Пламя. Повесть-размышление. Глава 64

 А ГОРОД БЫЛ В ТРЕВОГЕ

Финал событий был плачевным. К утру на месте суда остались дымящиеся остатки фундамента выгоревшего дотла здания. Наступившая тишина волновала людей, которые останавливались у пепелища, и, пугливо озираясь, торопливо уходили, не вымолвив ни слова. На близлежащих улицах стояли армейские грузовики с находящимися в них военнослужащими.
В эту же ночь радиостанции «Свобода» и «Голос Америки» в новостях рассказали о событиях в Слуцке. Сообщение было коротким. Местные власти по согласованию с вышестящими «знатоками» пустили слух, что случившийся «бунт» – тонко спланированная вражеская провокация, руководимая спецслужбами недружественных нам стран. Такая версия всех устраивала. Как аргумент приводили сам факт сообщения двумя известными вражескими радиостанциями. Их передачи в нашей стране глушили специальные радиотехнические службы, но советские люди сквозь серьёзные помехи «глушилок» получали информацию, за интерес к которой можно было угодить на зону или в «психушку».
Власти опасались, что «провокация, спланированная со стороны заинтересованных внешних врагов», может повториться, и решили войсками укрепить позиции города. Сотни солдат в грузовиках томились несколько суток. Естественно, никто не начинал никаких провокаций, и надуманные опасения были абсурдными.
Город выглядел как на осадном положении. Из Минска и Москвы прибыли ответственные работники МВД и КГБ. Созданная следственная группа работала круглосуточно. Кабинеты отдела милиции заполнили высококвалифицированные следователи, в том числе из КГБ. За несколько дней им удалось опросить сотни людей, причастных к событиям 12 октября, большинство из которых были только свидетелями. Пропустив через сито следственных действий самую разнообразную публику, следователи выявили лиц, непосредственно причастных к противоправным действиям.
В распоряжении следователей находились сотни фотографий с изображением событий в их развитии, на всех этапах вплоть до трагического финала. Съёмки велись с разных точек, и снимки запечатлели почти всех присутствующих. Многие кадры легли в основу обличительных документов.
На фото было видно, кто грозил кулаком, кто бросал камни, а кто-то с перекошенной от злобы физиономией выплёскивал словесные возмущения. Некоторые изображения, предъявляемые на опознание свидетелям, уже имели метки цифрами. Данные о пронумерованных личностях отображалась на обратной стороне фотографии. Никто не мог предположить, что следствие было обеспечено такими важными фотодокументами. Каждый из свидетелей на допросе с повышенным вниманием разглядывал их, опасаясь в толпе увидеть себя в неприглядном виде.
В бригаде следователей работали люди в гражданской одежде, молодые, симпатичные, располагающие к откровенности доброжелательным разговором. Они не сверлили глазами каждого опрашиваемого по делу, вопросы задавали умело, слушали внимательно. И вскоре вычислили почти всех участников безобразий.
Среди следователей находились и другие люди, которые почти не вступали в диалоги со свидетелями, а только слушали и присматривались. К некоторым персонам они даже очень внимательно присматривались… Похоже, их не интересовали обычные хулиганы, бандиты и прочая уголовная братия. Они выискивали лиц, подходящих под категорию «шпионы» и «идеологические диверсанты», осуществляющих «политические» провокации, на которых было решено возложить вину. Это, конечно, были товарищи… Ответственные товарищи из КГБ – угрюмые, задумчивые, постоянно дымящие папиросами, где им вздумается... Один из них, посматривая на свидетеля, заметив его волнение, сурово спросил:
– Кто вы такой?!
– Белкин Ефим Наумович. А что?
– Скажите, Белкин, а почему вы так волнуетесь?
–Я всегда волнуюсь за пределами своего дома. Это естественно.
– А почему я не волнуюсь?
– Гражданин следователь, если нас поменять местами, то неизвестно, что будет с вами.
– А всё-таки, Белкин, если честно, почему вы волнуетесь?
– Понимаете, у меня очень нервная система. Меня привели в милицию, когда я уже захотел кушать, а теперь не хочу. Вы мне нарушили режим…
– Режим будете соблюдать дома, а здесь расскажите, почему вы, находясь возле машины, из которой сливали бензин, не остановили преступников?
– Так я уже говорил, что про бензин ничего не знаю. Я – товаровед, а не водитель и не следователь. Отвечал я за четыре бочки селёдки, которые находились в кузове, и больше меня ничего не беспокоило!
– Вы кто, Ефим Наумович? Поясняю: в первую очередь вы – гражданин!
– У вас в руках – мой паспорт, там видно, кто я, интересующая вас строчка заполнена.
– Еврей, что ли?
– Пусть будет так…
– Что вы виляете загадками?
– Да, я давно еврей, с самого рождения! И что? Я – законопослушный человек. Оказался здесь случайно – машина растопырилась. Не бросать же мне селёдку на произвол судьбы. Неужели вы думаете, что я туда попал смотреть, как творятся безобразия? Их везде хватает. Я там был по делу! По доброй воле там находились любопытные дураки, пьяницы и те, кому делать нечего... Евреи в таком случае сидят дома, пьют чай и разговаривают про умные вещи. Если чего у нас случается, то они по «Голосу Америки» и по «Би-би-си» слушают новости. Если бы я знал, что беспорядки возле суда находятся под контролем бандитов и милиции, объехал бы это зрелище. Разве мне мало того, что я еврей?
– Не рассуждать! – раздражённо сказал следователь разговорившемуся Белкину.
– А что я такое сказал? Секреты выдал или недостачу сделал? – изумлённо спросил Белкин и добавил: – Я вас узнал! Вы – капитан Изин!
– Не Изин, а Кизин! – поправил следователь Белкина.
– Простите, гражданин следователь, но я лучше знаю. Я вас высчитал! Мой папа был знаком с вашим отцом по фамилии Изин. А потом, когда вас нужно было определить на учёбу в школу, о которой не принято говорить, ваш папа добавил в фамилию Изин, имеющую еврейский оттенок, указывающий на имя Изя, только одну буковку «К», и получилось Кизин, от слова «кизяк»! Это уже что-то восточное, и на еврея не подумаешь. Правда, внешне мы имеем…
– Пшёл вон, баламут! – прервав Белкина, сказал Кизин-Изин и нервно закурил.