Евангелие от созерцателя

                Спокойно жить, спокойно умереть
                Моя последняя отрада.
                Не стоит ни о чем жалеть,
                И ни на что надеяться не надо.

Тетрадь лежала на каменной скамье около старой могилы. Время не пощадило надгробье и надпись на плите невозможно было прочитать. От имени остались только три первые буквы-"Пар", все остальное было неразличимо.
Как говорится: любопытство не порок... Да, из любопытства, я взял эту тетрадь.
Почерк был не ахти какой, но читаемый. Это был не дневник, а скорее исповедь, сообщение от незнакомца.

"Сколько себя помню, всегда был недоволен собой. Я был очень доверчивым, доверчивым до болезности. И этим все пользовались. Я понимал это, но ничего поделать с собой не мог.
Я сломался, я замкнулся в себе, я отторгнул мир, мир страстей и корыстных людишек.
И нормальным людям я был бесполезен. Я не мог дать голодным- хлеб, воюющим-мир, обездоленным-свободу.
Иисус хоть к чему-то призывал, обещал, а я и этого не мог сделать.
Грустные мысли ввергли меня в жесточайшую депрессию. Я думал, что выхода нет, что я на дне этой гнусной жизни. Но вдруг, какой-то маленький гнойничок, который засел внутри меня, лопнул. Жгучая обида разлилась во мне ядом. Обида на мир, на людей, но только не на себя. Какая-то двойственность поселилась во мне. С одной стороны я ощущал свою ущербность, а с другой стороны, осознавал, что я есть центр сознания в великом океане духа, понял, что я есть реальная сущность, отдельная от других.
Когда-то я думал, что моя жизнь есть только частица великого принципа жизни, который пронзает всю вселенную, к которому ничего не может быть прибавлено или отнято. Таким я родился и так я должен нести свой крест, играть свою роль.
Нет! Нет и еще раз нет. Теперь я отошел от этого, теперь я стал раковой опухолью.
Теперь посмотрим кто кого: или я мир положу на лопатки, или он меня.
Я понимал, что еще очень слаб, но с чего-то надо было начинать.
Я нашел работу, которая сократила до минимума общение с людьми. Да, потерял в заработке, но мне и не надо много. Я теперь живу один. Жена ушла от меня, не выдержала, как она выразилась, моих "чудачеств". Она долго терпела, но жить в постоянном напряжении, что я выкину что-то неординарное, довело ее до нервного срыва.
Она ушла молча, когда меня не было дома. Собрала свои вещи и ушла.
Записку оставила: "Сходи с ума сам."
Вот сумасшедшая... Я не стал ее искать, чтобы уговорить вернуться. Зачем, ведь она оказалась из той массы людей которых я отторгнул.
Теперь мной овладела потребность в создании своих миров.(пустое место должно быть заполнено)
Я тихонько садился в кресло, закрывал глаза, дыхание мое становилось редким, поверхностным. Так продолжалось некоторое время, и вдруг, вспыхивало зарево, оно переливалось, искрилось и сквозь пелену этого зарева проступали замки. Мне хотелось попасть туда, но в самый последний момент все вдруг пропадало. Я снова оказывался в пустынной, неприбранной комнате.
Я метался, рыдал, как же так, меня снова обманули. Социум жалких людишек своим шумом не дал мне достигнуть моей мечты.
Ничего, я взял себя в руки, успокоился. Дело в том, что ко мне по ночам стал приходить чудаковатый гость.
Где-то около часа ночи я просыпаюсь от чего-то сладостного, непонятного. Я лежал, боясь открыть глаза, чуть дышал, боялся спугнуть это непонятное. Потом шорохи, шорохи и стук такой тихонький, тихонький, вкрадчивый...
Я глаза открываю и вижу сидит человек. Ну очень уж он не отсюда. Благообразный, аккуратненький весь такой, в белом старомодном костюмчике, на ногах белые парусиновые туфельки. И пахнет от него нафталином и чем-то еще неуловимо затхлым.
Сидит так тихонечко, ручки на коленях сложены и смотрит на меня внимательно.
У меня в мозгу сразу возникло его имя-Парфирий.
Пожевал он свои свои тонкие губки и произнес:
-Давно я за вами наблюдаю молодой человек. Мечитесь как слепой кутенок, а дорожки не видите.
-Так вы мне подскажите, где эта дорожка. Подтолкните легонько.
Парфирий мне пальчиком погрозил.
-Слабенький вы еще, не можете свой мир удержать, перейти грань человечности. Надо вам глубже опуститься в собственное я. Бессознательного побольше. Вот тогда вы начнете определять в каких пределах бессознательного ума находятся жизненные силы, вот тогда вы сумеете нащупать путь к живой истине.
Я глаза прикрыл, чтобы понять сказанное. Открываю, а Парфирия нет. Незаметно исчез.
Я и в самом деле понимал, что слаб я еще, что слишком зависим от внешней среды.
Странный старичок, интересно откуда он, из какой обители? Ну точно, не из нашей.

