Бедный, бедный Павел!

ПРЕКРАСНОЕ СЕРДЦЕ И НЕСЧАСТНЫЙ ХАРАКТЕР,                ИЛИ      ПРЕДСКАЗАНИЕ БЛАЖЕННОЙ КСЕНИИ
         

     В Гатчине,  поместье, подаренном ему матерью, императрицей  Екатериной II, где Павел, тринадцать лет дожидался престола, в  вестибюле есть потайная дверь, которую не сразу и заметишь…
     За дверью вас охватит пронзительной сыростью и, спустившись на не-сколько ступенек,  вы попадете в длинный,  извилистый, уходящий в темноту,  с еле мерцающими  вдалеке огоньками свечей, подземный ход.    Если крикнуть –то тут же отзовется эхо, да такое, что , невольно по коже пробегают мурашки,
когда на вопрос, заданный экскурсоводом: «Кто здесь правил?» услышишь в от-вет   глуховатый замогильный звук:  «Павел, Павел, Павел».
Выходит подземный ход  через затейливый грот к красивому, Серебряному озеру. В гатчинском дворце происходят странные ве-щи. Говорят, что не раз  видели силуэт Павла, бродящего по залам… кстати, то же самое можно услышать и о Михайловском замке в Петербурге, где был убит император Павел. Скрипят половицы, слышны вздохи, и работни-ки музея на всякий случай говорят: «Здравст-вуйте, Павел Петрович!»
      Само поместье тоже несет на себе печать таинственности, как будто возник-шего из сказок братьев Гримм заколдованного царства. При въезде на  дворцовую территорию стоят два огромных столба, которые венчаются фигурами  мальтий-ских рыцарей. Их черные силуэты на вечереющем небе производят жутковатое  впечатление. Замок, в стиле готических английских замков времен короля Артура, только что не стоящий на неприступной скале, увенчан десятью башнями; он величествен и мрачен.
       Дворец был возведен итальянским зодчим Антонио Ринальди по повелению императрицы Екатерины  Второй, которая подарила этот уникальный дворцово-парковый ансамбль своему фавориту  графу Григорию Орлову, страстному охот-нику и эпикурейцу. Правда, пожить в этом необыкновенно дворце Орлову при-шлось очень мало, и Екатерина,  после его смерти подарила Гатчинскую  мызу  своему сыну Павлу Петровичу, чтобы держать его подальше от Петербурга. При Павле здание было перестроено и приобрело черты замка. Суровые стены скры-вали роскошные интерьеры, созданные придворным архитектором Винченцо Бренна. После вступления на престол Павла I, Гатчинский дворец стал официаль-ной  резиденцией русских императоров, а Гатчина получила статус города.
       Еще будучи наследником, Павел обустраивал Гатчину, выстроил там школу и больницу, и четыре церкви разных вероисповеданий и принял  их содержание на свой счет.
Помогал крестьянам деньгами и землей. Чтобы дать населению заработок завел стеклянный и фарфоровый заводы, суконную фабрику, шляпную мастерскую. Но самым любимым его занятием было устройство своей маленькой армии по прус-скому образцу.
     Военные учения, шагистика, парады  занимали  почти все его время. Перед дворцом был устроен большой плац, который существует до сих пор и интересно, что статуя Павла установленная  перед дворцом, повернута спиной к дороге и лицом ко дворцу и плацу, на котором он проводил столько времени. Как будто он все время наблюдает за призрачным своим войском, придирчиво осматривая обмундирование солдат, аккуратность  причудливых причесок – париков с буклями и длинными косами, узких мундиров.
     « Как странна наша участь,- писал Петр Андреевич Вяземский,- Русский си-лился сделать из нас немцев, немка (Екатерина II-А.С.)  хотела переделать нас в русских»
        «Россия в это деятельное царствование, которого главною целью было на-родное просвещение, столь преобразилась, возвысилась  духом, созрела  умом, что отцы наши, если бы они теперь воскресли, не узнали бы ее»,- писал Карамзин. «Петр россам дал тела, Екатерина – души»,- сказал поэт. О Павле же  были столь разноречивые мнения, что мы их приведем дальше…
       Было у Павла  одно  странное « увлечение», к которому он относился доволь-но серьезно.   Даже став императором он от него  не отрекся.
  Павел взял под свое покровительство Орден Мальтийских рыцарей (Иоаннитов, госпитальеров), основанный крестоносцами  в начале 12 века. Вначале их рези-денция была в Иерусалиме . Госпиталь – Дом для паломников св. Иоанна, отсюда – Иоанниты. В конце 13 века Госпитальеры ушли с Востока и обосновались на острове Мальта- и орден стал называться  Мальтийский. Там они просуществова-ли примерно два века,  с 1530 до 1798 года. Затем, в середине девятнадцатого  века , орден нашел пристанище в Риме.
         В 1798 году Павел взял орден Мальтийских рыцарей под свое покровитель-ство и даже получил звание гроссмейстера этого ордена. Вопрос в том- зачем ему это было нужно?
           Что ж, свои причуды есть  у каждого, а тем более, у такого непредсказуемо-го человека, каким был Павел…Да и долгое ожидание трона, необходимость чем-то себя занять, наложило на его личность много отрицательных черт: подозри-тельность, нервность, вспыльчивость…
         А, может быть, он бы и не стал императором, если бы судьба не помогла.

