Скудара - 45

 Коммуна

Пелагея одобрила желание мужа создать столярный цех и поехала в район, узнать, что потребуется для этого сделать.
На выяснение того, как оформить столярный цех, ушёл весь день, в результате в оформлении частного столярного цеха, ей отказали.

 — Советская власть против частной собственности. Пока разрешается  сельским жителям иметь частное хозяйство, но это мера временная. Советская власть, за создание государственных коллективных хозяйств — ответил председатель районного сельскохозяйственного комитета.

 — Это вы про коммуны? Так у нас уже есть коммуна! Но коммуны, не смогут прокормить страну. Пока они только мало-мало обеспечивают себя. Без частной собственности, где всё слажено, вы не сможете прокормить страну.
 
 — Коммуна, это образ большого сельского коллектива. Так сказать, маленькая ячейка будущего большого коллектива, образец.Да, вы правы, сейчас они работают только на себя. Они только начинают развиваться. Когда эти маленькие сельские хозяйства станут приобретать трактора и обрабатывать масштабные территории пахотной земли, то будут получать урожаи в тех масштабах, в которых сейчас сдаёт государству весь район. Одно хозяйство получит зерна, столько, сколько сейчас получает весь район.

Со временем жители сёл сами захотят вступить в такое коллективное учреждение. А вступив в коммуну, станут одним сельским коллективом и, это хозяйство уже не будет частным, а общим, сельскохозяйственным коллективом! Без батраков и частных хозяев! Все будут равны.

Пелагея уже слышала про сельские коллективные общества и, слух этот был не добрым. Знающие люди говорили о том, что из сельского человека будут делать рабочую скотину. Всех сгонят в один дом, семей не будет, дети станут общими, мужья и жёны тоже общими. Хозяйство станет общим и его тоже сгонят в один общий сарай.

Тогда Пелагея этому не поверила. А вот районный председатель тоже говорит о всеобщем сельском коллективе.

Когда на Алтае появились первые коммуны, то
 слух о них был тоже не добрый. По рассказам, члены коммуны были лодыри, в бога не верили, под гармошку плясали до полуночи. Девки были охальницы, юбки носили короткие, волосы стриженые, частушки пели срамные, смеялись громко, садились к парням на колени.

Коммун на Алтае возникло много, были и такие, но были и другие.
Самая первая коммуна на Алтае была организована в январе 1920 года и называлась,"Красные Орлы."

В коммуну входило пятьдесят семей из разных слоёв населения, были и бедняки, и крепкие крестьянские семьи, и просто рабочие. Возглавляли коммуну коммунисты-энтузиасты.

 Коммунары работали с увлечением и создали свой кирпичный завод. За счёт собственного кирпича строили животноводческие здания, жилые дома, школу, медпункт, служебные помещения.

Построили свою маслобойню, сыродельный, мыловаренный и кожевенный заводы. Имели свою пасеку, паровую мельницу и обрабатывали больше 1700 гектаров пашни.
В 1924 году во Всероссийском  конкурсе на лучший сельскохозяйственный коллектив, коммуна " Красные Орлы" получила первое место и, была премирована трактором и денежным вознаграждением.

Пелагея, часто посещала городские базары и была о многом наслышана. Она помнит, с каким ужасом рассказывали те, кому удалось спастись от рук  колчаковсцев, которые делали налёты на коммуны и вырезали всех, кто под руку попадал. Рассказывали и  про то, когда местные поднимались против коммуны и, тогда шла настоящая война, чаще всего погибала коммуна.

 — Слава Богу, у нас в селе  к коммуне отнеслись терпимо — думала она, когда слышала о расправах с коммунарами.

 В Новоеловке в коммуну первыми пошли беженцы, да барнаульские погорельцы.
Коммуна была слабой и очень бедной. Лес приобрести коммуне  было не на что, и по совету председателя сельского  совета, они  спилили еловый лес. Тот самый еловый лес, который когда-то посадили основатели села,  первые поселенцы села Щелянки. Садили и возле горы, и по берегу реки, и возле своих домой, и в честь этих елей дали селу новое имя, Ново-Еловка.

Всем было очень жаль ели, некоторые женщины даже утирали слёзы кончиком платка.
На возмущение сельчан, о вырубке леса, председатель сказал: " Ну что он, лес-то, посади и через десять лет новый наростёт. А люди за десять лет на ноги встанут — рассудил председатель.

 Жили коммунары в селе, кто где смог устроится , без собственного жилья , но в первую очередь отстроили свинарник и коровник.
 
Пелагея помогала им, чем могла, давала коней вспахать землю, завезла им с базара месячных поросят на разведение, двадцать голов.

 Однажды собрал председатель сельсовета сход села и обратился ко всем с просьбой, помочь коммунарам хлеб на полях во время убрать, чтобы зерно не загубить.

 — А то вы же видели, как  они сами впрягаются, да на себе пашут! Вот возьмите и один день каждый и отработайте на их полях, помогите  по- человечески.
Тем и отличаются люди от животного, что помогают друг другу — подвёл итог своей речи .председатель.

  Особенно уговаривать сельчан не пришлось, выбрав  один день, каждый хозяин пришёл со своей лошадью в коммуну  и всем селом за один день убрали.
почти весь хлеб.

 —Хорошо в Новоеловке всего одна коммуна, а вот в Хайрюзовке аж три.
 Всё это быстро промелькнуло в памяти  Пелагеи и, она спросила:
 
  — Что-то в толк не возьму, как это понять, что все будут равны? Один человек от природы силён и работящий, а другой слаб или ленив. Они уже не равн! И что это такое за " Сельское объединение в коллективное хозяйство"?Кого с кем объединять собираетесь?

 — Понимается это просто. Все жители села объединяются, они объединяют свои земли и свой скот, который сгоняют в один скотный двор. Объединяют свои пахотные земли. Так же вместе пашут земли и вместе засевают пахоту.

В чём преимущество коллективного хозяйства? А в том, что в коллективе каждый может трудиться по мере своих возможностей. Например, если женщине на своём хозяйстве приходится и доить, и телят поить, и навоз чистить, и корм животным раздавать, да ещё и в поле косить и снопы вязать и цепами молотить и веять и сеять и даже пахать.

То в коллективе она будет либо только доить, либо только поить телят. А вот чистить в скотных дворах и корм раздавать, будут мужчины. Хозяйства получат трактора и будут не на конях пахать, а машинами пахать. Это и быстро и не так трудоёмко. Молодые ребята, с подросткового возраста тракторному делу будут обучаться в школах. Закончив школу, они  будут настоящими специалистами,  по управлению трактором. Это очень важно!

 Это готовые кадры для работы на земле. Они на ней родились, впитали в себя дух селянина, с детства знают крестьянский труд. Любят землю. Они и будут самыми важными тружениками в стране, потому что они её кормильцы

. Очень выгодно одиноким и многодетным женщинам. А в каждом селе есть вдовы, которые сами обработать свою землю не в состоянии — подчеркнул председатель.

 — По словам всё очень интересно. Очень. Но на самом деле такой подход не обеспечит страну продуктами — сделала своё заключение Пелагея.

 — Та-а-ак, а какой, по- вашему подход, прокормит страну?

— Решение с коллективными хозяйствами интересное. Только вот своих кормилиц никто добровольно в общий хлев не поведёт. Да и ходить за своей коровой не у себя во дворе, а где-то в другом месте, это неудобно. Время теряется туда - сюда ходить. Да и свою скотинку жалко. К ней ведь привыкаешь, любишь. Как спать ложится, когда не знаешь, сыта ли твоя скотина? Напоена ли? Есть ли у неё подстилка? Нет. Надо по -другому здесь решать.

 — Как?

 —  Нужно чтобы было и частное хозяйство и коллективное. Если в коллективном хозяйстве что-то не заладится, то частное всегда себя прокормит и излишками поделится с государством. Даже, если состоишь в коллективном хозяйстве, то свою коровушку всегда нужно иметь. Она в любое лихое время не даст умереть с голода.

 — Вот мы и делаем пока смешанные коллективные хозяйства. Молодёжь привлекаем. Строим коровники и у населения приобретаем скот. Пока, правда, в долг. Как окрепнут коллективы, так и будем выплачивать за скот.

Ну, а пока хозяйства не окрепли, то частные хозяйства будут кормить страну .Принято решения всех крестьян наделить землёй, чтобы они со своими землями объединялись. А для своей земли они и коня приобретут и корову. Вот и приведут всё потом в коллектив, когда частные хозяйства отменят.

 — Не вижу выгодной разницы. Раньше давали землю тому, кто коня имеет. Есть на чем землю обрабатывать. А вы предлагает сделать всё наоборот, вначале земля, потом скот.

 — А мне говорили, что вы очень умный человек. Образованный. А простой вещи не понимаете. Если есть земля, то коня можно арендовать или нанять пахаря с конём. Получит крестьянин урожай, сдаст его государству, и на вырученные деньги коня купит.

 — Как у вас всё гладко. Поживём, увидим. А когда частные хозяйства отменят? — упавшим голосом спросила Пелагея.

 — Пока сказать не могу, но надеюсь, что скоро.

 — Так, а как же нам-то быть? Может и мы тоже пока организуем цех по дереву? Ну, пока частное не отменили. Мой Николай Михайлович сам станки ладит, ребят станет обучать мастерству. Мастеровых больше станет.

 — Вот и хорошо. Пусть станки делает и пусть ребят обучает. Организуйте
 мастерскую прикладного искусства. На её создание никаких документов не требуется, и налогом такая мастерская не облагается.

