Зеленая овца пасется на зеленом лугу

 
                Кто имеет смысл, тот имеет все

 
    Недавно я смотрел видос про одного парня. Его новорожденным оставили в горах, бросили.
Воспитывали младенца горные козы. Он до сих пор с ними живет. Прыгает по отвесным скалам, как они, безо всякой страховки. Даже руками не придерживается. А внизу пропасть.
Говорят, у коз особое строение копыт, мол, они ими за камни цепляются. А у человека тогда что?  Возможно, у тех и у других,  все дело в балансировке, особом вестибулярном аппарате, как у канатоходца.

Я лежу в постели и смотрю видосы. Каждую ночь. Пока мать  не ворвется в комнату, и не отберет телефон. Тогда я просто смотрю в потолок и силюсь заснуть.

Мать называет меня лентяем и двоечником. Некоторые учителя тоже меня так называют.
Но не все. Биологичка, например. Может из-за того, что мне нравится рисовать в тетради всех этих амеб и вакуолей, строение глаз птиц и тому подобное, с биологичкой у меня полное понимание и респект.
Она говорит, что образование - это привилегия, основанная на тяге к знаниям, которая есть не у всех. У меня есть. Зачетный  годовой тест я благополучно списал у отличника. Но кое - что знал сам, честное слово.
Так, что за год  по биологии вышла пятерка.
И теперь она  красуется в дневнике, среди еле натянутых троек по остальным предметам, как рыцарь в сверкающих латах среди простолюдинов с дубинками и вилами.
 
Моя мать почти всегда молчит.  Даже, когда ночью отбирает телефон.
Заходит грозной тучкой в своей ночнушке, берет телефон и уносит к себе, не говоря ни слова.
 
После работы она садится в кресло и молчит.  Иногда просит принести дневник.Она не контролирует меня в родительских чатах, предпочитая бумажную версию.
Пролистывает дневник, коротко бросает: двоечник. Это все, что я от нее слышу за целый день.
 
Несколько лет назад, когда я учился еще в начальной школе, у нее был День рождения.  Она как-то оживилась, решила устроить праздник. Сказала, что придут коллеги с работы и знакомые.

С утра началось движение, я помогал ей резать салаты, красиво расставлять их на столе. Носил ножи и вилки. Два раза бегал в магазин по мелким поручениям. Стол мы украсили цветами и салфетками. Мы даже торопились.

Но пришло назначенное время, потом еще час. Никто не приходил.
Я прислушивался к каждому звуку в подъезде. Особенно, когда лифт останавливался на нашем этаже.Приезжали соседи, открывали ключами свои двери и опять тишина.
Мне так хотелось, чтобы хоть кто-то пришел, чтобы у нас было  шумно и весело, как у всех людей бывает.
Мы просидели вдвоем.
Вечером мать собрала посуду и молча расставила в шкаф.
Больше она никогда не отмечала свой День рождения. Может она даже забыла про него, если бы я не напоминал.

Что вам еще рассказать о своих родителях. Я не знаю, кто мой отец.
Я никогда не видел его, даже фотографий.
Можно спросить мать, но я стесняюсь.
Даже не знаю, как выговорить эти слова: Мама, где мой отец?
Может когда - нибудь, когда мне будет шестнадцать, я и осмелюсь. Почему - то я решил, что спрошу, когда мне стукнет шестнадцать.

Сейчас мне  четырнадцать, я закончил школу, и меня отправляют одного на поезде на все лето в мамину деревню, где она провела детство и даже юность на каникулах у родственников.

Меня очень  будоражит предстоящее приключение - дальняя поездка на поезде.
Я бы с удовольствием провел лето в городе,играя в Майнкрафт. Как обычно и проходили все мои каникулы.
Но сейчас врачи сказали  матери, что у меня развивается скалиоз и анемия. И мне обязательно нужен свежий воздух и подвижные игры.
Мать вспомнила про свою родню в деревне. Созвонилась, и теперь они ждут меня.

Мне предстояло провести первое лето в деревне.
Я укладывал вещи в чемодан, даже не зная, что там буду делать. Есть там интернет или нет?
Чем занимаются эти деревенские?
Может, мне надо будет рано вставать и идти доить коров, или косить сено.
Я сложил аккуратно футболки, шорты и прочую дребедень. Признался в любви своему компьютеру, даже присел на дорожку. Нас ждало такси.

 Мы приехали на вокзал рано. До поезда оставалось полтора часа.
Я почему - то заволновался, захотелось в туалет.
 
      -Ну, начинается, - недовольно фыркнула мать.

На вокзале было жарко, сновали люди с чемоданами. Громко объявляли прибытие и отправление поездов.
Мы вышли на перрон. Взъерошенные тощие голуби ходили по грязному асфальту, что-то выискивая.
Я достал из сумки с провиантом кусок хлеба и покрошил голубям. Тут же,шумно хлопая крыльями и теряя перья, прилетела целая стая.

Мне стало грустно. Меня выпихивали из зоны комфорта. Не скажу, что я был в восторге от того, как устроена моя жизнь, но она  привычна,понятна, в нее можно  спрятаться, как в детстве я прятался под одеяло от темноты. Я социофоб.
Признаться матери, что мне страшно уезжать я не мог: все - таки она  женщина, наверное, несчастная женщина, а я какой - никакой мужчина, даже если конченный инфантил и нытик.

Мой поезд подали без опозданий.
 
                - Мальчик один едет? - Проводница смотрела добрым усталым взглядом.
                - Да.

Мы прошли в вагон и нашли мое место.Оно было внизу, а мне хотелось наверх.
 
                - На станциях не выходить. В Москве зашел, в Томске вышел, все.

Мать вышла, оставив меня в вагоне с незнакомыми людьми.

Она о чем -то разговаривала с проводницей, и кажется, сунула ей в карман деньги, насколько  было видно из окна.

Наш поезд тронулся. Мать осталась на перроне. Она махала  рукой и силилась улыбнуться, ее губы дрожали.

А я поехал в неизвестную Тьму - тараканьку, где -то на краю земли.

Замелькали подмосковные дачи, потянулись леса. Я смотрел в окно и не двигался, словно оцепенел.

Потом пришла проводница. Показала мне, как застелить постель, где находится мусорка и туалет. Сказала, что я в любой момент могу к ней обратиться. Мне она понравилась. И я приободрился.
Когда принесли чай с пакетиками сахара, мне стало совсем хорошо, и даже весело.

Мои попутчики.
Их было двое в купе. Моя верхняя полка оказалась свободной.
Рядом,на нижней ехала пожилая тетя, лет пятидесяти. Над ней лежал мужчина, как я потом узнал, он возвращался домой с вахты.

Женщина каждые два часа открывала сумку с бесконечными запасами еды. Она угощала меня вперемежку печеньем, конфетами, яйцами, колбасой,котлетами и солеными огурцами.
Мое твердое желание стать вегетарианцем улетучилось от запаха этих котлет, которые она заботливо подкладывала мне в чистую одноразовую посуду.
Потом вниз спустился мужчина и тоже стал ковыряться в сумке, перебирая пакеты.

            - Вас еще в военкомат не вызывают? - Участливо спросила его женщина.

            - Нет пока, но всеобщую объявят, куда деваться.
Мужчина  ел заваренную кипятком лапшу и тускло смотрел в окно.

            - Даа, - сочувственно потянула женщина и тоже посмотрела в окно, -Может до этого не дойдет, у нас армия крепкая.  "Всех сильней", как в песне поется. Справятся. - Она помолчала, но видимо этот вопрос волновал ее. -  Вот так жили одним народом и, вдруг, на тебе! Сколько у меня подруг на Украине! Одна моя знакомая, еще в начале боевых действий, когда наши к Киеву подошли, вот,  собрала она вещички, самое необходимое, взяла кота  и подалась вместе со всеми, как беженец. Кое - как добралась до Германии, с приключениями, но добралась. Приняли там правда, говорит, хорошо, поселили в отеле, трехразовое питание, все условия. Но кота, говорят, надо стерилизовать. Там это обязательно, никаких никому исключений, если ты не  заводчик и то, строгие правила. И не поспоришь: ахтунг - шнелер, и все тут. Ну вот, подумала она, взяла кота в охапку и бежать назад. Только говорит вышла из отеля, и как специально/женщина понизила голос, чтобы я не слышал, но все равно было слышно/ выхожу, гляжу два мужика целуются. Но это я уже, говорит, точно выдержать не могу. Никого не осуждаю, пусть живут как хотят, но смотреть на это не хочу. Будь, что будет.  И вернулась домой в Киев.

Мужчина усмехнулся краем глаз.

           - Что они так в эту Европу стремятся? - Продолжала женщина. - Вон, наша страна какая красивая.

Мы проезжали неизвестную крохотную станцию. По  перрону бабушка тащила огромный чемодан на колесиках и дорожную сумку. Двое парней сидели на корточках и курили.

Я не стал слушать дальше, надел наушники и зарылся в ТикТок.

Моя мать редко смотрела телевизор. Иногда новости, и то равнодушно и молча. Мне казалось, что ей все - равно, что происходит в мире. Но когда показали разрушенные  города, мать  сказала, глядя на экран: " Господи помилуй. Спаси и Сохрани" и  перекрестилась.  Это было второй раз, когда я увидел, что мать крестится.          Когда мне было лет пять, мы зашли с ней в церковь.  Тихо горели свечи, отражаясь в темных иконах. На улице была зима и холодно. А здесь тепло и таинственно. Мать подошла к иконе и долго стояла.Потом целовала икону и крестилась. Даже взяла мою руку и показала, как класть крест.

Как же хорошо спать днем в поезде! Как сладко вздрагиваешь, просыпаешься на секунду, и опять засыпаешь под этот упоительный стук колес.

Ночью я пользовался тем, что полка надо мной пуста, залезал наверх и смотрел в открытое окно. Кондиционер в вагоне не работал. "Сломался чего - то" - озабоченно говорила проводница.

В открытое окно врывались запахи трав и полевых цветов. От этого запаха легко дышалось.Когда поезд притормаживал, слышалось пение цикад.Небо раскинулось огромным шатром с миллиардами вспыхивающих звезд. Луна гналась за нами. Она была  летняя, молодая и веселая.

В Красноуфимске вышел мужчина - вахтовик, а в Омске, тепло прощаясь, и сказав мне "счастливо", вышла женщина. Я остался один в купе. Через несколько минут ко мне зашла девушка. Она из соседнего купе.  Я видел ее раньше, когда выходил за чаем.

           - Привет. Слушай, ты один едешь? Можно я у тебя кофе попью. У нас пипец все купе занято, я еще на верхней полке.