       ГРИМАСА  ИСТОРИИ
              Императрица Екатерина II, не терпевшая своего сына Павла, незадолго до своей кончины  намерена была дать манифест о наследнике, которым должен был стать ее внук Александр… То ли к Екатеринину дню, то ли к Новому году…
             В ночь на пятое ноября 1796  года над Петербургом разразилась страшная гроза. Ждали наводнения. Утром, 6 ноября у 67-летней императрицы случился апоплексический удар. Через несколько часов Екатерина скончалась.
            Загоняя лошадей, мчались курьеры, чтобы сообщить сорока двухлетнему наследнику о параличе, поразившем его мать…Павел немедленно отправился в Петербург и вбежал в спальню Екатерины. Он прикоснулся губами к ее лбу и поднялся с колен. Тотчас к нему бросился караульный гвардейский капитан Та-лызин: « Поздравляю, Ваше Величество, императором России». 
         Современники считают, что для Павла было очень выгодно , что императри-ца перед кончиной не пришла в сознание и не высказала того, что тщательно скрывала до поры до времени: вопрос о наследнике.
            6 ноября 1796 года Павел Петрович наследовал престол, доставшийся ему от матери его, императрицы Екатерины II.
           В день своей коронации, 5 апреля 1797 года, Павел опубликовал закон о престолонаследии.
      Например,  Петр I сам назначал наследника, и так продолжалось во все время царствования до Павла I. Павел ввел новый порядок, в котором престол перехо-дил по мужской линии, от отца к сыну, и это продолжалось до правления послед-него русского императора Николая II. Современники, и потом, последующие поколения вынуждены были признать, что «тяжелую старушечью, удушливую атмосферу последних правительниц: Анны, Елизаветы, Екатерины, расчистил Павел, взметнув стремительным ветром своих нововведений во благо России.  После страшной распущенности царствования Екатерины нужна была строгая мужская рука. Он разогнал  подобострастную толпу, оставив несколько верных ему человек.
       Жаль, что люди так консервативны. Только после его  кончины стали понят-ны его замыслы… А тогда все новое воспринималось с недовольством, так как меняло жизни многим.    
           Но, все по порядку.

      РОЖДЕНИЕ И  ПЕРВЫЕ ГОДЫ НАСЛЕДНИКА 

      В ночь на 20 сентября 1754 года Екатерина Алексеевна  почувствовала себя плохо. Доложили императрице Елизавете Петровне, что роды начались. Ночь прошла в долгих продолжительных мучениях,  и только к полудню следующего дня ребенок появился на свет.  Мальчика назвали Павлом.
      Елизавета  Петровна тотчас же приказала перенести колыбель с ребенком к ней в опочивальню, и она продолжала оставаться там все время. Екатерина виде-лась с ребенком очень редко, мальчик считал ее малознакомой женщиной, и с трудом понимал, что это его мать, от которой он не видел ни тепла, ни ласки.
      К слову сказать, с первым ребенком самого Павла, будущим императором Александром I,  его мать, императрица Екатерина II, поступила так же, как когда-то  с ней и Павлом Елизавета Петровна. Александра отобрали у матери, жены Павла Петровича,  Марии Федоровны и Александр впоследствии вспоминал, что когда ему дозволялось видеться с родителями, отец был мрачен, а мать постоянно плакала… То же было и со вторым их сыном – Константином . Но это было еще впереди.
       Когда Павлу исполнилось шесть лет, ему отвели крыло Летнего дворца, где он жил со своим двором вместе с воспитателями.      Обер-гофмейстером при нем был назначен Никита Иванович Панин, человек замечательный,  весьма рассуди-тельный и  образованный, с передовыми взглядами. Екатерина очень считалась с его  мнениями и придерживалась его советов. А это что-нибудь да значило!   

