Пушкин женится...

                ПУШКИН ЖЕНИТСЯ
Литературная фантазия, основанная на переписке и воспоминаниях
друзей А.С. Пушкина.
Безумных лет угасшее веселье
Мне тяжело, как смутное похмелье.
Но, как вино – печаль минувших дней
В моей душе чем старе, тем сильней.
Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
Грядущего волнуемое море.

Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;
И ведаю, мне будут наслажденья
Меж горестей, забот и треволненья:
Порой опять гармонией упьюсь,
Над вымыслом слезами обольюсь,
И может быть – на мой закат печальный
Блеснет любовь улыбкою прощальной.


«…Я ВСЕ ЕЩЕ ЛЮБЛЮ ГОНЧАРОВУ НАТАШУ!..»
                (А.С. Пушкин 1833 г.)

Это восклицание сорвалось с пера поэта уже в 1833 году, кстати, самом счастливом и спокойном году его жизни, если хоть какой-то период жизни Пушкина можно назвать спокойным и счастливым…
А в 1830 году Пушкин писал: «Участь моя решена. Я женюсь!».
    Русский поэт реален во всем. В нем нет ничего болезненного. Муза его – не бледное создание с расстроенными нервами, а пылкая женщина, сияющая здоровьем, слишком богатая подлинными чувствами, чтобы искать поддельных, и достаточно несчастная, чтобы иметь нужду в выдуманных несчастиях.
Нет, нет, не должен я, не смею, не могу
Волнениям любви безумно предаваться;
Спокойствие мое я строго берегу
И сердцу не даю пылать и забываться;
Нет, полно мне любить; но почему ж порой
Не погружуся я в минутное мечтанье,
Когда нечаянно пройдет передо мной
Младое, чистое, небесное созданье…
СЦЕНА ПЕРВАЯ: ВСТРЕЧА

Шестнадцатилетней девочкой, почти ребенком, встретилась с Пушкиным его будущая жена Наталия Николаевна Гончарова. Встреча эта произошла на балу, которые изредка устраивал в Москве танцмейстер Иогель.
 Впрочем, по порядку… «У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих «подросточков», выделывавших свои только что выученные «па»; это говорили и сами «подросточки», танцевавшие до упаду; это говорили взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслью снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье… Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух, летающий, по правилам искусства расшаркивающийся добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы езжали только те, кто хотел танцевать и веселиться так, как хотят этого тринадцатилетние и четырнадцатилетние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Иногда танцовывали даже «танец с шалью» – лучшие ученицы; но на этом бале танцевали только экосезы, англезы и только что входившую в моду мазурку. Зала была взята в доме графа Безухова и бал очень удался…»
  Что же, мы вполне можем представить себе бал у Иогеля по описанию такового Львом Николаевичем Толстым в романе «Война и мир». Важно другое: встреча состоялась и в душе поэта вспыхнуло пламя, угаснуть которому суждено было только с его жизнью.

Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец.

«Я женюсь… Та, которую я любил целые два года, которую везде первую отыскивали глаза мои, с которой встреча мне казалась блаженством – боже мой – она… почти моя…»
«Ожидание решительного ответа было самым болезненным чувством жизни моей…»

 Два предложения, сделанные им Наталье Николаевне, сложные отношения с будущей тещей – Наталией Ивановной – все это нагнетало напряженное психологическое состояние, в котором находился поэт. В автобиографическом отрывке «Участь моя решена, я женюсь…» поэт пишет:
«Дело в том, что я боялся не одного отказа… Жениться! Легко сказать – большая часть людей видит в женитьбе шали, взятые в долг, новую карету, розовый шлафрок. Другие – приданое и степенную жизнь…