Я нерешительно пожал плечами. Девушку это не смутило. Она пошла за кофе. И вскоре появилась со стаканом и пачкой "Лейс".
Небрежно бросила чипсы на стол.
           - Хочешь? Бери - бери, не стесняйся, сейчас на станции купила.
Она пила кофе и ела чипсы. Мне было неловко. Я стеснялся присутствия этой девушки один на один.
У нее тонкое красивое лицо с продолговатыми карими глазами и длинные волосы.  Тощая и высокая, как манекенщица.



           - Меня Дашей зовут, а тебя?
           - Артем Виноградов.
Сказал я зачем-то и свою фамилию. От этого еще больше смутился, даже пальцы вспотели. Я не знал, куда себя деть, уткнулся в телефон, но понял, что это невежливо и посмотрел на девушку.

          - Ты в Томск?
          - Да
          - А сам откуда?
          - Из Москвы. К родственникам еду, на каникулы.
          - А я домой. Пожила в Москве два года, хватит.

Видимо, я глядел на девушку с участием, я догадался,что ей хотелось что - то рассказать. И действительно, слова полетели, как стрижи из гнезд:
 
          - Два года назад я универ закончила наш томский. Юрфак.  Бакалавриат, правда, но не важно. Мне хотелось где - нибудь в Москве продолжить обучение, если получится. Или на работу устроиться. Вообщем, особо не думая, поехала.Когда приехала вначале в хостеле жила в центре Москвы. Мне так нравилось, по вечерам гуляла, классно. Потом, через маминых знакомых, меня на работу взяли, не в сам Газпром, но есть дочернее предприятие. Познакомилась с девушкой одной, тоже приезжая. Нашли мы с ней квартиру и стали снимать на двоих. Вообщем, чтоб тебя не утомлять, появился у меня там мужчина. Москвич, старше меня на двадцать один год, с квартирой. Многие наверное, осуждают: папика нашла. Но он мне нравился, действительно, нравился.  Чувство юмора его нравилось, что он начитанный, разбирается в искусстве, в фитнес - клуб ходил, современный такой. Мне с ним было интересно.Сначала.

Даша грациозно закинула тонкие руки за голову и потянулась.

             - Вот, рассказываю, а тебе может и не нужен мой сторителлинг.
             - Да нет, нормально.

Я дико стеснялся, но  было очень лестно, что взрослая девушка рассказывает мне, малолетнему дрыщу о своей жизни, словно я ее близкий друг.

Такие девушки не от мира сего. Они падают откуда - то в эту жуткую действительность, едят фрукты, стараются не есть мяса, потом грубеют, привыкают, потому - что деваться некуда.

              - цветы, рестораны. Однажды я краем уха услышала, он с другом разговаривал, что вот, ему такая и нужна, молодая, у которой мозги не засраны, можно слепить что угодно. Я не придала  особого значения. Пока это не стало проявляться на деле. Что значит слепить или внушить что угодно? Никаких детей, категорически! Жить только в удовольствие, для себя. Цинизм - наше все.  Любой поступок, свой ли, чужой сводился к материальной выгоде.Все нормальное в человеческом плане высмеивалось.
А потом, вообще, пандемия началась жесткая. Нас сначала на удаленку перевели, а позже, прикинь, сократили. Вот тут я и увидела его настоящее лицо. Маски сброшены. Оказался настолько мелочен, жаден, экономили на всем буквально, на еде. Хотя он человек  довольно обеспеченный. Но тут, я сок куплю: ты мне дорого обходишься. Постоянно вот это. Мне  надоело в определенный момент. Собрала вещи, ушла сначала к подруге с которой квартиру снимала. А сейчас решила домой, хватит. Родители настаивают, чтобы я доучилась в универе. Посмотрю, скорее всего, да, буду заканчивать. Слушай, а пойдем кофе себе еще нальем.

Даша улыбалась. Кажется, ей стало легче, от того, что она выговорилась.  Моя скованность прошла, я тоже ощутил легкость и беззаботность. Наверное так действует дорога.
Мы взяли кофе у проводницы, развели картофельное пюре, я достал остатки огурцов. Мы ели, смотрели Тикток и смеялись на весь вагон.

             - О, нет, только не Майнкрафт! Самая тупая игра, которую я знаю. - Кричала Даша, пытаясь отнять у меня телефон. От ее волос пахло ванилью.

На станции Даша предложила выйти, прогуляться. Я нерешительно стоял в тамбуре.

             - Выходи, разомнись. - Одобрительно кивала проводница. - Не скажем матери. Только не далеко.

Я спрыгнул с лестницы. Мы гуляли по перрону, пока нам не крикнули:
             - Заходите, а то останетесь.

Поздно вечером Даша пошла спать к себе в купе. Я тоже лег, думая о Даше. Так весело я еще никогда не проводил время. Если бы мне было восемнадцать, я бы женился на ней. Потом я подумал о старом кроте, с которым она жила в Москве. И хоть бы она не вернулась к нему, потому что ничего хорошего ее с ним не ждет. А вообще, я ничего не понимаю, я еще подросток, и кто их знает, этих взрослых. Мои мысли запутались. Я заснул сладко и беззаботно.


Мы приехали в Томск ранним хмурым утром.
Ночью шел дождь. Асфальт на перроне тускло блестел от луж.
Я не видел Дашу. Она не выходила из купе. Но как только поезд остановился, она появилась в коридоре с рюкзаком и  небольшим чемоданом. Мне она едва кивнула и быстро выскочила на платформу.
И все! Понимаете: все! Только кивнула, ни обнимашек на прощание, ни "давай переписываться". Просто кивнула, будто между нами ничего не было.Я даже не успел помочь ей вынести чемодан.

И вот я в чужом городе, на чужом перроне. Только что оглушенный женским коварством.


Ко мне подбежал веселый, улыбающийся человек средних лет.

                - Артем! Ты Артем? - И обнял меня.

Это и был мой дядька, дядя Володя из деревни. Двоюродный брат моей мамы.
 
                - Дождь прошел, прохладно. Ты куртку накинь. Это хорошо, что не снег. У нас все возможно, Сибирь - матушка.

У дяди Володи открытое, добродушное лицо с морщинками вокруг глаз.

Мы подошли к старенькой красной машине. "Лада", и она еще была на ходу.
 
                - Вот тебе пирожки, тетка твоя испекла. А в термосе смородиновый чай. Сможешь налить- то? Ага, ешь давай. Пока до дому доедем.
                - А сколько ехать?
                - Час примерно. Ты ешь и в окошко гляди. Красоты наши обозревай. Никогда в Сибири не был?
                - Нет
                - Ну вот и смотри.

Мы проехали мост и реку Томь, река была слюдяная от непогоды.
Новая поездка отвлекла меня от мыслей о Даше.
Через полчаса, глядя в окно, я спросил:
                - Это тайга?
                - Нет, это еще лес. Тайга дальше будет. Я скажу.

Я боялся пропустить, когда начнется настоящая тайга.

И вот, после болот с голыми стволами деревьев, после молодых березок и осинок,
вдруг пошел совершенно густой, какой-то сказочный лес.

               - Тайга, Артем.  Вот она, кормилица.

Могучие ели стояли плотной стеной. Наверное, в глубине темно, как ночью и водятся тролли.

Мы ехали по проселочной дороге, размытой дождями. Стеной стоял дикий лес. Казалось, тайга на минуточку расступилась, чтобы нам проехать и вот-вот сомкнется, спрятав нас в своей глубине, если не успеем.

              - Почти приехали. Вон наш дом с красной крышей. В этом году перекрыл, а то протекать начала. Старый дом, дедовский, но крепкий, по уму сделан. Крышу починил и в красный цвет покрасил, теперь издалека видать. А мне нравится.

Мне тоже.
Машина постоянно застревала в ухабах и лужах, мы ехали медленно.
Вот и первый дом с темным деревянным забором, заросшим седыми одуванчиками и лопухами в человеческий рост.
Из- за забора выглянул мужчина в кепке и сигаретой во рту.
Он приподнял кепку, здороваясь с нами.
Потом появилась голова медведя. Медведь махал нам лапой с огромными длинными когтями.

             - Да вот, так и живем, с медведями. Не бойся.  Дрессированный, хозяина слушает.
 Познакомишься еще.

Так начинались мои Хроники Нарнии. Мое  лето в деревне Тропинки, где я разговаривал с птицами, пил воду из хрустального ручья, спал с медведем, бежал от призраков и бродил по заколдованному замку, в котором состарилась прекрасная принцесса, так и не дождавшись своего принца.

У большого бревенчатого дома нас уже встречали.
Я вышел из машины. Густой влажный воздух окутал меня. Нигде и никогда я не дышал таким тягучим воздухом.
 В платье с цветочками стояла тетя Оля и улыбалась мне.  У нее тоже были морщинки вокруг глаз, как у дяди Володи.

Из дома на крыльцо вышел кот и стал тереться о дверь:
             - Ну проходи, проходи, ггость долгожданный.

Еще и кот говорящий.

Тетя Оля подталкивала меня к крыльцу, по обе стороны которого разрослись розовые мальвы.
            -Это Сережин кот, сына нашего, брата твоего. Кот - Икот зовут. Он его маленьким от собак отбил,чуть не разорвали котенка. Сережа буквально телом закрыл. Такой отчаянный, прям страсть. Спас, отмыл,накормил бедного. Вон какой вырос. Теперь,сам кого хочешь погонит до финской границы. Правда, когда говорит, заикается иногда.

Тетя Оля взяла меня за руку, как ребенка и завела в дом:в чистую просторную комнату с двумя окнами и печкой. У окна стоял большой круглый стол весь заставленный едой. На печке шипел чайник.

Я опять застеснялся: все это изобилие готовилось специально для меня. Незнакомые мне люди, пусть даже родственники, беспокоились, а я не привык к вниманию. Я не люблю. Мне кажется от меня чего -то ждут, я должен чему - то соответствовать. Не ждите от меня ничего. Я никчемный раздолбай.

             - Ладно, вы тут завтракайте, я пойду баню затоплю. Пусть помоется с дороги. -Дядя Володя вышел, прихватив  ведра.

Мне налили  ароматный чай из каких - то трав, пододвинули тарелку сырников со сметаной и вареньем.  Спрашивали о матери, о школе, о Москве. Я невнятно отвечал набитым ртом, что все нормально.
Мне хотелось быстрее пойти гулять, посмотреть на деревню.

Я быстро доедал сырники и свежую редиску. В дверь вошла бабушка с двумя банками варенья. Она поставила банки на стол:
           - С приездом.