           ГРИМАСА ИСТОРИИ 
        Как  утвердилось в истории – Павла называют самым мистическим русским императором… Однажды, согласно преданию, Павел  проговорил: :Хочу умереть там, где родился»… Павел  трагически закончил свой  жизненный путь в новом, выстроенном по его эскизам Михайловском замке, а родился он в Летнем дворце!
Как же это понимать? Какая между ними связь?  А вот какая: Это место, на слия-нии двух рек Фонтанки и Мойки облюбовала еще жена Петра Великого  императрица Екатерина I. Она начала строительство Летнего, довольно скромного дворца, которое закончилось  уже при Анне Иоанновне. Та  полюбила его и охотно проводила в нем летние месяцы. Но именно поэтому, едва дождавшись смерти Анны, дочь Петра, вступившая на престол Елизавета Петровна,  велела разрушить старый, скромный дворец, напоминавший ей долгие годы обид и унижений в ожидании трона, и  на его месте  по эскизам архитектора Растрелли строит новый роскошный, огромный, дворец, окруженный своим собственным садом, имеющим выход в Летний сад, основанный еще Петром I, дворец, с террасами и фонтанами.
      Не случайно именно этот дворец избрала императрица Екатерина II для прие-ма официальных поздравлений по случаю восшествия на престол. Но об этом мы еще поговорим, тем более, что история воцарения Екатерины связана с неким человеком, который был не менее яркой, таинственной и известной в Европе  личностью, чем пресловутый граф Калиостро…Его звали Симон де Сен-Жермен…
     Помните, Пушкин  о нем  писал в повести «Пиковая дама» ? Но его роль в нашем повествовании еще впереди…
         Так вот,  здесь,  в  этом Летнем дворце у Екатерины родился сын  Павел.
       Позже, остерегаясь  всего: и Зимнего дворца, и Летнего, в 1789 году, по его приказу разберут Летний дворец, и на его месте начнется строительство   гранди-озного замка, названного Михайловским, в честь архангела Михаила, в день по-миновения которого замок был заложен. 
          «Хочу умереть там, где родился»,-сказал Павел… Что он почувствовал то-гда, что привиделось ему в эту минуту?
            Существует легенда, что однажды, стоявшему в карауле у старого Летнего дворца солдату,, явился в сиянии архангел Михаил. Он велел часовому тотчас идти к императору и сказать, что Летний дворец должен быть разрушен, а на его месте построен храм во имя архистратига Михаила. Солдат  сделал так, как велел святой, на что Павел будто бы ответил: «Воля его будет исполнена»  В тот же день он  распорядился о постройке нового дворца и при нем церкви во имя архи-стратига.
          По другой легенде, накануне явления часовому Павел заметил у дверей сво-его кабинета неизвестного старика в монашеской рясе. У него было красивое ли-цо, изборожденное морщинами, длинная седая борода и приветливый взгляд. В это время супруга Павла, императрица готовилась стать матерью десятого ребен-ка. Старик преградил дорогу императору: «Супруга твоя,-заговорил он,- родит тебе сына, которого, ты, государь, наречешь Михаилом. Этим же именем святого архангела ты назовешь дворец, который построишь на месте своего рождения. И помни слова мои: « Дому  твоему подобает святыня  в долготу дней».Таинственный гость исчез, Через несколько дней императрица действи-тельно родила сына, которому, по желанию Павла, «при  молитве было дано имя Михаил». Вот почему в некоторых вариантах легенды о видении у Михайловско-го, то бишь тогда еще  Летнего дворца, в ответ на рассказ  часового Павел отве-тил: «Да, я знаю. Мною уже это исполнено».
       На другой день, продолжает легенда, Павел пригласил к себе архитектора Бренна. «
На фронтоне главного фасада,- приказал он,- сделай эту надпись» И подал ему лист бумаги с библейским текстом, оставленным ему монахом: «Дому твоему подобает святыня Господня в долготу дней»      

НОЧНОЕ  ВПЕЧАТЛЕНИЕ
         
           Новый царский дворец был построен в стиле  средневекового замка, и его облик вполне соответствовал мистическому состоянию духа императора. С четы-рех сторон он был окружен водами Мойки, Фонтанки и специально прорытых каналов. С внешним миром замок соединялся с помощью цепного моста, подни-мавшегося на ночь. Вооруженная охрана круглосуточно дежурила у входа в мрачный колодец восьмиугольного двора. Изолированная от города резиденция императора внушала одновременно и почтительный трепет, и страх.  Перед двор-цом Павел  велел поставить огромную статую Петра I… Может в пику матери и ее «Медному всаднику», а, может быть, как защиту от своих  врагов… А их было много.
           Возвращаясь в наши дни, хочу рассказать, что, осматривали мы город на экскурсии, которая называлась «Ночной Петербург». Время было уже позднее, но  нам предложили попытаться рассмотреть в глубине двора-колодца статую импе-ратора Павла I.
Пройдя по опущенному для туристов, несмотря на ночное время цепному мосту, мы, приникли  к кованой решетке, загораживавшей вход к арке, ведущей во двор. 
     Казалось бы, что там можно было увидеть…? Вдруг, как будто мимолетный луч пересек темноту, и в его моментальном, стремительном блеске  из  мрака  возник силуэт… возник и пропал…Тень Павла стремительно  промелькнула в глубине двора.
       Впрочем, чего не нафантазируешь в таком месте…
 И еще любопытную деталь поведали нам на той экскурсии «Ночной Петербург».
     Когда строительство  дворца приближалось к завершению, на дворцовом балу, во время танца, будущая фаворитка Павла Анна Лопухина вдруг обронила пер-чатку. Оказавшийся рядом Павел, демонстрируя рыцарскую любезность, поднял ее и собирался вернуть владелице, но обратил внимание на необыкновенный красновато-кирпичный цвет перчатки. На мгновение задумавшись и поддавшись какому-то внутреннему импульсу, император извинился и, якобы в память об этом  случайном событии отправил перчатку  архитектору Бренна, под руково-дством которого велось строительство замка, в качестве образца для составления колера стен. Так петербургский городской фольклор пытается объяснить необыч-ный цвет фасадов Михайловского дворца. Чтобы угодить царю, все вельможи кинулись перекрашивать свои дворцы, дома в цвет перчатки Лопухиной, но мрачноватый тон ее не прижился в  тусклом свете финского побережья… да и составить точный  колер было трудновато.          
         ПРОКАЗЫ  КАПРИЗНОЙ КЛИО   
 
