Купеческие истории. Василий Варгин

                "Всем и за всех жертвовал."

В Москве, на Пятницкой улице есть дом, напоминающий флигель старинной московской усадьбы. В заснеженном дворе стоит   странная для центра  города тишина; сбивая с веток снег, вспархивают птицы, и тепло желтеет  в вечереющем свете окошко в высоком мезонине…
     В этом доме, где  в пятидесятых годах девятнадцатого века  были меблированные комнаты Варгина,  поселился  вышедший в отставку и приехавший в Москву из Петербурга Лев Николаевич Толстой.   
      Домов у Варгина в Москве было несколько: огромный дом на Ильинке, который Варгин пожертвовал Серпуховскому обществу, так как сам был родом из Серпухова; дом этот назывался Серпуховским подворьем. Принадлежал Варгину  дом на Тверской улице, напротив бывшего губернаторского дома, где сейчас Мэрия Москвы,  и дом в Зарядье. Между прочим, в этом доме  в 1870-1880-х годах находился часовой магазин Калашникова, у которого много лет служил приказчиком Михаил Алексеевич Москвин, отец  известного актера Художественного театра  Ивана Михайловича Москвина.
     Надо сказать, что одна из самых красивых площадей Москвы – Театральная – своим появлением и обликом обязана Варгину. Когда в конце  Отечественной войны 1812 года молодой, двадцатишестилетний  Варгин вместе с русскими войсками  побывал в Париже, на него произвела неизгладимое впечатление площадь Пале Рояль. Его друг писатель  С.Н. Глинка, вспоминая о тех днях, писал:
« Пале Рояль дышала жизнью роскошной, волшебной… На всех театрах парижских продолжали греметь восклицания : «Вив император Александр!»
     Тогда-то и родилась у впечатлительного предприимчивого Василия Васильевича идея о создании подобной площади в Москве. В особенности ему понравилось здание Комеди Франсез. На этот театр стал похожим по архитектуре впоследствии построенный им Малый театр на Петровской площади, которая застраивалась на купленной Варгиным земле по проекту архитектора Бове.
     С того времени, с двадцатых годов девятнадцатого века вид площади практически  не изменился: на северном углу площади до сих пор стоит дом Полторацкого, в котором  работает Молодежный театр. Напротив –  бывшая Сенатская типография – гостиница «Москва», на месте современного Метрополя был дом Челышева содержавшего трактир, завседатаями которого были актеры Малого театра. А в центре площади  красуется гордость России – Большой театр,  называвшийся Петровским.
    Тогда Большой и Малый театры имели единую труппу, состоящую из  и актеров и актрис, умеющих и оперу спеть и драму сыграть и выступить в балете.
 « Театральные представления в те времена,- писал в своей книге «Малый театр» Михаил Царев,- обычно состояли из двух или трех частей: за один вечер зрители имели возможность послушать увертюру и посмотреть балет, поразмыслить в драме и отвлечься на водевиле. 
    Московское купечество любило посещать Малый театр. Сперва оно ходило в театр, чтобы посмотреть кто кого перекричит: Ермолиха - т.е. Ермолова или  Федотиха ( Федотова), но вскоре полюбило театр по настоящему».
     Довольно большое владение принадлежало Варгину на углу Кузнецкого моста и Лубянки, во дворе этого дома поставили  в впоследствии памятник  Вацлаву Воровскому, первому советскому дипломату,  и уже упоминавшийся дом на Пятницкой -  теперь  один из филиалов музея Льва  Толстого.
     Живя в доме Варгина с сестрой Марией Николаевной и старшим братом Николаем Николаевичем, Толстой знакомился с Москвой и ее обитателями, бывал в Свете , посещал балы, встречался с  писателями Островским, Фетом,  работал над собственными произведениями, в частности – над повестью «Казаки».
    В это время Львом Толстым еще не написано ни одной строчки романа «Война и мир». Замысел будущей эпопеи   еще только складывается в его воображении, но не символично ли, что он поселился именно в доме Варгина,  коммерсанта, домовладельца и, самое главное, крупного  поставщика военной амуниции и провианта в Отечественной войне 1812 года.
        Историк Василий Ключевский писал: «Я никак не мог понять, почему ни в одном воспоминании о двенадцатом годе не говорится, что войска наши были разуты – раздеты. Мне всегда казалось, что за этой странностью скрывается какая-то загадка, какое-то имя».