           - А, баба Степанида. Вот еще выдумала! Варенье нести.

           - Пусть ест. Тощий, как оглобля.

Это про меня.

          - Ничего, откормим. Твой - то пишет?

Бабушка вздохнула и вытерла глаза концом платка:
          - Вчера не писал, думала с ума сойду. Сегодня написал, что все хорошо. Командиры хорошие.
          - Ну  вот видишь. Чаю с нами попьешь? - спросила тетя Оля
          - Нет, пойду.
          - Тогда к обеду приходи, шаньги напеку с брусникой. Тесто поставила.
          - В обед приду.

Я вышел на улицу. Первый раз в деревне, мне все интересно, да, не скрою, я почувствовал себя столичным снобом.  Но это только на несколько секунд. Сразу за домами росли величественные кедры, они походили на строгие древние замки соборы, и весь мой снобизм сжался в маленький  никчемный серый комочек и прыгнул в карман.
 
Тротуары здесь из досок, из щелей растет травка и одуванчики. Между дорогой и тротуаром вырыты узкие канавы. По принципу ливневки, я так понимаю.
Я шел бесцельно по пустой улице. И надо же мне было свернуть. За углом стояла кучка подростков, человек пять,  все белобрысые , как один. Они оживленно разговаривали, но увидев меня, притворно захихикали. Я прошел мимо на деревянных ногах и с гордо поднятой головой, как герой на плаху.

                - Что-ты, что-ты. Москвич вшивый приехал.

Услышал я за спиной.
Вот почему меня сюда отправили? Как теперь отсюда уехать? Кто эти люди? ААААААААААААААА!

Я увидел деревянный одноэтажный дом с надписью " Продукты". Двери были спасительно распахнуты, я зашел в магазин.

Продавщица разговаривала с пьяным, почти голым мужиком. На нем были только трусы и носки с дыркой. Из дырки выглядывал большой палец.

              - Да я что, из своего кармана за вас платить должна? Вон вас сколько, а отдали только половина. Все, никаких чекушек. - Продавщица кинула тетрадку на прилавок. - Себе в убыток работаю. А детей чем кормить?

Мужик оглянулся и увидел меня:

              - Слышь, малец, у тебя закурить нету?

              - Так, не приставай. Иди, иди давай, проспись. Что вам, молодой человек?

Я взял бутылку воды и пошел обратно к дому.

              -  Вот и банька готова.
Дядя Володя показал на бревенчатую избушку с маленькими окнами.

В бане широкие деревянные лавки, булькает вода в котле и приятно пахнет травами.
Я вылил на себя тазик теплой воды, вытерся махровым полотенцем. Что еще тут надо делать и как, я понятия не имею.

Весь оставшийся день я ел, потому что меня постоянно звали за стол.
Наверное, они решили, что в Москве голод.

Спать мне постелили в комнате, стены которой обклеены постерами из Доты2.
 
                - Сережкины апартаменты, теперь твои. Он в сентябре приедет, картошку копать. Работает сейчас.- Тетя Оля поглаживала рукой подушку, когда говорила. Видно, она скучала по сыну.

Я лег в постель. В саду слышалась какая - то возня и сдавленное шипение. Через несколько минут на подоконник влетел взъерошенный кот:

               - Мурзик, зараза, по нашему забору гуляет.
               - Ты его прогнал?
               - Нешто стерплю

Я запостил фотографию в ВК "боевые сибирские коты". И тут же получил несколько лайков.

Я лежал в полутьме, ночью здесь слегка темнеет,просто тусклый свет, все видно, и рассматривал постеры.

Вот интересно. Я лежу в Сережиной комнате, в его кровати, в его футболке,в ногах у меня спит его кот, я ношу его тапки. От этого я могу стать Сергеем? Нет, не могу. Даже если его родители будут  звать меня Сергеем /тетя Оля иногда ошибочно называет/. И все равно я не буду Сергеем. Значит я - это что-то непреходящее, неизменное при любых обстоятельствах. Если ты носишь шубу сэра Генри, это не значит, что ты сэр Генри. Но об этом я еще подумаю, потом.

Я закрылся одеялом с головой от надоедливого комариного писка, и заснул.

Проснулся рано от щебетания птиц. Такого не громкого, едва различимого, как разминка. Птицы ждали восхода солнца:
               
                - Взойдет, не взойдет? Взойдет! Взойдет! Вот оно!

Раздалось ликование со всех сторон. И все это постепенно выстроилось в гармоничный гимн новому дню.

Я еще полежал немного и встал. Пойти разведать где озеро. О нем вчера говорил дядя Володя и даже рукой показал.
Я шел по мокрой траве, и вы даже не представляете, какие новые чувства меня переполняли! Какой - то бесконечной радости и полноты мягкого теплого бытия.

Озеро большое, заросшее осокой. Дальние берега кажутся синими от тумана. Вода в озере чистая, так что видно копошащихся на мелководье мальков, но очень холодная.

Я зашел в воду. В зарослях осоки кто-то был.  Голое женское тело совсем близко. Наверное меня тоже увидели. Чтобы  не смущать я нырнул, и уплыл далеко - далеко. Когда я вышел на берег никого не было. Интересно, кто это? Может лесная нимфа? Они купаются голыми в озерах. Красивая наверное, такое белое тело и длинные светлые волосы.

Женское тело. Как оно притягивает меня своей тайной. Как страшит эта тайна.А у меня когда-нибудь будет девушка? Кто-нибудь захочет выйти за меня замуж? Я вспомнил Дашу. Но мне не стало грустно. Я простил ее, потому что на сердце у меня было легко.

                - Сходи, Артемочка, в магазин. Свежий хлеб привезли. Купи булку белого и булку серого. - Тетя Оля совала мне деньги и пакет.

Я пошел в магазин, тот самый с надписью "Продукты". Он один на всю деревню.
В магазине очередь из бабушек. Они все разом посмотрели на меня и заулыбались. Я поздоровался.

                - Какой воспитанный, не то что наши: ни здрасти, ни до свидания.
                - Ой, молодежь.

 Хлеб теплый и без целофана.  Повинуясь деревенскому рефлексу, знать бы откуда он у меня, я запихал кирпичики подмышку, борясь с желанием откусить ароматную корочку.
 Навстречу мне шла женщина с очень коротко подстриженными волосами, в спортивном костюме, похожая на учительницу физкультуры.
Она остановилась, взяла меня за руку своей крепкой загорелой рукой, но с ярким маникюром:

                - Здравствуй, ты Верочкин сын?
                - Да, здравствуйте.
                - А, как я рада! А мама твоя не приехала? Очень жаль. Вот бы приехала! Мы бы с ней встретились, молодость вспомнили. Как на танцы бегали в клуб, концерты ставили. Она же пела очень хорошо. А танцевала как! Испанские танцы ей нравились. Веселушка такая. Ну, привет передавай. Скажи, пусть приезжает.

Что я сейчас слышал? Я не ослышался? Моя мать  ве-се-луш-ка?

//

                - Это откель в наше Сан - Тропе, в наши Тропинки занесло? Цветочки - лютики. Городской небось?

                - Я из Москвы приехал.

                - Издалека. -  Задумчиво произнес хозяин медведя. - На Потапыча пришел посмотреть? Ну заходи, не стесняйся. Мы как - раз тут обедаем.

Я заглянул во двор.
Медведь лежал в лопухах со стеклянной банкой какого-то варенья в лапах. Он повернул огромную голову и сверкнул черными бусинами глаз.

Мое любопытство взяло верх, и я решительно зашел во двор.
Тут же на лавочке стоял обед хозяина: миска с супом, на тарелке хлеб и пучок свежего зеленого лука.

                - Есть будешь? У нас по простому: будешь, говори, налью супа.

                - Нет, спасибо, я сыт.

Медведь вдруг выпил залпом все варенье, кинул банку в лопухи, подскочил, как мячик и ринулся в нашу сторону.
Не знаю, что сработало, древний инстинкт самосохранения? Но меня просто сдуло. Я вдруг очутился далеко на улице. Ноги несли меня быстрее, чем соображала моя голова.
Я слышал смех и крики хозяина: Да он бы не тронул, чудак.
Но это меня не остановило.
Очень страшно. Словно огромная глыба надвигается на тебя.

Следующий раз, если решусь, куплю какое-нибудь угощение. Задобрить таежного властелина.

Только возле дома я почувствовал себя в безопасности. Я сел на лавочку у забора. Здесь ловил интернет.Отдышаться и поиграть. Мне стало даже смешно, как я перепугался. Ссыкло.
Когда я добывал самую надежную броню для себя, краем глаза увидел белоголового пацана, из тех, что назвали меня вшивым москвичем.
В руках у него был телефон, наверное тоже играл, и как лис потихоньку, шажочек за шажочком, вдоль забора приближался ко мне.

 
                - Пойдешь с нами хорька гонять сегодня ночью?- спросил пацан не отрываясь от телефона.

Я вопросительно поднял голову.

                - Ссышь?

Ты еще тут будешь. Достали все.

                - Нет. Это охота такая? - спросил я раздраженно. Еще чего, гонять животных, им и так тяжело на нашей планетке.

Пацан захохотал.

                -Да нет,не охота. По чужим  огородам лазить.Морковку с горохом дергать.Дома есть, но там вкуснее.  Никогда не гонял?

Я молчал в нерешительности. Приключение то еще.

                - Пойдешь или нет? Если что, вон за тем домом встречаемся в двенадцать. Тебя как зовут?

                - Артем

                - А меня Миха. Во что рубишься?

Мы стали обсуждать игру.
Так я приобрел себе друга, чему был рад. В Москве у меня не было друзей, даже в школе.
//

И зачем я согласился принять участие в этой затее? Что-то мне подсказывало, что это не очень хорошо. Но азарт! Полушепот, мягкие тихие движения  огородной банды в темноте!

Мы подошли к какому-то домику на краю деревни и перелезли через забор.
Я не знал  что надо рвать и шарил рукой по грядке, пытаясь что -то найти.
У моих приятелей получалось лучше. Я слышал приглушенный смех и восторженные сдавленные возгласы.

Вдруг я почувствовал, как крепкая жесткая рука скрутила мое ухо. Свет фонарика блеснул мне в глаза. Я заорал от боли и от страха. Я видел, как мои новые друзья метнулись к забору, как серые мыши от кота,  увидел мелькнувшие хвосты. И я остался один на один с высоким сухощавым стариком, грозно глядевшим на меня острыми темными глазами из-под мохнатых бровей. Мне показалось, что меня поймал сам Персиваль. Это он превратил моих друзей в мышей. От этого мне стало еще страшнее.

