Ан-Наджм. Глава первая

 Лотарингия.25 век. Замок Колиземис.
Лаборатория алхимика Витольда.

Витольд  решил опробовать машину времени, ведь прошло уже много дней и ночей с тех пор как засела в его голове мысль перенестись в далёкое прошлое.
И грезился ему город восточный в лёгкой туманной дымке,  и минареты с серебряным  полумесяцем, и муэдзины, призывающие правоверных к молитве во имя Аллаха.

И виделась ему блистательная  Гранада и  Гвадалквивир, несущий свои мутные воды к Атлантике и прекрасная Альгамбра, и зелень садов Хенералифе, узкие улочки ремесленников, шум и гвалт Алькасерия, где продавались шёлк и парча, керамическая посуда, изделия из кожи, бесценные шали, молитвенные коврики.

С утра до ночи шумят торговые ряды, слышатся крики торгующихся, заунывное нытье выпрашивающих милостыню нищих и калек. Здесь же, в многошерстной толпе крутятся мелкие воришки, промышляющие ловкостью рук, незаметно срезающие тугие кошельки зазевавшихся гостей.

Тут же прилавки с золотыми украшениями, на которые падки мавританки. Блестят на солнце кольца, скрученные змейкой браслеты, серьги с голубой персидской бирюзой, с рыжим сердоликом, с чёрной африканской яшмой. Россыпи драгоценных камней переливаются радужными каплями.

Тут и белоснежный жемчуг из глубин озёр новгородских,золотистый  янтарь, алый гранат, розовато-красный рубин, синий корунд,зеленоглазый изумруд.
Все пестрит, рябит в глазах, сливается в яркую радугу. 

В толпе видны торговые гости, с жадностью рассматривающие  предметы роскоши, считают в уме  будущую прибыль, радостно переглядываются друг с другом. На одном шелке можно заработать, коего тут великое  множество.

Неподалёку семенят слепые христиане, скулящие песни забытой родины, слышны ржание лошадей, рёв упрямых мулов.
Все бурлит, кипит, режет слух дикая какофония посторонних звуков, точно адская пила пронзает раскаленный мозг.

Нещадно палит безжалостное солнце, оседает пыль, роем взлетают мухи и слепни.
Сухое горло дерет как наждачная бумага.
Воды, воды просит уставшее тело, отекшие от жары руки, стертые до крови ноги-взывают, молят: дай отдохнуть, довольно.

И только вдали как отзвук ночной зарницы, тихий голос, доходящий до страстного шепота.
-Приди, я жду тебя. Где ты, мечта моя, мой единственный, моя любовь?

Витольд вздрогнул от грёз, прочь сомнения, он должен увидеть ту, чей образ давно носил в своём сердце.
Он подбежал к машине, рухнул на жёсткое сиденье, рванул на себя рычаг.
Машина задрожала, завертелась и провалилась в черную дыру.

     Витольд. Гранада. 15-й век.

 Очнулся я от нестерпимой мигрени,  терзающей меня уже несколько лет. Приступы её повторяются всё чаще и чаще. Боюсь, что когда - нибудь я сойду с ума от звенящей пустоты, раскалывающей отуманенное болью сознание.

Я лежал на мокром песке, рядом с мутным потоком. Это был Гвадалквивир.
Я узнал его. Он снился мне не один раз. Пахло влажностью, травами, издалека доносился запах цветущих роз.
О, эти розы. Я как наяву вижу их тонкие стебли с шипами, нежные чашечки лепестков, дрожащих от дуновения лёгкого бриза.

В небе светила полная луна. Она была жёлтой ,и плавно шевствовала по ночному небу, беседуя с крупными звездами неведомым мне языком. Невдалеке белел замысловатый шатёр, сквозь шелковую материю которого сочился бледный свет лампы. Тихо звучала зурна, и бубен выводил незатейливый ритм.

Я дёрнул за шнурок. Раздался мелодичный звон колокольчика. На пороге очутилась служанка с опущенными глазами, стыдливо прикрывая лицо полоской ткани, но уже слышался дробный стук каблучков , легкий шелест платья. И моим глазам предстала Зубейда, дочь правителя Гранады.

Она была в пунцовом платье из тончайшего
венецианского атласа. С плеч ниспадала белоснежная  шаль. Чёрные блестящие волосы прихотливой волной спускались до пояса,шею украшало ожерелье из крупных зеленоватых бериллов, маленькие запястья склонялись под тяжестью тяжёлых золотых браслетов, длинные пальцы были унизаны кольцами с драгоценными сверкающими камнями.

В ушах поблескивали крупные капли ограненных алмазов, подвешенных на тонкую золотую нить. Обута она была в расшитые золотом туфельки.  Глаза её излучали блеск чёрного гагата, щёки  рделись наливными яблоками из гесперских садов. Длинные ресницы оттеняли белизну век. А алые губы манили сладостью поцелуев.

Аромат её кожи, насыщенной арабскими духами и мавританскими благовониями, накрыл меня горячим дыханием аравийских пустынь. Мы вошли в шатёр. Ноги утонули в мягком ворсе пушистого ковра. В причудливых лампионах полыхало пламя огня. В печи, покрытой изразцовой плиткой, трещали поленья самшита, источая терпкий запах индийских долин, колыхалась ажурная занавесь балдахина.

На полках из ливанского кедра лежали манускрипты с арабской вязью.Резные шкатулки из слоновой кости и палисандрового дерева были наполнены  золотыми дукатами, сияющими ливрами, ломились от избытка ожерелий, колье, бус. Все это великолепие сверкало, искрило,  преломляясь яркой радугой  бессчисленных зеркал.

Всюду царили цветы: крупные берберийские розы, мелкие венчики хороссанского шиповника, розовый гиацинт, южная магнолия, нежный жасмин. На изогнутой подставке притаился серебряный кувшин и пара искусно сделанных бокалов для киппейского вина.

Я утолил голод кускусом из рыбы, отведал ломтик телятины со сливой и жареным миндалём, выпил вина. На расписных блюдах горкой возвышались апельсины, зеленел крупный виноград, алел очищенный гранат. В маленьких вазочках пестрели финики, инжир, изюм. Одуряюще пахло имбирём и дорогим шафраном, жаром раскаленной печи.

Мы молчали, глядя друг на друга, и нас окутывала тайна любви, тихими шагами вошедшая в наши сердца.
Я был потрясён и не верил в реальность. Может быть это был сон, и завтра я проснусь и забуду о прекрасной мавританке?

Легкокрылой ласточкой уносилась ночь. Ранней зарей я простился с Зубейдой, обещая скоро вернуться. Я коснулся её щеки лёгким поцелуем.Она дала мне на прощание веточку жасмина, как залог нашей скорой встречи. Этот сухой стебелек - все, что осталось у меня ценного в этом мире.

Зубейда, моя любовь. Как быстро пролетело время. Я вернусь за тобой, как только смогу. Машину я нашёл в зарослях тамариска. Легкий щелчок, и я вернулся в свой замок, потерявший в моих глазах всю ценность без моей Зубейды.


   Ан-Наджм -звезда,53-я сура Корана, повествующая о неверующих, поклоняющимся созданными их же руками, идолам.