     Человек, отвечавший за  порядок по  хозяйственной части  в русской армии действительно был… И звали его Василий Васильевич Варгин…
      Удивительный человек, человек трагической судьбы.
     «Поэтому не лишним является вызвать в памяти потомков честный образ этого гражданина, жертвовавшего всем на пользу Отечества, этого купца, имя которого, наравне с именами, прославленными в бою, неразрывно связано со славнейшею из наших войн». 
      В середине восемнадцатого века в слободе Владычинского монастыря  в городе Серпухове, в старинном двухэтажном доме с высокой тесовой крышей жило  семейство Варьгиных. Родоначальником их был монастырский крестьянин Василий Алексеевич. Фамилии он не имел.

     Жили они  по -  старинному.
     Жена Василия Алексеевича и невестки, под ее руководством и надзором, кроме работы по хозяйству, постоянно занимались рукоделием на продажу:  в большом количестве вязали теплые рукавицы, или варьги, варежки. От этого за всеми семейством утвердилось прозвище Варьгиных.  Впоследствии, когда потомки Василия Алексеевича перешли в купечество, они откинули мягкий знак и приняли фамилию Варгиных.    
    В 1745 году  открылась самая большая в Серпухове мануфактурная фабрика по производству парусины, что после создания Петром I отечественного флота весьма поощрялось, а парусина этой фабрики признавалась добротной.
     Василий Алексеевич, который служил приказчиком у владельца мануфактуры Кишкина, накопил кое-каких деньжонок и стал сам приторговывать. Год от года деятельность его расширялась, а потом он  самостоятельно повел собственные дела.
      У него было четыре сына: Сергей, Иван, Георгий  и Василий, отец   героя нашего повествования, Василия Васильевича второго, как звали его в семье.
     Варгины жили широко и богато. Храмовые праздники справляли  торжественно и весело. Однажды,  сын Василия Алексеевича Василий Васильевич решил сделать семье сюрприз.
   Во время одного из праздников вся большая семьи и многочисленные гости собрались за праздничным столом, но посуда стояла на нем простая – оловянная. Когда все уже было готово,  и все  расселись,  Василий Васильевич подойдя к столу, дернул за скатерть – ножи, тарелки, стаканы с грохотом полетели на пол. Сейчас же была принесена заранее приготовленная  дорогая посуда из серебра, фарфора и хрусталя. На столе перед изумленными гостями появилась роскошная сервировка, и стол моментально уставлен всевозможными явствами…
     Скромный в обыденной жизни Василий Алексеевич  не смог оказать себе в удовольствии удивить добродушных земляков своим фарфором и серебром:  он, несмотря на то, что был умным человеком, был типичный купец старого закала, со всеми его достоинствами и недостатками, кроме разве одного – он во всю жизнь отличался умеренностью в питье и еде.         
        Так жили Варгины до конца восемнадцатого века. Василий Алексеевич умер,  и его сыновья   продолжали вести дела сообща, но сами они были уже немолодыми, и один из внуков дал новое направление Варгинским делам и в короткий срок расширил их до небывалых размеров. Это и был Василий Васильевич  Варгин - второй.
      Он родился 13 января 1791 года. Рос вместе со своими двоюродными братьями и сестрами, а вместе с ними учился грамоте у приходского дьячка.
    Никаких книг, кроме духовных, в доме не было, и вот мальчик, от природы любознательный и с живым воображением, принялся жадно их читать. Особенно влечение имели на него жития святых подвижников. Мало-помалу в нем родилось желание последовать их примеру. Мысль эта крепла по мере того, как он взрослел; наконец он решил отречься от мира и посвятить себя иноческим трудам. Он обратился за советом к Игумену Песношеского монастыря ( Дмитровского уезда) Марку: но тот, видя в молодом человеке необычайные способности и, может быть, боясь, чтобы он, когда первые увлечения пройдут, не стал раскаиваться в сделанном шаге, уговорил его оставить свое намерение, сказав при этом, что служить Богу и делать добро можно и в миру.
