Блок. О, что мне закатный румянец... Прочтение

               Заклятие огнем и мраком
     8. О, что' мне закатный румянец…






                О, что' мне закатный румянец,
                Что' злые тревоги разлук?
                Всё в мире – кружащийся танец
                И встречи трепещущих рук!

                Я бледные вижу ланиты,
                Я поступь лебяжью ловлю,
                Я слушаю говор открытый,
                Я тонкое имя люблю!

                И новые сны, залетая,
                Тревожат в усталом пути...
                А всё пелена снеговая
                Не может меня занести...

                Неситесь, кружитесь, томите,
                Снежинки – холодная весть...
                Души моей тонкие нити,
                Порвитесь, развейтесь, сгорите...

                Ты, холод, мой холод, мой зимний,
                В душе моей – страстное есть...
                Стань, сердце, вздыхающий схимник,
                Умрите, умрите, вы, гимны...

                Вновь летит, летит, летит,
                Звенит, и снег крутит, крутит,
                Налетает вихрь
                Снежных искр...
                Ты виденьем, в пляске нежной
                Посреди подруг
                Обошла равниной снежной
                Быстротечный
                Бесконечный круг...

                Слышу говор твой открытый,
                Вижу бледные ланиты,
                В ясный взор гляжу...
               
                Всё, что не скажу,
                Передам одной улыбкой...
                Счастье, счастье! С нами ночь!
                Ты опять тропою зыбкой
                Улетаешь прочь...
                Заметая, запевая,
                Стан твой гибкий
                Вихрем туча снеговая
                Обдала,
                Отняла...
               
                И опять метель, метель
                Вьет, поет, кружи'т...
                Всё – виденья, всё – измены...
                В снежном кубке, полном пены,
                Хмель
                Звенит...
                Заверти, замчи,
                Сердце, замолчи,
                Замети девичий след –
                Смерти нет!
                В темном поле
                Бродит свет!
                Горькой доле –
                Много лет...
               
                И вот опять, опять в возвратный
                Пустилась пляс...
                Метель поет. Твой голос – внятный.
                Ты понеслась
                Опять по кругу,
                Земному другу
                Сверкнув на миг...

                Какой это танец? Каким это светом
                Ты дразнишь и ма'нишь?
                В кружении этом
                Когда ты устанешь?
                Чьи песни? И звуки?
                Чего я боюсь?
                Щемящие звуки
                И – вольная Русь?

                И словно мечтанье, и словно круженье,
                Земля убегает, вскрывается твердь,
                И словно безумье, и словно мученье,
                Забвенье и удаль, смятенье и смерть, –
                Ты мчишься! Ты мчишься!
                Ты бросила руки
                Вперед...
                И песня встает...
                И странным сияньем сияют черты...
                Уда'лая пляска!
                О, песня! О, удаль! О, гибель! О, маска...
                Гармоника – ты?
                1 ноября 1907






Из Примечаний к данному циклу стихотворений в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     «
     Заглавия одиннадцати стихотворений, составивших цикл "Заклятие огнем и мраком и пляской метелей", предполагали (в "Весах" [первая публикация в журнале «Весы»] и III1[III1 – [Блок А. Собрание стихотворений. Кн. 3.  Снежная ночь (1907-1910). М.: Мусагет, 1912.]]) сквозное связное прочтение:
"(1) Принимаю – (2) В огне – (3) И во мраке – (4) Под пыткой – (5) В снегах – (6) И в дальних залах – (7) И у края бездны – (8) Безумием заклинаю – (9) В дикой пляске – (10) И вновь покорный – (11) Тебе предаюсь".
     »

     То есть первоначальное название исходного  стихотворения  – «Безумием заклинаю».

     «– О что' мне закатный румянец» – “закатный румянец” – вечерняя заря
     (
Блок. Из дневника 18-ого года о весне 901-ого, о преддверии его Мистического лета:
     «К весне началось хождение около островов и в поле за Старой Деревней, где произошло то, что я определял, как Видения (закаты). Все это было подкреплено стихами Вл. Соловьева…»
      О сути «Видения» можно предположить из другой записи того же дневника:
      «…Тут же закаты брезжат видениями, исторгающими “слезы, огонь и песню”, но кто-то нашептывает, что я вернусь некогда на то же поле другим — “потухшим, измененным злыми законами времени, с песней наудачу” (т. е. поэтом и человеком, а не провидцем и обладателем тайны).»
Провидцем и обладателем тайны его и делали брезжащие видениями закаты.
     ).

     То есть в данной строчке – его отречение от Видения и тайны.
«– Что' злые тревоги разлук?» – а здесь он ставит ни во что “разлуки”, то есть тех, с кем разлучился, кого любил раньше.
     «– Всё в мире – кружащийся танец…» – это воспоминание о героине 6-ого стихотворения:

                В бесконечной дали' корридоров
                Не она ли там пляшет вдали?

                …То она, в опьяненьи кружений,
                Пляской тризну справляет о вас.

     И сравните эти две строки с финальной сценой из его пьесы «Песня Судьбы»:

    «
    Г е р м а н 
        ...и ничего не помню... ничего...
      
    Ф а и н а
       Все -- слова! Красивые слова. А детство? Родные, семья, дом, жена? А город? А бич мой -- помнишь?
      
    Г е р м а н
       Вот только бич. И больше ничего. Удар твоего бича оглушил меня, убил все прошлое. Теперь на душе бело и снежно. И нечего терять -- нет ничего заветного... И не о чем больше говорить, потому что душа, как земля, -- в снегу.
     »

     –  «Я тонкое имя люблю!» – подчеркивается, что данное имя он знает, то есть, что героиня – не Незнакомка.
     – «И новые сны, залетая, // Тревожат в усталом пути... //  А всё пелена снеговая // Не может меня занести» –

«Песня Судьбы»:

     «
     Ф а и н а
     …Прощай! Прощай!