Вы пока ознакомьтесь с законами, вот в газетах пропечатаны. Я их специально в коридоре для всех вывешиваю. Но очень мало кто интересуется — посоветовал председатель. А сам углубился в документы.

Двери у председателя всегда были нараспашку и, Пелагея вышла в коридор, где были вывешены местные газеты.

Знакомясь с новыми законами, Пелагея увидела документ от августа 1923 года, где говорится, что лес национализирован и имеет статус государственного. Ниже следует перечень организаций, которые в праве распоряжаться лесом, и уполномочены  удовлетворять спрос населения на древесину, по государственным ценам. Далее следовал прейскурант цен.

— Да, что-то тут ничего не сказано про бесплатный лес на нужды сельским жителям. Как хорошо, что и Андрей успел бесплатно поставить себе дом и для Васятки с Ванюшкой лес прошлой зимой заготовили. Стоят теперь сруба под крышей. Торопиться им пока некуда  — подумала она.

Мастерскую Николай организовал только глубокой осенью. Всё лето он помогал Пелагеи управиться с покосом, уборкой зерновых, подсолнуха и льна.

Работы было много, а вот сил ещё было мало. Пелагея видела, как муж старается не показать, что быстро устаёт, поэтому и давала такие поручения, где бы он смог и потрудиться и передохнуть.

Николай ощущал себя по –настоящему, счастливым человеком. Он не переставал радоваться каждому дню и благодарил за это Бога.

В дождливую погоду он мастерил инструменты. делал деревянные станки,  готовился к работе с детьми в мастерской. К осени всё было готово.

Глубокой осенью, когда все полевые работы были закончены, а урожай прибран, Николай открыл школу прикладного искусства. Обучиться этому мастерству пришли к нему в мастерскую дети и подростки, и даже взрослые парни.

 С большим рвением трудился в мастерской Андрей, сын беженцев, что жили на их дворе, в горенке.
 — Старательный, толк с такого будет — подумал Николай, наблюдая за Андреем.
Очень удивил племянник Ванюшка, сын Кузьмы. На "встречинах" он играл на гармошке, похвастался, что выучила его играть на инструменте. Пелагея Петровна. Ванюшка не только хорошо научился ковать, но ещё и был прекрасным резчиком. И это его работы были у Николая в мастерской.
 
 — Да уж, как в народе говорят:" И чтец, и жнец, и на дуде игрец" сам себе улыбаясь, подумал Николай, а вслух сказал, для самого себя:

 —. Хороший сын у тебя вырос, Кузьма, ты бы им гордился. А сейчас он гордится отцом. Эх война, война!

К сожалению, его сын Гриня и брат Василий к работам по дереву были равнодушны.

Младший брат Пелагеи, Максим тоже был не без таланта. Работал с выдумкой, терпеливо и очень старательно.
 Особенно большим спросом пользовались кухонные принадлежности. Вазы для фруктов, хлебницы, сухарницы, резные доски для разделки, скалки,   толкушки.
 Максиму нравилось придумывать различные резные узоры или даже необычные формы изделия.

На ручках толкушки он мог вырезать медведя, обнимающего дерево или даже двух медвежат. Белочку с кедровой шишкой в лапках, лису с пышным хвостом, дремлющей на пеньке , опершись на свою лапку.

 Но больше всего ему нравилось наблюдать на базаре, как восхищаются его работами. Впрочем, сам факт распродажи ему тоже очень нравился.

Хорошие работы Пелагея с братом увозили на рынок или на Ярманку и там их очень охотно разбирали. Это приносило доход.
 Люди как могли, приспосабливались к новой жизни, чтобы выжить в это непростое время.

Николаю очень нравилось, что молодые парни так увлеклись резьбой по дереву. Пришли к нему и дети коммунаров, только для него никакой разницы не было, ведь все они жили в одном селе.

 Для новичков, тех, кто изучал ещё только азы, занятия начинались за два часа до обеда, а те, кто готовил изделия на продажу, приходили в удобное для себя время. К Николаю они обращались либо за советом, либо за новым инструментом, в основном работали самостоятельно.

К весне Николай набрал сил, обрёл уверенность и почувствовал себя вновь хозяином. За зиму отремонтировал все хозяйские строения. В свободное время стал изготавливать двери и оконные рамы на заказ. Время тяжёлое и строиться решались не многие, но заказы всё же были.

Да и коммунары за год преуспели и приобрели лес для строительства жилых помещений.
Решили строить бараки для нескольких семей сразу. А один барак был предназначен для одиноких работников, он был разделен на две половины с двумя разными входами. Одна половина отводилась для одиноких мужчин, другая половина с отдельным входом для одиноких женщин.

Николаю заказали и двери, и оконные рамы, но с условием, что смогут расплатиться за заказ глубокой осенью, как выручат деньги за мясо.

Тогда он и решил помочь коммунарам и предложил найти желающих в коммуне, кто бы захотел обучиться столярному делу. Желающие нашлись. Когда они овладели мастерством, он вновь сделал предложение, изготовить для них станки. Такое предложение очень понравилось коммунарам. Так в коммуне появился свой собственный столярный цех.

Работая в тесном контакте с коммунарами, он всё сильнее и сильнее проникался к ним уважением и пониманием. Видел, как они стараются, бьются за своё светлое будущее не жалея сил.

 —  Полюшка, а у нас лошади ещё в тайге есть? — спросил он жену.

 — Я отогнала почти всех, здесь тогда их держать рискованно было. Мало того, что их заберут, так и убить могут. За надобностью по два жеребца пригоняли. Двух пригоним, их заберут бандиты, так потом опять двух пригоню. Пока не заберут, так работаем, а заберут за другими еду.
 
Акшан жаловался, что и по тайге банды рыскают, лошадей ищут. Через них он и погиб. А что уж там осталось, не знаю. Михайло Петрович тоже пригонял себе лонись, так должен точно сказать, есть ли и сколько. А почему спросил?

 — Да если там есть лошади, лучше коммунарам отдать, чем бандитам. Домой их всёравно не возьмёшь, сразу явится комиссия и, коней заберут, да и арестовать могут.

  Николай уже понял, что при новых законах они теперь ни продать, ни домой поставить, лошадей уже не смогут. Дозволено по одной лошади на семью.
 
 — Григорий дом поставил, имеет землю, ему тоже конь положен.
А тех, что они в коммуну пригонят, так, кто знает, где их взяли, может в горах закупили и, подарок такой для коммунаров сделали. Никто этого не запрещает — поделился он своими мыслями с женой.

Увидев отца во дворе, Николай спросил:

 — Батя, ты в тайгу не собираешься? Как там, лошади –то ещё есть? Пелагея говорила, что наших коней угоняла в горы, они как,  живы-здоровы?

— Мало осталось, но есть. Нет, я ноня не собираюсь. Лонись ездил, срочный  товар завозил по заказу. Ты если соберёшься, скажи, я с тобой отправлю поклажу. Мужики за неё, тебе любую лошадь словят.
 Не забудь овса взять. Я завозил лонись, поди уж, закончился.

Николай сообщил коммунарам, что собирается пригнать им лошадей и сказал, чтобы они приготовились и построили загон. В короткий срок загон был готов.
Взяв с собой помощников из коммунаров, и приняв от отца груз,
Николай отправился в горы.

Его помощники, двое крепких молодых мужчин, приехавшие в Новоеловку с разных мест, как оказалось, никогда в горах не были и тайгу никогда не видели.

 Конец марта, снег потемнел и уплотнился. С лапок елей и пихт, под весенним солнцем, сползли охапки снега и, деревья стояли с опущенными ветками, тёмные, угрюмые. Той красоты, когда на ветках лежат белые пушистые шапки, уже нет.
Но тайга в любое время года имеет свою, особенную, удивительную красоту.

 Снежный наст-чарым, под утренним солнцем, искрился всеми цветами радуги.
Солнечные лучи скользят по макушкам и мохнатым лапам хвойных деревьев, отчего прогреваясь, они наполняют воздух смолистым ароматом.

 Бодрит и обжигает лицо лёгкий морозец. Николай был рад. Наверное не проходило и дня, чтобы не вспоминал он в плену, время проведённое в тайге.  Он посмотрел на ярко голубое небо и, вздохнув, подумал:

 — Даже небо у нас другое, яркое, чистое. А как дышится! Легко, свободно!

 Преодолевая перевалы, путники поднимались всё выше и выше. И вот они на самом высоком перевале, и у их ног простираются синие вершины могучих гор. От величия и могущества этих мест, захватывает дух!

Николай, вдохнул полной грудью чистого горного воздуха, остро почувствовал, как лёгким морозцем обожгло его грудь и, растеклось тепло по телу, радостным восторгом.

 Захотелось широко раскинуть руки и крикнуть во всю силу: " Э-ге-гей" Но он знал, что шуметь в тайге нельзя. Тайгой любоваться нужно молча, не нарушая гармонии. Но не выразить своего восхищения он тоже не мог, поэтому широко улыбаясь, повернувшись к коммунарам, сказал:

"  — Эх! Как же хорошо здесь!

 Его путники, не видевшие ранее гор и тайги, были очарованы увиденной красотой.
Словно заворожённые, они созерцали эту величественную красоту и не могли двинуться с места. Впервые они видели множество гор у своих ног. Впервые ощутили эту великую мощь. Впервые почувствовали, что их окружает  сказочная тайна здешних мест. Впервые ощутили себя внутри в самого таинственного и сокровенного. От чего было и радостно и жутко одновременно.

 — Ну что, пошли дальше? — он тронул коня и, они стали спускаться.