Старик потащил меня к дому. Он остановился у крыльца и сказал каким -то ржавым, сказочным голосом:

                - Это кто здесь озорует? Кто с тобой был, называй всех. Заявление в милицию напишу.

Я молчал. Даже если бы я и захотел что-то сказать у меня бы не получилось. Какая -то сила сковала мою челюсть.
Старик заглянул мне в лицо:

                - Сам -то ты кто? Что-то я первый раз тебя вижу. Ты приезжий что-ли, к Володьке?

Я кивнул головой.

Старик странно на меня посмотрел. Его взгляд смягчился. Он отпустил мое ухо.

               - Ладно, иди давай. Да больше так не делай смотри.
Я побрел по улице. Мое ухо горело. Но я не мог отделаться от странного чувства: почему Персиваль меня отпустил?

               - Эй, ну че там? Побил тебя старик? Ты нас не выдал? - услышал я из кустов.

Мои сообщники ждали меня. Они снова превратились в пацанов. Я сказал, что никого не выдал и никто меня не бил.

              - А знатный горох у Лаврентий Палыча.

Весь следующий день я сидел , как на кнопках, ожидая что придет старик жаловаться на меня.
Вот он придет, будет рассказывать дяде Володе какой я плохой, гороховый вор, пытался ограбить бедного дедушку. Дядя Володя удивленно посмотрит на меня светлыми добрыми глазами и ему будет стыдно за меня. И тете Оле тоже будет стыдно и страшно неловко всем.

Я ждал до ночи,но никто не пришел.
Старик не пришел и на следующий день и я успокоился. Но мне очень захотелось спросить дядю Володю о старике. Надо подобрать нужный момент, как бы невзначай, между прочим.

              - Артем, подай пожалуйста плоскогубцы, они на ящике в сенках лежат.

Краткий справочный словарь: шаньги - ватрушки, как традиционные с творогом, так и с ягодой; серый хлеб - обычный ржаной хлеб; сенки - сени, деревянная прихожая, здесь висят на  огромных ржавых гвоздях старые дедовские хомуты для лошадей, изогнутые деревянные коромысла с железными крючками на концах, на эти крючки надо вешать полные ведра с водой.  Здесь же, в сенках стоят ящики с инструментами. Сени прогреваются от солнца, и тогда здесь невообразимо приятный запах дегтя, дерева, трав.
Если бы меня спросили, как пахнет деревня, я бы ответил, что она пахнет сенками.

Я принес дяде Володе плоскогубцы. Он  чинил насест для кур в сарае.

                - Я смотрю, ты освоился уже здесь за две недели - то. С ребятами подружился. Это хорошо. Только ты смотри, на поводу у них не ходи, втянут в историю, отвечай потом. В прошлом году быка напоили бражкой. Он чуть пол - деревни не разнес. Мы тут бегали, как тореадоры, еле поймали. Осторожнее, вообщем.
 
Деревенских не поймешь, то ли они все знают и прикидываются, то ли интуиция слишком развита, чувствуют все.

                - Да нормальные ребята. Я и со взрослыми познакомился.

Я замялся. Как спросить про Персиваля, что бы дядя Володя ничего не заподозрил, если он действительно ничего еще не знает?

                - Возле леса старичок живет, седой такой.

                - Лаврентий Павлович. Это бывший зоотехник, когда еще колхоз был, он там работал. Сейчас на пенсии. А вот Денис, хозяин медведя, это сын его.

Дядя Володя спрыгнул со стремянки.

                - Когда твоя мама еще девушкой здесь гостила, не помню в каком году это было. Так вот. Лаврентий Павлович как -то к ней подходит и говорит: мол, выходи за моего Дениску замуж. Чем - то она ему приглянулась, а может Денис попросил, сам постеснялся, отца отправил. Он немного странный такой, Денис - то, чудаковатый.

Дядя Володя закурил сигарету. Мы вышли из сарая.

                - А мама что? Не захотела?

                - Ну, она бедовая была, озорная. Рассмеялась, да и все.


Странным образом эта давняя история взволновала меня. Мне показалось, что здесь скрыта какая -то загадка. Или разгадка чего - то.
                - А почему Денис чудаковатый?
               
                - Почудить любит. Однажды на Масленницу, лет пять назад, на столб залез за призом, а слазить не хочет. Кричит, мол, я Джордано Бруно, сожгите меня здесь, земля круглая, от своих грехов не убежишь, они все одно навстречу тебе идти будут. Пришлось Петьку шишкаря звать. Видел его?

 Да, я встречал шишкаря в деревне, у него такие длинные руки, что кажется они достанут до чего угодно. Я утвердительно кивнул.

                - И чем все закончилось?
                - Ну вот, шишкарь залез к нему наверх, сигареты достал, покурили на столбе,  Денис успокоился и слез. А то прям МЧС думали вызывать.

За соседним забором мелькнула девочка лет шести, юркая и глазастая, как галаго.
Я видел ее раньше, хотел заговорить, но она всегда убегала.
Я подошел к забору. Девочка стояла в глубине сада и смотрела на меня.

                - У вас нашего кота нет?

Девочка отрицательно помотала головой. Я заметил старый щербатый стол в саду. Он весь был завален бумагой, карандашами, акварельными красками и сухими листочками.

                - Ты рисуешь?

Девочка молча подбежала к столу, взяла фломастер и стала рисовать, не обращая на меня внимания. Или стесняется, или просто не хочет. Я не стал навязываться.

Вечером за мной зашел Миха и мы пошли на импровизированное футбольное поле с самодельными воротами. Часть ребят гоняла мяч по полю, другие, как я, просто рубились в игры. Когда начало темнеть мы собрались в одну кучку.

Лениво закатывалось солнце. Куда спешить? Все равно не дадут поспать, два-три часа и опять вставай.
В воздухе плотной стеной роилась мошкара.

Один из пацанов разжег маленький костерок, сложив палочки шалашиком. Этому вихрастому конопатому пацану  было уже шестнадцать и он был явный лидер, главарь нашей  разбойничьей шайки, заводила. Челка на его голове росла вверх, как веер. Его звали Андрюхой.

                - Сейчас мертвяки увидят наш костер и приползут погреться. Кладбище - то вон недалеко.
Андрюха кивнул в сторону луга. За лугом едва виднелась часть деревянной ограды и густо разросшийся березняк.

Мы рассмеялись.

                - Ничего смешного. Главное по ночам туда не ходить. Чтоб в могилу не провалиться. Один парень вот так пошел на спор. Ну идет он, идет.


Мальчик, которому было лет десять достал из кармана сухарь и начал его грызть, не сводя глаз с рассказчика. Ему  было страшно, он пролез поближе к костру в середину кучки. Да и все как - то сгрудились. Если честно, у меня тоже мурашки поползли по телу. Андрюха продолжал:

                - Идет себе такой, мол смелый. А потом хрясь и провалился.

                - И что с ним стало? - срываясь от волнения спросил Миха.

                - А все, не нашли его больше. Пропал. Потом на одной из могил фотокарточка его появилась. Разрыли, а там пусто. Вот, только фотокарточка и осталась.

Все затихли. Потом разом, как один помчались в сторону своих домов.

//

Почти каждое утро, когда деревня еще только начинала просыпаться, я бегал на озеро. Мне хотелось еще раз увидеть голую нимфу. Но она не появлялась. И в это утро, я лежал на песке и смотрел на задумчивые облака.

Услышав плеск в зарослях, я поднял голову и увидел мелькнувшее обнаженное тело. Как можно тише я встал, обогнул заросли, чтобы подплыть с другой стороны.
Маневр удался. Я бесшумно, как мог, подплыл к зарослям.
Нимфа стояла по колено в воде. Ее волосы были распущены и закрывали часть тела. Для нимфы она была, пожалуй, полновата. Это было красивое рыхлое тело зрелой женщины. Она приподняла руками свои тяжелые груди. Разряд, удар тока. Если в озере водятся электрические скаты, то один из них вонзился в меня. Теплая волна внизу живота  накрыла меня, как тайфун прибрежные хижины.  Наверное я вскрикнул. Нимфа обернулась, сверкнула  темными от негодования глазами:

                - Срамник

Свои первые, самые сильные потрясения я переживал на дне озера, захлебываясь и теряя сознание от восторга.

Власть женского тела - это то, о чем я смутно догадывался и чего так сильно боялся. Передо мной замелькали картины Рубенса, Франса Буше и Модильяни. Неужели я теперь навеки раб женской плоти и выхода нет?

 Жизнь справедлива. Детство уходило, безвозвратно, взамен жизнь давала эти сладко - горькие, нестерпимо прекрасные и отвратительные ощущения.    Возможность познания бесконечного мира. Не знаю, равносильный ли это обмен. Я не Питер Пэн, испытав на озере взрослые эмоции, мне бы не хотелось до конца дней оставаться прежним мальчиком. Но все же, это так грустно!

Я вернулся домой.  Из распахнутых окон пахло пирогами и жареной рыбой. Кот на крыльце щурился и тянул воздух розовым носом.

                - Привет, Икот.

Кот не отвечал.
 
                - Эй, чего молчишь?

Кот молча вылизывал свою мордаху от чего - то белого, наверное от сметаны.

               - А что, кот не разговаривает? - спросил я тетю Олю.
               - Ты что, Артем, на солнце перегрелся? Не пугай меня.

Она положила свою ладонь мне на лоб и пожала плечами.

Ах, вот оно что: портал закрылся. Я действительно повзрослел. Но может быть осталась маленькая лазейка, я пролезу.

Я купил две банки сгущенки для медведя и направился в гости. В этот раз не убегу.

              - О! Совсем другое дело. Потапыч любит.

Денис проделал две дырки в крышке  банки и дал ее медведю.

              - Смотри какие тебе подарки. Чтоб я так жил, цветочки - лютики.

Мы сели на лавочку. Странно, в этот раз я совсем не боялся. Медведь сладко причмокивал сгущенку, когда она закончилась стал играть железной банкой. Он катал ее по траве, подбрасывал в воздух и ловил.

