Дети войны. Боль и радость - в сердце одном

               

     Недавно в группе «Отцы и дети»  опубликовала рассказ о любимой учительнице – Софье Израилевне Гимельштейн.  Она была нашим классным руководителем и преподавателем немецкого языка в последние три года обучения в средней школе №729 города Москвы.
 
     По окончании 10-го класса  наши встречи невольно приняли совсем иную окраску, нежели в школе. Мы повзрослели. Софья Израилевна была в курсе всех наших дел и привычек. Интересовалась, как продвигается учёба в высших учебных заведениях. Разговоры превратились в душевные беседы.

     В один из таких дней я и узнала о довоенной  жизни своей доброй учительницы и её службе в годы Великой Отечественной войны. Была потрясена, что эта хрупкая, нежная женщина несла настоящую армейскую службу, работала  переводчиком и дошла со своими боевыми товарищами до Ленинграда.

     На эту публикацию откликнулось много друзей по группе. Ведь многие из них мои ровесники, и невольно каждого из них обожгли воспоминания тех страшных дней. Как и тех, кто был на несколько лет моложе.

      Вот что пишет Валентина Христенко:
      - Прочла с большим вниманием и пониманием ваш очерк "Не смейте забывать учителей". Надо сказать, что повезло не только вам с такой замечательной учительницей и добрым, сердечным человеком. Повезло и любимой учительнице. Ведь многие по прошествии времени забывают имя учителя.

        А вы и ваши одноклассники с такой любовью, признательностью помните. И делитесь о ней добрыми воспоминаниями.  Добра вам, тепла, благополучия! Здоровья, здоровья, здоровья. Читать ваши публикации  -  это  листать душевные страницы жизни.

      Дети войны… Появившиеся на свет для продолжения рода и процветания Отчизны, для всеобщей любви и личного счастья, они оказались в ситуации, с которой  не каждый  и взрослый справится. Эвакуация, бомбёжки, оккупация, голод, холод, гибель родных и близких, сгоревшие дома… Постоянная борьба за выживание не ожесточила их сердца. Они не потерями чувство собственного достоинства, вносили свой посильный вклад в общую борьбу с врагом.

     Дети войны гордятся тем, что им посчастливилось быть сыновьями и дочерьми тех, кто встал на защиту  Родины в тяжелейшие для неё годы. Кому-то повезло; они дождались отцов с фронта. Другие получили страшные извещения о гибели любимых и дорогих людей. Третьи ищут отцов, не вернувшихся с полей сражений, по сей день.

     Дети войны вместе с взрослыми восстанавливали разрушенное врагом народное хозяйство, закладывая фундамент для дальнейшего процветания страны.

     Но детские воспоминания не отпускают.

     Игорь Василенко:
       -  Я пошёл в сельскую школу в Киргизии в 1949 году. Помню, что одежда моя была сшита из старой одежды отца. В начальной школе учились при керосиновой лампе  - электричества ещё не было. Каждую осень работали по уборке сахарной свёклы.

          Людмила Казакова:
       -  В 1951 году я пошла в первый класс. Форменное платье из коричневого штапеля смогли сшить в 5-ом или 6-ом классе. Чёрный фартук был из сатина.  А белый – тоже из штапеля: он же был праздничный. Мне кажется, я эту форму носила до окончания  7-ого класса. А потом техникум.

       Родилась я 23 октября 1943 года, в Костромской области. Мама  имела скромную рабочую профессию, папа работал по добыче торфа. Отец был призван на фронт 3 февраля 1944 года, а погиб 16 февраля 1945 года. В Польше, селение Попово, Боровое Варшавского воеводства, где и покоится.
 
      Трудная послевоенная жизнь. Мизерная пенсия за погибшего отца. Жили бедно, но старались учиться, чтобы получить образование, быть специалистом, а впоследствии  построить свою жизнь.

 В молодости я считала, что Учитель и Врач – это самые почитаемые люди. Мечтала стать учителем. Но болезнь мамы изменила мои планы. Я окончила рыбный техникум и получила распределение на Дальний Восток. Владивосток стал для меня постоянным местом жительства и работы.  В СССР  рыбная промышленность была гордостью страны. Мой стаж – 43 с половиной года.
 
