Война и мир

       – Здорово, Прохор!
       Сняв со столба моток старого провода служивший замком и отворив покосившуюся калитку в дощатом заборе, Федор вошел на участок соседа. Пройдя по тропинке, выложенной заковыристой формы цементными блоками неясного происхождения, меж зарослей крапивы в человеческий рост, он вышел к сараю. Прохор сидел в майке и выцветших трениках на пне рядом с козлами и, судя по набросанным вокруг опилкам, что–то недавно пилил.
       – И тебе не хворать. Какие люди! Садись, отдохни. – Прохор показал грязным пальцем на еще один пень рядом с собой.
       – Чего удумал? – спросил Федор усаживаясь на пень и доставая из кармана брюк пачку Примы без фильтра. – Вроде не зима, чтоб дрова–то пилить.
       – Да надо сортир в сарае починить. Еноты, вишь, всю дверь погрызли – развалилась. А может зайцы. Сидишь на очке, а перед тобой картина “Поле, русское поле”. С ветерком.
       – Левитан вроде?
       – Или Саврасов. “Грачи склевали вишню”. Это ежели налево смотреть. Там тоже из стены две доски вывалились.
       – Художники сообщества Передвижников хорошо рисовали. Особенно российские пейжасы.
       – Пейжазы вроде правильно. – Прохор почесал подбородок, синий от трехдневной щетины. – Или пейзажи…
       – Да хрен с ними. Я сейчас больше литературой интересуюсь.
       – Это правильно. А какой? Отечественной или зарубежной?
       – Хорошей. – Федор закинул ногу на ногу и прикурив сигарету, сплюнул крошки табака попавшие в рот. – Уважаю, понимаешь, романы потолще.
       – Я вот как–то в газете читал, что самая толстая книга в мире это Агата Кристи про мисс Марпл. – Прохор тоже задымил. – Восемь кило!
       – Хорошая вещь! А она про что?
       – Детектив вроде бы.
       – Наверное интересный.
       – Захватывающий!
       – Да–а–а–а…. – Выдохнул облако серо–голубого дыма Федор. – Мне бы такую книгу…
       – Или вот еще роман – “Война и мир” Льва Толстого.
       – Толстый?
       – А то! Четыре тома! Каждый с кулак!
       – Да–а–а–а… Тоже, видать, хороший.
       – Не помню. В школе по нему даже сочинение писали. Вроде бы “Рост личности Наташи Ростовой”… У нас на чердаке лежит. В книжном серванте.
       Прохор поерзал устраиваясь поудобнее на пне, закинул ногу на ногу, и подняв глаза к небу задумчиво продолжил.
       – Мне, вот знаешь, чего не понятно… Зачем Лев Николаевич такую толстую книгу лет десять писал, это ясно - делать в его родовой деревне было нечего, а телевизор тогда еще не изобрели. А вот ты мне скажи, зачем ее народ теперь читает? Сейчас тебе и кино, и телевизор, и компьютеры всякие… Кому и зачем эта “Война и мир” нужна? Она ж про старые устаревшие времена писана. Да еще в четырех томах. Что в ней такого, что нужно современному человеку? Какая в ней необходимая информация содержится?
       – Может если кто историей интересуется? Война 1812 года с участием Кутузова и Барклая-де-Толли там подробно описана. Или просто так… Со скуки… Как я.
       – Ну, со скуки, наверное помучиться можно. Хотя, думается мне, что не все так просто…
       – Ну, так дашь?
       – Кого?
       – Да Толстого. “Войну и Мир”
       – Бери, Коли надобно. Сейчас принесу. Тебе один том?
       – Неси все, чтоб сто раз не лазать.
       Прохор встал, поплевав на окурок закинул его щелчком в колодец, и взяв на плечо прислоненную к сараю лестницу из неровных березовых жердей, пошел к дому.
       – Ты чего в колодец плюешь? – удивился Федор.
