Волшебница с фиалковыми глазами

                ВАРВАРА АСЕНКОВА

    “Петербург - большой охотник до театра,- писал Гоголь.- Если вы будете гулять по Невскому проспекту в свежее морозное утро,зайдите в это время в сени Александринского театра: вы будете поражены страстью и упорным терпением, с которыми собравшийся народ осаждает раздавателя билетов... Только тогда вы узнаете, в какой степени видна у нас любовь к театру. И что же дается на наших театрах? Мелодрамы и водевили!...”
    В начале века Император Александр 1 отдавал предпочтение французской комической опере и водевилям. Водевили давали обыкновенно “на съезд зрителей” и в антрактах спектаклей, даже если в этот вечер в театре  шла “душераздирающая драма”.
            А к середине 1830-х годов водевиль решительно возобладал над всеми другими жанрами. Комические представления с  куплетами и музыкой чрезвычайно нравились рядовому зрителю. Ревностным поклонником воде-вилей был и  император Николай 1. Особенно понравившиеся ему водевили  нередко играли по высочайшему повелению “без афиши”, то есть назначали в самый день представления.
            Русская сцена Петербурга  того времени блистала многими замеча-тельными талантами. Яркой кометой пронеслась по театральному небоскло-ну  актриса Варвара Николаевна Асенкова, “волшебница с фиалковыми глазами”. Ее называли прелестным цветком русской сцены.  Милой. Наивной. Божественной. Фантастической...
        О ней  поэт Некрасов написал такие строки:
                Исканья старых богачей и молодых нахалов,
                Куплеты бледных рифмачей и вздохи театралов-               
                Ты все отвергла...Заперлась ты феей недоступной -
                И вся искусству предалась душою неподкупной.

       Мать Варвары Николаевны Асенковой, Александра Егоровна , находи-лась продолжительное время в “гражданском браке”с офицером Семенов-ского полка, пензенским помещиком Николаем Ивановичем Кашкаровым, от которого имела пять детей. Варя была старшей их  дочерью. В метрическом свидетельстве  ее говорится кратко:   “незаконорожденный младенец Варва-ра родилась 1817 года, апреля 10 дня”. В год ее рождения Н.И. Кашкаров состоял в чине капитана и командовал первой ротой Семеновского полка. Александра Егоровна была  актрисой и славилась исполнением ролей моло-дых героинь и служанок (“субреток”).
     В 1828 году Н.И. Кашкаров  сочетался официальным браком с дочерью  коменданта Бобруйской крепости и оставил свою “незаконную” петербург-скую семью.
   Первые годы детства Варвары Асенковой не предвещали ничего особенного. Она была резвым ребенком, не отличаясь, однако, от своих сверстников. Варя росла в театральной атмосфере, среди постоянных разговоров о театре, в обществе актрис, актеров, писателей, но в детские годы  не обнаруживала ни малейшей склонности к театру.
      Между тем Александра Егоровна не мыслила для дочери иной профес-сии, кроме актерской, понимая, что только так она могла оказать ей реальную поддержку. В 1828 году В.Н. Асенкову пристроили  в театральное училище и  начальник класса декламации
А.И. Храповицкий рапортом в театральную контору доложил, что “ пансио-нерка училища Варвара Асенкова имеет чистый выговор, хорошее чтение и обещает быть способною по драматической части”.
Но Асенкова принадлежала, видимо, к той категории дарований, развитие которых в детские годы идет туго.По крайней мере, судя по отзывам руково-дителей,  в течение одного года и восьми месяцев, которые Асенкова прове-ла в школе, “особенных способностей в ней к сценическим искусствам не оказалось”.
   Александра Егоровна Асенкова была вызвана на прием к Директору петер-бургских театров князю Сергею Сергеевичу Гагарину и он
 без обиняков объявил ей: “ Вы сами талантливая актриса, но у дочери ва-шей Варвары  Асенковой нет никаких способностей для сцены; возьмите ее лучше теперь же из школы, иначе она выйдет оттуда на самое жалкое жало-ванье ничтожной статистки, что, конечно, не может быть вам приятно”. 