      Раечка Крупенина:
    - В школу я пошла в 1947 году. Платье у меня было в цветочек, а сумка – солдатская, болотного цвета, носила  на плече. Она била по ногам, но это не мешало радоваться, что я пошла в школу. Выросла. Тапочки были куплены на вырост. К ним была пришита бечёвка, чтобы тапки не соскочили.

      Семья наша жила в Москве. Но когда мама ждала моего появления на свет, папа отвёз её к своим родителям в деревню Овинцы Тверской области. Там я и родилась, 26 сентября 1939 года. Потом вернулись в Москву. Перед отъездом на фронт отец наказал маме, чтобы она вернулась  в  деревню. Там был свой новый рубленый дом. И картошка  у дедушки с бабушкой всегда нашлась бы для внуков. Нас было трое: Саша – 12 лет, Коля – 6 лет и я – 3 года.
 
      Папа, конечно, не предполагал, что туда доберутся фашисты. Однажды  присутствовала при разговоре мамы со старшим братом. Узнала страшную вещь из военного прошлого. Немцы согнали жителей деревни в овин и хотели утром сжечь. Мама и соседи просят Сашу сделать вид, что ему необходимо выйти по нужде. На страже стоял поляк. Отвечает брату: гут, гут, но не пропускает. Саша умоляет, целует пану грязные сапоги и продолжает проситься выйти на улицу. Пожалел пан и пропустил.
 
     Тверская область. Лесная зона. Брат сразу в кусты, и бегом, бегом к лесу. Встретил партизан, они шли на задание.  Только сказали: «Беги!». Жители деревни были спасены. И вот моё стихотворение:

      - Мы по полю бежали. Пули свистели над головой-
        Это каратели стреляли. Женщинам, детям давали бой.
        «Мама, мамочка»,- окрест неслось. Сколько было горя и слёз.
        «Где ты, родная, отзовись. Фашист проклятый, уймись».
        «Детки мои, я здесь, я с вами»,- шептала мамочка устами.
        «Господи, помилуй, заступись. Враг проклятый, отступись»
        Скоро, скоро бугорок.  А за ним наш любимый лесок.
        Укроют нас ветки елей, только бежать надо быстрей.
        Вот мы и в лесу. Почему так тихо – не пойму.
        В ногах у мамочки зарылась, за руку тёплую ухватилась.
        Много лет с той поры миновало. Мамы моей давно уж не стало.
        Но про войну нельзя забывать.
        Теперь моё время её вспоминать.   

         Мария Романушко:
      - Я не ребёнок войны. Родилась в 1950 году в Днепропетровске.   Но война – это очень больная для меня тема. 16 моих родных (по маме и по отцу) воевали.  Дед, бабушка и мама (ей было тогда 14-15 лет)  были подпольщиками.
        Деда расстреляли на глазах у дочери (моей будущей мамы). Бабушка (в то время ей было 41 год)  была схвачена гестапо, прошла через пытки, а дальше  -  через немецкие концлагеря: Освенцим, Маутхаузен, Дахау и Равенсбрюк… А мамина старшая сестра прошла всю войну, включая Сталинград.

      Да, я родилась после войны, но война, благодаря рассказам  моим  близким, вошла в мою жизнь, в каждую мою клетку.  Я писатель. В своей последней книге  «Философская улица. Воспоминания об утраченной родине» я написала о том, что такое война для моей семьи. Один из моих дедушек был священником в Белоруссии. Легендарная личность  - Александр Романушко.
       
            Валерий Лобов:

      - Я родился в городе Петродворце  Ленинградской области в год Победы советского народа над фашистской Германией.  Отец Михаил Фёдорович добровольцем ушёл на фронт, отказавшись от брони учёного, и с 1941 по 1945 год бил фашистов, будучи офицером-артиллеристом. Был ранен и имел много орденов и медалей. Отец вернулся с фронта в звании капитана, и позже защитил докторскую диссертацию. Преподавал в вузах.

       Получив высшее образование,  я  работал в проектных институтах по автоматизации технологических процессов, ездил в командировки. По возвращении  домой  с удовольствием занимался садом: выращивал овощи и фрукты.  Урожай получался отменным,  потому что я так уложил в землю трубы с отверстиями, что во все пять дней моего отсутствия  деревья и кусты получали достаточно влаги. Все удивлялись, что у меня такой ухоженный сад и крупные плоды.

