Интервью с Евгением Клячкиным 23-3-1994

Как Вам теперь у нас?
- Когда приехал в 91, после отъезда в 90 – у меня было ощущение, что все куда-то проваливается. Сегодня – что страна, захлебываясь выплывает куда-то к свету. В магазинах что-то есть, а, значит, будут и деньги.
По-вашему сейчас лучше?
- По-моему сейчас лучше,  хотя меня убеждают, что это не так – нищета, огромное расслоение. Должна появиться возможность крутиться вплоть до воровства.
Россия всегда была этим сильна. Все нарушают закон, но государство смотрит сквозь пальцы, а притягивает когда это ему удобно и необходимо. Это довольно мерзко, но так оно и будет сейчас. Как говорил наш генсек в свое время – 2 мешка грузим государству, один – себе.
Какой был Ваш взгляд из Израиля на события августа 91 и октября 93?
- В августе мы были в шоке. В большем, чем в октябре, кстати. Нам казалось, что это всерьез и стоит вопрос КТО КОГО? Как редставляется теперь – это был прекрасно разыгранный спектакль и мы примерно также отнеслись к тому, что началось в октябре. Я думаю, делается какая-то большая политика, делается нечистыми руками. Все было бы допустимо, если бы одно выполнялось раз и навсегда: не забывать о народе. О том самом, который, во-первых, хочет кушать, а во-вторых – всегда может взять в руки камень.
Возможно ли Ваше возвращение? У Вас был романс на стихи Бродского...
- Не будет ли он пророческим? «На Васильевский остров я приду умирать..»Я не планирую возвращения сюда сегодня, хотя на самом деле все что связывает меня с жизнью, с Землей, с шариком – оно на самом деле находится, конечно, здесь. А в Израиле мало всего этого. Хотя в Израиле тоже пущены корни. Я пускаю корни через людей – появились друзья, в которых я верю.
У Вас нет такого раздвоения души как у Городницкого после переезда из Ленинграда в Москву?
- Мой друг Гена Бондарь, который переводит мои стихи, живет в Израиле 22 года и не устает ходить в турпоходы по стране. Израиль удивительно многослоен по всему: климату, памятникам, людям – так что есть, что посмотреть.
Когда состоялся Ваш первый концерт в Израиле?
- Сразу по приезду, в Реховате, для института Вайцмана.
Как часто Вы там выступаете?
- Был перерыв около года , т.к. алия наша осознала, что она нищая, а государство не очень помогало. Сейчас она выбирается из нищеты, а государство простило мне мои первые песни – стало легче.
Кто у Вас лучшие друзья из бардов?
- Ну, помилуйте! Все. Я прямо по алфавиту могу перечислить. Всех люблю.
Какие песни Вы поете в компаниях?
- По возможности похабные, которые нельзя петь со сцены. (смеется)
Вы не собираетесь писать воспоминания, как Городницкий?
- Нет, я еще жить хочу.
Как Вы относитесь к тому, что наш город снова называется Санкт-Петербург?
- Если девушку лишили невинности – то жто уже необратимо. Относиться к этому городу как Санкт-Петербургу человеку, который перенес ленинградскую блокаду, сложно. Хорошо американцам – назвали улицу 55 авеню и на всю жизнь.
Какие у Вас свои любимые песни?
- Грустная цыганочка, Туман, Пилигримы, Не гляди назад. Из поздних – Ах Израиль, моя страна, Тане.
Что Вы испытываете, слушая свои песни?
- Иногда, с хорошим сопровождением – век бы слушал, а иногда хочется вырвать шнур  и разбить магнитофон. Под настроение.
Почему сейчас по-вашему нет подъема авторской песни?
- Он есть, но уже в другой форме – это рок-группы. Началось в 70е с Машины Времени и Аквариума. Теперь – ДДТ, Алиса, Кино, Наутилус. Это прекрасно.