Блок. Смятение. Прочтение

   Смятение



                Мы ли – пляшущие тени?
                Или мы бросаем тень?
                Снов, обманов и видений
                Догоревший полон день.

                Не пойму я, что нас манит,
                Не поймешь ты, что со мной,
                Чей под маской взор туманит
                Сумрак вьюги снеговой?

                И твои мне светят очи
                Наяву или во сне?
                Даже в полдне, даже в дне
                Разметались космы ночи...

                И твоя ли неизбежность
                Совлекла меня с пути?
                И моя ли страсть и нежность
                Хочет вьюгой изойти?

                Маска, дай мне чутко слушать
                Сердце темное твое,
                Возврати мне, маска, душу,
                Горе светлое мое!
                13 января 1907




     – «Мы ли – пляшущие тени? // Или мы бросаем тень?» – Приблизительно год назад (16 апреля 1906 года) Блок написал стихотворение «Незнакомка». К пьесе с тем же названием, преподнесен эпиграф:
     «– А как вы узнали, что это я? Где вы меня видели прежде? Что это, в самом деле, я как будто его где-то видела?
      – Я вас тоже будто видел где-то?
      – Где? – Где?
      – Я ваши глаза точно где-то видел… да этого быть не может! Это я так… Я здесь никогда и не был. Может быть, во сне…
                Достоевский»
 
     А у Блока про героиню и того, и другого имеется пояснение:
     «Незнакомка. Это вовсе не просто дама в черном платье со страусовыми перьями на шляпе. Это – дьявольский сплав из многих миров, преимущественно синего и лилового. Если бы я обладал средствами Врубеля, я бы создал Демона…».
               Ал. Блок. «О современном состоянии русского символизма»

     Сначала он написал, а потом встретил женщину с крылатыми глазами.
     Волохова. Земля в снегу:
     «…У нас бывали частые споры с Александром Александровичем. Он, как поэт, настойчиво отрывал меня от «земного плана», награждая меня чертами «падучей звезды», звал Марией [имя героини его пьесы]— звездой, хотел видеть шлейф моего черного платья усыпанным звездами. Это сильно смущало и связывало меня, так как я хорошо сознавала, что вне сцены я отнюдь не обладаю этой стихийной, разрушительной силой. Но он утверждал, что эти силы живут во мне подсознательно, что я всячески стараюсь победить их своей культурой и интеллектом. Отсюда раздвоенность моей психики, трагические черты в лице и в характере, постоянное ощущение одиночества и отчужденности среди людей:

                И, миру дольнему подвластна,
                Меж всех — не знаешь ты одна,
                Каким раденьям ты причастна,
                Какою верой крещена.

     Годы, о которых я рассказываю, были годами сильнейшего увлечения символизмом. Мы не ограничивались любовью к стихам и к чтению их, мы, так сказать, жили ими и в них. Часто говорили полунамеками, полусловами и понимали друг друга. Стихи были почти наш  разговорный язык. Естественно, что я порой поддавалась убедительности Блоковского стиха и чувствовала себя и Фаиной, и Незнакомкой.»

     И напомню строки, которыми она приняла его посвящение на книге «СНЕЖНАЯ МАСКА».

Он:

     Посвящаю ЭТИ СТИХИ
     Тебе
     высокая женщина в черном
     с глазами крылатыми
     и влюбленными в огни
     и мглу моего снежного
     города.

Она:
     Радостно принимаю эту необычайную книгу, радостно и со страхом – так много в ней красоты, пророчества, смерти.
     Жду подвига.

     Для него в этих строках прозвучало, что она приняла его книгу, приняла его миссию – она приняла свою миссию. Он никак не мог добиться от  Л.Д., чтобы она осознала, что она не просто Любочка, но сосуд , хранящий высокую сущность, а  Волохова с самого начала намекнула, что она – готова к этому… Хоть сущность это – теперь из другого, отнюдь не светлого, плана бытия.

И в исходном стихотворении:

                Мы ли – пляшущие тени?
                Или мы бросаем тень?
                Снов, обманов и видений
                Догоревший полон день…

     «Тени» – это тени на стене в предыдущих  стихотворениях, которые отбрасывал огонь камина и коленопреклоненный рыцарь, потерявший свой меч, склонившийся  перед женщиной в маске, на которых – рыцаря и даму на весь этот маскарад, на всё это кружение масок извне – извне комнаты с камином, извне этого мира – смотрит  другая пара… Или даже не смотрит, а они пытаются разобраться в перепутанных, страницах с которых слетает видение того или  иного эпизода:
                «Смотри: я спутал все страницы,
                Пока глаза твои цвели.

                …Как странны были речи маски!...
                10 января 1907»

     И господин поэт уже и сам  запутался, где здесь источник света, а где только отброшенные им тени:

                Не пойму я, что нас манит,
                Не поймешь ты, что со мной,
                Чей под маской взор туманит
                Сумрак вьюги снеговой?

                И твои мне светят очи
                Наяву или во сне?
                Даже в полдне, даже в дне
                Разметались космы ночи...

*

     Впрочем, всё это можно причитать из позиций сугубого критического реализма.

Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     «
     Критик общедемократического лагеря Б. Бразоленко увидел в стихотворении квинтэссенцию господствующих в цикле настроений растерянности, сомнения, субъективизма: "Блок( ...) чего-то не знает, в чем-то сомневается, чего-то ищет, чего­то ждет, вздыхает о чем-то. Декарт в основу своей философии положил сомнение, и все же он исходил из одного бесспорного положения (...): я сознаю – значит, я существую. Мы же не только не верим себе,– мы даже боимся поверить в себя, т(о) е(сть) в то, что мы действительно существуем, что мы реальны. Тот же Блок спрашивает:

                Мы ли – пляшущие тени?
                Или мы бросаем тень?(...)

    Это не просто сомнение, – это отчаяние, это болезнь, это ужас (... ) Когда самое отчаяние ставится под сомнение, то сомнение несомненно граничит с отчаянием" (Бразоленко Б. У Кастальекого ключа// Вестник знания. 1908. N2 7-8. С. 1024-1025).
     Автор статьи считает, что "эта болезненная нервность( ...) характерна не для одного Блока" и составляет типическую особенность русского символизма (Вяч. Иванова, Брюсова и др.) (Там же. С. 1025).

»

     Одним из первых прочитавшим данный цикл стихов, как сюжетную поэму был Валерий Брюсов. И он…

Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:

«
     – «…Возврати мне, маска, дyшy...» – В. Брюсов считает это место одним из "последних мучительных восклицаний", завершающих лирический сюжет цикла (Брюсов В. Новые сборники стихов// Весы. 1907. N2 5. С. 67).
»