       Квартиру тоже обустраивал сам: штукатурил стены, проводил электропроводку, стлал паркет, крепил кафель. Для детей смонтировал две стенки с откидными кроватями, платяными шкафами и секретерами.

       С 1991 года стал  пушкинцем. Продал сад, и с головой ушёл  в изучение Пушкина и его науки, но совсем не так, как в Пушкинском Доме.

      Как писатель-историк, исследователь жизни, я могу определить суть любых деятелей всех времён и народов, исторических событий. Правдиво описать их с указанием причин перемен в жизни отдельных людей и народов. Считаю, что сокрытие содержания научной рукописи А.С.Пушкина 1829 года от  русской и мировой общественности преступно. Его замалчивание, запрещение, а также присвоение или неверное известие о ней хуже, чем просто воровство.

      Ключевыми понятиями Кольцевой науки Пушкина являются Вечное Движение и кольцевые перемены, присущие любой вещи: растению, животному, телу, полю и явлению. Кольцевые перемены – это движение от одного противоположного состояния к другому (от лета к зиме, от дня к ночи и пр.).

      Например, живые существа (животные, рыбы, птицы) противоположны Человеку, Мужчина противоположен Женщине и так далее. Основным способом исследования мира в Кольцевой науке является движение от общего к частному с выделением из общей картины мира нужного явления и применение к нему Всеобщих Законов Вечного Движения, что упрощает постижение истины, которое непрерывно, замкнуто, всеобще и вечно.

      Итогами моих открытий стали 23 книги, написанные мною. Главный мой труд  -  «Кольцевая наука Пушкина» и  «Зеркальное кольцо веществ». Я узнал, что человечеству уже 164 млн. лет, а существовать  ему предстоит  25 млрд. лет.

      В 2001 году согласно указа президента В.В.Путина  в течении двух месяцев  определял  для Управления Академии Министерства внутренних дел  количество разыскиваемых преступников. Точность – 100 процентов. А  для  Роскосмоса  работал по определению падения аппаратов.

      Раиса Лунева:

     - Я родилась на 43 день фашистского нашествия. Папа, Цветков Сергей Иванович (это и моя девичья фамилия), уже был на фронте. Он был высококлассным специалистом и воевал старшим техником по оптике на подводной лодке в Северном море.

      Для него это была третья война после «финской»  и «польской». Впоследствии он частенько рассказывал нам, своим дочерям, о  «дороге жизни», по которой вывозили их Ленинграда эвакуированных, о том, как под вражескими бомбами  взрывались грузовики, плотно заполненные детьми, и скрывались в тёмной ледяной воде Ладожского озера.

      Потом папу комиссовали по состоянию здоровья (сердечко стало давать сбои). После проведённого лечения вновь направили  теперь уже на восстановление только что освобождённого Сталинграда, и прежде всего  -  Сталинградского Тракторного завода.

      Мама, Цветкова Наталья Петровна, имевшая двух дочерей девяти и одиннадцати лет, и ожидавшая моего появления на свет, отказалась от эвакуации.

      Мы жили в Замоскворечье, недалеко от электромеханического завода Владимира Ильича, который почти с первых дней стал изготавливать снаряды для гвардейских миномётов («Катюша»). Рядом находились Чернышевские(ранее Александровские) казармы. Буквально напротив нашего дома расположилась парфюмерная фабрика «Новая заря» и чуть далее  -  Московская печатная фабрика Гознак.

     Видимо, эти объекты привлекали немцев, потому что как только 22 июля 1941 года фашистские стервятники начали регулярные налёты на столицу, то уже в первые две недели заполыхали стоявшие по соседству с нами  несколько одно- и двухэтажных домов. Промышленные объекты не пострадали, но многие жители погибли или лишились крова.

      В военной Москве было голодно. Сестричка Лида ездила на трамвае в Нижние Котлы (тогда это была окраина города) и привозила оттуда крапиву, лебеду и сурепку.

      Мама ездила за город, чтобы обменять вещи на продукты. Пришлось отдать  отрез, который купили папе до войны, чтобы пошить из него новый костюм. Отрез мама берегла до последнего, вывозя вначале менее ценные, на её взгляд, вещи.