Третьи женятся так, потому, что все женятся – потому, что им 30 лет. Спросите их, что такое брак – в ответ они скажут пошлую эпиграмму.
Я женюсь, т.е. жертвую независимостью, моей беспечной, прихотливой независимостью, моими роскошными привычками, странствиями без цели, уединением, непостоянством.
Я готов удвоить жизнь и без того неполную. Я никогда не хлопотал о счастии, я мог обойтись без него. ТЕПЕРЬ МНЕ НУЖНО НА ДВОИХ, а где мне взять его?»
Из письма Ольги Сергеевны Павлищевой (сестры поэта): «Александр мне сказал, что не верит в прочность своего будущего семейного счастья. В своей Наташе он, правда, видит совершенство и дает голову на отсечение, что она в отношении к нему всегда пребудет чиста и непорочна… быть иначе не может также и потому, что она видит перед собой человека, который любит ее – сказать лучше, влюблен в нее без памяти, предупреждает, как может, ее желания, насколько они удобоисполнимы, – человека, который молит Создателя, чтобы все предназначенные ей свыше невзгоды пали не на нее, а на него.
 Но, несмотря на свою уверенность, брат говорил мне, что он иногда считает себя самым несчастным существом – существом, близким к сумасшествию, когда видит свою невесту, разговаривающую или танцующую на балах с красивыми молодыми людьми…»
Зная, что Пушкин влюблен в Гончарову и увидев ее на балу у князя Голицына, Вяземский поручил некоему Лунину, с которым она должна была танцевать, заговорить с нею и матерью мимоходом о Пушкине с тем, чтобы доведаться, как они о нем думают. Мать и дочь отозвались благосклонно и велели кланяться Пушкину.
Внучка М.И. Кутузова графиня Дарья Федоровна Фикельмон впоследствии писала матери: «Жена его (Пушкина) прекрасное создание, но это меланхолическое и тихое выражение похоже на предчувствие несчастья. Физиономии мужа и жены не предсказывают ни спокойствия, ни тихой радости в будущем.

СЦЕНА ВТОРАЯ: ПОМОЛВКА

В Праздник Светлого Христова Воскресения, 6 апреля 1830 года, Пушкин сделал предложение семейству Наталии Николаевны…
Главе семейства, дедушке Наталии Николаевны, Афанасию Николаевичу Гончарову Пушкин писал:
«Милостивый государь Афанасий Николаевич!
С чувством сердечного благоговения обращаюсь к Вам, как к главе семейства, к которому отныне принадлежу.

Благословив Наталию Николаевну, благословили Вы и меня. Вам обязан я более чем жизнью. Счастие Вашей внучки будет священная, единственная моя цель и все, чем могу воздать Вам за Ваше благодеяние.
С глубочайшим уважением и преданностию, и благодарностию честь имею быть, милостивый государь, Вашим покорным слугою».
Благодеяние деда Гончаровой, впрочем, ему ничего не стоило, так как дела Гончаровых в то время находились, не в пример прошлым летам, в плачевном состоянии.
Клан Гончаровых, с которым породнился поэт, древностью не отличался. Но история его любопытна. Известно, что в конце XVII века в Калуге торговали горшками купец Иван Дементьевич и его сын Абрам Иванович, получившие свою фамилию по роду занятий. Сын последнего Афанасий Абрамович при поддержке Петра I организовал на паях полотняное и бумажное дело. Было оно в то время очень выгодным: паруса требовались новорожденному русскому флоту, бумага для издания учебников, книг, газет. Отделившись от компаньона, Афанасий Абрамович в конце концов стал полновластным хозяином Полотняного завода и сколотил огромное состояние. Елизавета Петровна пожаловала Гончарову чин коллежского асессора, открывавшего дорогу в потомственное дворянство. Внук Афанасия Абрамовича, дед Н.Н. Гончаровой, промотал состояние, залез в неоплатные долги, исчислявшиеся полутора миллионами.
Дедушка не только оставил свою любимую внучку Наташу без приданого, но и пытался с помощью Пушкина выйти из финансовых затруднений.
Из письма А.С. Пушкина В.Ф. Вяземской: «Первая любовь – всегда есть дело чувства, вторая – дело сладострастия. Моя женитьба на Натали, которая, в скобках, моя сто тринадцатая любовь, решена. Отец дает двести душ, которые я закладываю в ломбарде».