             - Медвежонком этого дурачка нашел, в тайге. Мать наверное браконьеры убили или случилось что, не знаю. А я как раз иду на Дальнюю Протоку карасиков половить,  слышу  ревет кто -то, то ли  зверь, то ли человек.  Стал искать, ну и нашел приключение себе на голову. Кормлю теперь. Вот такие  цветочки - лютики.
Так - то мне с ним хорошо, не скучно, за ягодой ходим, по грибы. Собирает. А малину дикую знаешь, как чует. Иногда в такое место приведет: сплошняком малина, малиновый остров. Она сладкая дикая - то, с садовой не сравнить и аромат у ей!Запах прям плывет. И звон такой стоит! Дикие пчелы летают, жужжат, звенит все, натурально.
А на зиму он в спячку. За банькой у него место. Тихо там и снега много наносит. Вот он там устраивается и спит до весны. Потом проснется и бродит по огороду, как зомби, пока в себя придет. Обсерет мне все кругом, я потом убираю, а вон , в кусты складываю, как удобрение получается, смородина еще лучше растет.

Денис опять задумался. У него была странная привычка: вдруг , среди разговора замолчать, и смотреть куда-то вдаль голубыми непроницаемыми глазами.

                - А, ну вот, это зимой мы отдыхаем, а летом нам прохлаждаться некогда. Летом у нас заготовки сейчас пойдут, шишку будем бить. Потапыч в этом деле мастер. Без него никуда. Так ловко на дерево залезет, ни одна веточка не упадет. Знает, что кедру повреждать нельзя. Вот мы с ним орехи сдаем и год потом на эти деньги живем потихоньку.Цветочки - лютики. Да и отцу надо помочь. У него хоть и пенсия, да все равно помогать надо, то дрова, то лекарства нужны.

                - Я бы тоже хотел матери помогать, мы с ней вдвоем живем, она работает много, устает.

Я заговорил про мать специально, и кажется попал в точку. Денис заметно смутился, его глаза заметались из стороны в сторону.

                - Вдвоем говоришь живете, ясно. Тебе сколько сейчас лет?

                - Четырнадцать
 
                - Ну да, да, четырнадцать, все правильно. Цветочки - лютики. Знаешь, мне сейчас по делам надо пойти, ты приходи  потом, потом при попозже, да, я сейчас, мне надо.

Он так суетился и неловко меня выпроваживал, что я опять подумал о какой - то тщательно скрываемой тайне.

Ночью шел дождь. Мне снилась Даша, она танцевала под дождем, ее платье, волосы и ресницы промокли.

Я писал стихи во сне:

 девушка, танцующая под дождем
 всегда в моем сердце
 там мы вдвоем
 и я тебя согреваю

Утром светило яркое солнце, было свежо и приятно, потому что накануне была жара.
Дядя Володя собирался на работу. Он подозвал меня, вальяжно расхаживающего по двору, доверительно похлопал по плечу:
 
                - А тебе, сынок, предстоит сегодня важное и ответственное дело, помочь окучить картошку бабе Степаниде.Опыт у тебя есть, думаю не подведешь.
 
                -  Сколько там соток? - спросил я, как бывалый деревенский хлопец.
 
                - Под картошку сотки четыре или пять. За день управишься.

Окучивать картошку было привычным делом всех деревенских пацанов. Можно сказать,  их обязанность. Иногда приходилось ждать кого-то из-за: "попозже малеха, сейчас картошку доокучу".

Я тоже занимался этим под присмотром тети Оли и критической оценкой дяди Володи: что-то ряды кривые, как бык нассал.  Вообщем, совсем не трудно. Надо тяпкой рыхлить землю и набрасывать на  картофельный кустик, чтобы получались ровные ряды.

Баба Степанида живет через два дома от нас и считается соседкой. Она очень старенькая, ей все помогают. Ее внук служит по контракту где - то в районе боевых действий.

Ее домик деревянный  совсем небольшой, весь какой-то потемневший от времени. Перед домом полисадник со старой березой,  кустиками ромашки и календулы.
Я прошел на огород. Баба Степанида уже окучила два ряда.

Она еще немного постояла, приглядываясь, как я начал работать: так ли все делаю, хорошо ли. Потом ушла в дом, видимо решив, что все в порядке и меня можно оставить одного.
Я живу почти месяц в деревне. У меня не слабо развилась мускулатура. В сравнении с хилым дрыщем, каким я был раньше, сейчас я атлет. Работа давалась мне легко, я даже не устал.

Мы пили чай на маленькой кухне. Пахло лекарствами. На старой известковой стене висели фотографии в рамочках за стеклом.

                - Вот он, мой Андрюшенька. - Бабушка показала на фотографию улыбающегося кареглазого парня. - Воюет. Может и голодный и не выспавшийся, кто знает, как там. Да главное, чтоб живой вернулся.

Баба Степанида заплакала. Мне стало неловко, я не знал, что говорить в таких ситуациях и просто отхлебнул горячий чай и сочувственно закивал головой, как это делают взрослые.

                - А здесь они вдвоем, с младшим братом, с Егорушкой. 
Она взяла в руки черно - белую фотографию  и показала мне двух мальчиков под деревом.
 
                - Егорушка давно уже пропал, по тюрьмам, с шестнадцати лет его не вижу. Как первый раз посадили за драку, больше и не возвращался. Мы писали, запросы делали, потом он под Красноярском сидел опять, а дальше не известно.
Маленький был хорошенький такой, ласковый. Все за старшим братом бегал, куда Андрей, туда и Егорка. Братиком его называл. Живой ли нет, ничего не знаем. Сердце за обоих болит. Мать - то их сгорела.

На нас опускалась мгла еще более мрачная и непроглядная, чем мгла мертвого города.

                - Где сгорела?

                - От водки. Спилась.

Я ушел, оставив бабушку в кромешной темноте. Ну а что бы вы сделали на моем месте? Вот именно, ничего.

А теперь я расскажу вам, почему я не испугался гнева рассерженной нимфы на озере.
Я понял, что ненависть бывает разной. Есть ненависть на дне которой, как драгоценный камушек, лежит любовь или интерес. И есть ненависть на дне которой ил отвращения и безразличия.

Ненависть с неподдельным интересом и любовью на дне всегда чувствуют мужчины. Не знаю каким местом, но точно чувствуют. И как бы девушка ни убегала, пряталась и плевалась при встрече, мужчина будет добиваться ее и добьется.

Но если он чувствует подлинное отвращение к себе,  он оставит ее.

Так вот, там на озере нимфа хоть и рассердилась на меня, но все же ей всласть, что за ней кто-то подглядывает, что она кому - то нравится. И злиться на меня не будет, а наоборот, вспоминая в своем сказочном лесу улыбнется:" нахал малолетний".


                - Эля тебя ждет, наверное рисунки показать хочет. - тетя Оля поставила на стол в саду тарелку со смородиной.
Соседская девочка оставила кота, подошла к столу и положила на него свои рисунки.
Так я запомню этот день: белокурая деревенская девочка с серыми глазами на пол-лица, стол под липой, тарелка блестящей черной смородины и рисунки.
Листья липы шевелились от ветерка, по рисункам прыгал солнечный свет. Мне показалось, что я это уже видел когда - то, давно.

Закройте глаза, прижмите язык к губам и произнесите : Лисссссабоон.  На "о" долго выдохните. Перед вашими глазами возникнет  очень старый, очень шумный портовый город, с оранжевыми крышами, готическими Соборами, берберийским орнаментом и отблеском кельтского золота.
С такелажем, мокрыми спинами рабочих в порту.  Моряков с толстой гаванской сигарой во рту, сидящих на лавочках под тенью платанов, ожидающих погрузки апельсинов в трюмы.
И пронзительно голубого неба, сливающегося на горизонте с лазурным морем. Много чего возникнет перед вашими глазами, потому что вы разбудили свою фантазию.

То же самое происходит, когда человек рассматривает абстрактную живопись. Она не понятна только на взгляд обывателя. Всмотрись, и тебе откроется многое. Ты можешь ничего не увидеть, но  тебе нравятся сочетание цвета, линии. Тем, что нет в ней реалистичной прямоты, а есть свобода.
Я уже давно понял смысл современного искусства: писать надо не то, что видишь, а собственные ощущения от увиденного, свое подсознательное, какое - то детское восприятие мира.

Акварельные рисунки Эли были чистой абстракцией. Я увидел розовую девочку с розовым зонтиком под розовым дождем. Серую собаку на серой траве с гигантской цепью.
   
            - А это что? - хрипловатым простуженным голосом спросила Эля
На листе бумаги что-то похожее на квадратную овцу из Майнкрафта. Бедную овцу, которых в игре убиваешь сотнями, чтобы добыть мясо.

           - Зеленая овечка щиплет  зеленую травку. - Ответил я.

Эля хрипло засмеялась.
   
           - А можно, я возьму у тебя эту картину? Мне нравится.

           - Бери, мамка все-равно ими печку топит.

Мне пришла в голову блестящая идея:
      
           - Знаешь, Эля, я ее куплю у тебя. Ты художник, и твой труд должен оплачиваться.

Эля недоверчиво смотрела на меня, но я уже взял ее за руку, чтобы отвести в магазин. Мы купили шоколадки, которые она выбирала, стесняясь и краснея от волнения. Еще мармелад и яблочный сок. Со всем этим добром Эля быстро побежала домой, словно боялась, что кто - нибудь отнимет.

//

             - Кто последний, тот педрила. - Закричал Андрюха и побежал к озеру.

Я тоже рванул, перепрыгивая через кочки, обжигаясь крапивой, цепляя серо - фиолетовые колючки репейника на одежду.
Я мчался, чтобы не быть последним, потому что это очень зашкварно, когда тебя, пусть даже в шутку, обзывают, пинают по заду и ржут.
С разбегу  влетел в прохладную воду. Ух, не последний.
Обычно мы купаемся до посинения, выходим из воды, когда уже начинаем стучать зубами и растягиваемся на горячем  желтом песке с проросшим клевером и ромашкой.
Я отломил кончик палочки и написал на песке:
Нет краше Даши. Даша - мой краш.

               - Чего, чего? - Миха выгибал шею, чтобы прочесть надпись.
Я толкнул его в плечо.
               - Отстань.

               - Красивая?
Я утвердительно кивнул.

               - А мне, капец, Ленка Коновалова нравится. Но она с Лешкой-штангой гуляет. 

На лице Андрюхи неподдельная грусть.

Видел я эту Ленку: блондиночка с густо накрашенными ресницами и полуоткрытым ртом. Мне она показалось простоватой. Я бы в такую не влюбился, но парням она нравилась.

О чем бы ни говорили пацаны, они все равно будут говорить о девках, как гномы о самоцветах.
 

Июль - время застывших в озере белых облаков, сверкающей воды и полуденного стрекота кузнечиков в травах.

 Десять жгучих ветров запрещали мне путь

 Десять темных холмов преграждали мой путь.

Я вспомнил строки из недавно прочитанного фэнтэзи. Да, я осознал свое предназначение:  я - одинокий воин Света.

