружения – осознанное отступление от “дела”, так было даже с солнечной Л.А. Дельмас:

                «…И, должно быть, навеки ушла...

                Что ж, пора приниматься за дело,
                За старинное дело свое…»

     Отсюда и «задумчивая совесть», и грустная улыбка над бывшими когда-то «строгими» своими руками, которые нынче балуются с зайчиками, бликующими во влаге  хрусталя бокала.