Спустившись с перевала, путники оказались, словно в чаше, среди гор и снега. Дорогу Николай знал хорошо, он вывел путников к реке Бия и, они пошли вверх, до слияния с рекой Пыжа. Дойдя до слияния, свернули и пошли дальше вверх по реке Пыжа.

 — Пройдёшь два поселения и, ты на стойбище Акшана  — сообщил он помощникам, а сам подумал—.Да. Стойбище Акшана есть, а самого Акшана уже нет. Какое страшное время пережили. Скольких уже не стало. Разве когда-то я мог подумать, что в такое время придётся жить. Думал, что всегда будет так, как было — размышлял Николай, проходя мимо поселений.

Эркеш встретил Николая с большой радостью.

 — Миколя? Миколя, ты дома. Опять дома! Рад Эркеш, ох как рад! Давно, шибко давно Эркеш не видел Миколя. — не скрывая радости, приговаривал Эркеш, пропуская Николая с помощниками в аил.

Быйан накрыла на стол, принесла большую глиняную миску и кувшин с водой, предлагая путникам вымыть руки, подала полотенце.

На столе стояло большое блюдо дикого мяса. Ячмённая каша и кипячёное молоко.
 За шторкой, в глубине аила тихо переговаривались дети, то и дело выглядывая из-за висящей ткани.

Эркешь поспешил в русскую избу, натопить печь. Он хорошо помнил, как и что делал его тесть, когда приезжали русские родственники. Затопив печь в избе, он поставил чугун с водой, для кипятка, помнил, что русские родственники любят пить с мёдом разные горячие травяные отвары. Всё сделав, он вернулся к гостям.

 — Эркеш, тут тебе мой батя посылку с нами отправил, ящик, что у дверей стоит.

 — Благодарю, ошень благодарю Михайла Питровища. А как Акулина, поправилась? Михайла Питровища сказал, хворат она.

 — Всё хорошо. Здорова Акулина.

 — Здорова, хорощо! Акшан ждёт. Ей приехать надо. Акшан шибко ждёт, в сон приходит. Имя говорит, поменять нельзя было. Имя поменял и судьбу поменял. Судьба другой, жись другой. Худой жись. Приехать ей надо. Большой Кедр её ждёт. Плачет. Слеза, шибкий ручей.

 — Эркеш, я передам, я всё передам, она приедет — заверил Николай.

 — Хорощо. Акшан ждет, Большой Кедр ждёт — ещё раз повторил Эркеш.

Выйдя во двор, он стал разбирать посылку от Михаила. Это были винтовки.

 — Зачем тебе боевое оружие, Эркеш, ты что, воевать собрался? — спросил Николай, выйдя на улицу.

 — Бандит ходит. Акшан винтовка нет, бандит винтовка есть. Акшан убит, бандит жив.

—У вас что здесь, бандиты? — удивился Николай.

— Зимой нет бандита, весной будит. Корова брать будит, коня брать будит, овечка. Собак убивать будит. Совсем худой бандит. Кто не даст, в речка гонит и голова стрелять будит. Винтовка есть, Эркеш бандита бить будит.

— Эркеш, а лошади-то как, живы?

 — Лошадь забирать нада, лошадь бандит ловит. Все забирать нада.

 — А где их искать?

 — Не нада искать. Сена едят тут, овёс едят тут— он показал рукой, куда приходят лошади на сено и овёс.

Николай пошёл посмотреть это место, чтобы убедится, есть ли следы лошадей и сколько.

Следов было много, но определить количество голов было невозможно.

 — Эркеш, а когда приходят лошади на корм? Мы тебе овса привезли.

 — Совсем рано. Ещё солнце спит, а они придут и потом поздно, когда опять солнце спит. Но не всегда. Утром всегда. Овёс, хорощо. Овёс дал. Утром дал. Мало дал.
 Николай понял, что Эркеш кормит лошадей утром и вечером, как Акшан кормил. Вот только Акшан их на ночь к себе в загон загонял, а Эркеш нет.

 — Эркеш, а ты на ночь их в загон не загоняешь?

 — Нельзя в загон. Бандит всех заберёт. В тайге искать плохо. В тайге всех не заберёт. В тайге лошадь в куст, в пихту прячется. В тайге коню хорощо.

 — Когда лучше лошадей забирать, утром или вечером?

 — Ночь плохо. Шибко плохо. Утро хорощо.

 — Ну что, пойдём разнесём им сено, овёс и, пойдём отдыхать.

 — Нет! Миколя отдыхать, гости отдыхать. Эркеш кормить — сказал Эркеш тоном не допускающим возражения. Николай понял, что нужно подчиниться.

 С дороги нужен хороший отдых, тем более, что завтра с утра потребуются свежие силы.

 В избе было тепло, пахло шкурами. Николай заварил взвар из трав, что дала в дорогу Аграфена и, выложил на стол сало, хлеб, пироги, туес с мёдом и пригласил к столу помощников. Когда все уселись за стол и заполнили пиалы травяным напитком, в избу пришёл Эркеш и принёс отварную баранину, бульон, лепёшки.

 Подкрепившись, гости улеглись на лавки и крепко уснули.

Рано утром, пока гости спали, Эркеш сходил в село, привёл ещё помощников и как только табун спустился с гор, он разбудил гостей.

 Кони с большим аппетитом ели овёс, собирая его, своими мягкими губами, с плотного снежного наста.

 — Миколя, надо сказать, какой конь нужен. Тот и ловить — сообщил Эркеш.

 — Нужны совсем молодые жеребцы, не обученные ещё, лучше первогодки. Отогнать их в загон. Вожака для них хорошего нужно, его привяжу к седлу, а молодняк за ним пойдёт.

  — Хорощо Миколя. Есть такой вожак, есть. Возьмём. Другой есть, они вместе, тоже брать надо, тогда табун будет.

 — Верно, говоришь. Так и делай — согласился Николай.

Эркеш объяснил своим четверым помощникам, что и как нужно делать и те тут же приступили к работе. Они очень умело отгоняли молодняк в сторону и загоняли его в загон.
 С двумя взрослыми жеребцами пришлось немного потрудится, но помощники Эркеша, так ловко заарканили двух взрослых жеребцов, что Николай даже не смог отследить, как это произошло. В загоне было восемнадцать молодых жеребчиков. И привязанных два  взрослых жеребца.
Коммунары о чём-то  переговорили и обратились к Николаю.
 — Николай Михалыч, мы вот жеребцов набрали для работы, это хорошо, а вот если что, ну падёт какой, или приболеет, кем их заменить? Может пару жерёбых кобылиц взять? Молодняк свой будет.

 — Я об этом не подумал. Ну, хорошо — и  обратившись к Эркешу, спросил

 — Эркеш, а у тебя нет на примете двух ладных жерёбых кобылиц?

 — Есть, есть. Ладный кобыла есть и другой ладный есть. — он показал своим помощникам на двух кобылиц и те быстро загнали их к молодняку, в загон.

 —Ну, вот и всё. Велико благодарен тебе, Эркеш, а сейчас пора нам в дорогу.

 — Нет, нет. Надо им вместе ночь быть и утром, когда солнце спит, выгонять Тебе вожака вести.другой сам за ним идёт. За другим все. Погонщикам сзади гонять. Так надо!

 Вечером, когда стемнело, остальные лошади всё же пришли на овёс. Николай вышел на них посмотреть, но в темноте особо не разглядеть.
На утро, он встал очень рано, чтобы рассмотреть лошадей и попробовать их пересчитать. Почему-то взгляд метнулся на выступ. Николай обомлел.
 На выступе стоял он, Дикий. Первые лучи солнца высвечивали его гордую осанку.Только это уже не вороной конь, а местами, серебристый.

 — Жив, жив Дикий! Эко тебя жизнь-то потрепала, конь, а поседел — подумал Николай, глядя на Дикого. Конь тут же мгновенно развернулся и исчез, словно никогда его на выступе и не было.

 — Эркеш, Дикий жив! Он только что на выступе был! Я его своими глазами видел, жив Дикий! Жив, чертяка! Он ведь старе моего Грини. Он ведь уже крепким жеребцом был, когда я ешё и женат не был. Ах ты, чертяка! Жив! —как ребёнок, радовался Николай.

 — Жив Дикий. Хрощий Дикий. К тебе ходит, ко мне не ходит, к Михаила не ходит. А к тебе хо-о-одит— сказал Эркеш, щёлкнув языком, так как это делал Акшан.

Эркеш помог Николаю выгнать табун, показал погонщикам, как надо следить за тем, чтобы табун был в куче, не разбегался.
Проводив табун и гостей до излучины, Эркеш остановился. Он стоял и смотрел вслед до тех пор, пока табун с погонщиками не скрылся из вида..

Погонщики гнали табун без остановки. Останавливаться нельзя, поэтому если захочется поесть, так только можно перекусить то, что у каждого за пазухой. А это коляска, кровяной с гречкой, колбасы, краюха хлеба, да молоко в кожаном мешке, под седлом.

 Торопить лошадей нельзя, чтобы они не были загнаны. Поить тоже не нужно, если захотят пить, схватят снега.
 Спускаться вниз по реке легче, но местами дорога была только в один след, поэтому лошади шли простым шагом. Когда выходили на укатанную, санную дорогу, то погонщики подгоняли табун. Лошади и сами рады были идти быстрее, так и лошадям теплее и погонщикам веселей.

