Яснополянские истории - Вишня для доктора Пирогова

 

«В конце дня, 30 октября 1941 года в Музей-усадьбу Л.Н. Толстого «Ясная Поляна» вошли немецкие войска, а уже 1 ноября усадьбу посетил командующий 2-й танковой группировкой в составе Группы армий «Центр» генерал-полковник Гейнц Гудериан. Бытует мнение, что приказ об отступлении своих войск генерал-полковник Гудериан подписал в Ясной Поляне в кабинете Льва Толстого» (Г. Владимов, «Генерал и его армия», М., 1997г.)
…14 декабря 1941 года советские войска силами 32 танковой бригады освободили Музей-усадьбу Льва Николаевича Толстого и деревню Ясная Поляна. Через несколько дней весь мир узнал о бесчинствах немцев в музее великого русского писателя и классика мировой литературы.

Эту историю, как и две последующих, я услышал от человека, очень и очень далекого от мысли восхвалять немецкую армию и вообще все, что связано с нацистской Германией. Потому как человек этот по своей природной национальности и глубокой внутренней сущности – еврей. Еврей, рожденный на Западной Украине в самом начале 20-х годов щедрого на потрясения ХХ века. Но… Этот очень старый и очень мудрый еврей относится к тому редкому в нынешней России типу сынов израилевых, которые с молоком матери всеми порами души своей и тела впитали одну из основополагающих заповедей Талмуда: «Иудей, обманывая иноверца, не только совершает грех, но и оскверняет имя самого Бога...».
Этому почтенному человеку не было никакого смысла и ни малейшей выгоды пускать мне в глаза пыль. Поэтому у меня лично нет сомнений, что за словами Семена Яковлевича Цимринга (а именно его рассказ я хочу сейчас вам привести) стоят реальные события той Великой Войны, которая прошлась безжалостной косой по народу израилеву, не забыв других народов, живших в то время на старом континенте.
Я же по праву пересказчика только выстроил эту историю (совершенно обоснованно претендующую называться былью), исходя из возможностей и приоритетов собственного языка, характера и убеждений, однако изо всех сил постаравшись не погрешить против сути и правды жизни, заложенной в нее рассказчиком.
А еще важно сказать, что для того чтобы эту историю услышать, мне пренепременно необходимо было, находясь в командировке в Санкт-Петербурге, лишиться бумажника: с деньгами, музейным удостоверением и электронными носителями, при этом сохранив чудом оставленные в гостиничном номере паспорт и билет на поезд до Тулы.
Но, честное слово, об ушедших от меня деньгах, флешках и документах я не жалею. Эти истории мне много дороже, чем доставшиеся кому-то купюры. Значит, они были не для меня. Для меня было чудесное обретение трех удивительных рассказов ветерана Великой Отечественной Войны, старого ленинградского еврея Семена Цимринга. А теперь о главном…