     Однажды она вернулась из очередного «путешествия» особенно счастливой: ей удалось приобрести квашеную капусту. Но когда сели за стол, радость сменилась на горечь: продавцы не постыдились на дно бидона положить немного капусты, остальную часть ёмкости заполнить рассолом. Мама была честным человеком, полностью доверяла людям и не опускалась до такой степени, как проверка. А продавцы наоборот оказались из той категории людей, для которых война – мать родная.

     Старшая сестра Надя до конца своих дней мучилась мыслью о том, что она, якобы, чуть не стала причиной моей, по счастью, несостоявшейся гибели. И как не уверяли, что она излишне  винит себя, она не могла успокоиться: настолько это событие затронуло её. Это случилось в 1943 году. Мне было два года, Наде- 14 лет, мамина помощница. Мама уже доверяла ей меня, она была спокойна, что старшая дочь подменит её.

      Было начало осени, с полей убрали урожай овощей и картофеля. И теперь москвичи могли заняться поиском и раскопками того, что осталось в земле. Мама с Лидой тоже воспользовались такой возможностью, а Надю оставили со мной. Более того, ей поручили получить хлеб по карточкам.

      Как видно, чувство голода я познала с пелёнок, потому что одно из первых слов, которое я произнесла почти одновременно со словом «мама», было – «булоча». Так я называла хлеб. Причём, булоча   должна быть непременно большой.  Получив хлеб, Надя дала мне, ошалевшей от счастья двухлетке, булку, взяла на руки, и мы отправились домой.

      Дома сестра увидела, что хлеба в моих руках нет. Она расстроилась, решив, что я его потеряла, потому что понимала какой это урон для полуголодной семьи. И вдруг обнаружила у меня в кулачке остаток булки. Она расстроилась ещё сильнее: шутка ли, ребёнок съел целую булку, сможет ли организм переработать такое количество пищи.

     Всю ночь сестричка просидела возле моей кроватки, периодически прислоняя ухо к моей груди, чтобы удостоверится: жива ли я, не случился ли заворот кишок. Вот такими горькими воспоминаниями полна жизнь военной Москвы.

      Если воспоминания о днях, пережитых в годы войны, я, по малолетству писала по рассказам сестёр и покойных родителей, то праздничный салют запомнила навсегда, хотя мне было неполных четыре года.

      Я сижу на папиных плечах (его к тому времени комиссовали по болезни, и он успел поработать по восстановлению  Сталинградского  тракторного  завода), а вокруг море народа. Казалось, радость разлилась по всей улице. Люди смеются, обнимаются. Удивительное чувство единения.

      А когда в честь победителей небо заулыбалось вспышками салюта, поддержанное  громкими  возгласами: ура!, ура!, ура!, я невольно влилась в этот многоголосый хор.

     И ещё одно поразило меня:  на небе высвечивался портрет Сталина (это имя мне было уже известно). Я удивлялась, потому что не могла понять, как удалось поднять  изображение так высоко.
     Позднее где-то вычитала, что его укрепили на металлических тросах на высоте 500 метров. Это шёлковое полотно (а точнее, два, потому что один был размещён над Пушкинской площадью, а второй – над строящимся зданием Дворца Советов), было исполнено художником-красноармейцем.

      Всю войну, пока папа защищал нашу великую Родину, а с нею и нас от фашистской Германии, наша семья провела в родном городе. Если бы жизнь повернулась иначе, мы могли бы вместе со всеми москвичами погибнуть в затопленной столице.

      Но пришла Победа! И я подсознательно горжусь, что мы не покинули Москву в тяжёлые для неё дни 1941 года и вплоть до окончания войны. На видном месте в нашей квартире рядом  с наградами отца помещена медаль  «За оборону Москвы», которую получила наша  мамочка, Цветкова Наталья Петровна.

      Время стремительно мчится вперёд, годы бегут. Сегодня поколение Детей войны  -  в числе самых обездоленных. Даже статус  «детей войны» и то считают для нас слишком высокой наградой, а уж о какой-то, хотя бы мизерной прибавке, тем более речи не идёт.

      Лет 5 назад  данные вопросы  по инициативе  Общественной организации  «Дети Великой Отечественной войны»  обсуждались на заседании Государственной Думы. Значительное большинство депутатов  проголосовали против внесения такого закона. В их числе Валентина Терешкова, Ирина Роднина и покойный Иосиф Кобзон – дети войны. Как говорится: «Сытый голодного не разумеет!».