Очень трудно идти было ночью, снежные тучи накрыли  небо, сквозь них не проглядывали ни месяц, ни звёзды. Вдоль реки потянуло ветром. Он с силой ударял в лицо, что приходилось закрывать глаза. В таких случаях Николай всегда спрыгивал с коня и шёл рядом, чтобы согреться и сон разогнать.

Погонщики повторили его действия и следуя его примеру, тоже соскочили с лошадей и стали бежать рядом с лошадью. Разогревшись и устав, Николай вновь сел на коня. Тоже самое сделали коммунары-погонщики. За ночь ещё не раз им придётся бежать рядом с лошадью и идти пешком.

Коней пригнали к вечеру другого дня. В дороге ни одного раза не останавливались. Загнав табун в загон, раздали по кормушкам сено  и отправились по домам. Овса в коммуне не было

Заезжая во двор, Николай, встретился с отцом.

 — Здорово, батя! — поприветствовал сын отца, спрыгивая с коня.

 — С утра не жалуюсь и тебе того же  — хмуро ответил тот.

 — Ты чего это с утра не в духе? — спросил сын.

 — А тебе какая надобность знать? Посылку доставил?

 — Доставил — ставя в стойло коня, ответил Николай.— Эркеш просьбу передал, Акулину в горы привезти.

— Мне Эркеш не указ — резко ответил отец.

 — Сны он видит, Акшан приходит и настаивает, чтобы Акулина в горы приехала к Большому Кедру — пояснил Николай.

— А почё он мне не снится и не говорит?

 — Откуда мне знать, это ты у Эркеша спроси, может он знает почё. Мне велели передать, я передал.

 — Летом поеду, отвезу. Сейчас не время — резко ответил Михаил.

Долгой была зима, а прошла. Весна наступила, да и та быстро закончилась

Всё успели, и отсадиться, и отсеяться, но работы у Пелагеи меньше не стало.
Постельное бельё, что за зиму накопили, нужно перестирать. На покос льняное бельё приготовить. Не успеешь картошку огрести, да гряды прополоть, как травы для покоса поспеют
.
А перед покосами ещё и дом нужно в порядок привести. Другого времени не будет, там хлеба убирать.
А надо внутри стены побелить, окна и наличники покрасить. А потом на окна развесить белоснежные кружевные задергушки. С ними в доме нарядно и уютно. А на пол постелить постиранные половички-дорожки.
 
А ещё в хорошую погоду пересушить перины с подушками, и одеяла с шерстяными покрывалами. Проветрить шубы, шапки, платки шерстяные с шалями.
При всём при этом выполняется вся повседневная домашняя работа, натопить печь, поставить хлебную квашню, да не забыть несколько раз его подбить. Потом спечь хлеб. Наварить щей, приготовить кашу, запечь мясо.

 И, конечно же, подоить пять коров, напоить телят, процедить молоко, сбить масло, сделать творог, собрать с крынок сметану. Перемыть крынки и просушить на печи. А ещё выбрать время отвести на базар и продать копчёности, мёд, лапшу, орехи.
 
  Тяжёл женский труд. Как-то уж и оглянуться не успеешь, а тут уж доставать рубахи льняные нужно, да на покос выходить.

Собрала Пелагея короб с продуктами, большой туес приготовила для кваса. Всё с вечера на телегу уложила, а утром в четыре часа, с первыми лучами солнца все отправились на покос.

 Николай к покосам готовился ещё с зимы. Все грабли перебрал, недостающие пальцы выстрогал, рукоятки заменил. В лес ходил за заготовками для рогатин, точил косы, если какую требовалось отбить, то вспомнился и этот навык, стукнул раз - другой и, почувствовал металл, ощутил, как он размяк под молоточком. Чуть силы прибавишь и перешибёшь, выщербина получится. Не коса, а пилка выйдет.

 — Поспела, ох поспела трава-то — радостно сообщал Николай, сорвав цветущую метёлку. Окинув добрым взглядом зелёное поле, размахнулся косой
.
 — Ну что, с Богом! — первый взмах и трава легла. В воздухе поплыл запах свежего травяного сока. Вжик, вжик, вжик, это Сафрон и Нестор, а за ними Илья, да два сына  Сафрона, потом Гриня, а следом, за ним Андрей, Васятка, Ванюшка и Пелагея.

Сделали каждый по одному ряду, половина поля выкошена. Все по два ряда прошли и одна полянка готова.
 Протёрли травой косу, подправили её брусочком и один за другим, гуськом, отправились на другую поляну.

Косить с утра легко, трава в росе, коса скользит, только правильно её держи,  направляй, да взмахивай.
 Солнце хоть и встало, но ещё не печёт, только спины сушит от пота.К концу рабочего дня на рубахах от просохшего пота соль выступит.Рубаха затвердеет.

Взмах и, под левой рукой охапка травы. Гнус, что прятался в траве, тучей стремительно взмывает вверх, бьётся о лицо, кидается в глаза и если не защищена шея, то держись! Поэтому мужчины повязывают женский платок на голову, только не так, как женщины их носят, а одну сторону повязывают, а другая развивается сзади, укрывая шею и плечи. Повязывают так, чтобы и брови были укрыты и уши, и пот хорошо впитывался, не стекал в глаза.

Вжик, вжик, вжик, вжик и, вторая поляна готова! Так до обеда несколько покосов и будет выкошено.

 — Ну что, хлопцы, подразмялись? Теперь ещё на большую полянку отправимся? Ещё одну жахнем и в березнячок, да на отдых?

 — Да, пока коса идёт, давайте ещё одну большую — предложил Андрей.

 — Давайте большую, всё меньше потом останется— поддержал Ванюшка.

 — Да что там останется-то? Две небольших поляны, давайте ещё маленькую и передохнём— предложил Василий, его поддержали Григорий и Нестор.

 — Правы ребята, давайте ещё одну, небольшую, а большую и маленькую после отдыха — согласился Николай.

Покосники пошли на другую полянку, за березняком, а Пелагея поспешила к стану. Развела костёр, разместила над ним два котелка с водой. Открыв короб с продуктами, достала из него сметану, молоденькие огурцы, лук, отварную картошку, варёные яйца, копчёное мясо и, принялась готовить окрошку на квасе.

Затем расстелила на землю белое льняное полотно, выложила на него продукты из короба. Заварила травами маленький котелок с кипятком.
 
И когда косари один за другим шли через поле к околодку, у Пелагеи уже всё было готово.
На пути косарей, под небольшим холмом, у родничка, стоял туесок с квасом. Каждый косарь подходил к туеску и, зачерпнув кружку кваса, жадно выпивал.

 —Ух, ты! Ядрёный какой! — и так же один за другим, гуськом подходили  к костру.

Рассевшись вокруг полотна, каждый в первую очередь взял по ломтю хлеба.

 —  Эх, как вкусно пахнет — восхитился Николай вдыхая аромат хлеба

 — Ну да, особенно на голодный желудок — подчеркнул Григорий, все дружно рассмеялись.

 — А-а-а.! Ожили — рассмеялся Николай.

 — Квас конечно всемогущий! Но есть всё же хочется— принимая от Пелагеи миску с окрошкой, сказал Григорий.

. Ели молча, как и принято у Скударновых, но с аппетитом и весело.

 —Вы уж всё съедайте, пироги вон остались, колбаса копчёная. Назад не повезём — требовала Пелагея.

 — Да уж доверху, коли всё доесть, так и косить не сможем — уточнил Василий, но пирог к чаю взял.
 
 —  Что-то сама не ешь? Или повар с пальцев сыт? Аль чё случилось? — спросил Николай у жены.
 
 — Устала что-то, даже есть не хочется. Чай с мёдом выпью, да пирожком закушу. Теперь уж дома поем — ответила Пелагея мужу.

Отдыхать долго гнус не даёт, хотя дым и отгоняет, но всё же назойливые комары, да мошки крепко донимают.

 —- Ну что, ребятки, отдохнули, пойдём ? — спросил Николай.

Все молча встали, взяли свои косы и, твёрдой походкой пошли на большую поляну.
Покосы у всех один за другим, вот и косят всё подряд. Как первая кошенина станет подсыхать, так косить будут до тех пор, пока роса на траве. Как роса спадёт, так скошенные ряды ворошить пойдут.Пока они сохнут, отобедают, да копнить начнут.Как все покосы закопнят, так стар и млад, все на покосах стаговать соберутся.

Устают все на покосах, только женщинам уставать не положено. Мало того, что дома ждёт домашняя работа, варить, доить, поить, а ещё и рубахи все , что с покосов, перестирать нужно. К утру другие рубахи на покос приготовить, короб с продуктами собрать.

 От тяжёлого труда у женщин всё лето отсутствуют дни, тестирующие исключение беременности. Поэтому и Пелагея, узнала, что ждёт ребёнка, когда плод зашевелился.

 — А я –то, всё думою, что это я стала какая-то квёлая, устаю быстро. А я оказывается тяжёлая! Сегодня ребёночек шевельнулся— радостно сообщила она новость мужу.

 Николай был рад, очень рад. Наконец-то и у него семья увеличится.  — Даст Бог, на этом не остановится, большой станет — улыбаясь, подумал он.

Всей душой он был благодарен Пелагеи за радостную весть. Вот уже год, второй пошёл, как он дома, за это время он полностью восстановился. А когда узнал, что жена ждёт ребёнка, то все заботы, по хозяйству взял на себя. Григорий тоже взял на себя часть Пелагеиных забот. Старался помочь сестре и младший её брат, Максим.

Он увозил поделки из дерева на базар. Как оказалось, ему очень нравился сам процесс торговли. Поэтому на распродажу поделок, он выезжал всегда с большим желанием и, с большим удовольствием торговался с покупателями.