             - Миха, ты после школы на кого учиться будешь?
Миха отогнал назойливого слепня от загорелого, облупленного лица:
            
             - Я на электрика пойду.

             - На кого? - Я даже привстал от удивления, со спины посыпался сухой песок.

             - А че, электрики нормально получают. И работа всегда есть.

             - И ты никогда отсюда не уедешь?

             - Из Тропинок? А зачем? Ну может быть в райцентр. Так и отсюда ездить можно, не далеко. Нет наверное. Дом построю, отец поможет. Нормально здесь жить, мне нравится.

По озеру, по сверкающей глади воды бесшумно проплывала странная лодочка, не слышно было даже плеска. Сама лодка узкая и длинная напоминала раскрытые створки горохового стручка или индейское каноэ. В лодке стоял человек невысокого роста с черными смоляными волосами. Он пыхтел трубкой, глядя на нас острыми прищуренными глазами.

                - Ипока - остяк на рыбалку поехал. - Сказал Леха, поставив руку козырьком от солнца . - Здрасьте, дядя Ипока.

Рыбак кивнул и  продолжил грести веслом.

                - Почему ты назвал его остяк? - спросил я из праздного любопытства.
                - Ну а как? Остяк и есть, национальность такая сибирская. Это их земли вообще-то, они здесь коренные жители. Только их мало совсем, русских больше. Они с нами не особо общаются. В тайге живут, рыбачат, да охотятся.

Я посмотрел вслед уплывающей лодочки. Она плыла в неведомые дали, ловить свою невиданную рыбу.



         - Лодка у него интересная, никогда таких не видел.

         - Да это обласок, у папки такой есть. Он его у остяков покупал на рыбалку ездить. Сети тоже, переметы. Он с ними дружит. Даже на ихнем знает немного. Говорит, обязательно надо знать, если, мол, заблудишься в тайге, стоит только одно слово какое-нибудь по-остяцки произнести, тогда никакой зверь тебя не тронет, а даже наоборот поможет. Я тоже знаю пару слов.

Мое любопытство разгорелось:
       
        - Какое слово-то?

        - Да любое, например: хаехэ - глаза

Надо запомнить, хотя вряд ли мне это когда - нибудь пригодится.

       
Тихо перешептывалась осока. На голубом небе ни облачка. Все облака растаяли, испарились, как льдинки в теплой воде.

На огромной синей птице летел шаман. Такая птица была, что с земли походила на тучу. Даже солнце могла затмить птица и темно становилось на время. Облетал шаман владения свои: Нарымский край. От Томска  до Югры, там где красавица - Обь впадала в Северный океан.
Мимо Парабели - столицы могучей Пегой Орды. Лязг железа и ржание боевых лошадей слышал шаман, готовилась Орда в поход, на великую сечу с силой темною. Блестели острые мечи в свете утренней зари, колыхались знамена. Лучники поправляли свои тугие луки, закладывали в колчаны стрелы каленые. Рысьими тропами пойдет Орда в поход, да вернется не вся. Только звезды знали об этом и шаман знал.
И верно хранил шаман доставшийся ему последний меч, обоюдоострый, кованный самим Краснояром, на острие меча свет пронзающий.
Рады бы враги найти этот меч, да не могут.

               - Артем, купаться идешь? Смотри сгоришь.
Кажется я заснул на горячем песке, на раскаленном солнце. Вода охладила меня. Я нырнул с открытыми глазами. Под водой  колыхались водоросли, как тени на стене. В илистом дне копошилась  маленькая рыбешка.
 
Я - одинокий воин, как Ноктис, и мне нужна вершина горы, где бы я мог заниматься боевыми искусствами в лучах заходящего солнца.

              - Дядя Володя, а у вас гантели есть? Покачаться хочу. Может Сережины остались?

              - Нет, гантелей вроде не было. А Серега вон, ломиками качался. В сарае два ломика стоят, принеси, покажу.

Я еле приволок два лома и очень удивился, как ловко ими орудует дядя Володя, словно они бутафорские.

             - Вот так, значит, берешь один лом в две руки, и руки вверх - вниз, вверх - вниз, вправо - влево, над головой. И как гантели раз, два. А потом так вот бросаешь, как копье.

Он запулил лом в густую траву. Железный лом тяжело и глухо упал на землю.

            - Надеюсь, мы никакого ежа тут не пришибли? - сказал дядя Володя, раздвигая травку.

            -  Ты научишь, на ногу себе уронит. - Скептически прокомментировала тетя Оля, которая развешивала мокрое белье во дворе.

Ну что же: ломики, так ломики. Начну, пожалуй. Вверх - вниз, вправо - влево, вперед - назад. .
Тетя Оля нашла где-то старую скакалку и отдала мне.
Я начал заниматься каждый день. Сначала по полчаса, а потом по часу.

                - На ловца и зверь бежит. Цветочки-лютики. А мы из лесу как раз. Малины набрали. Пойдем, Артем, отсыплю тебе. Пойдем-пойдем. Ягодка к ягодке. Крупная, душистая.

Денис нес большой серый рюкзак за спиной, из рюкзака виднелось ведро с малиной. Еще одно ведро, обвязанное марлей  в руках. Медведь ковылял рядом, искоса поглядывая на разбушевавшихся цепных собак.
               
                - Вот ты смотри, как почуют Потапыча, так начинают беситься.

Собаки лаяли до хрипоты, поэтому мы пошли быстрее. Потапыч протиснулся в калитку и сел в лопухи, облегченно вздохнув. Собаки действовали ему на нервы.

Денис не стал пересыпать малину из ведра в пакет:

                - Ладно, так донесешь, руки не отвалятся. А то уже сок дала. Ольга может варенье сварит.

Медведь подошел ко мне, принюхался  и уткнулся  мокрым носом в мои ладони.  Я погладил его по голове. Шерсть Потапыча жесткая и сальная,  с густым мягким подшерстком. От него пахло лесом, малиной и грибами.

               - Совсем сладу от гнуса нет в лесу. Я хоть в защите, а ему весь нос овод искусал. Цветочки-лютики.

Я понес малину домой . В ведре было килограмм пять или шесть отборной, спелой ягоды.

              - Ольге скажи, мол, Потапыч из лесу передал.

              - Ладно, скажу. Спасибо, Вам.

              - Да не за что. Приходи в гости, правда редко мы бываем, пора такая. Цветочки - лютики.

Утром был густой плотный туман. Черная машина ехала по нашей улице медленно, словно на ощупь. Она остановилась возле дома бабы Степаниды. Из машины вышли двое военных, они зашли во двор, но дальше их видно не было из-за тумана.
Тетя Оля прижала руки к груди, почуяв неладное, накинула плащ и опрометью побежала к дому бабушки.Оттуда уже раздался протяжный крик, потом к нему присоединился крик тети Оли.

              - Хоронить в райцентре будут, с почестями. Гроб не откроют конечно. неизвестно что там.
              - Такой молодой.
Женщины на улице плакали и грустно смотрели на дом бабы Степаниды.
Сама она вышла к вечеру из калитки и тихо села на лавочку возле дома. Она была в черном платке и в руках у нее зияла черная фотография погибшего Андрея.

Осталась одна фотография. Осталась одна фотография. Вертелось в моей голове. Я шел, меня влекла музыка.
Дом, откуда звучала тихая нежная музыка, весь утопал в зелени и цветах. Из зелени виднелась только часть его: окно, украшенное резным наличником и немного бревенчатой стены.
Я подошел к калитке. Только цветы вдоль тропинок. Тенистые арки из зелени. Особенно эффектно смотрелись кусты дикой розы. Какой красивый двор! Он походил на ухоженный дворик из английских сериалов.

    
             - Я всегда подкрашиваю волосы. Не люблю седину. Седина - это пепел прожитых лет. Терпеть не могу. Мои ровесницы здесь, вы наверное заметили, опустились, не следят за собой, говорят, мол возраст, все это отговорки и лень. Приятный цвет, не так ли? Вам нравится? Цвет спелой пшеницы.

Женщина в длинном белом платье встряхивала еще мокрыми, только что окрашенными волосами. Она вела меня за руку по дорожке к дому.

             - Сейчас будем пить чай с профитролями. Сама испекла. Да, пеку профитроли, не как здесь, только шаньги и умеют.
 
В саду стоял стол, покрытый  ослепительно белой скатертью. На столе керамический чайник с заваренным чаем, две фарфоровые чашечки и крошечные пирожные в хрустальной вазе. Хозяйка кого-то ждала.

    - Садитесь, садитесь. Не стесняйтесь. Вам удобно? Можно взять подушку. Берите любую, какая Вам нравится. У меня их много. Садитесь в кресло. Вы будете пить чай, а я расскажу Вам одну очень интересную историю, которая произошла со мной. Я была тогда молода, почти, как Вы, чуть старше. Жила в этом доме с папой и мамой. Единственная дочь. Меня баловали, часто возили в город на спектакли. Покупали красивую одежду. Мама сама очень хорошо шила. Меня тоже научила. Знаете, у нас  был такой ящичек в шкафу, в нем всегда лежали конфеты, петушки, печенье, шоколадки, пряники.
Я говорю сбивчиво, это от волнения. Так вот, мои родители, как почти все в то время держали корову вон там во дворе, там сарай, просто сейчас его не видно из-за зелени.
Ранней осенью к нам в деревню приезжали студенческие стройотряды картошку убирать в колхозе. Поля огромные были, сейчас все заросло.
Однажды стою я возле калитки, а он идет. Я сразу поняла, что стройотрядовский, здесь таких нет, городской. Высокий, красивый, одет опрятно. Остановился он, вот, как Вы сейчас, и смотрит во двор. А потом у меня спрашивает:

               - Вижу у Вас корова есть. Молоко случайно не продаете? Так молочка настоящего хочется.

Я стою молчу, будто язык проглотила. Очаровал он меня с первого мгновения. Так я растерялась. Хорошо мама услышала, ответила ему:

               - Молоко у нас свежее и вкусное. Продадим конечно, Вы заходите.

Так стал он к нам ходить каждый день и трехлитровую банку молока брать.

Он приходит, ждет, когда мама подоит Звездочку, и через марлю ему молока нацедит. А я смотрю на него и с каждым разом все больше влюбляюсь.
Влюбляюсь и влюбляюсь. Даже в имя его, такое необычное. У нас так никого не зовут - Лев. И имя и голос, особенно руки с длинными пальцами, нервные, когда он курил сигарета дрожала. А лицо! Лицо такое тонкое, чувственное, глаза теплые.
Все у нас с ним было: и прогулки до утра и поцелуи у озера. Любовь, одним словом, настоящая любовь.
Лев подружился с моими родителями, особенно с папой. Оба очень любили читать. А у нас библиотека огромная. А пойдемте покажу. Пойдемте в дом.