В июле 1941 года молниеносно наступающие германские войска, так и не сумев окружить под Винницей отступающую группировку советских войск, захватили Подолию. Бои были тяжелыми и напряженными. На штурм города четырех мостов, красавицы Винницы, были брошены отборные дивизии 49-го горнопехотного корпуса генерала Рудольфа Конрада. Тысячи его горных стрелков навсегда остались в этой древней славянской, обильно политой кровью разных народов земле. И даже кавалер Рыцарского креста, командир 13-го горнопехотного полка храбрый полковник Зорко, победно пройдя по Европе, нашел здесь свою смерть.
На оккупированной территории оказалось и находящееся в нескольких километрах юго-западнее Винницы село Вишня – имение, когда-то принадлежавшее великому русскому врачу-хирургу, тайному советнику от Министерства народного просвещения Российской империи Николаю Ивановичу Пирогову.
Перечисление всех его заслуг и званий отняло бы у меня очень много времени, и, заняв на бумаге много места, в корне изменило бы характер повествования. А потому я оставлю этот труд уважаемым господам энциклопедистам и биографам, сказав только, что Николай Иванович Пирогов является основоположником русской военно-полевой хирургии и школы анестезии, создателем первого в мире атласа топографической анатомии, одним из главных исцелителей легендарного полководца, революционера и народного героя Италии Джузеппе Гарибальди и еще… Я уже увлекся, но таков этот человек.
Доктор Пирогов был настоящим гением медицины, неутомимым педагогом и лекарем-практиком, а самое главное – он был бесстрашным и непоколебимым, но очень добрым и отзывчивым на чужую боль человеком.
В Дагестане до сих пор помнят и с удовольствием рассказывают историю о том, как русский чудесный доктор (так Пирогова звали горцы) по просьбе имама Шамиля оперировал двух его наибов, Гасана-Абу и Махулава. По легенде, Махулав, верный букве Корана, отказался от эфирного наркоза, назвав его «шайтановым дурманом», и переносил операцию молча, превозмогая нечеловеческую боль. Пила для резекции костей, не выдержав напряжения, сломалась в руках хирурга, но он смог успешно, на грани волшебства, завершить начатое дело.
Говорят, что после выздоровления Махулав подарил своему спасителю пилу, сделанную дагестанскими оружейниками специально для «чудесного доктора» из знаменитой и очень высоко ценимой на Кавказе амузгинской стали. Утверждают даже, что пила эта до сих пор хранится в винницком музее-усадьбе Пирогова.
По свидетельству тех же источников, доктор Пирогов оперировал наибов Шамиля, невзирая на запрет самого командующего, кавказского наместника Светлейшего князя Михаила Семеновича Воронцова. Но что такое запрет наместника и Светлейшего князя для человека, посмевшего впоследствии говорить горькую правду о бездарности российского командования в обороне Севастополя самому императору Александру II, не щадя при этом репутаций его приближенных, не жалея очень чувствительного в таких вопросах самодержавного самолюбия и не боясь августейшего гнева?
Кстати, молодой артиллерийский офицер и к тому времени уже известный писатель Лев Толстой, посещавший лекции по военно-полевой хирургии, которые Николай Иванович Пирогов читал в осажденном Севастополе, всегда с искренним уважением и симпатией впоследствии о нем, Пирогове, отзывался. Подобного отношения, неизменного в течение всей жизни, со стороны графа Толстого удостаивался далеко не каждый.
Так или иначе, но родившись в Москве, остатки дней великий врач, ввиду отдельных, не поощряемых в столичном обществе свойств характера, провел в полюбившемся и приобретенном у потомков собрата по ремеслу, доктора медицины Гриколевского, имении Вишня. В почетном изгнании.
Он продолжал лечить людей, выезжая к больным независимо от погоды, в любое время дня и ночи. А еще он выращивал розы – более трех сотен сортов!..
К концу жизни Николай Иванович, не без упорной борьбы, стал верующим в Бога человеком. «…Я должен привести себя в ясность, насколько я материалист; эта кличка мне не по нутру…», – пишет он на последних страницах дневника. Он, человек, которого за великое искусство врачевания самого при жизни считали почти богом… В одной из прочитанных мной о хирурге Пирогове историй говорится о том, как солдаты принесли к нему в лазарет своего товарища с оторванной взрывом головой, пребывая в полной уверенности, что доктор Пирогов сможет пришить голову на место и вернуть их товарища в строй.