      Молодой Варгин последовал совету игумена и, чтобы никогда не забывать его слов, повесил в своей комнате его портрет. Но склонности, запавшие в его душу в ранней молодости, оставили в нем следы на всю его жизнь: Василий Васильевич навсегда остался неженатым и впоследствии на вершине богатства и счастья, сам лично вел скромный, почти подвижнический образ жизни.
    Но, может быть, врожденная скромность была в нем наследственной чертой отца, о которой уже говорилось.
     Так началось жизненное поприще этого человека, которого судьба назначила вовсе не к монашеским занятиям.
     По семейному делу ему часто приходилось бывать в Москве и вот однажды, в одну из таких поездок ему представился случай испытать свои силы в новом деле, какого до сих пор Варгины не делали.
     Около этого времени в Москве был образован Комитет для заготовки вещей (обмундирования) на армию. Московские знакомые Варгина стали ему советовать взять на себя поставку в казну холста. У него как раз в это время была заготовлена большая партия холстов. Василий Васильевич посоветовался с родными и, получив их согласие, принял поставки на свое имя, но, конечно, на общие средства семейства, верившего ему во всем, несмотря на его молодость.
     Уже в период войны России и Пруссии, окончившейся  в 1807 году Тильзитским миром,  шестнадцати лет, он  поставил большое количество холста в русскую армию.
     Так начались Варгинские подряды.  Начав с небольшого сравнительно подряда, Варгин быстро расширил свои дела, скоро сосредоточив в своих руках все казенные подряды.
     Он зарекомендовал себя по отзывам современников «как истинный патриот и честнейший человек».
     Нашествие Наполеона принесло России немало бед и трудностей. Варгину пришлось в тяжелых условиях изготавливать и поставлять обмундирование  уже  в действующую армию.
    Увеличение численности союзных войск требовало увеличения производства сукна, кожи и других необходимых товаров. В течение всей войны армия испытывала и нехватку седел. Варгин предложил поставлять также седла и потники для лошадей. По мере захвата противником территорий,  мануфактурные фабрики закрывались, и Варгин скупал сукна у крестьян.
      Приходилось Варгину поставлять обмундирование и непосредственно в действующую армию, когда обозы на дорогах и караваны судов на реках часто подвергались диверсиям со стороны противника.
      Вспоминали такой случай: « Когда русские войска стояли при Дриссе, к Василию Васильевичу прискакал нарочный с известием, что огромный транспорт с амуницией, шедший Западной Двиной, находится в опасности. Варгин ответил коротко: «Утопить!».
     Так транспорт стоивший около миллиона рублей был потоплен, только бы не достался врагу.
       Поставки Варгина казались его современникам каким-то чудом. Как это было возможно одному человеку поставлять обмундирование и амуницию на всю громадную русскую армию, да еще при том разорении хозяйства, какое несло в себе военное положение в стране.
     Разгадка этой тайны была проста. Дело Варгина приобрело необыкновенный размах.  Он завел полотняные фабрики в Вяземах, Костроме, Переславле. Открыл в Москве закройню, а его родственник Кузьма Варгин киверную фабрику.  Но, разумеется, своих заводов было недостаточно, и Варгин скупал вещи, где только было возможно.
     Широта дела была главной причиной его необыкновенного успеха. Производя свои обороты в таких огромных размерах, Варгин мог получить  барыши там, где всякий обыкновенный поставщик неминуемо бы разорился.
     Согласно с обычаями, господствовавшими в тогдашней купеческой среде, Василий Васильевич  как уполномоченный  распорядитель семейных дел, держал себя совершенным хозяином.
   Впрочем, приезжая в Серпухов, где жила вся семья, он всегда   был почтительным сыном и племянником, любящим дядей, а потом и внучатым дедушкой многочисленного  потомства своих братьев.      Состояние Варгина по-прежнему считалось общим, семейным.
 Главная часть этого состояния конечно вращалась в деле. Остальная часть шла на покупку доходных домов в Москве.
    В Москве  Варгин жил на Пятницкой и здесь же сосредотачивалось управление всеми варгинскими поставками.
      «У него постоянно толпились комиссионеры, приказчики и всевозможный люд, чаявший поживиться от богатого поставщика. Все это ело, пило и, разумеется, тащило, что могло.
    Каждый день у Варгина обедало до сотни человек: можно себе представить – какая это была постоянная суматоха». (Из воспоминаний).
