Блок. О, весна без конца и без краю... Прочтение

   Заклятие огнем и мраком

1. О, весна без конца и без краю…


 



                О, весна без конца и без краю –
                Без конца и без краю мечта!
                Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!
                И приветствую звоном щита!

                Принимаю тебя, неудача,
                И удача, тебе мой привет!
                В заколдованной области плача,
                В тайне смеха – позорного нет!

                Принимаю бессонные споры,
                Утро в завесах темных окна,
                Чтоб мои воспаленные взоры
                Раздражала, пьянила весна!

                Принимаю пустынные веси!
                И колодцы земных городов!
                Осветленный простор поднебесий
                И томления рабьих трудов!

                И встречаю тебя у порога –
                С буйным ветром в змеиных кудрях,
                С неразгаданным именем бога
                На холодных и сжатых губах...

                Перед этой враждующей встречей
                Никогда я не брошу щита...
                Никогда не откроешь ты плечи...
                Но над нами – хмельная мечта!

                И смотрю, и вражду измеряю,
                Ненавидя, кляня и любя:
                За мученья, за гибель – я знаю –
                Всё равно: принимаю тебя!
                24 октября 1907





 
Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
«
     Заглавия одиннадцати стихотворений, составивших цикл "Заклятие огнем и мраком и пляской метелей", предполагали (в "Весах" [первая публикация в журнале «Весы»] и III1[III1 – [Блок А. Собрание стихотворений. Кн. 3.  Снежная ночь (1907-1910). М.: Мусагет, 1912.]]) сквозное связное прочтение:
"(1) Принимаю – (2) В огне – (3) И во мраке – (4) Под пыткой – (5) В снегах – (6) И в дальних залах – (7) И у края бездны – (8) Безумием заклинаю – (9) В дикой пляске – (10) И вновь покорный – (11) Тебе предаюсь".
»

То есть первоначальное название исходного  стихотворения  – «Принимаю».

     – «О, весна без конца и без края…» – дата написания стихотворения – 24 октября 1907.
     – «Без конца и без краю мечта! // Узнаю тебя, жизнь!..» – итак, среди хмари  питерской осени герой вышел туда, где без него была только "без краю мечта", но он огляделся и... всё вокруг налилось жизнью. Потому что он эту "жизнь" с восторгом принял. Что ж, "тревожить темные силы" ему не в диковинку.

     – «И приветствую звоном щита…» – “я” стихотворения – воин, сквозной герой всего второго и третьего тома. Наиболее полно он описан в пьесе Блока "Песня Судьбы":
     «    
     Помню страшный день Куликовской битвы.
     ...И двинулся с холма сияющий княжеский стяг. Когда первые пали мертвыми чернец и татарин, рати сшиблись, и весь день дрались, резались, грызлись... А свежее войско весь день должно было сидеть в засаде, только смотреть, и плакать, и рваться в битву.
     ...И воевода повторял, остерегая: рано еще, не настал наш час. – Господи! Я знаю, как всякий воин в той засадной рати, как просит сердце работы, и как рано еще, рано! 
     ...Но вот оно – утро![нового дня, нового времени, новой жизни] Опять – торжественная музыка солнца, как военные трубы, как далекая битва... а я – здесь, как воин в засаде, не смею биться, не знаю, что делать, не должен, не настал мой час! – Вот зачем я не сплю ночей: я жду всем сердцем того, кто придет и скажет: "Пробил твой час! Пора!"
     »
     И вот, этот рыцарь бросил свой пост, свою стражу, свой долг и приветствует звоном щита (начал с восторгом бить в него – кулаком в ратной перчатке? мечом?) открывшееся – весну, удачу, новую девку. Теперь ему можно всё – и спорить, и смеяться,  и плакать. Теперь в этом ничего позорного он не видит.

     – «И встречаю тебя у порога… » – можно прочитать, что это героиня пришла к нему, и он встречает ее у порога своего дома, можно – это он, воин, выходит – в поход? в дозор? – а на пороге она. Но из  дальнейших стихотворений цикла следует другая трактовка: 3-е: – «Я неверную встретил у входа…», «вход» будет расшифрован в 6-ом стихотворении: «В бесконечной дали корридоров…»: «…темен мой храм».
    Герой ждал свою героиню у входа в тёмный храм неизвестного божества, где коридоры бесконечны.
 
Даниил Андреев. «Роза Мира». Книга X. Глава 5. «Падение вестника»:
     «…Ещё немного – цепи фонарей станут мутно-синими, и не громада Исаакия, а громада в виде тёмной усечённой пирамиды – жертвенник-дворец-капище – выступит из мутной лунной тьмы. Это – Петербург нездешний, невидимый телесными очами, но увиденный и исхоженный им: не в поэтических вдохновениях и не в ночных путешествиях по островам и набережным вместе с женщиной, в которую сегодня влюблен, – но в те ночи, когда он спал глубочайшим сном, а кто-то водил его по урочищам, пустырям, расщелинам и вьюжным мостам инфра-Петербурга».

     – «…змеиных кудрях...» – змеиных статей женщина – сквозной персонаж трехкнижия Блока. Например, в стихотворении «Ушла, но гиацинты ждали…»:

                «…Я знаю, ты придешь опять
                Благоуханьем нильских лилий
                Меня пленять и опьянять.