       – Это не колодец, а мусорка. – пояснил Прохор. – Одна сучара в прошлом годе полдня с сучком по участку ходила и лоб терла, потом топнула копытом и сказала “копайте здесь”. Деньги взял, гнида, а воды нет. Я десять колец уложил – хрен. Вот встречу, гада…
       – Бывает. – Федор привстал с пня. – Тебе помочь?
       – Сиди уж. Я щас…
       Прохор приставил лестницу к задней стене дома и полез наверх к чердачной двери.
       Федор поднял щепотку опилок и понюхал. “Сосновый свежак” – поморщился он, вытирая о штаны приставшую к пальцу смолу.
       – А Достоевского не хочешь? “Идиота”? – послышался сверху голос Прохора.
       – Не. Мне пока Толстого хватит, раз четыре тома! – Крикнул в ответ Федор и встав подошел с лестнице. – Если что, я еще зайду.
       – Держи.
       Федор поднялся на третью ступеньку и принял на вытянутые руки четыре пыльных толстых книги коричневого цвета.
       – Лев Толстой, – прочитал он вслух. – “Война и мир”.
       – Посторонись, дай слезть–то.
       Прохор спустился и они вернулись к сараю.
       – Годится? – спросил он, усаживаясь.
       – Полторы тыщи, – Федор полистал страницы томов. – Кило на три потянет. Слушай, Прохор, а пакета у тебя нет? Чтобы не запачкать.
       – Люлёк! – Крикнул Прохор, – дай нам пакет почище!
       – Из пятерки пойдет? – донесся из дому голос прохоровой жены. – у меня новый есть. Купила, а он без надобности.
       – Давай!
       Из дому вышла толстая Ольга в таких же трениках и майке как у мужа и протянула с крыльца большой бело–красный пакет из магазина “пятерочка”.
       – Спасибо, Лиль. – Федор подошел, взял пакет и зажав в кулаке надул. – Целый. Нормально!
       Он вернулся к сараю, сел, и уложив книги в пакет, поставил его у ног.
       – Грибы–то нонче… А?
       – Да какие еще грибы? Одни моченики. В лес ходить противно. Может позже пойдут…
       – А мы с Татьяной любим соленые. Третьего дня ходили, две больших корзины горькушек принесли. Знаешь, как они с лучком репчатым, да с маслицем подсолнечным с картошкой идут… Ум–мм–м – объедение! Сегодня с утра, опять же… Жена вон третий час сидит, чистит. Завтра еще пойдем.
       – Не. Мы благородные только берем. Жарим, да на зиму сушим. Я–то сам маринованных маслят уважаю, только Лилька возиться не любит. От нее больше пары банок не допросишься.
       – Ну, ладно. Пойду я. Спасибо тебе за литературу, скоро отдам.
       – Можешь не торопиться. Произведение это большое, а у нас никому “Война и мир” в ближайшие пару лет не понадобится. Так что читай на здоровье!
       – Спасибо еще раз! – Федор пожал протянутую руку и отправился домой.

       Вернувшись на свой участок, Федор зашел за дом, где в теньке, сидя на икеевской садовой скамье за столом из амбарных досок в стиле рустик, покрытым клеенкой из местного сельмага, его жена чистила грибы. Перед Татьяной уже выросла здоровенная гора очисток. Готовые грибы она бросала в большую помятую алюминиевую кастрюлю.
       – Ну что? Как экспедиция? Удалась? Кирпич найден? – не поворачиваясь выстрелила она очередью вопросов.
       – Считай, что так. Только, не совсем кирпич. И не нашел, а одолжил. Кирпич на даче в сезон, вещь редкая и дефицитная. Не допросишься. Но задача выполнена, так что, пойду-ка поставлю на грибы гнет.
       Федор прошел в дом, подошел на кухне к большой кадушке, вынул из нее деревянную крышку и поднял закрывавшую горькушки марлю. Кадушка была заполнена примерно на треть. Он ласково посмотрел на аккуратные грибочки, поправил листья смородины и укроп, положил на место марлю с крышкой и обмотав принесенный пакет с книгами большим куском полиэтилена, опустил в кадушку.
       – Еh bien, mon comte, Лев Николаевич…