       Александр Сергеевич Пушкин, называл Павла «романтическим императо-ром». И взгляд его менялся, в зависимости от того, сколько он узнавал об этом необыкновенном человеке. То он у Пушкина – «увенчанный злодей», «тиран», то «романтик – враг коварства и невежд». Собираясь  писать историю его царствования, Пушкин  оставил нам загадку, которую со времен, путем различных изысканий  и сопоставлений все же удалось разгадать.
        Помните, в повести «Пиковая дама» графиня, при упоминании об  умершей подруге, ее ровеснице, сказала: «Умерла? А я и не знала… Мы вместе  были по-жалованы во-  фрейлины, и когда мы представлялись, то Государыня…» И она в сотый раз рассказала внуку свой анекдот»
      Пушкин, явно с умыслом, не рассказывает нам, своим читателям, этого анек-дота… Почему? Причин, наверное, было несколько. Во-первых, «Пиковая дама» писалась, когда многие герои ее, то бишь прототипы, были еще живы. Во-вторых, вопрос касался  фантастического   стремительного дворцового переворота  и воцарения Екатерины II, в третьих, совсем недавно, произошло свержение Павла, воцарение Александра, его таинственная смерть; в общем, муза истории  Клио порезвилась, как хотела».
        «Пиковая дама» была окончена  в начале тридцатых годов, и если время – только цифры, его обозначающие, то  тридцать лет в течении человеческой жизни – это такой крохотный промежуток, что в вечности его и не заметишь.
         А анекдот то заключался вот в чем: при Елизавете было всего три фрейлины. При Екатерине сделали новых шесть. Она, в ажитации, не зная, чем отблагодарить шестерых избранных, возведших ее на престол 28 июня 1762 года, среди которых был первым,   конечно, ее фаворит     Григорий Орлов, а командовал сей опасной операцией, по существовавшей легенде,  именно Сен-Жермен, заказала шесть вензелей, чтобы повесить на шею шестерым заговорщикам.
     Но Никита Иванович Панин отсоветовал ей, говоря, что сие будет вывеска. Екатерина послушалась Панина и, увеличив число фрейлин, отдала вензеля им.
      В истории России Панин остался государственным человеком, глядевшим дальше других; его цель состояла в том, чтобы провозгласить  Павла императо-ром, а Екатерину сделать правительницей, при этом ограничив самодержавную власть конституцией.
      Панин не забыл обещаний, кстати, не сдержанных Екатериной, править до совершеннолетия Павла, но и ей не позволял делать вид, что таких обеща-ний не было. Но даже всесильный Панин мог, только встав в оппозицию Екатерине, изо всех сил защищать интересы наследника, что он и делал с великим усердием.

        ВОСПИТАТЕЛИ

                Среди воспитателей наследника было два замечательных человека. Один из них - Отец Платон, законоучитель Павла, иеромонах Троице-Сергиевой лавры. «Отец Платон делает из нас все, что хочет,- говорила Екатерина,- хочет он, чтобы мы плакали – мы плачем. Хочет, чтобы смея-лись – мы смеемся» Отец Платон в совершенстве знал священное писание, сам сочинял проповеди. Он во многом способствовал воспитанию в на-следнике  высоких нравственных качеств: великодушия, щедрости, спра-ведливости. Благодарный Павел сохранил к своему духовному наставнику глубокую привязанность на долгие годы. Но больше всего любил наслед-ник престола   Семена Андреевича Порошина, учившего его арифметике и геометрии. «Главная цель Порошина в воспитании будущего государя, - писал С. Соловьев,- состояла в том, чтобы внушить ему горячую, беспре-дельную любовь к России, уважение к своему народу, к знаменитым деяте-лям  истории».   
                Историк В.О. Ключевский писал  о Павле: «… Он не лишен был дарова-ний, все знавшие его в то время отлично отзывались о его нравственных качествах; у него  было природное чувство дисциплины и порядка, он вы-нес довольно хорошие и разнообразные сведения из своей молодости, хотя сведения эти были довольно беспорядочны… Притом это был очень на-божный человек; в Гатчине долго потом указывали на место, где он молился по ночам: здесь был выбит паркет».

             ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ СЕМЕНА АНДРЕЕВИЧА ПОРОШИНА
               
               «Мальчика держали в строгости. Его режим, напряженностью и однооб-разием напоминал армейский: в шесть часов –подъем, туалет, завтрак и за-нятия до часу дня; потом обед, небольшой отдых и опять занятия. По вече-рам придворные обязанности: театр, маскарад или куртаг.                В десять часов по команде дежурного офицера Павел отправлялся спать. Если к этому добавить обязанности генерал-адьютанта, которые он выпол-нял  с присущей всем детям серьезностью с девятилетнего возраста, то времени на прогулки или игры со сверстниками совсем не оставалось, да и не было у него близких друзей. Он жил в окружении взрослых, неся на своих худеньких плечах    тяжелую ношу придворного церемониала и ин-триг, один, без участия родителей, не интересовавшихся сыном.
             Мальчик не знал детства, а со смертью бабушки, императрицы Елизаветы Петровны, лишился и женского общения, и ласки. Он всегда спешил –встать, чтобы скорее заниматься; ужинать, чтобы бежать на половину ма-тери; лечь, чтобы скорее подняться. В постоянной спешке, которая пресле-довала его всю жизнь, он глотал пищу, не прожевывая, и одевался за две минуты.
               Учили его математике, истории, географии, языкам, танцам, фехтованию, морскому делу, а когда подрос – богословию, физике, астрономии, политическим наукам. Его рано познакомили с просветительскими идеями. Павел читал произведения Дидро, Вольтера, Гельвеция. Непоседливый, любознательный, неглупый мальчик был очень отзывчив на чужую ласку, быстро привязывался к людям, но так же быстро остывал…»
                Нельзя не сказать, что со временем, когда Екатерина старела, а Павел мужал, отношения между ними стали как будто налаживаться. Беседы их становились все дольше, со стороны казалось, что они находили удоволь-ствие от общения друг с другом…             