                Мне слабость этих рук знакома,
                И эта шепчущая речь,
                И стройной талии истома,
                И матовость покатых плеч.

                Но в имени твоем – безмерность,
                И рыжий сумрак глаз твоих
                Таит змеиную неверность
                И ночь преданий грозовых.

                И, миру дольнему подвластна,
                Меж всех – не знаешь ты одна,
                Каким раденьям ты причастна,
                Какою верой крещена.

                …Вползи ко мне змеей ползучей,
                В глухую полночь оглуши,
                Устами томными замучай,
                Косою черной задуши.
                31 марта 1907»
     И вот, она явилась опять.

     – «С неразгаданным именем бога…» – то есть герой стихотворения, рыцарь, практически уверен, что и эта женщина посвящена не его богу. Сравните хотя бы с героиней из «Стихов о Прекрасной даме»:

                «Какому богу служишь ты?
                Родны ль тебе в твоем пареньи
                Передрассветное волненье,
                Передзакатные мечты?
                Иль ты, сливаясь со звездой,
                Сама богиня — и с богами
                Гордишься равной красотой, —
                И равнодушными очами
                Глядишь с нездешней высоты
                На пламенеющие тени
                Земных молитв и поклонений
                Тебе — царица чистоты?
                20 июня 1901»

     В черновиках эта строка первоначально была чуть иной:
А.А. Блок. «Полное собрании сочинений и писем в двадцати томах. ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ»:
«
        19          С нерассказанным (?) именем Бога
»
То есть, сам герой, что это за  имя – догадывался.

     – «И смотрю, и вражду измеряю…» – здесь, скорее всего тоже воспоминание о “Любочке” – о её “привычной суровости”. Но это не слияние образа Лучезарной с Фаиной, а совпадение роли Фаины и Л.Д., суть  которых только в одном – стоять на пороге, заслоняя ему путь.
      Только сравните эти бесконечные «Принимаю!», которые  эхо бесконечных горьких лермонтовских  «Благодарю!»  и с не менее бесконечными и горькими блоковскими «люблю»:


                «Люблю Тебя, Ангел-Хранитель во мгле.
                Во мгле, что со мною всегда на земле.

                За то, что ты светлой невестой была,
                За то, что ты тайну мою отняла.

                За то, что связала нас тайна и ночь,
                Что ты мне сестра, и невеста, и дочь.

                За то, что нам долгая жизнь суждена,
                О, даже за то, что мы – муж и жена!

                За цепи мои и заклятья твои...
                17 августа 1906»
Все они одинаковы…


Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     «
     Об одном из публичных чтений стихотворения Блоком незадолго до смерти вспоминает Н.А.Павлович [последний роман Блока, ей тогда было 25 лет. "Знакомство Н. Павлович с Блоком (если не считать краткой встречи в Москве, в мае 1920 г.) продолжалось восемь месяцев — с 19 июня 1920 г. по начало марта 1921 г". (см.: VII, 420; Блоковский сборник, I, 494).]: «...однажды в Петрограде я упросила его прочесть "Заклятие огнем и мраком", но строчка: "Узнаю тебя, жизнь, принимаю"– прозвучала не радостно и открыто, а как-то горько и хрипло. Проходя мимо меня по эстраде, он мне сказал: "Это я прочел только для вас"».
     [да, чего уж радостного было вспоминать в 1920 году, к чему привело его "Принимаю... принимаю... принимаю!" в 1907. А свои "Двенадцать" он к тому времени уже просто ненавидел.
     Н.А.Павлович – это советский, то есть партийный, функционер – в Питер она приехала организовывать петроградскую ячейку "Союза писателей". 
     ]
 
     – «И приветствую звоном щита!» – За героическими мотивами стихотворения – ассоциации, связанные прежде всего с образами Р. Вагнера (тетралогия "Кольцо нибелунга" и ее герой Зигфрид). …Вагнеровские ассоциации возникали и у Андрея Белого, когда он в "Воспоминаниях о Блоке" касался этих стихов: Блок "как бы говорил себе: Ее – нет! Не придет! Что же, будем – героями, Зигфридами! Будем же высекать жизнетворчество; настроение такое складывалось в А.А. Оно выразилось впоследствии в строках( ... )"- далее цитировалась первая строфа стихотворения (Белый, 2. С. 275).

     – «Принимаю пустынные веси...» – “Веси” (устар.) – селения .

     – «…И колодцы земных городов!» –  “Колодцы” – распространенное в городском словоупотреблении название узких внутренних дворов в высокоэтажных домах.

     [Вот личные его впечатления об их “демократической квартире” – они тогда жили на последнем этаже:

                «Одна мне осталась надежда:
                Смотреться в колодезь двора.
                …Я слышу – старинные речи
                Проснулись глубоко на дне.
                Октябрь 1906» ] 

     – «Перед этой враждующей встречей ~ Но над нами –  хмельная мечта!» – Приводя в воспоминаниях о Блоке эту строфу, Н.Н. Волохова заключает: "...эти стихи как нельзя лучше рисуют наши взаимоотношения с Александром Александровичем в ту снежную, вьюжную зиму, когда мы с ним встретились в прекрасном, сказочном городе ..." (Тр. по русск. и слав. филологии. IV. Тарту, 1961, с. 376 (УЗ ТГУ. Вып. 104)).
»