     Но не все гости были люди, прикосновенные непосредственно  делу. Умный хозяин любил общество и другого рода.
      Василий Васильевич постоянным чтением и беседами с образованными людьми старался пополнять недостаток  первоначального образования.  В его библиотеке было все, что в то время выходило в России, и было достойно внимания. Особенно он любил книги исторические и любил  беседовать о прочитанном.
     Будучи очень набожным, он в церковь ходил редко, предпочитая молиться дома. Наружность Василия Васильевича весьма очень своеобразная: среднего роста, с небольшой бородой и прекрасными голубыми глазами, лицо его дышало умом и решимостью.
      Платье он носил русское: высокие сапоги, чуйку и большую шляпу с широкими полями; летом ездил на дрожках, зимой на санях, под старость в маленькой карете – всегда в одну лошадь. Впоследствии его за костюм звали в Москве «раскольным попом», хотя он никогда не был раскольником. 
    Деятельность Варгина как поставщика провианта и амуниции в войне с Наполеоном получила высокую оценку графа А.Е. Татищева, генерала от инфантерии, состоявшего в то время в Государственном Совете  и в Штабе Александра  I, а в двадцатых годах девятнадцатого века занимавшего пост Военного министра.
 Позже он вспоминал: « Одни только усердные действия Варгина дали мне возможность преодолеть все трудности в заготовке вещей с 1808 по 1815 годы и, что всего важнее, заготовить их по ценам, какие только нужда самой казны и истощение способов государственных могли назначить.
    Варгин действовал как гражданин, душевно разделяющий всеобщее несчастье, хотя мог потребовать двойную цену, и ее принуждены бы были платить, дабы не оставить войска без вещей. Но воспользоваться барышами во время государственного замешательства Варгин считал недостойным с его чувствами, напротив, он выполнял поставки,  даже с пожертвованием своего капитала.
      Подвиг Варгина надо отнести к существенным пожертвованиям верных, истинно любовью к Отечеству одушевленных граждан, принесших свою жизнь и избыток своего достояния в его защиту и благо».
      За  заслуги во время войны В.В. Варгину была пожалована медаль «За усердие», осыпанная бриллиантами и присвоено звание Потомственного почетного гражданина.
        Варгин имел свою торговую эмблему: над вензелем «ВВ» - шлем Меркурия, за вензелем – перекрещены элементы торговой артрибутики, под вензелем изображены награды:  помимо уже упоминавшейся медали «За  усердие», медаль  за 1812 год – ею награждались все участники кампании, и медаль за 1812 год – сословная.Ею награждались все купцы, пожертвовавшие на военные потребности не менее десяти частей своего капитала. В 1912 году   право ношения этой медали получали их наследники.
     Как необъяснимы пути Господни, так необъяснимы бывают поступки человеческие.
     В 1827 году на посту Военного министра Татищева, благоволившего к Варгину, и уважавшего его   за деловые качества,  сменил граф А.И. Чернышев, который с начала Отечественной войны 1812 года был организатором партизанского движения в тылу французской армии…
      В августе 1826 года, во время пребывания Двора в Москве по случаю коронации Николая I, начальник Главного  штаба  Его императорского величества Дибич подал государю донос на Татищева, в котором он обвинялся в том, что, будучи  генерал-кригс-комиссаром, он допустил в Комиссариате беспорядки и злоупотребления.  Этот донос был подготовлен А.И. Чернышевым и преследовал цель свержения Татищева с должности Военного министра.
     Собственно, Татищев и сам собирался подать прошение об отставке, будучи уже человеком в довольно преклонных летах. Но лживый донос довершил  дело. Граф Алексей Евграфович Татищев скончался в возрасте семидесяти трех лет и был похоронен на  кладбище Донского монастыря рядом со своим сыном, гвардии поручиком Николаем Алексеевичем, погибшим во время войны 1812 года в двадцатидвухлетнем возрасте…
     Так достиг своей цели заговор – управление Военным министерством поручили графу Чернышеву, но Император не спешил с назначением его на должность Военного министра и утвердил его в этой должности только через год, в 1828 году. И все же Чернышев быстрыми шагами пошел к возвышению и вскоре стал князем, а потом возглавил Сенат.