        ИЗМЕНА 
      Из донесения графа Сальмса от 29  июня 1773 года : “...ландграфиня Дармш-тадская приехала наконец с тремя своими дочерьми в прошлую субботу этого месяца в Царское Село. Ея императорское Величество и Его Высоче-ство, Великий князь встретили их с изъявлениями большой к ним дружбы и расположения”.
          Павел выбрал очень хорошенькую, семнадцатилетнюю Вильгельмину, среднюю дочь графини Дармштадской.
            Современники вспоминали, что Великий Князь все себя от радости и видит величайшее счастье в браке своем с этой принцессой; он очень в нее влюблен и считает ее вполне достойной его любви и уважения... После крещения нарекли ее Наталией Алексеевной. Свадьбу решили справлять  в  сентябре, в день рождения Павла.
             Неужели  этому несчастному одинокому человеку суждено было наконец обрести счастье и душевный покой в объятиях своей “свет-Наташи”, как звал он ее. Как бы не так...Во-первых, не один только Павел восхитился красотой и очарованием прекрасной Вильгельмины. Ходили слухи, что  лучший друг Павла Адам Чарторыский заслужил ее благосклонность и бо-лее того... А во-вторых, обожаемая Павлом Наталия Алексеевна, проявляла довольно сильный характер, недовольная зависимым положением мужа. Она оказалась во главе заговора с целью свержения Екатерины и воцаре-ния на троне Павла. О заговоре стало известно Екатерине. Она заставила Павла показать ей списки всех заговорщиков, о которых она знала и без него. Сыграв, таким образом, и унизив Павла, она посетила невестку, которая оказалась единственной реальной жертвой неосуществленного переворота: “Вы хотели заключить меня в монастырь,- сказала она юной мечтательнице,- я отправлю вас подальше, прямо в могилу. Вы отравлены...”
             Павел был в отчаянии. Он рыдал, требовал вскрытия тела; его не слушали. Поддельными письмами Наталии Алексеевны к Адаму Чарторыскому а, может быть, и не поддельными, мать пыталась убедить сына в неверности жены. В ответ на его рыдания она холодно замечала,
          что “горюет он  больше, чем полагается рогоносцу”.
           Бедный Павел, бедная “свет Наташа”...кто рассудит вас? Чья и какая  изме-на была более значительна, да и была ли она...?         
          Невосполнимая утрата обожаемой жены  наложила отпечаток на его харак-тер. Он замыкается, становится еще подозрительнее. Его доверчивость и пылкая благодарность за ласку сменяются надменностью и заносчивостью, которыми он пытается защитить  свою легкоранимую душу...

             ПРЕКРАСНОЕ СЕРДЦЕ И НЕСЧАСТНЫЙ ХАРАКТЕР

            По настоянию матери спустя год Павел едет в Берлин на смотрины невес-ты Софии Доротеи, будущей “чугунной” императрицы Марии Федоровны. Впервые увидев наследника, король Фридрих II, тонкий психолог и знаток людей, предрекает ему печальное будущее. “ «Ему трудно будет удержаться на троне, управляя суровым и угрюмым народом, распущенным, к тому же, правлением нескольких императриц. Он должен страшиться участи, подобной участи его несчастного отца”.
            “Павел не знает, кто его отец, преследуем и подозреваем матерью”,- напи-шет позже Пушкин.
             В Европе Павла называли “русским Гамлетом”. Слишком рано он узнал, что его мать, виновница гибели отца, дважды узурпировала власть.
             Но в отличие от шекспировского принца, Павел не был наивным. Он хо-рошо знал свое окружение и сознавал свою ответственность за будущее страны. “Я предпочел бы быть ненавидимым, делая добро, чем быть лю-бимым всеми, творя зло”,- писал он в 1774 году, когда  ему было двадцать лет.
            София Доротея, Мария Федоровна, стала женой человека, чья жизнь, при ближайшем рассмотрении оказалась драмой. Мария Федоровна  узнала об убийстве отца своего мужа, императора Петра III, к которому, возможно, приложила руку и сама императрица Екатерина. Ей даже шептали, что Па-вел  -сын фаворита Екатерины  Салтыкова, а, может быть, еще кого-то... короче, Мария Федоровна поняла, что в России может случиться все, что угодно, а чтобы дождаться своего звездного часа надо иметь терпение. И еще Мария Федоровна  четко поняла свою задачу в отношении наследни-ков престола. Скорее и как можно больше. Эту задачу она выполнила с блеском, подарив России двух императоров Александра I и Николая I.  Ро-див последнего сына , именем которого назвали Михайловский дворец, ейбыло сказано, что родить больще нельзя... Но и этого было достаточно. Нельзя сказать, что Павел любил ее так, как свою “свет-Наташу”, но он ко-роновал ее вместе с собой, что тоже было впервые в России, и вместе с ней  разрабатывал закон о престолонаследии. Правда, иногда ее посещали кра-мольные мысли о том, что Екатерина захватила власть, что и она могла бы тоже... но среди частых беременностей ей было не до того.
              К тому же, некоторые моменты отравляли ей жизнь - фаворитки Павла , но она научилась брать их себе в подруги и с одной сплетничать о дру-гой...В этом она находила мстительную радость и гордость за свою хит-рость. Последние годы они спали в раздельных комнатах.  Павел заколо-тил дверь в спальню императрицы, что погубило его в ту роковую ночь, но и сердцу не прикажешь, и пути Господни неисповедимые не угадаешь...