Но вернемся к Великой Отечественной…
В марте 1944 года советские войска начали молниеносное контрнаступление в направлении Винницы. Не ожидавшие широкомасштабной операции во время весенней распутицы немецкие войска были застигнуты если не врасплох, то не вполне готовыми к такому быстрому развитию событий. Командование Вермахта приказало своему гарнизону удержать этот важнейший стратегический узел во что бы то ни стало, любой ценой. Но сила силу ломит… Несмотря на упорное сопротивление гитлеровцев, 20 марта 1944 года город был взят, а гарнизон, оборонявший его, практически полностью уничтожен.
В честь освобождения Винницы уже гремели залпы артиллеристского салюта в Москве, как вдруг… Разведка доложила, что в бывшем имении знаменитого врача Пирогова все еще находятся немцы.
Как так? Город уже давно полностью освобожден, войска продвинулись далеко вперед на запад, а тут – немцы. Необходимо было провести в том направлении тщательную разведку и, исходя из разведданных, выделить необходимые силы для окружения и уничтожения немецкого гарнизона в селе Вишня. А о выполнении немедленно (как принято в войсках) доложить…
Наверное, как-то так. Или почти так.
…Сумерки. В парке и саду под деревьями еще лежит снег. Короткими перебежками, от дерева к дереву, вооруженные люди уверенно сжимали кольцо вокруг здания бывшей Винницкой областной инфекционной больницы – полутораэтажного дома с железной крышей. Слышны были только буйные разгулы ветра в вышине да скрип и стоны терзаемых им деревьев. Дом полностью окружен, двери и каждое из его многочисленных окон находятся под прицелом…
Из филенчатых, остекленных и на удивление целых, неразбитых дверей выходит высокий, не по-армейски ссутулившийся крепкий немецкий фельдфебель с белым флагом, сделанным из простыни:
– Не стреляйте! Мы будем сдаваться! Мне нужен ваш командир!
– Подними руки вверх и медленно спускайся вниз. Вы окружены!
– Мы знаем. Мы вас ждали. Мне нужен ваш командир!
Высокого фельдфебеля, уперев в спину ствол автомата, отводят вглубь аллеи и, обыскав, представляют командиру, невысокому капитану лет тридцати - тридцати пяти.
– Сколько людей в усадьбе?
– Только я и десять солдат.
– Что вы здесь делаете и почему не ушли со всеми?
– Генерал N…n приказал взять усадьбу под охрану и дождаться вас. Потом, передав все постройки и склеп вместе со всем, что находится в них, под вашу ответственность, сдаться в плен.
– Откуда Вы так хорошо знаете русский язык?
– Я был учителем русского языка в немецкой школе, а до этого долго жил в России. В Царицыне… Господин генерал поэтому и оставил меня здесь с моими солдатами, чтобы я мог все вам понятно объяснить.
– У вашего генерала много лишних солдат?
– Нет, у нас нет лишних солдат. Но господин генерал приказал сохранить до вашего прихода усадьбу великого хирурга Пирогова. После этого война для меня и моих солдат будет окончена… Мы идем к вам в плен.
– А почему ваш генерал так заботится об этой усадьбе? Он лично знал этого человека? Как его? Пирогова…
– Нет. Я думаю, нет... Но немецкую армию уже незаслуженно обвинили в разорении и поджоге музея великого Льва Толстого.
– А вы, значит, такие все хорошие?
– Я не… Еще господин генерал сказал, что великий хирург Пирогов есть не только гордость России. Его учили немецкие профессора! Очень хорошо учили…
Примерно через полгода по распоряжению Совета Народных Комиссаров СССР от 27 октября 1944 года в бывшем имении Н. И. Пирогова был создан его мемориальный музей. Музей, который собирались открыть еще в начале 20-х годов.
Что здесь правда, а что вымысел? Я судить не берусь. Однако так же, как и приступая к написанию этой истории, я остаюсь в твердой уверенности, что старый и мудрый еврей, рожденный на Западной Украине в начале 20-х годов ХХ века, не станет без очень значимой причины говорить добрые слова о нацистах. Особенно зная и помня, что они делали в оккупированной Виннице…
Но, как пишут маститые и не очень писатели, «это уже совсем другая история». Не яснополянская…

P.S. По рассказам местных жителей, огромную, в целый этаж, скульптуру Льва Толстого, находившуюся внутри Яснополянской школы, где во время оккупации находился военный штаб, немцы не тронули и никаким образом над нею не глумились и не оскверняли.
Памятник И. В. Сталину, стоящий напротив школы, не ломали и не взрывали, а просто обрядили в драную шапку и лохмотья.