Питер

1703.
Устье Невы.
Бледное солнце за низкими, разодранными ветром облаками.
Карета царя останавливается.
Выходите! И поживей! - кричит царь спутникам, выпрыгивает первым из кареты и с наслаждением вдыхает холодный воздух.

Вслед за ним вываливаются двое.
Ветер сразу набрасывается на их длинные одежды и бороды.
Страх и отвращение чувствуют эти двое.
Отвращение к этой болотистой, не надежной земле.
Страх перед орущими чайками, пеной на волнах и перед планами царя. 
«Ничего здесь нет. Болото и ветер...»
«И где такое видано — река, по которой волны ходят?»
«Только сумашедший захочет строить здесь... Как будто в России земель без болот не достаточно? Тысячу лет жили без города в этом богом забытом, промозглом месте...»
«За что нам такое наказание?» - ворчат они в бороды.

 Проваливаясь по щиколотку в земле, и тяжело дыша от возбуждения, Царь Пётр отходит дальше от кареты, с восторгом осматривая горизонт и волны, катящиеся почти к его ногам от далекого чужого берега.
Двое у кареты, прижимая бороды к животам, видят только могучую спину царя, и их сердца почти разрывается от тревоги, как перед большой грозой, раскаты которой уже слышны.

Но в то же время, дрожжа на холодном ветру, они не могут не восхищаться им, глядя, как уверенно он стоит, как на твёрдой земле, широко расставив ноги и глядя с восторгом в сторону финского берега. 
«Холодный, далёкий, чужой, враждебный берег...» - они не разделяют его восторг.
Мокрый ветер  почти сбивает их с ног.
Они ненавидят царя с его планами.
Пётр поворачивается и кричит против ветра  прижавшимся к друг другу бородачам:
Здесь! Здесь построю я город! Из камня и золота!
С гавнью из гранита! С освещенными улицами! Краше, чем Москва!
И отсюда мы покажем шведу, что почём!
Он, кажется, чувствует уже мощённую улицу под ногами,
слышит шум города,  людей на набережных, видит паруса всех стран мира в гавани...
Двое, удерживая подола развевающихся одежд и кляня ветер, кивают царю и молятся серому небу, готовому разрозиться ливнем: «Господи, образумь царя, удержи его от нелепых мыслей ..»
И между страхом и ненавистью внезапная мысль:
«А ведь он, возможно, даже и справится.»
«Думаешь?»
«Возможно. Кто ещё, если не он?» 

И именно ветер радует царя больше всего:
При таком ветре, да под хорошим парусом, я в два счета в Голландии! А потом и дальше!  Намного дальше!
В Англии! В Испании!
Легко запрыгнув в карету, он кричит двум уже насквозь промокшим и продрогшим:
"Мы едем обратно. Живо в карету! Ты, старая ряса, пошлёшь гонцов на юг, а ты, борода, - на восток! Пусть ищут сильных мужиков: каменьщиков, плотников, столяров. Всех — сюда!
И если не найдёте достаточно, будете сами камни для фундаментов таскать! Вперёд! Пошёл!"

Успели ли эти двое увидеть город, не известно.
Не интересует никого.
Город стоит, упираясь в небо сотнями золотых куполов, играя волнами между гранитных берегов дюжины каналов, гордясь красотой мостов и дворцов, театров, фонтанов, а самое главное — именами его героев.
Город такой красоты, что летом солнце даже ночью не может перестать им любоваться.

«Справился же ведь...»
«А как ещё-то?»