     Последние слова Фаины разносит плачущая вьюга. Фаина убегает в метель и во мрак. Герман остается один под холмом.

     Г е р м а н
     Все бело. Одно осталось: то, о чем я просил тебя, господи: чистая совесть. И нет дороги. Что же делать мне, нищему? Куда идти?

    Мрак почти полный. Только снег и ветер звенит. И вдруг, рядом с Германом, вырастает прохожий Коробейник.

    К о р о б е й н и к
    Эй, кто там? Чего стоишь? Замерзнуть захотел?
    »

     – «Всё – виденья, всё – измены...» – все эти виденья, все эти фаины, снежные маски, незнакомки – это измена истинному служению.

     – «Замети девичий след – //  Смерти нет!» –

«Стихи о Прекрасной Даме» –  заканчиваются самоубийством героини:

                «…Я закрою голову белым,
                Закричу и кинусь в поток.
                И всплывет, качнется над телом
                Благовонный, речной цветок.
                5 ноября 1902»

     «Распутья» –  описанием Твоей усыпальницы:

                «Вот он — ряд гробовых ступеней.
                И меж нас — никого. Мы вдвоем.
 
                …Ты покоишься в белом гробу.
                18 июня 1904. С. Шахматово»

     «Пузыри Земли» – тоже, как в исходном стихотворении, танцем, только не на зимнем, а на осеннем фоне умирающей/засыпающей природы:

                «…Тишина умирающих злаков –
                Это светлая в мире пора:
                Сон, заветных исполненный знаков,
                Что сегодня пройдет, как вчера,

                Что полеты времен и желаний –
                Только всплески девических рук…
                Октябрь 1907»

     «Разные стихотворения» – неопознанная – «неизвестная», на погосте:

                Твое лицо мне так знакомо,
                …Полувоздушна и незрима,
                Подобна виденному сну?
                Я часто думаю, не ты ли
                Среди погоста, за гумном,
                Сидела, молча, на могиле
                В платочке ситцевом своем?
                1 августа 1908»
 
     «Город» – предпоследнее о мертвой Клеопатре, а последнее стихотворение – о немертвой упырихе:

                «…Выйди, выйди из ворот...
                Лейся, лейся ранний свет,
                Белый саван, распухай...

                Приподымешь белый край –
                И сомнений больше нет:
                Провалился мертвый рот.
                Февраль 1908. Ревель»   

     «Снежная маска» – гибель героя:

                «И взвился костер высокий
                Над распятым на кресте.
                13 января 1907»

     В заглавном стихотворении – словно другая точка зрения того стихотворения: не вид сверху, от плясуньи, а от первого лица. Там:

                «Молодые ходят ночи,
                Сестры – пряхи снежных зим,
                И глядят, открывши очи,
                Завивают белый дым.»

     Здесь:
                Налетает вихрь
                Снежных искр...
                Ты виденьем, в пляске нежной
                Посреди подруг
                Обошла равниной снежной
                Быстротечный
                Бесконечный круг...

     Там его убивают, здесь он пытается  не верить очевидному: «смерти нет»…
Далее он пытается понять:

                Какой это танец? Каким это светом
                Ты дразнишь и ма'нишь?
                В кружении этом
                Когда ты устанешь?
                Чьи песни? И звуки?
                Чего я боюсь?

     Вслушивается, вдумывается и отвечает:

                …Щемящие звуки
                И – вольная Русь?

                Уда'лая пляска!
                О, песня! О, удаль! О, гибель! О, маска...
                Гармоника – ты?
                1 ноября 1907

     Опять  же сравним с заключительной сценой из «Песни судьбы»:

     «
     …И внезапно, совсем вблизи, раздается победно-грустный напев, разносимый вьюгой:

                Только знает ночь глубокая,
                Как поладили они...
                Распрямись ты, рожь высокая,
                Тайну свято сохрани…

     Ф а и н а 
     …Прощай! Прощай!

     Последние слова Фаины разносит плачущая вьюга. Фаина убегает в метель и во мрак. Герман остается один под холмом.

    Г е р м а н
    Все бело. Одно осталось: то, о чем я просил тебя, господи: чистая совесть. И нет дороги. Что же делать мне, нищему? Куда идти?

    Мрак почти полный. Только снег и ветер звенит. И вдруг, рядом с Германом, вырастает прохожий Коробейник.

    К о р о б е й н и к
    Эй, кто там? Чего стоишь? Замерзнуть захотел?
»

     Вот только в последних строках исходного стихотворение ужас Блока:

                Чего я боюсь?
                Щемящие звуки
                И – вольная Русь?

     И расшифровка того, чего он боится в этой Руси: 

                И словно мечтанье, и словно круженье,
                Земля убегает, вскрывается твердь,
                И словно безумье, и словно мученье,
                Забвенье и удаль, смятенье и смерть, –
                Ты мчишься! Ты мчишься!
                Ты бросила руки
                Вперед...
                И песня встает...
                И странным сияньем сияют черты...
                Уда'лая пляска!
                О, песня! О, удаль! О, гибель! О, маска...

     Безумие удали, мучений, гибели… «О, маска!» Ведь если её снять, то можешь увидеть:

                «Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы.
                Попробуйте, сразитесь с нами!
                Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы,
                С раскосыми и жадными очами!

                … В карманах трупов будет шарить,
                Жечь города, и в церковь гнать табун…
                1918 г.»