      Дела Варгина  вследствие этого  сильно пошатнулись. С Варгиным Чернышев, зная как уважал его Татищев, совсем не церемонился, представляя его Государю как злоумышленника, нанося этим удар по престижу и порядочности его покровителя. Чернышев стремился очернить и перестроить все, что было при его предшественнике, естественно, что он возненавидел Варгина. Знаменитый поставщик стал предметом  гонений со стороны министерства, объявившему ему отрытую войну. Силы были неравные, и в исходе борьбы не могло быть сомнения.
Все заслуги были забыты, и наступление на Варгина началось с того, что совершенно для него неожиданно, ему объявили, что он должен был поставить обмундирования на два миллиона больше, чем он предполагал, хотя Комиссариат не выдал ему  в срок  суммы согласно договору. Вслед за этим срочно потребовали поставить взамен забракованных чиновниками вещей еще на 900 000 рублей.
    Случаи, когда Комиссариат,  подсчитывая долги Варгина,  необоснованно завышали их, были и раньше, но не в таких размерах.             Ко всему прочему и в семье начались нелады. Умер дядя Иван Васильевич и его дети потребовали раздела имущества.  И Варгину пришлось выделить наследникам  из капитала два миллиона.
      Представляя  отчет о состоянии дел по требованию  Комиссии, Варгин писал, что «при крайнем стеснении дел его, при действиях глубоко оскорбляющих его ревностное усердие и справедливость, ему ничего более не остается сказать; но его намерения, поступки и дела столь утверждены, столь много ознаменованы подвигами чести и усердия к отечеству, столь постоянны, что говорили сами за себя перед целым светом,  и не нуждаются в опровержении сплетений, злонамереньем и неведеньем производимых, ибо он всем и за всех жертвовал…Смело и открыто он может приписать себе ту честь, что ни один из знатнейших подрядчиков и откупщиков – при всех наградах  ими от правительства полученных, при всем богатстве, которое приобрели они от дел своих с казной,- не поставили ей более выгод, чем Варгин».
         Комиссия «позволила» ему обратиться с прошением к Государю, что он и сделал в 1827 году. Во всеподданейшем докладе своем он просил «не милосердия, как виновник, но суда и справедливости», беспристрастного расследования его дел с казною, причем напоминал, что разорение его повлечет за собой разорение множества людей, связанных с его делами. 
     Было еще несколько прошений, последнюю просьбу  «уважили…» Варгин ожил и малой суммой быстро двинул дела поставок вперед. Казалось, всякое расследование прекратилось.
    Но снисхождение  было сделано для виду, а на самом деле продолжалось скрытое постоянное преследование. 
Против Варгина было возбуждено дело и предъявлено обвинение в том, что он якобы поставлял в армию негодную амуницию и недоброкачественный провиант, а также в недочете и переделе казенных денег.
       Л.Н. Толстой в повести «Хаджи Мурат» описал подобный доклад Чернышева государю по результатам проведенного следствия о положении дел  в интендантстве:
    «Первым делом в докладе Чернышева было дело об открывшемся воровстве интендантских чиновников;
    Николай,  молча сжав губы, поглаживая своими большими белыми руками, с одним золотым кольцом на безымянном пальце, листы бумаги, слушал доклад о воровстве, не спуская глаз со лба и хохла Чернышева.
 Николай был уверен, что воруют все. Он знал, что надо будет наказать теперь интендантских чиновников, и решил – отдать их всех в солдаты, но знал также, что это не помешает тем, которые займут место удаленных делать то же  самое. Свойство чиновников  и состоит в том, чтобы красть, его же обязанность состояла в том, чтобы наказывать их, как ни надоело ему это делать, и он добросовестно исполнял эту обязанность.
-Видно, у нас в России один только честный человек – сказал он. Чернышев тотчас же понял, что этот единственный честный человек в России был сам Император, и  одобрительно улыбнулся.
-Должно быть так, Ваше величестве, - сказал он»
    Чернышева государь только терпел, считая его пока незаменимым , но зная его старания погубить в процессе декабристов брата,  Захара Чернышева, и попытке завладеть его состоянием, считал его большим подлецом. Толстой оказался прав в своей оценке и
Николая I, и Военного министра Чернышева, и чиновничества. Дело Варгина –  и исключение из общих «правил» и  прекрасное подтверждение подличания и вездесущего обмана.
     И, надо сказать, что Толстой довольно часто упоминал имя Варгина и в переписке,  и в дневниковых записях.