В доме несколько просторных комнат, сияющих чистотой. Ни единой соринки на выкрашенном чистом полу. Все вещи на своих местах. Фарфоровые статуэтки на этажерке. Заправленные кровати. От музея этот дом отличался лишь обилием живых цветов. Цветы стояли повсюду, свежесрезанные в хрустальных вазах. И только им разрешалась ронять свои лепестки на белоснежные салфетки и скатерти.
В большой комнате деревянные стеллажи с книгами. Книги снизу до потолка занимали все стены комнаты.

          - Лев и мой папа обменивались книжками, читали, обсуждали. Мне нравилось их слушать. Иногда они спорили.


В глазах женщины появилась боль. Ее глаза впали и потемнели от боли.
Здесь что-то не так.

          - Когда Лев уезжал, он сказал мне, что обязательно приедет, и чтобы я шила платье для нашей свадьбы. Мы с мамой купили самую дорогую ткань, настоящий гипюр и сшили вот это платье. Я так и ношу его, представляете, я не прибавила ни одного килограмма с тех пор. У меня фигура  шестнадцатилетней девочки. А он скоро приедет. Обязательно приедет, он мужчина и дал слово. Это ведь не шутки, мужское слово.


Мы подошли к калитке
 

              - Говорят, нельзя жить прошлым, но я ведь живу.


Я закрыл калитку и ушел не оглядываясь. Мне впервые за два месяца захотелось домой, в Москву.

От тети Оли пахло сладким тестом. Она обняла меня одной рукой, прижала к себе. Так мы сидели на лавочке, молча наблюдая за солнцем, как оно бликует на озере, как шебуршатся воробьи в ветках березы. Она поглаживала меня теплой мягкой ладошкой по руке.
Этот мир жесть. Хорошо, если у вас есть подушка безопасности: чья-то мягкая теплая ладонь.

Утром я стоял у дома Лидии. Она заметила меня.
 Тихо подошла к калитке. Все также в белом платье и с распущенными светлыми волосами.

                - Можно, я возьму у Вас несколько книг почитать. Я верну, когда прочитаю.


Она спешно открыла калитку.

                - Да пожалуйста. Знаете, я даже рада, что кому-то пригодилась папина библиотека. Так быстро дни пролетают. Хоть бы лето задержалось. Вы и не представляете, как здесь тяжело осенью. Вы пройдите сами в библиотеку, а я вам клюквенный сок принесу.

Некоторые книги совсем ветхие, зачитанные. Например, " Тимур и его команда" Гайдара. Я открыл наугад и прочитал несколько страниц,как правильные пионеры в красных галстуках помогали одиноким старикам, а плохие, типа нас, тырили из садов яблоки.  Придуманный мир, в котором жили люди прошлого века. Нет, это мне не интересно. Я взял Джека Лондона, Цицерона и стоиков.
Самая интересная фантастика - это человек. Как причудлив человеческий мир, какие чудовища его населяют! Где он берет силы для добра? Как раним и хрупок человек.И все же, удивительно стоек. Некоторые просто кремень.

Дома я залез по деревянной лестнице на сеновал, это чердак над сараем, где хранят сено, расстелил тонкое одеяло, которое дала мне тетя Оля, и залег с книгами, конфетами и пирожками.

Оказалось, что сеновал - это свой отдельный мир. Здесь тебя никто не трогает, но тебе видно и слышно все, что происходит вокруг. Вот молодая женщина ругает своих малышей:

           -Ты сам его дразнишь, потом сам орешь. Один задериха, другой неспустиха. Пожалуюсь отцу на вас, будете знать.


Дед в  клетчатой рубашке заправленной в спортивные штаны, с сигаретой во рту подошел к соседскому дому и кричит в окно:

          - Ты кого там делаешь?

          - Сети поди чиню. Заходи, покурим.
 
Внизу в сарае хлопочут куры. Если громко кудахчет, значит снесла яйцо.
Одна такая курица взлетела на сеновал. Походила, что-то разглядывая в сене, снесла два яйца и села на них. Я не стал ее выдавать, пусть высиживает.

Поздним вечером деревня затихала. Из угрюмого леса тянуло прохладой. Я лежал  и смотрел на крупные мерцающие звезды. Они спускаются до самой земли и висели новогодней гирляндой.
Всегда есть что-то мистическое в тишине.

Где-то в этом мире живет моя девушка, загадочная, как Туманность Андромеды.

Я бы оставался здесь на ночь, но тетя Оля подходит к лестнице и говорит приглушенно, боясь спугнуть тишину:

            - Артем, спускайся давай, а то тебя там комары съедят и косточек не оставят.

Тогда я нехотя спускаюсь и ухожу  спать в дом.
Я прохожу по темному двору к освещенному крыльцу, на нем сидит, покуривая сигарету, дядя Володя рядом стоит тетя Оля:

               - Говорят, Денис запил
               - Да видел я его. В дугаря. По деревне ходит, че-то бормочет, про сына какого-то. Пьяный, собирает что попало.
               - Ага. Вообще странно. Он летом -то не пьет. Зимой обычно. - Тетя Оля качает головой.
               - То-то и оно, что странно. Ладно, спать пошли.-Дядя Володя тушит сигарету и уходит.

Весь день я читаю. Моя курица подремывает на своих яйцах, ее красный гребень  опускается набок.  От шелеста страниц она просыпается, гребень опять встает на место, она внимательно и строго смотрит на меня своим круглым глазом.  Насколько я помню из зоологии, курица высиживает цыплят двадцать один день, прошла неделя.

Слышу, как внизу дядя Володя ищет мою курицу:

                - Дядя Володя, Вы курицу ищете?
                - Да, пестрая такая, неделю уже не вижу, собаки что - ли утащили?
                - Она у меня, здесь. Но она мне нужна для научного эксперимента.

                - Какого еще, к лешему, эксперимента?



                -По выведению цыплят. Я не хочу быть кабинетным ученым. Мне нужен практический опыт.

                - А, ну если эксперимент, тогда ладно,высиживай свои яйца, тогда пускай. Пошел я пирог есть, там пирог подоспел.
               
                - А с чем?
               
                - С капустой. Но ты не отвлекайся, экспериментируй, ученый кипяченый.

Где - то далеко, в Москве лежат на полочке мои  " Воздушные пираты". А здесь, в Тропинках, /они вообще есть на карте?/, я читаю стоиков и много думаю.
И вот, что я надумал умишком своим несмышленым: этот Мартин Иден похож на "Титаник", такой же могучий, добротно сделанный, непотопляемый.  Ницшеанец. Человечество нуждается в прорыве, в обновлении. Сильные люди перешагивают через порог обычаев и традиций, и тогда они способны изменить мир. Так вот, такой  целеустремленный, крепкий физически и психически человек, гибнет от первой же депрессии, которая выплыла на него, как айсберг.

А над этим я ломал голову, но все-таки, разобрался.
Стоики уверяют, что если человек владеет одной добродетелью, то он владеет всеми. Я понимаю это так: если у вора есть отмычка, то он откроет дверь на сколько бы оборотов она не была закрыта. Если у вас нет отмычки или ключа, то  вы не откроете дверь, даже если она закрыта на всего лишь один маленький оборот. Определенный душевный настрой - это и есть отмычка, которая открывает все добродетели.

Мне захотелось пить. Я слез по лестнице во двор.

Я услышал голоса за сараем и узнал их: пьяным голосом что-то бормотал Денис, иногда его перебивал дядя Володя. Мне не хотелось подслушивать, но выйти было неудобно, разговор касался меня.

- Нет, ну, цветочки - лютики, Володь, думаешь я не мучился этим все четырнадцать лет? Как вспомню, аж плохо становилось, что натворил, девчонке жизнь испортил. Каюсь, вот честное слово раскаиваюсь, хочешь, придуши меня, как щенка.Но я же не знал, что родила она.
Так я готов искупить, готов, работать буду, алименты там платить, как положено. Замуж - то она за меня не пойдет, куда там, такая краля, а я мужик деревенский, лаптем щи хлебаю. Ненавидит она меня. А я ее люблю, и Артемку люблю.
 Я как его увидел, Володь, сразу признал, мой сын. На меня похож, согласись. Так, конечно, на мать,- красавец, глаза какие большие,смышленые глаза,вдумчивые.  Но и мое тоже есть. Волос богатый, вьется. Волнистые, это мои. У Веры прямые.
А ведь как жизнь хитро устроена, Володь,все имеет оборотную сторону - с одной стороны, конечно плохой проступок, швальной,видано ли: любовь силком брать? А с другой, если посмотреть, и не было бы такого молодца, как Артемка, а? Не оправдываю себя, рассуждаю просто.


Рассуждает он, да что же это?  Этот странный человек и есть мой батя? А где заколдованный король? Которого я должен расколдовать, и он признает меня своим сыном? Где все это?
Я выскочил из калитки и помчался к лесу. За мной бежали, кажется тетя Оля, но я несся, как ошпаренный и вскоре оказался один.
Я еще долго бежал, дорога была знакома, мы ходили сюда с пацанами смотреть барсучьи норы и собирать землянику. Потом тропинка стала сужаться, пропадать, деревья гуще и темнее. Я цеплялся за ветки.
Я остановился, дальше бежать нельзя. Меня окружал непролазный лес.
Отдышавшись, я решил вернуться назад,хотя мне этого не хотелось, мне не хотелось встречаться с Денисом. Ничего нельзя утверждать точно. Жизнь все - равно опровергнет все ваши выводы.  Но совершенно потерял тропинку. Деревья стояли плотной стеной и было темно.
Обдирая руки и ноги я все-таки попробовал выбраться. Везде одно и тоже, никакого просвета. Каждый шаг давался мне с большим трудом  из-за бурелома.  Приходилось перелазить через поваленные деревья, трухлявые,покрытые мхом, к тому же я не знал куда идти.
Не может быть, чтобы я заблудился. Да как? Деревня совсем рядом. Не мог я далеко убежать. Так я успокаивал себя, пытаясь найти знакомую тропинку.
Я прислушался, надеясь услышать лай деревенских собак. Никакого лая, меня окружала полная непроницаемая тишина. В этой тишине послышался комариный писк, и мгновенно, целый рой комаров окружил меня. Они еще неохотно атаковали, моя одежда была изрядно пропитана Дэтой, но через какое-то время стали смелее.