 Ещё до покосов,за несколько дней до Петрова дня, обратился Андрей к Пелагеи с просьбой.

 — Пелагея Петровна, дом мой готов, пора и хозяйку в дом вести.

 — Да уж вижу, что готов, молодец, за три года, дом, что игрушку сладил!
 — Помогите девицу сосватать, чтобы в мой дом хозяйкой пришла.

 — Ну, так за чем же, дело стало? Говори, кого приглядел и, пойдём сватать — весело сказала она.

 — Анисью. Давно уж её приглядел, ещё тогда, как сюда прибыли.

 — Так ты же совсем дитём был. Видал, каков сорванец, уже на девиц поглядывал! Выходит, к нам в родственники метишь?— засмеялась Пелагея

—. Ну, парень ты работящий, Анисья с тобой не пропадёт. Когда будем сватов засылать?

 — Да я хоть сейчас, Пелагея Петровна.

 — Ну, а у Анисьи узнавал, она –то за тебя согласна замуж?

 — Вроде как согласна.

 — " Вроде", это не годится. Узнай поточнее, а то сваты придут, а она им отворот поворот. Надо всё сделать так, как у нас принято. Подготовь родителей, а я сыщу хорошую сваху. Михайло Петрович строг, порядок любит. Вот мы всё и сделаем, как ему по- нраву. Ступай домой, поговори с родителями и, мне скажешь, на какой день сватовство наметили. Но прежде у Анисьи узнай! — предупредила Пелагея.
 
 — Всё сделаю, как велите, Пелагея Петровна!

 — Как хорошо, что Андрюша Анисью нашу выбрал. Какая же пара-то хорошая будет. Оба работящие, она кроткая, он добрый. Дурного слова от него не услышишь.
Мужчины каждый день ходили на покосы. В жаркую погоду сено в копна ставят, в плохую, пасмурную погоду, докашивают последние угодья.  Пелагею на покосы решено было не брать. На базары, да ярманки тоже вместо неё Максим ездил. Но и дома дел столько, что и присесть порой время нет.
С утра Аграфена с Пелагеей и девочками в лес ходили за грибами, принесли сырых груздей как раз на две бочки, а усолятся, тогда их в одну переложат, а пока промывают, да чистят.

 — Мамаша, а у нас ведь сватовство намечается. Андрюшка дом поставил, хороший дом. И вот, Анисью нашу, хозяйкой в свой дом хочет взять. Просто не знаю, как с Акулиной об этом поговорить. Да и Михайло Петровича надо бы склонить к их союзу. Парень он работящий, заботливый. Пара хорошая получится, надежная — весело сообщила Пелагея, вспомнив разговор с парнем.
Девочки переглянулись, заулыбались, но при взрослых обсуждать любую новость, было не принято, слушали молча.

 —  Он- то вроде и не плохой будет, да вот родители, Хосподи прости, тока детей стряпать и годны, а что ежли он в них пойдёт? По-первости -то начнёт хозяйствовать, а потом и выпряжется. А ей одной эту упряжку волочь придётся.
 — Нет, не придётся. Парень он надёжный. Ему жизнь родителей не глянется. Он другой жизни желает. Хочет так же жить, как мы живём.

 — Ну, это как Михайло Петрович скажет, а то обнадёжим парня, грех на душу брать не хочется.

 — А Анисья-то где? Она, что грибы чистить не собирается?

 — Да как где, управляется. Акулинушка- то всё ещё мается, всё никак не образумится сердешная. Да мы поможем, почистить-то, корыстно ли грибов? Всего две корзины.

 — Пойду-ка я к Анисьи, да узнаю, что она скажет. А то он может и надумал себе чего, а она кого другого приглядела.

 — А на кого ей другого-то поглядывать? Здесь боле всего родственники, а в других сёлах она не быват — заметила Аграфена.
 
 Пелагея вышла во двор, намереваясь пойти в коровник свёкра, но в это время Анисья вышла из коровника с двумя подойниками молока.


 — Анисья, поговорить надо, разговор серьёзный, жизненный. Как управишься с молоком, так выйди во двор, а я тебя обожду.

 Анисья процедила молоко в крынки. Часть крынок с молоком составила в холодную клеть, а часть в тепле оставила, чтобы сквасилось молоко на творог и сметану. Помыла подойники и вышла во двор, опрокинуть их на колышки, чтобы просохли.
Только потом подошла к невестке, которая ожидала сидя на крыльце, на лавочке. Села рядом.

 — Анисья, ты вот что скажи, тебе Андрей по нраву али нет?

 Анисья покраснела и потупила взор.

 — У-у. Да ты вспыхнула, как свеча. По-нраву видать, Андрюшка-то?

Аксинья молчала.

 — Он просил сватов к тебе засылать. Так как, сватов- то засылать, али нет?

Некоторое время Анисья молчала, но потом, еле выдавила:
 — Да — и опустила голову.

— Ну ладно, пытать больше не буду. Там девчата уж, твои грибы вычистили, пойди, забери. Кадку-то приготовила?

 — Мама Феня готовила. Она и солить будет, а я задавлю. Камень прокипятила, льняную тряпицу тоже отварила, на верёвке сохнет. Крышку выскоблила, тоже кипятком обдала, на ветер вынесла.

— Ну, молодец, всё управила. Чеснока мы начистили, всем хватит. Пошли в дом.

 —Теперь осталось с Акулиной и Михайло Петровичем обо всём поговорить. Как придёт свёкор с покоса, так и поговорю — подумала Пелагея и отправилась в дом.

. Мужчины пришли с покосов поздно вечером, Пелагея тут же отправилась в дом свёкра.
Когда она вошла в дом, Михайло Петрович сидел за столом и ел пшённую кашу, запивая свежим молоком.

 Пелагея рассказала, зачем пришла.

С Айгуль разговора не получилось, она слышала но, как показалось Пелагеи, не слушала, а с усердием молилась под образами.

Михайло Петрович, слушая Пелагею, замер, уставив взгляд в стол.
Нервно, с шумом, он отбросил от себя ложку, и подняв тяжёлые, полные негодования глаза.

— Ну, невестушка, низкий тебе поклон! — он картинно склонил голову до самого стола.

 — Мою дочь, да за беженца замуж! Благодарствую за старания!

Быстро вскочив, он с силой ударил кулаком о стену и добавил:

 — Пока я жив, не бывать этому! Не бывать этому никогда! Слышишь, никогда!

Пелагея попыталась образумить свёкра.

  — Михайло Петрович, молодые люди любят друг друга. Зачем счастью мешать?

 — Это я счастью мешаю? Я отец и,только  я знаю, что нужно для моей дочери! Я! Только я знаю, с кем ей счастливой быть! Тебя в этом не спрошу! Не указ вы мне никто!
 —  Михайло Петрович, так разве лучше Андрея можно кого найти-то? Всем ведь хорош парень. Дом поставил! Хозяйствует. В руках всё горит. Грех такого жениха упускать. А главное, ему Анисья с детских лет глянется — убеждала Пелагея свёкра..

 —Я запрещаю тебе об этом говорить! Слышишь,? Запрещаю!—громыхал голос Михаила на весь дом.

 — Михайло Петрович.. — произнесла Пелагея, пытаясь ещё что-то добавить.
 —  Вон! Вон из моего дома! — повысив голос, потребовал Михаил.

 Пелагея покинула дом свёкра, а он , открыв дверь, продолжал кричать ей вдогонку.

 — Не смей лезть ко мне в семью! Не смей! Прокляну!

  — Эт на чё так батя разгневался? — спросил Николай у Пелагеи, когда она вошла в дом.

— Анисью за Андрюшку не хочет замуж отдавать, а они по всему видать слюбились и, пожениться хотят.

  — Пойду-ка, потолкую с ним, зачем молодым мешать? Погляжу, парень-то старательный и всё возле Анисьи кружится. Васятке во всем помогает, нам ни в помощи не отказывает.—  выходя в двери, добавил— добрый парень-то. грех ведь такого упускать. Хорошим мужем будет Аксиньи.

 
 Он вошёл в дом своего детства, только всё в нём было совсем чужое, холодное и не уютное.

 — Как же давно я не был здесь— подумал он, переступив порог.

Да, с момента возвращения у Николая ни одного раза не получилось посетить отчий дом. Все всегда приходили к нему в дом. Аграфена, с появлением Николая, вообще переселилась в его дом, к Михаилу ходила только помочь Анисьи управится с хозяйством. Сам отец не приглашал, да и к ним не напрашивался.

 Николай ежедневно видел отца во дворе или в хлеву, только вот почему что разговор у отца с сыном никак не клеился. Николай ощущал, как изменился его отец и понимал, что общаться им не о чем.

 — Доброго здравия — поприветствовал Николай отца и Акулину, увидев, что отец мечется по кухни, спросил:

 — Батя, ты на кого так разгневался,?

 — На супружницу твою, на кого ещё! Видишь ли, жениха она для Анисьи подыскала! Тьфу! Пса дворового! Дом он построил, ну и что? А что от такого мужика толку? Вони горсть, боле ничё! Тьфу, нечистая сила, иноземец паршивый!
А своей скажи, пусть мой порог боле не переступать! Ноги её чтоб здесь не было!

— Батя! Окстись! Ты на Пелагею голос не подымай. Не будет её ноги в твоём доме и меня в твоём доме никогда не будет!
Ты лучше у дочери спроси, согласна ли она замуж за Андрея? А может быть она и ни сном, ни духом, а ты тут молнии мечешь.