   ГРИМАСА ИСТОРИИ
    
                Современники отмечали его высокие душевные качества, но называли его тираном.   Это можно объяснить тем, как он провел детские и отроче-ские годы. Тирания не в прямом  смысле слова, а высокая требователь-ность к себе и к окружавшим его людям, что вело к недовольству многих… Никто не мог понять его души-  страдания души сироты при живых родителях… А когда убили его отца, то тем более.
                Говорили о громадности  переворота, свершившегося с его вступлением на престол,   писали, что «император поврежден в уме». А солдаты его любили,  несмотря на, казалось бы, некие чудачества в виде париков с косами, нелепой военной формы… Да разве в форме дело? Герой Отечественной войны 1812 года , генерал Ермолов утверждал, что у императора были великие черты,  и исторический его характер еще не определен у нас. Присягу новому императору принимали и крепостные. Впервые, с высоты престола барщина ограничилась тремя днями в неделю с предоставлением крепостным выходным по праздникам и воскресным дням. «Царь – деспот»- осталась о нем  в памяти  истории, а народ говорил: «Наш-то Пугач!».

            ВЕЛИКИЕ ПЕРЕМЕНЫ          
         
          Никогда  еще, даже при  Петре I , законодательство не шло таким ускорен-ным темпом: новые уставы, перемены, положения. На все новые правила и строгая отчетность.  У Павла было достаточно времени, чтобы, присмот-ревшись к правлению матери, понять, что надо изменить, как по-новому вести этот огромный корабль – Россию.
               А, может быть, он чувствовал, что времени ему отпущено совсем немно-го!
            Его внешняя политика была- защита слабых.  Вступив на престол, Павел сказал канцлеру Безбородко: «Теперь нет ни малейшей нужды России по-мышлять о распространении своих границ, посему она и без того уже  до-вольно обширна… а удержать свои границы постараемся и обижать себя никому не дадим, содержать себя будем на военной ноге, но при всем том – жить в мире и спокойствии»
                Революционная Франция стала союзником России.
                Умный проницательный Наполеон Бонапарт называл его «Российским Дон-Кихотом» - благородным рыцарем печального образа.
          «Вместе с вашим императором мы изменим лицо мира»,-  говорил Наполеон русскому послу во Франции.
          «Рыцарство», «царь – рыцарь» - об этом  в ту пору и писали и говорили многие, не раз толкуя о причудливом совмещении «рыцаря» и «тирана». Конечно, такая интересная во всех отношениях фигура, безусловно, могла заинтересовать Пушкина.

            ЛЕГЕНДЫ И ВОСПОМИНАНИЯ
                Об отношении Пушкина к романтическому императору говорит его рассказ о Нащокине,  который, выходя в отставку, сказал Павлу: « Вы горячи, и я горяч, нам вместе не ужиться» Государь согласился и даже подарил ему воронежскую деревню»,- писал Пушкин. Об интересе Пушкина к Павлу I свидетельствует   и рассказ Владимира Соллогуба: «Пушкин рассказывал, что когда он служил в Министерстве иностранных дел, ему случилось дежурить с одним, весьма старым чиновником. Желая  извлечь из него хоть что-нибудь, Пушкин расспрашивал его про службу и услышал от него следующее. Однажды он дежурил в этой самой комнате, у этого самого стола. Это было за несколько дней перед смертью Павла. Пробило полночь, вдруг дверь с шумом растворилась. Вбежал сторож, впопыхах объявляя, что за ним идет государь. Павел вошел и в большом волнении начал ходить по комнате; потом приказал чиновнику взять лист бумаги и начал диктовать с большим жаром. Чиновник начал с заголовка: «Указ его императорского величества» - и капнул чернилами. Поспешно схватил он другой лист, снова начал писать заголовок, а государь все ходил по комнате, продолжая диктовать. Чиновник до того растерялся, что не мог вспомнить начала приказания и боялся начать с середины, сидел ни жив, ни мертв перед бумагой. Павел вдруг остановился и потребовал ему лист, на котором был написан заголовок и больше ничего…
- Что государь? – спросил Пушкин.
-     Да ничего-с. Изволил только ударить меня в рожу и вышел.
- Что же диктовал вам государь?- спросил  снова Пушкин
- Хоть убейте, не могу сказать. Я до того был испуган, что ни одного слова припомнить не могу» ( Из разысканий о Пушкине. Временник Пушкинской комиссии 1974 г.)
Известный  пушкинист и историк  Натан Эйдельман писал в «Гранях веков», что Пушкин, особенно интересовавшийся Павлом тридцатые годы, смотрит на него и его царствование многостороннее и объектив-нее, чем прежде; не осудить, приговорить, оправдать, но понять, объяс-нить «романтического императора» и закономерность того, что с ним произошло в связи с более ранними и поздними событиями.
                Если и говаривали, что император  был поврежден в уме, то этому способствовала весьма сложная его внешняя политика.  До тех пор, пока он решил объединиться с Францией,  происходили довольно странные вещи, связанные, опять же, с Мальтийским орденом. На пути в Египет Наполеон захватил остров Мальту и присоединил его к Франции. Это так раздражило Павла, что он решил вступить в союз с Австрией. Но вскоре, обвинив Австрию в поражении русских войск в Северной Италии, Павел разорвал союз с Австрией, отказался от союза с Англией и, рассорившись со всеми государствами, заключил союз с Францией.
               Мало того, Павел решил напасть на Индию, главную колониальную житницу Англии   и даже послал туда сорок полков донских казаков. Может быть, он и был странен, «а не странен кто ж?»… Но эту военную операцию он не успел ни толком начать, а, тем более, завершить…
                Волей людей, считавших, что они могут распоряжаться чужими жизня-ми, прервалась  еще одна человеческая жизнь…
                Поэт Иван Дмитриев, сенатор, министр юстиции оставил нам такие слова: «Я находил в его поступках что-то рыцарское откровенное… Пусть судит его потомство, от меня же признательность и сердечный вздох над его прахом».
                Но до этого  еще  было несколько лет, отпущенных Павлу судьбой…   
           ГРИМАСА ИСТОРИИ