Говорили, что в Яропольце, собственном имении матери Наталии Николаевны, 2000 душ. Но, несмотря на это, у нее никогда не было денег, а дела в страшном беспорядке. Пушкин настаивал, чтобы скорее обвенчали, он заложил имение, дал 25 тысяч на приданое… Между тем, много денег пошло на разные пустяки и на собственные наряды Наталии Ивановны Гончаровой.
В самый день свадьбы Наталья Ивановна послала сказать Пушкину, что надо свадьбу еще отложить, так как у нее нет денег на карету… Пушкин опять достал денег.
Накануне свадьбы Пушкин созвал своих приятелей на мальчишник. Приглашал особыми записочками. Собрались человек десять: Нащокин, Языков, Киреевский, Вяземский, Денис Давыдов… Закуска была из свежей семги. Пушкин был грустен, читал стихи на прощание с молодостию и покаяние в грехах ее… После уехал к невесте…
Известны два письма Пушкина, в которых он пишет: «Все, что можно сказать в пользу холостой жизни и противу женитьбы, все уже мною передумано. Я хладнокровно взвесил выгоды и невыгоды состояния мною избираемого. Молодость моя прошла шумно и бесплодно. До сих пор я жил иначе, как обыкновенно живут. Счастья мне не было. Мне за 30 лет. В тридцать лет люди обыкновенно женятся – я поступаю как люди и, вероятно, не буду в том раскаиваться. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят меня: они входят в мои домашние расчеты. Всякая радость будет мне неожиданностью». И еще из второго письма: «Мне, вероятно, придется погибнуть на поединке…» Интересно, что Пушкину в течение жизни несколько раз предсказывали гибель в 37 лет из-за жены от руки белокурого человека.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ: СВЕТСКИЕ СПЛЕТНИ

– Желаю ему быть счастливому, но не знаю, возможно ли надеяться на это с его нравами и образом мыслей. Если круговая порука в порядке вещей, то сколько ему носить рогов… Впрочем, желаю, чтобы я во всем ошибался.
– Он был на бале у наших, отличался, танцевал, после ужина скрылся. Я спросил у Гриши Корсакова – где Пушкин, а он серьезно отвечал: «Он ведь был здесь на бале весь вечер, теперь отправился навестить невесту…» Хорош визит – в шесть утра и к больной…
– Пушкин говаривал, что как скоро ему понравится женщина, то, уходя или уезжая от нее, он еще долго продолжает быть с нею… в воображении своем увозит ее с собой, сажает в экипаж, предупреждает, что сейчас будут ухабы, укрывает плечи, целует руки и прочее, и прочее, и прочее…
– Он жене моей говорил на бале: «Пора мне остепениться. Ежели этого не сделает жена моя, то нечего уже ожидать от меня».
– Он в восторге от своей Натали и говорит о ней как о божестве!
– Говорят, он влюблен больше, чем когда-нибудь. Тем не менее он почти не говорит о ней. Вчера он цитировал фразу, кажется госпожи де Виллуа, которая говорила своему сыну: «О себе говори только с царем, а о жене своей ни с кем, потому что всегда рискуешь говорить о ней с кем-нибудь, кто знает ее лучше, чем ты».
– Он кажется совсем других человеком: серьезен, важен, как следует человеку с душою, принявшему на себя обязанность осчастливить другое существо.
– Мне рассказали анекдот… Кто-то, увидав его после долгого отсутствия, спрашивает его: «Что это, дорогой мой, говорят, вы женитесь?» – «Конечно, – ответил тот. – И не думайте, что это будет последняя глупость, которую я совершу в жизни». Каков молодец! Приятно должно быть для невесты… Охота идти за него. Нечего ждать хорошего, кажется; я думаю, что не для нее одной, но и для него было бы лучше, кабы эта свадьба разошлась.
– Я сказал Грише Корсакову: «Быть ей миледи Байрон», – он пересказал это Пушкину… Тот только смеялся…
– На Пушкина всклепали уже какие-то стишки на женитьбу… не помню их точно, но вот смысл: хочешь быть учтив – поклонись, хочешь поднять – нагнись, хочешь быть в раю – молись, хочешь быть в аду – женись!