 — А нечего мне у неё спрашивать! Я отец, как скажу, так и будет!

 — Время, батя, сейчас другое. Законы другие у новой власти.

 — А плевать мне на их законы! Как мы жили веками, так и жить будем!

 — Да, не получится батя, так уж не получится. А дочери не мешай жить в любви и счастье. Пелагея сказывала, что слюбились они.

 — Кто слюбился? Как это слюбились? А-а-а! Сука! Вся в мать пошла! — сдёрнув со стены плеть, продолжал кричать— Захлестну гадину!Слюбились они! Я эту любовь одним махом выбью — взревел Михаил.

Анисья, догадалась для чего отправился Николай к отцу, выбежала следом, встала у окна, и всё слышала. Рёв отца, так резанул её душу, что она отскочила от стены дома, как от огня и, не оглядываясь, кинулась в ворота.

Вначале бежала, куда глаза глядят, потом очнулась и вспомнила про подружку, Лидочку. Подружка у неё из коммунаров. Родители в коммуну вступили, но живут в селе. Она побежала к Лидочке. Там отец её не найдёт.

Михаил бросился в двери, но на его пути встала Айгуль. Она так неожиданно появилась, словно в один миг выросла из- под земли.

 —  Стой! — крикнула, как плетью хлестнула! Михаил мгновенно остановился.

 —- Брось плеть! Дочь пороть, я тебе не дам!— она сверлила его своими огненно - чёрными глазами, да так, что Михаил растерялся.

— Пороть хочешь? На! — Айгуль с силой дёрнула отворот кофты, и на пол посыпались оборванные пуговицы.
Развернувшись к мужу спиной, она сбросила кофту с плеч, оголив изуродованную, глубокими красными рубцами и шрамами, спину.

 — Ну! Давай! — крикнула она.

Михаил был поражён. За два года он впервые увидел спину своей жены, она была ужасна.
Николай тоже был шокирован.

 —Так только враги в лагере пленных уродовали — возмутился Николай.

Михаил гневно сверкнул на него своими безумными глазами, зашвырнул плеть и выскочил на улицу.

 — Анисья! Анисья! Подь сюда, змея подколодная! — кричал он на весь двор.
На крик выбежала Аграфена.

 — Ты чего зверуешь, Михайло Петрович? Уймись! Нашто тебе Анисья?

 — Где Анисья? Пущай выйдет! А не то, сыщу, так на едну ногу встану, другу дёрну! Разорву как ящ-щерку!

 — Нет у нас Анисьи. Поди, проверь — отстраняясь от двери, пригласила Аграфена Михаила в дом.

Окинув взглядом двор, он увидел горенку, где жили родители Андрея с семьёй. Михаил взревел, как зверь и кинулся к горенке.
 
 —- А-а-а-а! Поселились тут! Гнать, гнать, поганой метлой стервецов!

 Одним рывков, он распахнул дверь горенки, в лицо ударило густым смрадным запахом

На него уставились девять пар голубых детских глаз. Дети сидели на широких лавках, вокруг стола. Под потолком размещались полати, которые были завалены всяким тряпьём.

На лавках тоже кучами лежали какие-то вещи.

 — А ну вон из горенки! Вон! Чтобы духу вашего здесь не было! Вон! Загадили всё кругом, стервецы, инородцы проклятые — он схватил с лавки охапку вещей и вышвырнул в открытую дверь.

 — Вон! Вон! — кричал, намереваясь захватить ещё охапку вещей, но Рита поспешила перехватить вещи, чтобы помешать Михаилу, вышвырнуть их в двери. Тогда он схватил Риту за руку, выше локтя и, вышвырнул в двери на улицу. От неожиданности, Рита не удержалась на ногах и перелетев через порог, упала на землю. Громко заголосив, дети бросились вслед за матерью. Януша в доме не было.

Услышав крик детей, Николай поспешил к горенке, он подбежал к отцу со спины, подхватил его под руки и, приподнял.

 — Батя! Успокойся! Слышишь? Что тут с вами происходит? Озверели вы все чтоли? Дети -то в чём виноваты, что ты их пугаешь?

Михаил тяжело дышал. Николай подержал его немного и отпустил на землю. Медленно развернувшись, Михаил так же медленно побрёл прочь.

 К вечеру горенка была пуста, а беженцы ушли в дом сына.

Андрей понял, что Анисья никогда не станет хозяйкой его дома. Да и вряд ли кто другой теперь согласится выйти за него замуж. Горькая обида заполнила его душу.

Оставшись без работы, Андрей с семьёй решили вступить в коммуну.

Теперь уже все привыкли к коммуне, и вступить в её состав уже никто не считал предосудительным. Тем более, что у Андрея есть собственный дом, он в любое время может покинуть коммуну, если что-то не понравится.

  А дела в коммуне шли плохо. На одном свином мясе развиваться трудно и вскоре стало ясно, что без крупно-рогатого скота на ноги не встать.

 Председатель сельского совета посоветовал коммунарам обойти село и поговорить с каждым частником, возможно, кто-то из них и продаст в долг до осени корову или стельную тёлку.

Коммунары обошли село, но результаты были не значительные. Пообещали им тёлку стельную и телушку перво годную и больше ничего.

Анисья боялась идти домой, она видела, что сотворил отец с её матерью и, понимала, что может быть так же наказана. Пробыв у подружке до позднего вечера,как стемнело, пришла в дом брата. Всю ночь она думала о том, как ей дальше жить, а рано утром отправилась в контору коммунаров.

Её принял председатель коммуны, он выслушал девушку и откровенно признался.

 — Люди, особенно такие молодые, нам очень нужны. Коммуна должна развиваться, но в настоящее время весь объем работы предназначен для мужских рук.

 — Вы меня не возьмёте?—чуть не плача, спросила Анисья.

 — Было бы у нас дойное стадо, тогда и для тебя была бы работа. Вот если бы ты пришла сюда с двумя коровами, тогда хотя бы для пропитания ты бы смогла здесь жить и зарабатывать. У нас уже есть пять коров, две головы пообещали на осень, да вот твои бы, это уже стадо.А там , если всё хорошо, приплод пойдёт, будем бычков менять на тёлок и тогда сможем хорошо развиваться.
А пока мы живём в долг.

 — Я приведу с собой двух коров, я обязательно приведу, обязательно — заверила Анисья председателя. Она была уверена, что сможет взять дома одну корову, а отцу с матерью и двух хватит. Должно же быть у неё приданое.
Вернувшись из коммуны, Анисья обратилась к невестке.

 — Пелагея Петровна, я хочу вступить в коммуну, но туда нужно привести  две коровы, чтобы заработать на пропитание. Мне дома причитается одна голова на приданое.Вторую я хочу попросить у вас.Как смогу, так рассчитаюсь. Но я не знаю, как об этом сказать бате. Он меня забьёт — заплакала девушка.
 — Не плачь, вечером Николай с полей вернуться и мы всё решим.

 — Горевать не нужно, сестрёнка. Мы тебе всё дадим. А с батей, лучше не встречаться. Злобствует он. Вчера вечером жеребца так отхаживал плетью, что пришлось его силой остановить. И чего беснуется?

 — А потому и беснуется, что простить себе не может изуродование Акулины, и что теперь она днём и ночью молится, а его словно не видит, вот и злобствует.

 — Да, да Анисья, без приданого мы тебя не оставим. А где ты там жить будешь? — спросила Пелагея.

 — В бараке койка -место дают — тихо ответила Анисья.

— Не горюй, пока поживи там, от бати подальше, а мы постараемся для тебя дом поставить— вдруг пообещал Николай.

 — Замуж выйдет и поможем дом поставить, а что она одна-то? В доме готовом, обжитом, работы много, а с новья ей не одолеть — посочувствовала Пелагея.

 — Нас много, одолеем — заверил Николай.

 — Хосподи, Боже ты мой, годно ли это, чтобы барышня в чужом месте до замужества жила? Кто же коммунарку замуж возьмёт?

— Мамаша, да чё ж вы тако говорите- то? Али коммунары не наши люди?
Али какие прокажённые? Это очень добросовестные и работящие люди. Они не желают иметь частное хозяйство .Они мечтают о всеобщем коллективном счастье и верят, что коллективное хозяйствование приведёт их к светлому и счастливому будущему. Если Анисья Михайловна выбрала такой путь, это её право. Она взрослый человек.

 — Не знаю я, ой не знаю — махнула рукой Аграфена и замолчала.

Михаил управился с сеном, убрал озимые и отправился с Айгуль в горы. Объяснять ей ничего не стал, просто скомандовал:

 — Завтра с утра едем в горы, будь готова.

Утром он вывел лошадей за ворота, и как только Айгуль вышла, сел на коня и пришпорил, тронув его бока. Айгуль  тоже вскочила в седло и соблюдая дистанцию, отправилась вслед за мужем.

 Удивил всех Василий, он закончил доделывать свой дом, построил амбар и засыпал  в него немного пшеницы, овса, муки, гречки, гороха, пшена, ячменя и овса для лошадей. В свой небольшой хлев взял в хозяйстве родителей двух лошадей, парочку маленьких поросят, двух овец, барана, и одну корову.с тем и ушёл из родительского дома. А вскоре у Василия появилась и хозяйка в доме, шестнадцатилетняя Фрося из соседнего села.

 — Васятка—плакала Аграфена — ты что же это не по -людски-то? Почё свадьбу не сыграли?  Ну, уж коли в церкву не пошли венчаться, так хош бы в сельсовете расписались! — выговаривала она племяннику.