     Бедная Александра Егоровна от этого сообщения растерялась и впала в уныние. Но, делать нечего.  Она забрала дочь из театральной школы и по-местила ее в один из лучших пансионов, так как хотела, несмотря  на скуд-ные средства, дать дочери  образование. В программе обучения первое ме-сто занимали французский язык, танцы,  музыка, “ манеры”, все, чего  требо-вало поверхностное воспитание девушек из  “хорошей семьи”.
            Но, однажды, возвратясь из театра, Александра Егоровна обнаружила, что Варенька дома и возвращаться в пансион не собирается. “ Пансион - это напрасная трата денег ,- объявила Варя матери,- я поступлю в театр, чтобы помогать семье! Уж какая-нибудь работа мне там найдется...”
        Этой девочке предстояло стать главой большой семьи, помогать ей, со-держать ее. И она выполнила свое намерение с твердостью  зрелого челове-ка. Выполнила, отрешившись от множества привилегий юности и девичьей свободы. Взвалив на свои плечи повседневный, колоссальный, безостано-вочный труд. Ей было тогда всего семнадцать лет.
   “Я решилась поступить в театр, как решаются идти замуж за нелюбимого, но богатого человека...Но на мне оправдалась пословица “стерпится-слюбится”,- заметила  как-то Асенкова, -  и я вскоре страстно полюбила те-атр”.
       Старый друг  семьи, знаменитый актер Иван Иванович Сосницкий, по просьбе матери согласился позаниматься с Варенькой и подготовить ее, ес-ли это возможно, к сцене.
      Сосницкий дал ей выучить несколько ролей, но  в продолжение целого года занятий она иногда ввергала своего педагога в отчаяние.
       ...Проявление истинного таланта- вещь загадочная... Вдруг, какая-нибудь одна фраза, роль, как искра из-под пепла, мелькнет, разгорится и обнаружит скрытое дарование!
    В числе прочих  Сосницкий проходил с нею роль из драмы “Фанни, или Мать и дочь -соперницы”; тут ученица прочла монолог с таким чувством, с таким глубоким правдивым сознанием, что восхитила своего учителя и за-ставила  его плакать “счастливыми слезами”.
       Актеры- как дети! И все их чувства- горе, восторг, детски чисты и непо-средственны.
        В 1835 году, восемнадцати лет от роду, Варенька Асенкова дебютиро-вала в бенефисе И.И. Сосницкого  в комедии Фавара “Солиман 2-й, или Три султанши”, где ей досталась роль одалиски Роксаланы, и в водевиле “Лор-нет” Скриба, в паре  с признанным королем этого жанра Николаем Осипови-чем Дюром.
        День до вечернего  дебюта прошел для Вари как туманное воспомина-ние. В полуобморочном состоянии  оказалась она в театре за “своим”, а точ-нее, за материнским гримерным столиком. Зашедший в гримерную, красавец Дюр, охорашиваясь перед зеркалом, осведомился о том, что это она такая бледная... “Страшно же”,- призналась Варенька. “А страшно, так сидела бы дома и вязала бы чулки”,- небрежно обронил Дюр, выдернул розу из букета, который Варе , на счастье, подарил Сосницкий, и выпорхнул из гримерной...
       К слову: в будущем, без любимых публикой имен Асенковой и Дю-ра, водевиль  был не водевиль... Бенефис был не бенефис... Асенкова, Дюр, водевиль- слились в одно нечто нераздельное...
      Но это было позже, а пока Варенька Асенкова стояла в кулисе и с ужасом прислушивалась к  репликам... Вот прозвучала реплика на ее выход... Жена Сосницкого мазнула ей лимоном по губам, чтобы не пересыхал рот, и вы-толкнула на сцену... навстречу славе! 