                С  самого начала правления «экстравагантное поведение» царя вызывало всеобщее недовольство. В девять часов вечера был сигнал тушить огонь, и главные улицы столицы перекрывались патрулями.
                (Если  это  принять во внимание- то можно объяснить не его экстрава-гантностью, а просто тем режимом, к которому он привык… Но не мог же он каждому объяснять, что вставать надо в шесть ложиться в девять и т. д.  А если вспомнить, что некоторые после балов ложились спать, когда уже светало, то, понятно, это вызывало  его возмущение.)
             Властитель страны никому не доверял и боялся ночи… Он был крайне раздражителен и требовал безусловного повиновения… (Опять же – с дет-ства приучен к дисциплине).
                Малейшая неисправность по службе влекла строжайший выговор и да-же наказание, без различия звания и чинов.
                Но отношение к нему было, конечно, разное. Многие сочувствовали ему: «Несчастный император,- говорили о Павле. «Человек с рыцарскими замашками…»
             «При редком государе можно сделать большее добро для Государства при усердии к Отечеству окружающих»,- это высказывание московского сена-тора Лопухина.               
    В воспоминаниях приятельницы Пушкина А.О. Смирновой-Россет также приводятся  воспоминания  того времени, когда на престоле был Павел. Пусть она и не была очевидицей, но слишком много разговоров разного толка еще долго сотрясали русское общество после его ужасной гибели.  «Нет сомнений,- пишет мемуаристка,- что несчастный Павел был подвержен припадкам сумасшествия.
Но кого же он сделал несчастным?  Он ссылал в Москву и в дальние гу-бернии, но при нем не было рекрутского набора, нового налога, новой войны. Россия была покойна. Я раз говорила князю Дмитрию Алексан-дровичу Хилкову, что император Павел навел страх на всю Россию «Скажите- на Петербург. Страх божий – начало премудрости».
          Безусловно, Павел был личностью неординарной, иначе он не вы-звал бы к себе столь разноречивые суждения: чувство уважения, нена-висти, и, в итоге, такой страшной расправы. 
               
                ПРОРОЧЕСТВО БЛАЖЕННОЙ КСЕНИИ ПЕТЕРБУРГСКОЙ

                В конце восемнадцатого века на Васильевской острове жил один сапожник со своей женой  Ксенией. Жили они в любви и согласии, но вдруг случилась беда… Заболел сапожник и умер… А его жена Ксения в страшном горе заперла дом, выбросила ключ и ушла… И стала она странницей, не имея дома, пристанища, питаясь, чем Бог пошлет, проводя время в молитвах и помогая всем, кто в этом нуждался… Сначала  люди над ней смеялись, мальчишки забрасывали ее камнями, рвали на ней платье, но она, не обращая внимания ни на что, ходила по монастырям и церквям, молясь за обидчиков своих,  и слух о необыкновенной женщине быстро распространился по городу…
             Говорили, что она излечивает от болезней, предвидит будущее и ее стали называть святая блаженная Ксения Петербургская.
              И вот, однажды  зимой,  она подошла к строящемуся Михайловскому замку, прочитала надпись на фронтоне и сказала: «Хозяин этого дома бу-дет жить столько, сколько букв  в этом изречении». Букв было сорок семь,      столько же в то время было и Павлу…
               Весь город с ужасом ждал, что же будет…  Считали дни…Сбудется  про-рочество Святой Блаженной Ксении или нет…?
                В исследованиях, посвященных  жизни Павла Петровича, писали: « Этот царь –демократ, был человеком редким в нравственном отношении, глубоко религиозным, прекрасным семьянином с недюжинным умом, фе-номенальной памятью, высокообразованным, энергичным и трудолюби-вым. Мудрым правителем государства,  как в делах внешней политики, так и внутренней. Земледелие, промышленность, торговля, искусство, науки имели в нем надежного покровителя. Для насаждения воспитания и образования он образовал в Дерпте университет, из которого вышло много людей, принесших пользу России в разных областях, а в Петербурге училище для сирот – детей военных, для женщин – институт Святой Екатерины,  медико-хирургическую академию»
              Павел был человеком высокоталантливым, неплохо рисовал, учился архитектуре и даже был соавтором своего любимого  Михайловского замка.
               Россия была на пороге грандиозных событий, когда с  далеких берегов Невы достигла весть, потрясшая Европу… Император Павел I мертв…  Пророчество Святой   Блаженной Ксении Петербургской сбылось!
                История Европы пошла по другому пути… И кто знает, как бы  сложи-лось будущее России и всего человечества, не случись  это чудовищное
                УБИЙСТВО