 — Распишемся ещё, куда нам торопиться. Ты, мама Феня, не горюй, теперь и без записи жить можно.

 — Жить-то можно, коли Бог создал, да жисть дал. А вот ты должен семью создать и семье жисть дать. А семья как обозначатся? В прошлое время церква записи ладила, теперя сельсовет записи ладит. А записи нет, семьи нет. Живёте соседями, как чужаки. Семью не сладили и жисть ей не дали, живёте, всяк сам по себе, а надо вместе.

— Не расписывают нас, мама Феня, не расписывают. Фроси всего шестнадцать лет. Сказали, как ребёночка ожидать станем, так и запишут.

 — А родители-то Фроси, как? Согласные?

 — А мы убёгом. Родители не знают, где она. Мама Феня, так заходи в дом-то, посмотри, как мы обжились.

Аграфена вошла в дом. Окинула взглядом, отметила чисто промытый пол, печь свеже подбелена, на печи чистые крынки прожариваются. Полка с посудой под белыми занавесками. В комнате она увидела, что стоят кросна.

 — Кто ткёт-то?—спросила Аграфена.

 — Фрося ковёр мастерит — с гордостью ответил Василий.

 — Иш ты, ковёр. А кросна-то у родителей взяли?

 —На базаре выбрали, на Фросин вкус.

  Аграфена погладила рукой стол, спинку стула.

 — Ладный какой, гладенький.

 — Так я его мелким песком натёр, потом конским волосом. Стулья и стол, и кровать, всё сам изладил.

 — Микола научил?

 — Да мы и сами с усами. Николай только подсказал. А так-то я всё сам — слегка заносчиво ответил Василий.

— Ну, молодец, чё тут скажешь? Когда руки из нужного места выросли, так голодным не будешь. Без лавок значит. По новому, со стулами. Иш ты.

 У печи стояла стройная, как берёзка рыжеволосая Фрося и молчала.

 —   Ты дочка, приходи знакомиться с братом Василия, с его семьёй. Коли в семью пришла, так с роднёй знаться надо.

Фрося перевела взгляд на Василия. Аграфена тоже бросила взгляд на племянника.Он промолчал.

 — Погляжу, дочка, головушка-то не покрыта, а ты в куте крутишься? Головку завсегда покрывать надо. Грех это, в куте простоволосой быть. Оно ведь и волосок с головушки в квашню упасть может, и мысли дурные, обидные, в голове бродить могут. А платок не даст им в мир выйти, на пищу лечь не даст, словит. Узелок на платочке не токмо твои мысли не пустит в мир, но и кто худое что, против тебя задумат, так тоже не допустит — ласково пояснила Аграфена.

 У Фроси зарделись щёки от волнения.

— Васятка, а ты знаешь, что твоя сестра в коммуну нанялась? — спросила Аграфена.

 — Как это, в коммуну? Пошто? — удивился Василий.

 — Отца боится, за жизнь опасается. Вот и ушла. Там ей в бараке койку выделили. Миколай с Пелагеей ей в приданое корову дали, да телушку стельну.
Мать-то вашу отец в горы увёз. Миколай сказывал, что Эркеш Акшана во сне видит, тот требоват Акулине Акшанове в тайгу прибыть, в родово гнездо.
 
 — Нашто это? Она же хворая, как там будет без тебя, без Анисьи?

 — Да кто ж знат, нашто? Велел и всё тут — пожав плечами, ответила Аграфена.

 Вернувшись с гор, Михаил заметил, что детей в доме нет. Аграфена одна доит коров, печёт хлеб, готовит похлёбку, варит кашу.

 — А дети где? — спросил он, не глядя на сестру, когда Аграфена внесла в дом подойники с молоком.

 — Ушли они от тебя, Михайло Петрович. Уши совсем. Васютка в свой дом ушёл. Взял с собой корову, двух коней. Немного крупы, муки на первое время, пока своего нет.

 — Вот как значит. А Анисья у Васютке?

Аграфена не стала ничего рассказывать, уходя, сказала:

— Пособись со своим злом брат, а то так и останешься век доживать один в четырёх стенах. Вот Миколка род твой увеличил, сразу два внука у тебя народилось, а ты глаза свои бесстыжие от них отводишь. Микола-то тако горе на плечах своих вынес и не заскоруз, не зачерствел. А ты из-за бабы своёй на весь мир зол.

 За тако зло пред богом всю жисть каяться надобно. А ты и в церкву от стыда своего не являшься. Акулина-то один грех сымела, да оплатила сполна, а ты кажен день грешишь, а расплата вот она, одиночество — поджав губы,она вышла в двери.

Михаил никогда ни в чём не перечил сестре, и в этот раз смолчал, да и что он сказать-то мог, права ведь сестра, ох как права.

А Николай с отцом старался не общаться, да и Михаил пробегал мимо крыльца сына с видом полного безразличия. Даже то, что Пелагея родила двойняшек, двух внуков, Михаил не пришёл поздравить невестку и не захотел познакомиться с внуками.

Как только Пелагея оправилась от родов, поздравить с новорождёнными близнецами приходили все близкие родственники, даже Илья с Натальей не остались в стороне. Пелагея очень обрадовалась, увидев, что Наталья тоже ждёт ребёночка.

—  Это я вас должна поздравить, наконец-то это свершилось! Скоро и вы станете родителями. Надумали, кого в крёстные возьмёте?

 — Пока ещё не свершилось, ждём с нетерпением. Как свершится, так о крёстных подумаем — радостно отвечала Наталья.


В родительском доме Пелагеи, в Барнауле, по - прежнему проживали Лукерья с Фёдором. А потому, как по новым временам Третьяковы уже не могли их полностью содержать, то Фёдор подрабатывал извозом.

Утром, как обычно он подъехал к рынку и услышал среди извозчиков разговор, где говорилось о каких-то больших начальниках с самого "Верха", которые приехали " наводить полный порядок с образованием коммун и, их обеспечением за счёт вражеских элементов"Фёдор нашёл того извозчика и спросил:
 -- Ты мне обскажи, как начальник-то с "Верха" тебе сказал.

 — А я ему, стало быть и говорю, что по всему, мол видать, народ вы не местный, для чего в наши края пожаловали?" А он так и говорит, что мол" наводить полный порядок с образованием коммун и, их обеспечением за счёт вражеских элементов".Да вот так и говорил.

Фёдор попытался расспросить извозчиков, что это означает, но никто толком ничего ему объяснить не смог. Каким-то внутренним чутьём, он понял, что это как-то угрожает Петру Семёновичу, а особенно Пелагеи Петровне и предупредив жену, отправился в Гордеевку.

Пётр Семёнович выслушал Фёдора и, они вместе отправились в Новоеловку к Пелагеи.

Пелагея усыпила малышей и приступила к домашним работам. Мужчины в поле, убирают хлеб. А Аграфена с девочками у брата, с хозяйством управляются.

Она усадила гостей за стол, поставила мёд, пироги, налила горячего молока с отварным жареным ячменём и приготовилась слушать.
Фёдор, он как мог, так и рассказал, всё, что слышал и, спросил :

 — Оно, всё это, поди вредно для вас, Пелагея Петровна. Испугался я, время-то виш како, за ништо либо в гроб, либо в кутузку.

 —  С твоих слов получается, что новые власти совсем решили разорить частного хозяина. Вот тебе и запрет на частную собственность, долго не задержался.

 — Ты это о чём, дочка? — спросил Пётр Семёнович.

 — Я о том, что новая власть выполняет своё решение, сделать сельское хозяйство коллективным. Сейчас пока маленькие коммуны, а когда всё частное запретят, то весь народ потянется в коммуны и они станут большим сельскохозяйственным коллективом. По мнению Советских властей это будет удобно и выгодно для каждого человека и очень выгодно для страны.

 — Так каким же краем для страны- то выгодно? — удивился Пётр Семёнович.

 — Видишь ли, тятенька, в коллективные хозяйства государство закупает за границей трактора. Вот " Красным Орлам" трактор дали. А трактор один заменяет несколько лошадей и за день столько земли обработает, сколько ни один хозяин на шести лошадях не сделает. Крестьянину купить трактор не под силу, да и земли мало, а вот если все объединятся, то и земли много и в складчину за трактор с государством рассчитаются. Чем больше тракторов, тем больше засеют земли, тем больше для страны хлеба.

 — А что с частным хозяйством-то? — задал вопрос отец.

 — Да кто его знает, как они там порешают. Если по -хорошему, то отдадут скот и машины коммунарам в долг, а те, когда смогут, тогда и рассчитаются.

 — А если по - плохому? — спросил Фёдор.

 — Видишь ли, всё нажитое собственным потом и кровью, оно срослось с хозяином и, оторвать его без крови не получится. Хозяин не захочет расстаться с нажитым, вот тебе и будет по-плохому, отымут и всё. А то ещё и в тюрьму упекут за сопротивление Советской власти.

 — Так что же делать теперь?— спросил Пётр у дочери.

— Где-то скот сохранить до глубокой осени, а там под нож. Другого выхода нет— ответила дочь..

 — Прошлогодних быков можно и сейчас прирезать, мясом на базаре продать. А вот с дойными –то. Их для мяса ещё и откормить надобно— рассудил Пётр Семёнович. Куда их угнать, разве только с Михайло Петровичем в тайгу, к коням?

 — Ох, тятя, там ведь тоже Советская власть и там тоже шерстить будут и по сёлам, и горам. Придётся ребят наших просить и отогнать весь скот в лес. Пасти их там, перегонять с места на место, пусть откормятся. Какие будут быстрее поправляться, так до осени не будем ждать, а резать и мясо на базар возить.