   При первом  ее появлении, публика, очарованная обаянием красоты и мо-лодости дебютантки, приветствовала ее громкими аплодисментами, и едва она заговорила, едва решилась поднять свои потупленные прекрасные “фи-алковые” глаза, в которых было столько блеска и огня,   партер еще востор-женнее и шумнее выразил свое удивление криками  и хлопками.
    Успех дебютантки был самый блестящий. Император Николай Павлович по окончании спектакля  удостоил ее милостивым своим вниманием и сказал, что такой удачный дебют - порука ее будущих успехов на сцене... Засим последовал Высочайший подарок- бриллиантовые серьги...
            Знала бы Варенька, что “долг платежом красен”, и как ей “отольется” царский подарок...
      Через две недели после дебюта, 7 февраля 1835 года, с ней был заклю-чен контракт на год. Асенковой определили жалованье в  три тысячи в год, наивысший оклад,  какой могла предоставить дирекция артистке, еще не за-рекомендовавшей себя, хотя и имевшей громадный успех на дебюте.
       Талант Асенковой в своих характерных чертах определился сразу. Мо-лодая девушка, готовая каждую минуту шалить и резвиться, как бы самой природой была предназначена для самого веселого сценического жанра- водевиля!
         Обольстительная кокетка, грациозная и прелестная в женских ролях, она была очаровательна в мужском платье и неотразима в ролях многочис-ленных водевильных корнетов, гусаров, юнкеров, ловеласов, маркизов и па-жей.
        К примеру, автор “Хроники петербургских театров” Вольф свидетельст-вовал, что Асенкова в костюме маркиза ХV111 века  в водевиле “Полковник старых времен” была  восхитительна, покручивала несуществующие усы с необыкновенным шиком, и решительно всех сводила с ума.
      Иногда, появляясь в эффектном военном наряде, в мундире со шпагой, Асенкова пела со сцены о храбрости и геройстве, как в водевиле “Военные граждане” в роли гусара Лазова, тогда овации принимали характер патриотической манифестации.
     Впрочем, Щепкин жалел Асенкову. Он считал, что ее губят мужские роли, указывая на печальные  творческие последствия, как он называл, “сцениче-ского гермафродитизма” для всякой актрисы.
      Однажды, когда он приехал из Москвы в Петербург, Асенкова спросила его, как  понравилась она  ему в роли  маркиза Юлия де-Креки?  На что Щеп-кин ответил: “Я знаю, вы ждете похвалы: ну так утешьтесь. Вы были так хо-роши, что гадко было смотреть”.
       Беспокойство великого русского актера М.С. Щепкина говорило о том, что от Асенковой, как от талантливейшей актрисы, можно и должно было ждать гораздо большего. Но удивительное дело! - в этих сценических созданиях Асенковой не было ни тени пошлости. Водевильный прием становился у нее поводом для увлекательной игры, а примитивный водевильный персонаж поднимался ею до высот поэзии.   Мужской костюм чрезвычайно шел к стройной фигуре артистки, красивое лицо ее было особенно эффектно под фуражкой или кивером, а вся игра носила характер милой непринужденно-сти.
Асенкова пьянила всех, как молодое вино, обостряющее чувство радости  жизни:
                Жизнь летит на почтовых,
                Пусть живущие не плачут.
                А к веселью  хоть на миг
                И пешком идут и скачут...
         Ближе к 1840-м годам судьба подарила ей замечательные роли в клас-сическом репертуаре: в “Ревизоре”, где она сыграла Марью Антоновну, Эс-меральду в “Соборе Парижской Богоматери” Гюго, Софью Фамусову в “Горе от ума” Грибоедова. А ее Офелия в “Гамлете” до сих пор упоминается как  театральная легенда.
       В то время к ногам актрисы не летели цветы... Тогда это было не принято на театре. Но публика  любила Вареньку не только за талант.
          Если бы описывать душу и наружность Асенковой, то можно было бы сказать одно: и в том, и в другом она была прекрасна. Тому, кто подпадал под ее обаяние, освободиться было невозможно... да и не хотелось...