      Конечно, авторитет Варгина, несмотря на гонения, сохранялся в купеческой среде и среди людей, знавших его. Особенно в среде промышленников, военных и особенно – казачества. Они были благодарны Варгину за помощь в обмундировании  казачьих  полков во время войны двенадцатого года и, по семейному преданию, в тяжелое для Варгина время подарили ему икону Богоматери Тихвинской. Этим подарком донские казаки выразили свое сочувствие Варгину, хотели вселить в него надежду, что Богородица, день Введения во храм которой считался в Серпухове престольным праздником, заступится за него.
     Генерал Волков счел своим долгом представить дело Варгина в истинном виде. В своем  докладе,  поданном в ноябре 1827 года, он говорил о постоянном и несомненном бескорыстии Варгина и отрицал всякую возможность подозревать его в участии в злоупотреблениях комиссариатских чиновников: требовать же от Варгина доноса на  чиновников Волков считал неприличным.  «Конечно,-  писал Волков,- разорить Варгина недолго, но принесет ли это выгоду казне, если другие поставщики будут назначать более высокие цены и не идти ни на какие уступки?».      
   Известно, что бороться с сильными мира сего бесполезно….
В 1830 году Василий Васильевич Варгин совершенно неожиданно для него был взят под стражу, увезен в Петербург и заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Имения его были взяты в Опеку. В Петербурге больше всех хлопотал за Варгина старинный друг их семейства, светлейший князь Александр Аркадьевич Суворов , и раньше  пытавшийся с редким бесстрашием защитить его от гонений Военного министерства. Через тринадцать месяцев он был выпущен из крепости и сослан в Выборг, где терпел нужду и лишения. По вторичному рассмотрению его дела особой Комиссией в 1832 году, Варгин получил разрешение жить в Серпухове. С 1835 года возобновилась частично деятельность Варгина, как коммерсанта и домостроителя, и только в 1858 году, по новому рассмотрению «дела» Варгина, «дела», которого могло  бы и не быть, если бы не амбиции и подлость Чернышева и ему подобных, Опека с него была снята, имения возвращены,  и не подлежал взысканию  и возвращению казне его несуществующий «долг» в миллион рублей…
     Почти  тридцать лет  унижений и нервотрепки, бедствий  пришлось пережить истинному патриоту и честнейшему человеку, Василию Васильевичу Варгину для восстановления его доброго имени… В котором никто из порядочных людей  и не сомневался…
      В. Лясковский отмечал, что  Варгина в Москве «очень уважали, хотя он мало с кем знался и жил дикарем. Все считали его жертвой несправедливого гонения».
     В последние годы жизни Василия Васильевича, - писал о нем Лясковский,- характер его очень изменился. Резкий переход от богатства и почета к нищете и страданиям сделали его мрачным, раздражительным. А прежнее бесстрашие и деятельная активность сменились робостью человека, привыкшего ежеминутно ждать новой несправедливости, нового гонения. Жестокий удар сломил эту железную волю. Притом год, проведенный в каземате Петропавловской  крепости , совершенно расстроил его здоровье.
     Варгин простил бы правительству, что оно его разорило, но не мог простить полного невнимания к его прежним заслугам. Его глубоко оскорбило, что при открытии Бородинского памятника не  вспомнили о нем.
    Когда в 1858 году его поверенный приехал к нему с известием об окончании дела, Василий Васильевич сидел в небольшой столовой своей квартиры на Лубянке. Услыхав, что правительство прощает ему все долги, старик Варгин заплакал, уронил  седую голову  на грудь, и с горечью сказал: « Не им меня прощать – у меня надо бы им просить прощения…»
      Он умер в 1859 году от нервического удара на руках у доктора Матюшенко. При смерти его из родственников присутствовал только родной племянник. После смерти Василия Васильевича Варгина в его личной кассе оказалось немногим  более пятнадцати рублей серебром – все, что осталось от многомиллионного капитала…
      Погребли   этого удивительного человека такой трагической судьбы в Донском монастыре.
     А многие герои этой   истории стали в  той или иной мере участниками грандиозной эпопеи Льва Толстого «Война и мир», которую он задумывал именно в годы жизни в «меблированных комнатах» Варгина, что в Москве, на Пятницкой…