Долго обо всём судили-рядили, решили пригласить Михайло Петровича. Он в дом сына не пошёл, тогда Пётр Семёнович всё ему рассказал и спросил

 — Что делать-то будем?

 — А ничё! Пусть попробуют сунуться. Я им своего добра не отдам. Они мне его не заводили и не им его брать у меня.
 Третьяков понял, что со сватом не договориться, решил ждать зятя.

 — Ты Фёдор, поезжай к Софье Марковны, а я Николая дождусь, а потом обскажу, что тут порешаем. Ох-хо-хо, какое же времечко страшное. А как-то жить надобно. Как-то надобно. Ну, ступай, Фёдор, ступай, а то она волноваться будет. С её-то  сердцем…

Николай с Григорием пришли поздно вечером, за окном уже темнеть стало.
 
  — Пётр Семёныч, ну батенька, в кои-то веки до нас добрались. Ну , здравствуй отец — он обнял тестя.

Подошёл Григорий и тоже поздоровался с дедом.

 —  Что за забота привела к нам, или соскучились? — поинтересовался зять.
 
— Скучать, времени нет. А забота какая, так тебе Полюшка лучше обскажет и покумекаем вместе, как тут быть.

  — Миколай-то с Гриней поди ж проголодались, а ещё без умывшись, не переодевшись. Баня стоплена, стынет — запричитала Аграфена, входя в дом.

 — Ты Гриня сбегай, ещё дров в топку подкинь, а мы пока тут посоветуемся — обратился Николай к сыну..

 Пелагея обо всём рассказала Николаю и то, что они решили оставить двух коней и двух коров, одну корову для себя и одну для сына, а остальной скот отправить в лес.
 
— Погоди Пелагея, тут надо бы и Сафрона позвать и Илью и Васятку и Нестора с Ванюшкой. Они только что по домам пошли, заходить не стали. Я сейчас Гриню пошлю за ними.

 К ночи собралась родня, полон дом. Долго спорили, решали и пришли к выводу, что в лес отгонять только молодняк, да лишних лошадей. На дворе оставить по одной корове и одной лошади на семью. А старых дойных коров лучше сразу отдать в коммуну.

 —  Мяса с них не будет, а к молоку хороши— заключил Сафрон.

 — .Я свою лошадь в лес не погоню, я стреножу и в околок на своём поле оставлю, на одной лошади не управишься и жнейку у бати надо забрать и тоже в околке поставить, а то заберут — заявил Василий.

 — Ну, так и мы тогда к твоей лошади своих стреножим. Поля у тебя далеко. В твой околок не подадутся, он и в низинке,у самой речке, ни с откуда ничё не видно. Всех там не спрячем, а вот с десяток можно — сделал вывод Сафрон.

 — А куда же остальной скот погоним? — спросил Илья.

 — Илья, а помнишь мы перед войной на волка ходили?. Помните там овраг был, на него ещё промеж гор выход. Волки там скрывались.Так вот скот можно на день в этот овраг сгонять.
Там и не опасно и тихо и ни откуда не видно. Поставил шалаш, жги костёр и никто ничего не увидит.Там и ручей по дну течёт и сухостой на дрова. Ночью их пасти не далеко от оврага. Покосов там нет, трава по пояс. А главное, рядом, как понадобится, можно и домой прибежать — вспомнил Николай.

 — Да. Ты прав, место подходящее. Никто не косит, неудобица— подтвердил Сафрон.

Так и решили, молодняк отгонять на откорм в овраг, старых дойных коров в коммуну, а рабочих лошадей к Василию в околок. Пасти скот решили по очереди.
Михаил наотрез отказался даже слушать о том, что скот нужно прятать и уж тем более отгонять дойных коров в коммуну.
 
 Утром целое стадо дойных коров отогнали в коммуну. Проверили овраг, убедились, что место подходящее и согнав весь молодняк в один табун, перегнали за ночь в овраг. Рабочих лошадей отправили в околок и, всякий раз заезжали в него на одной лошади, а выезжали на другой, давая лошадям отдых. Туда же возили овёс и прикармливали, чтобы кони никуда не ушули.

На другой день в Новоеловский сельсовет приехал районный уполномоченный по коллективизации, с ним был человек из Сибревкома в кожаной куртке и с револьвером на поясе и два районных милиционера.

Уполномоченный объявил, что по решению районного комитета, он прибыл для проведения работ по изыманию скота у зажиточных крестьян, что нажили своё богатство за счёт батраков и обмана.В связи с этим он потребовал, чтобы  члены сельского совета присутствовали при изымании скота и вели документацию.

. Те были в растерянности, ещё вчера по селу прошёл слух о том, что якобы Советская власть будет изымать скот у зажиточных крестьян в пользу коммун, но даже сам председатель сельского совета ничего про это не знал, поэтому все решили, что это просто слухи. А сегодня все узнают, что это не просто, слухи.

Молодая Советская власть торопилась, нужно было в сжатые сроки запустить проекты по развитию индустриализации страны, приступить к осуществлению крупного проекта по строительству Туркестано-Сибирской железной дороги.

 Советская власть взяла на вооружение все не успевшие реализоваться, проекты царской России.С первых дней власти планировала организовать переработку среднеазиатского хлопка. А для этого нужно текстильное предприятие, которое по царскому проекту планировалось построить в столице Алтая, в Барнауле. Необходимо было развивать на Алтае металлообрабатывающую отрасль и производство строительных материалов, что тоже было в проектах царской России.

Чтобы осуществить эти проекты, нужны рабочие кадры, а они нуждаются в обеспечении сельхозпродукцией. Время диктовало свои условия. Перед властями стояла цель превратить Алтай в один из крупных аграрно-индустриальных регионов страны. Планировалось строить сахарные заводы, мясокомбинаты, элеваторы.

Поощрялось любое коллективное общество по производству сельхоз продукции. После революции возникли сельхоз общины, кооперативы сельхоз работников, но более всего оправдали себя коммуны, как зарождение большого коллективного сельского хозяйства.

 Ну а если от коммун больше отдачи, чем от зажиточных крестьян, то необходимо найти повод для изъятия и скота, и инвентаря, и машин для перспективных обществ.. А повод всегда найдётся.

Как только стадо пришло с пастбищ и хозяйки загнали их в хлев, комиссия приступила к работе.
 Она заходила в каждый двор и осматривала помещения для скота, складские помещения. Её не интересовало, сколько душ проживает в этом дворе, главное, на каждый двор одна корова и одна лошадь, больше не полагается.

Когда уводили со двора корову, хозяйки плакали, падали в ноги, умоляли оставить ещё одну корову, ради большой семьи, но уполномоченный, словно ничего не видел и ничего не слышал.

 — Выгоняйте корову, чего стоите? — кричал он на комиссию.

 Скот выгоняли за ворота, животные не понимали, что происходит и, повернув голову в свой двор, непрерывно кричали. Отчего хозяйки бились в истерике, причитая ешё громче.

 Когда пришли во двор Михаила, Аграфена, уже заканчивала доить коров, Михаил только что вернулся с поля и раздавал корм свиньям.

 — Михал Петрович — позвал его председатель сельсовета.

 Михаил ждал комиссию, поэтому вышел на зов с вилами в руках.

 — Ну, чего тебе? — встав в дверях коровника, спросил он.

 —  Михал Петрович, вот комиссия пришла, коров твоих будем считать.

 — А чего их считать, они и без вашего перечёта живут, не жалуются.

 — На семью положено иметь одну корову и одну лошадь, если больше, то комиссия изымает в пользу государства.

 —  У меня дочь на выдане, ей в приданое одна корова полагается, сестра со мной в одном доме проживает, ей тоже кормилица положена. Вот все три коровы, каждому по одной на семью.

  —Ну, хорошо, а лошадей сколько? — задал вопрос председатель.

 — Тоже три, у всех земля, её обработать нужно. У меня ещё родители живы-здоровы, им на семью лошадь требуется, чтобы землю обработать.

 —  Да что вы его слушаете! А ну уйди от дверей!  — вдруг вскрикнул приехавший с уполномоченным военный человек и, повернувшись к председателю, скомандовал

 —  Быстро проверять!

 — Никого не пущу, я правду сказал, лишних лошадей у меня нет. Которы были, так бандиты угнали.

 —  Вон от дверей! — скомандовал военный и достал пистолет.

 — А ты тут не командуй, не я к тебе пришёл, а ты в моём дворе — не сдавался Михаил.

  Военный сделал шаг вперёд. Михаил наставил на него вилы и военный выстрелил. Аграфена вскрикнула, уронив подойник полный молока.

  — Ты это чё.. — успел сказать Михаил и рухнул, лицом вниз.

 — Да что же вы делаете, люди? Да разве ж можно так? Человека за скотину убить! Забирайте всё! Всё забирайте, нет такой цены за скотину, как жизнь человека.
Она стала быстро отвязывать коров и выгонять на улицу.

 — Да он в меня вилами целил, я жизнь свою защищал! Я член Сибревкома, я приказ выполнял! Он враг, он против Советской власти! Вот мои свидетели!
Я ещё выясню, что он за хозяин. Во-о-он какой дом! На батраках так разжился! Я вас всех на чистую воду выведу — размахивая пистолетом, кричал военный.
И члены сельсовета и милиционеры, молчали, пряча глаза друг от друга.

 Начало Скудара-1 http://proza.ru/2021/03/19/1902
продолжение: Скудара-46 http://proza.ru/2022/06/08/1034