Хреновый участок, сказка - быль

Участок был не в переносном плохом, а в буквальном смысле хреновым, то есть заросшим хреном. Слава Богу, что не все сорок соток, а только та часть, что когда-то служила огородом. Примерно соток двенадцать.

Мало кто из живущих на земле видел такое великолепие и в таких количествах. Его плотные, тёмно-зелёные листья отливали на солнце глянцем. Широкие, до полуметра и выше, они колосились и гордо шелестели на ветру: «Нас никому не победить!»  Росли они в первозданном виде не один год и превратились в плотную сплошную наземную поросль, а уж что там творилось под землёй – страшно представить.

А мы не только не представляли. Мы и не задумывались, находя всё вокруг восхитительным! И маленькую покосившуюся хатку, и старый фруктовый сад с множеством стволов, и огромный, в три обхвата, двадцатиметровый грецкий орех, высившийся на поляне в конце участка…

Соседка утверждала: «Ему никак не меньше ста лет. Я сколько себя помню, а мне скоро шестьдесят стукнет, он тут стоял. Посмотрите, какая у него крона – великан, такого ни у кого на хуторе нет. И не только по величине, а и по вкусноте. Орехи тонкокорые, крупные и их столько, что весь хутор кормится».

 И высокую луговую траву на этой поляне, не знавшую бороны и поэтому духмяную и сочную, которой касалась только острая, как бритва, коса. И колючие акации с боярышником и калиной, обвитые хмелем, что отгораживали этот луг плотной живой изгородью с трёх сторон.

Всё теперь было нашим! Мы приобрели этот кусочек Рая сразу же после приезда из Сургута, провожавшего морозами и снежной метелью на Кубань, ослепившую октябрьским бирюзовым небом, зеленой травой и ласковым солнцем. Мы готовы были дневать и ночевать на этой земле. Но мужу нужно работать, а дочери ходить в школу. Я же со всей накопившейся за долгие годы «северной» энергией, набросилась на сорняки, мусор, сухостой. Скребла, обрезала, сжигала.
Но как подступиться к этой сплошной зелёной массе, воинственно сомкнувшей ряды: «Нас никто не победит»?

Но всё-таки операцию «ликвидация» начали, вяло ковыряя твердую землю с края: все могучие растения соединялись под землёй между собой, как и предупреждали нас многочисленные делегации, посещавшие наш теперь знаменитый, и ими же наречённый «Хре;новым», участок. Приходили коллеги по работе, получившие землю под картошку за хутором, заглядывали хуторяне. И все в голос:

— Бесполезно, вы никогда от него не избавитесь. Поймите, вы выкопаете один корень, а вместо него вырастет два, а то и три. Они все между собой соединяются и образуют сетку, как мицелий у грибов.

— Надо солью сыпать или соляркой заливать! — Советовали некоторые. Солярку мы сразу отмели, вот на счёт соли задумались.

И тут наша соседка Катя произнесла роковую для корнеплода фразу:
 — Надо скосить листья и перепахать плугом. Лопатой не возьмёшь, земля столько лет стояла не обихоженной.

Мне показалось, что при этих словах хрен возмущённо зашуршал упругими листьями: «Это нечестно, надо руками»!

Но ход операции был предопределён. Скосили, вспахали и начали выбирать корни. Это тоже была ещё та работёнка: разбивали большие, твёрдые комья земли, а особо «упёртых» приходилось выкапывать. Уставали с непривычки, натирали мозоли, но получали невероятное удовольствие и удивлялись всему вокруг:

— Это же чудо, ноябрь месяц, а мы в футболках работаем, да ещё и фрукты едим свежие, свои фрукты!

— Мама, я сухие ветки собрала, а в траве – слив! Да такие сладкие! А яблоки с ветки прямо мне в руки падают, только прикоснусь. В Сургуте в это время уже в шубах ходили, и я на коньках каталась. Сказка.

 Дочь, прожившую одиннадцать лет в городе, поражало всё: « Мама смотри – кони, мама – гуси!»  — Кричала она, глядя в окно машины.

А участок наш и правда, стал оживать, радовался, что вновь обрёл Хозяев и подбрасывал нам то, грушу, то орешки, то виноградом угощал.

Меж тем, гора выкорчеванных корней с каждым днём росла. Мы снабдили первоклассным хреном всех своих знакомых и незнакомых, хуторян и не хуторян. Отвозили его в столовую, где из него делали крутую приправу с чесноком и томатами. Мы стали экспертами в этой области, знали какие корни сочнее и крепче. Выбор был на любой вкус: короткие и длинные, толстые и тонкие, прямые и кривые.

Больше всего времени с ними проводила я. И даже начала общаться и восхищаться уникальными экземплярами. У меня появились особо отличившиеся, я им присваивала места в рейтинге. Хреньчик тоже подобрел, привыкать ко мне начал:

— Вижу, что не отступитесь. Да и то, правда, для чего мы столько лет здесь соками наливались, разрастались. Никто нас не трогал, не беспокоил. Мы ведь растения культурные, древние. Ещё в девятом веке нас Русичи приручили: мы и ранку обезвредим, и жизненные силы поддержим, и аппетит поднимем, и желчь выгоним. Пусть люди оценят нашу силу и полезность. Копай милая!

Может я всё это и придумала, только работать стало легче, дело пошло быстрее и к зиме участок очистили. И о чудеса, картошка на этом месте вырастала красавица, крупная, ровная и вкусная. Урожайность зашкаливала, мы раздавали её всем, а она всё не кончалась.

Не буду рассказывать, как мы вскоре приобрели вагончик, обшитый внутри деревом, от которого внутри было светло и уютно, не смотря на одно окно. Расчистили и огородили участок для птичника, сделали каркас для теплицы. Мы бы и фундамент для бани заложили, да нас снег выгнал, выпавший перед самым Новым годом: «Хватит, а то надорвётесь. Весной со свежими силами и примитесь».

Вот так мирком да ладком много дел переделали…