Парфирия нет, а вопросы-то остались.
Парфирий не появился ни в следующую ночь, ни в последующую. Наверное он полагал, что я должен созреть до каких-то истин.
Я поверил в невидимый мир. Люди-человеки все больше раздражали меня. Пару раз в мою дверь кто-то звонил, стучал даже ногами, но я не открыл. Я лежал, накрывшись с головой под пледом и создавал свои миры.
Постепенно я научился делать барьер между собой и другими людьми. Моя душа уже не так яростно вопила от соприкосновения с душонками других человеков.

Этой ночью ко мне пришел Парфирий.
-Ты так и не можешь отойти от человечества окончательно.
Он жевал свои тонкие губки и с укоризной смотрел на меня. Я и сам понимал, что не все у меня получается. И тут меня осенило, умершие уже не люди, но еще не совсем что-то другое.
Я нервно ходил по квартире, роняя стулья и какие-то вещи.
Парфирий внимательно смотрел на мои телодвижения.
-Так-с, проблемочка я вижу, а проблемочки-то и нет. У вас каждый день кого-нибудь хоронят, почему бы и не пообщаться. Вы правильно подметили, что человеки сразу не умирают, а душа так вообще переходит в мир эмоций. Ну что ты так моргаешь, да, в мир эмоций и остается там некоторое время.
Я хотел присесть на стул, но промахнулся и плюхнулся на пол. Пока поднимался, Парфирия уже и след простыл. Как это у него получается? И вообще, кто он: дьявол, ангел или инопланетянин?

Я неделю мотался по кладбищам. Выбрал одно, недавно открытое. Недалеко от него был частный сектор с небольшим деревянным магазинчиком. Вот около этого магазинчика я и оборудовал наблюдательный пункт.
После одиннадцати начинались похоронные процессии. Я к ним пристраивался и постепенно, этак ненавязчиво приближался к усопшему. Вздыхал, пускал слезу, и все ближе, ближе к гробику. И чем ближе я приближался, тем сильнее чувствовал ту драму, что происходило с телом усопшего.
Перед тем, как гроб опустить в яму, родственники прощались с усопшим.
Я еле сдерживал себя, но однажды сорвался. Я с громким воплем бросился на грудь мертвеца. Люди в недоумении смотрели на меня, потом оттащили, налили стакан водки и хлопала по спине.
Господи, что я увидел. Что творилось в теле мертвеца... Это была трагедия вселенского масштаба. Сто триллионов клеток, каждая, как огромный мегаполис, даже сложнее.
Так вот, многие клетки уже не функционировали, но многие еще были живы. Шла страшная борьба за выживание. Шло разобщение, рушились связи, не было подвода питания, не утилизировались отходы. Центры программирования и управления лихорадочно искали программу выживания, но найти не могли.
Бывший человек, его тело готовилось перейти в другое состояние: стать землей, травой и черт его знает еще чем. Ничего не пропадет, все пойдет в дело.
Душа наверное где-то маячит поблизости.
О, миг истины-чем дальше от тела, чем дальше от людей с их заботами, требованиями, мелкой и крупной грызней, тем больше свободы.
На земле люди думают, что для свободы надо пролить море крови, разрушить пол мира. И проливали, и разрушали, а свободой и не пахло.

Все давно разошлись. Я один остался перед могилой неизвестного мне человека.
Что я испытывал при этом: чувство невосполнимой потери, сострадания, горя, зависти? Нет, я был рад, что остался один, что никто не будет приставать ко мне с вопросами: кто я, кем приходится мне покойник? Не будет предлагать мне выпить, не будет притворно вздыхать и говорить пустые речи.

Я одинок- и это прекрасно.
Я одинок,-а это значит, что я могуч душой.
Все могучие души познали одиночество, которое создается истинным величием.

Уже поздно вечером я пришел домой. Никто меня не встречал: ни лай собаки, ни мяуканье кошки,  ни радостный крик ребенка, ни ворчание жены. В полной темноте, не раздеваясь, я лег на кровать. Думал, что Парфирий появится, но и его не было.
Постепенно я погрузился в свои миры.
О, роковое ясновидение умирающих, трагический дар пророков, срывающих все покровы в последний час.
Прошел день, прошла жизнь... Завтра снова пойду на кладбище, чтобы снова ощутить страх перед неизвестным, чтобы снова сосредоточиться на очередном объекте. Может тогда я почувствую процесс отождествления."

Далее записи были размыты водой. Я закрыл тетрадь и положил обратно на скамью.
Не мое.