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ: ВЕНЧАНИЕ

– Посаженной матерью должна была быть княгиня Вера Федоровна Вяземская. Прибивая образ, охота была делать это самой, – упала, ушиблась, долго была без чувств и выкинула! Она все отнекивалась, что брюхата, а ежели это так, то непростительно лазить с таким дорогим грузом…
– Венчались в приходе «У БОЛЬШОГО ВОЗНЕСЕНИЯ». Хотели венчать их в домовой церкви князя Сергея Михайловича Голицына, да Филарет не позволил. Собирались его упрашивать… видно в домовой нельзя…
– Пушкин говорил: родился я в Вознесение, венчался у Вознесения и уверен, что и умереть мне придется в праздник Вознесения.
– Во время венчания нечаянно упали с аналоя крест и Евангелие, когда молодые шли кругом. Пушкин весь побледнел от этого. Потом у него потухла свечка. «Дурные приметы», – сказал Пушкин…
– Итак, свершилась эта свадьба, которая так долго тянулась… Ну, да как будет хороший муж? То-то всех удивит! Никто не ожидает этого от него и все сожалеют о ней.

    «Итак, уж это не тайна двух сердец. Это сегодня новость домашняя, завтра площадная.
Так поэма, обдуманная в уединении, в летние ночи при свете луны, продается потом в книжной лавке и критикуется в журналах дураками».
А.С. Пушкин. Отрывок из повести «Участь моя решена, я женюсь».

СЦЕНА ПЯТАЯ: МОЛОДОЖЕНЫ

В маклерской книге к записи о найме квартиры в доме № 53 по Арбату летящим почерком Пушкина было написано: «К сей записке 10-класса Александр Сергеев сын Пушкин руку приложил».
Из своей арбатской квартиры поэт писал другу П. Плетневу: «Я женат – и счастлив; одно желание мое, чтобы ничего в моей жизни не изменилось – лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что, кажется, я переродился».
Мы знаем, как хлопотал Пушкин, улаживая свои денежные дела перед свадьбой и далее, на протяжении всей своей жизни. Как бы то ни было, он сделал невесте приданое, снял на Арбате второй ярус большого жилого дома, устроил щегольскую гостиную с обоями под лиловый бархат с рельефными набивными цветочками. По всему было видно, что он старался дать достойную оправу исключительной красоте своей молодой жены.
И действительно, по отзывам современников, она была «прекрасной хозяйкой у себя дома, а по улицам разъезжала в богатейшей новенькой карете четверней, одетая в голубую бархатную шубу…»
В этом доме 28 февраля 1831 года для своих знакомых молодожены устроили свой первый вечер, о котором московский почт-директор А.Я. Булгаков отзывался, что «молодожены, как два голубка». Супруги Пушкины прожили в этом доме на Арбате до 15 мая 1831 года и уехали в Петербург
 Вернее в Петербург не сразу, а  сначала в Царское село, где в то лето находился Двор. Пушкины сняли дачу, дом с круглой террасой, как раз напротив дворца, принадлежавшего сначала Александру I, а затем Николаю Павловичу…
Каждый день, прогуливаясь по Царскосельскому парку, Наталия Николаевна поражала публику своей красотой, которую  выгодно оттенял красный шарф, вившийся вокруг ее плеч, и обнимавший ее  как воздушное облако… Пушкин был горд и счастлив.
В Петербурге успехи Наталии Николаевны в свете непрерывно шли в гору. Теперь уже не Пушкин освещал ее своей славою, а она, поражавшая всех своей несравненной красотой. Домашним хозяйством Наталия Николаевна совершенно не занималась, не занималась также и детьми. Балы, обеды, портнихи и модные магазины отнимали все ее время. Пушкин жил дома беспризорным, без заботливого женского глаза. Один современник рассказывал, как резало ему глаза, что во время прогулки по Невскому проспекту на старенькой бекеше Пушкина не хватало одной пуговки. «Отсутствие этой пуговки, – писал он, – меня каждый раз смущало, когда я встречал Пушкина. Ясно, что около него не было ухода».
А художник Карл Брюллов вспоминал, как однажды вечером А. Пушкин затащил его к себе. Жены, по обыкновению, не было дома. Дети уже спали. Пушкин выносил их по одному на руках. Это не шло к нему, было грустно и рисовало картину натянутого семейного счастья. С обычной своей грубоватостью Брюллов воскликнул: "На кой черт ты женился?!"


ЭПИЛОГ.  БРАЧНАЯ КАРЕТА, С ЗАЕЗДОМ НА АРБАТ МЧАЛА ПРЯМО НА ЧЕРНУЮ РЕЧКУ!