Я даже не помню момент, когда я полностью осознал, что безнадежно заблудился. Мои руки и ноги были иссечены, куртка и джинсы превратились в лохмотья. Но я выбрался туда, где был хоть какой-то прогал, и даже пробивались солнечные лучи.
Идти стало легче, деревья росли реже. К тому же, солнце отпугивало комаров.
 
 Я нашел две смолистые шишки. " Молочные", как их называли в деревне. В этих шишках съедобно все, даже скорлупа. Они очень питательны.Можно продержаться два дня. А потом? Потом меня съедят комары. И косточек не оставят.
Я вспомнил добрую тетю Олю, мою несчастную одинокую мать и заплакал.
Никогда больше не увижу их, никогда.

Я шел по хвойным иголкам, бурым от времени,как по мягкому ковру.
Вокруг кроссовок начала проступать вода. Через несколько шагов я увидел родник.
Он был совсем небольшой, на его поверхности кружились хвоинки.
Зачерпнув воду рукой, напился прохладной чистой воды.
Вода придала мне сил и немного успокоила.

Так, будем рассуждать здраво. Сейчас август, гнус  еще есть, но  не такой злой, как в июне, отбиться можно.Ночи уже прохладные, это тоже хорошо, комары не любят прохладу.
Надо продолжать идти: во-первых, можно найти какую-то дорогу, она выведет к людям, или реку и идти вдоль берега, река без людей не бывает. Во - вторых, если повезет, наткнуться на охотничий домик, их полно в лесу. В домиках обычно есть еда, это железный закон - оставлять сухари, конфеты, чай, так мне ребята рассказывали.
И самое главное, наверняка, меня уже ищут. Надо просто продержаться.
Меня обязательно найдут.
Вот что может сделать с человеком один маленький глоток воды из чистого родника.

Просвет становился все шире, начали попадаться березки. Это обрадовало меня.
Но не надолго. Часто стали попадаться кочки, они уходили в воду, если я на них наступал. Потянуло торфяником, и моему испуганному взору предстало мрачное, совершенно непроходимое болото. Из болота торчали колки и чахлые березки.
Птица испуганно пролетела мимо, едва не задев крылом. Это выпь. Она села на кочку и удивленно смотрела на меня. Первый раз видит человека.
За болото закатывался огненный солнечный шар, словно оно засасывало его.

" У каждого нормального пацана должны быть спички или зажигалка в кармане" - Андрюха, как ты прав, как я благодарен тебе. Я нащупал во внутреннем кармане куртки зажигалку. Складывать костер я тоже научился у пацанов. Нужно ставить сухие веточки шалашиком, а вовнутрь сухую кору. Все, остается только поджечь.
Мой костер вспыхнул, как надежда. Кроме тепла, он дарил шанс, что меня заметят с вертолета, или почуют дымок. К тому же костер отпугивал комаров и диких зверей. Так я всю ночь просидел, подкладывая ветки.
И всю ночь на болоте что-то ухало и бормотало, истерично кричала выпь, а мне постоянно казалось, что сзади на меня кто-то смотрит, я чувствовал взгляд, но шагов не слышал, оглянуться было страшно. Я жался к костру, подошвы кроссовок начали дымиться.

Ночь тянулась долго, но серый тоскливый рассвет все же наступил. Что делать дальше? Идти некуда, Впереди болото, сзади непролазная чащоба. Это еще хорошо, нет дождя. Если начнется дождь, я не смогу зажечь костер.Ночью без костра я совершенно беззащитен. Найти человека в таком огромном лесу вряд ли. Нет, нужно просто лечь и лежать, просто лежать и будь что будет.

Небо потемнело, словно пронеслась огромная темная туча.

           - Ты посмотри на этого воина, Громобой. В двух кедрах заблудился, и уже помирать собрался. Аха-ха.
 
           - Малохольный какой-то!

Они еще долго и раскатисто смеялись надо мной, пока туча, похожая на птицу уносила их. Потом все стихло.
 Я открыл глаза. Болото выплюнуло солнце, и оно быстро катилось по небосводу,  удирая из гиблого места.
А мне не выбраться отсюда и бежать некуда. Маленький промежуток между тайгой и болотом - все, что у меня есть.
Не заметил, как наступила тишина, вдруг.
Все вокруг насторожилось и прислушивалось к чему-то. Ни звука.
В растущей тишине неумолимо тягостно раздался вой.
Волки.
Я заметался по кромке земли между лесом и болотом. От испуга я готов был прыгнуть в трясину. Лучше погибнуть там, чем меня раздерут хищники.
Здравый смысл! Он где-то еще теплился в глубине моего сознания. Надо залезть на дерево.
Я побежал в лес, продираясь сквозь завалы. Удалось найти сломанное пополам дерево. Ствол его  скользкий,покрытый влажным мягким мхом. Неудержавшись, я покатился кубарем, прямиком в какую-то дыру.

В землянке горела печь.Труба выходила в отверстие на потолке. Был еще источник света - керосиновая лампа,"керосинка", я видел такие в музее старого быта. Возле стола сидели маленькие люди и курили трубки. Я заметил на ногах что-то мохнатое.
      
             - Здравствуйте. Вы хоббиты?

Один из них еле взглянул на меня, другой продолжал невозмутимо курить свою трубку, будто к ним каждый день вваливаются, пукающие от страха, пацаны.
Наконец, старичок вынул трубку изо рта и, глядя в пол произнес:

              - Торова, паря. Может и хоббиты, нас по-разному называют, кто-то селькупами. Сами себя мы зовем остяками.


 Как я сразу не догадался! Это те маленькие люди, которые живут в лесу.


              - А я, я заблудился - От волнения сбивчиво хотел выпалить всю свою историю. Но старик прервал меня.

              - Мы знаем.

Так вот чей взгляд я чувствовал всю ночь. Вот, кто бесшумно ходил рядом.

              - Садись, чай попей. Чай перча.

Мужчина помоложе встал, снял с печки алюминевый закопченный чайник и разлил по кружкам кипяток. Он подставил табуретку к столу, приглашая меня сесть.

                - Но там волки, они идут сюда! - закричал я.

                - Кричишь, как в лесу. Мы не глухие пока. Варги далеко, за Полоем. Сюда не придут.

                - Варги? Вы сказали "варги". Но в книге про хоббитов волков тоже так называют.

                - Не знаю, книжки читал, когда молодой был, сейчас не читаю. Медведь по нашему карга, даже село такое есть Каргасок, Медвежий мыс. Волки - варга. Варг кара - черный волк. Да ты сядь, не прыгай. Попей, поешь, да и расскажи нам, что там в книжке написано, про хоббитов этих.

Старик даже улыбнулся слегка, или мне показалось.

Я сел за стол. Мне дали ржаной хлеб, немного черствый, но хлеб! Какую-то вяленую рыбу. Еще на столе лежали пряники и конфеты, в жестяной кружке дымился чай.

Только сейчас почувствовал насколько я голоден. Никогда еще не ел и не пил ничего вкуснее этого черствого хлеба и обжигающего чая.

Самое главное - чувство безопасности. Эти маленькие добрые люди мне обязательно помогут.

Разомлев от чая и тепла старой печки, я стал рассказывать о хоббитах Толкина.

Остяки слушали внимательно, покуривая трубки и пуская колечки. Иногда они переглядывались и одобрительно кряхтели.

           - Не так страшен дракон, как золото, которое он охраняет. - Произнес старик.


Это о войне, которая развязалась между теми, кому досталось золото страшного дракона из первой книги.

"Смотреть будут сумеречно, исподлобья. Говорить неохотно - делать одолжение. Не обращай внимания. Это добрые, справедливые люди. Только осторожные."

Я засыпал, прямо на стуле. Старик что-то говорил, окутывая меня дымом. Слова и странные картинки выплывали в моем спутанном сознании и снова исчезали, как всполохи на ночном небе.

Я снова брел по сырому темному лесу. С голых ветвей сползала паутина. Через несколько минут я был весь в этой липкой серой гадости. Надо развести костер.
Я нагнулся за черной сучковатой веткой. Рядом что-то заскрипело, застонало и приподнялось. Я услышал резкий ржавый голос:

              - Не замай! Положь на место. Это сестра моя. Лахудра Первая.



              - Вот эта коряга Ваша сестра?

              - Ох, сейчас я тебе покажу корягу!

Мрачное существо двинулось на меня, но затрещало так, что само испугалось, от этого голос стал мягче, ласковей:

              - Стара стала, что делать, рассыплюсь ишо. Почитай две с половиной тыщи лет. Сестра - то постарше меня была. Лешихи мы таежные. Небось и не слыхал про таких. А было время нас все в лесу боялись. Сестра озорная была, ух! Ей не попадайся. Какой добрый молодец в тайгу зайдет - не выйдет. Закружит, завертит, заплутает в чащу темную заведет, в лес дремучий, а потом как над ухом захохочет! Хохочет, пока тот со страху в штаны не напрудит.

 Старой Лешихи нравились ее воспоминания, раздалось нечто похожее на скрип не смазанного колеса, это был смех.


              - А ты чего здесь шастаешь? А? Давай - ка, шагай отсель, да благодари, что не старые времена, задервенели мы совсем, а то бы живым не выбрался.

Лешиха, напрягая последние силы, потянулась ко мне темными сучками. Я попятился.
Сколько еще сюрпризов в этом лесу, держи ухо востро. Даже коряги - это вовсе не коряги, а бывшие Лешихи.

Поток яркого света подхватил меня и понес. Я едва касался земли ногами и остановился у высокой темной горы. На верху стоял богатырь, его кольчуга блестела, отражая лунный свет, длинные волосы развивались на ветру, в могучих руках он держал горящий синим светом меч, на правом плече богатыря сидел кот и тоже сверкал глазами. Я вгляделся в лицо богатыря, это был Сергей, сын тети Оли и дяди Володи, мой брат, а кот на плече - Икот.

                - Видишь наши земли, испокон веку мы ими владели. Богата наша земля, все что хочешь на ней есть. Мало нам, научились ядерную энергию солнца накапливать и сохранять. И все бы хорошо, да доверчивый мы народ, думаем все такие же простодушные, как мы, да нет, ошиблись. Силы темные не дремлют. Украли у нас сверхоружие наше, вот один меч остался "Владимир".

Он простер руку с горящим  мечом, пылающий луч разрезал темноту.Это был тот самый поток света, который принес меня сюда, он мог быть мягким, мог быть яростным.

                -  Но без этого меча их замысел полностью захватить мир обречен.
Меч будет надежно спрятан в глубинах нашей земли, никто не найдет.