              У поэтессы Мирры Лохвицкой есть такие строки:
                В ее очей фиалковую глубь
                Стремилось сердце каждого мужчины...
       Это не об Асенковой, но, как будто бы, о ней...
       Ни одна из русских актрис ни до, ни после Асенковой не имела среди театралов столько поклонников. Но вне театра Асенкова была невидимкою. Она посвящала свой редкий досуг семье, матери, держала себя достойно и скромно. Для любимого искусства  она принесла в жертву все:  любовь, здо-ровье, жизнь.
         Асенкова полюбила офицера конногвардейского полка. Офицерам нельзя было вступать в брак с актрисами и любимый готов был принести  свой мундир в жертву искусству, но Асенкову оболгали, приписав ей роман с  императором! Недругов, завистников, отвергнутых воздыхателей было пре-достаточно. Один из таких негодяев сыграл с ней злодейскую шутку, которая могла стоить ей жизни, обезобразить, лишить зрения. Подкарауля Вареньку  у театрального подъезда, он забросил актрисе в карету, в которой она соби-рала ехать домой,  зажженную шутиху. Дело обошлось только испугом, лег-ким ожогом рук и порчей одежды... Об этом происшествии донесли Госуда-рю, но мерзавца отыскать так и не удалось...
         Кстати, Государь был оскорблен “невниманием” артистки и ее “неблаго-дарностью”, что не преминуло сказаться и на отношении к ней Дирекции те-атра.
        Роли актрисы исчислялись сотнями, если учесть  бесконечное количест-во переигранных ею водевилей. Табличка “ Аншлаг”  у касс появлялась толь-ко в дни спектаклей Асенковой...Варенька Асенкова играла по пять, шесть спектаклей в день без отдыха, но это не принесло ей ни  благодарности, ни повышения жалованья... “Не заслужила...”!
      Зачастую наглость и выпады носили открытый характер. На одном из представлений отвергнутые поклонники устроили Асенковой невероятный скандал и ей пришлось выслушать “самые непечатные выражения”. Наконец она не выдержала, разрыдалась и убежала за кулисы.
        Жених Вареньки, поверив  многочисленным сплетням и слухам о связи ее с Государем, отправился искать смерти и нашел ее на Кавказе, а  Асенко-ва в первый раз занемогла... Чахотка!
        Непосильная нагрузка также способствовала ее развитию. Артистку ле-чили лучшие врачи, но болезнь нашла в ее организме благоприятные усло-вия, а ухудшению здоровья содействовала и обстановка тогдашних кулис-копоть сотен ламп, пыль, запах клеевых красок от декораций, сильные сквоз-няки.
       Асенкова прослужила на сцене Императорских театров всего шесть лет. В 1839 году умер Николай Осипович Дюр, любимец публики и неизменный партнер Асенковой. Актриса осталась одна для опечаленных любителей рус-ского водевиля, но и ее дни уже были сочтены.
       В 1840 году болезнь стала  быстро прогрессировать. Асенкова играла уже совершенно неузнаваемая, смотрела на публику глубоко впавшими глазами. Нередко на сцене она терялась, забывая куплеты.
         Последний свой спектакль  Варенька Асенкова сыграла вечером в вос-кресенье, накануне великого поста 1841 года. Ее вызвали в последний раз и с ее поклоном публика лишилась своей любимицы, театр- одного из лучших  своих украшений...
          Имя Асенковой появилось на афише последний раз 14 апреля 1841 года с извещением о ее бенефисе без ее участия, но целью которого было доставить средства для больной актрисы. В то время, когда в Александрин-ском театре гремели рукоплескания в ее честь, Асенкова металась в бреду. Среди последних страданий были слова:“Ах, как не хочется умирать. Жизнь так прекрасна”.
        Ей было всего двадцать четыре года...
        Сколько великих перебывало в мире... История отметила имена немно-гих на своих скрижалях, но  есть на них  имя русской актрисы Варвары Нико-лаевны Асенковой, “волшебницы с фиалковыми глазами”...  и этим все для нас сказано...