              Павел торопил со строительством замка. Первого февраля нетерпеливый и категоричный в своем нетерпении, вместе со своим многочисленным се-мейством он въехал в еще не просушенную и не проветренную резиден-цию. Вспоминали, что от сырости стоял такой туман, что даже огонь мно-гочисленных свечей  светил тускло и мрачно…Сорок дней, оставшихся до  его злодейского убийства, насквозь были пронизаны мистическим пред-чувствием несчастья.
                Стали поговаривать, что в стенах замка вдруг стал слышаться голос Петра Первого. Сам Павел видел однажды тень своего великого прадеда. Будто бы Петр покинул могилу, чтобы предупредить правнука, что «дни его малы и конец их близок».
               Немного отступя от  повествования , хочется вспомнить теорию китай-ского философа Хань-Юя: “До поры до времени, духи, существующие во-круг нас, глухи и немы . Но  когда готовится  свершиться злодеяние- они как бы становятся видимыми и предупреждают людей об опасности”. Ки-тайские философы славились своей мудростью, а значит, в этом изречении есть доля истины.
                К первому обеду в Михайловском замке Марией Федоровной специ-ально был заказан сервиз с видами замка. По преданию, Павел увидев его, едва не прослезился и начал целовать предметы с изображением своего любимого детища. Трудно было понять, приветствие это или прощание.
                Интригу о свержении Павла I и воцарении на троне России Александра начал генерал-губернатор, граф Петр Алексеевич фон  Пален. Хитрый, коварный и лживый, заботящийся только о своей карьере. Он, как змий-искуситель, вполз в доверие Павла, раскрыв ему тайну заговора, мотивируя это тем, что, состоя в среде заговорщиков, будет информировать императора о происходящем. Павел, человек импульсивный, доверчивый, под нажимом Палена готов был изготовить указ о высылке семьи из Петербурга. А будущему наследнику цесаревичу Александру Пален  в открытую заявил , что его жизнь, жизнь императрицы и всех детей в опасности, что Павлом уже подготовлен указ, грозящий страшными карами  царскому семейству. «Россия катится в пропасть, Павел должен отречься от престола», - твердил он наследнику…
                Мы никогда не узнаем подробности разговора между Александром и фон Паленом, приведшего к такому страшному концу, но одна фраза фигу-рирует в истории, и кто знает, может так оно и было? «Я требую,- сказал Александр,- чтобы ни один волос не упал с головы моего отца!» На что Пален, якобы, ответил: «Клянусь».
               А что ему это стоило?» Да, Господи, ничего!
                Шарф- вот что было орудием убийства императора. Убийцы наброси-лись на Павла, который был поднят с постели в одной ночной рубашке… маленький и тщедушный, он лишь слабо защищался и просил  только дать ему помолиться. Но свора хищников уже почувствовала запах крови! Обе-зумев от страха и от того, что ничего уже не сделаешь, они набросились на беспомощное,  неподвижное, распростертое тело, топтали его, уродовали. Сзади теснились другие…
                Все было кончено . Пален пришел к Александру, лежавшему на дива-не, с головой, укрытой подушкой… Сорвав с него подушку он грубо ска-зал: «Ваш батюшка только что скончался сильным апоплексическим уда-ром». Александр разрыдался, а Пален равнодушно приказал: «Кончайте ребячиться, ступайте царствовать».
             После убийства Павла, во дворце, конечно, был шум и суета, разбудившие императрицу. Она рвалась к мужу, гвардейцы ее не пускали. Она, за все долгие годы, проведенные в России так и не научившаяся как следует говорить по- русски, кричала на ломаном языке: “Как вы смеете  не пускать меня... Я ваша мать, я коронована! Я должна принять власть... (В глубине души она была уверена, что наступил ее звездный час и что она теперь императрица, подобно Екатерине II)
            Опомнившись и поутихнув, она подумала, что быть императрицей при муже хорошо, но опасно... ведь можно и в монастырь угодить; сколько та-ких случаев осталось в истории... Лучше быть матерью молодого импера-тора. Старшего сына Александра. Она отдала ему право быть первым, обойдя таким образом, его незаметную скромную жену, которая , однако довольно больно уколола, ее  тихо сказав в те суетные дни, что Россия  уже довольно натерпелась от старух-императриц... пусть же она вздохнет сво-бодно, имея молодого, полного сил императора.               
                Много лет спустя, Пушкин, часто бывая в гостях у братьев Тургеневых, живших на Фонтанке, как раз напротив Михайловского дворца, подолгу смотрел в окно на высившуюся на той стороне реки зловещую громаду замка... Темным силуэтом вырисовывалось она на ночном небе... и все ка-залось,что в окнах мелькает движущийся свет...Кто-то идет по комнатам, прикрывая свет  свечи рукой... Пушкин, интересуясь жизнью и гибелью  Павла, этого несчастного человека, вполне мог своим художественным зрением увидеть его силуэт в окнах замка, дома, в котором  Павел мечтал  жить долго, а прожил всего месяц.
               
             ГРИМАСА ИСТОРИИ

              Дано   ли действительно человеку предчувствовать что-то, подсказывает ли ему его               
         сердце о грядущем несчастье? Возможно, так оно и есть… В вечер убийства, 11  марта 1801 года, во время ужина разговор шел о смерти. После ужина импера-тор взглянул на себя в зеркало, имевшее недостаток  делать лица кривыми, и ска-зал: « Смотрите, как странно, я вижу себя со свернутой шеей» Затем он засмеялся и сказал: « Да, на тот свет идтить – не котомки шить…»  Это были его последние слова.
           Все, что мы знаем о личности Павла – это только воспоминания, иногда весьма  небеспристрастные…Он был осужден своими убийцами, которые руководствовались далеко не государственными интересами… Но сохранилось мнение умнейших  государственных деятелей. Что « заговор 1801 года лишил Павла престола и жизни без пользы для Росси».