Утроба

                УТРОБА

            Повесть в рассказах

2005 г.
            


                №1  ПРОБУЖДЕНИЕ. БЕЛАЯ КОМНАТА.


" - Неужели, по-твоему, красота, самое драгоцен-
ное, что есть в мире, валяется, как камень на берегу,
который может поднять любой прохожий? Красота –
это то удивительное и недоступное, что художник в
тяжких душевных муках творит из хаоса мироздания,
и когда она уже создана, не всякому дано её узнать.
Чтобы постичь красоту, надо вжиться в дерзание
художника. Красота - мелодия, которую он поёт нам,
и для того чтобы она отозвалась в нашем сердце,
нужны знания, восприимчивость и фантазия…"

Сомерсет Моэм.
"Луна и грош"



 Я очнулся.          
 Это произошло как то... само по себе... да, само по себе. Точно не знаю.
 Я очнулся в странном месте. В комнате белых стен и белого потолка. Белизна и мел. Вот, что здесь было. И, конечно, я.
 Кто я?
 Где я?
 Я подумал.  Долго. Но ответы в мою голову не пришли.
 Я испугался. Пот выступил на моём лице.
 Кто я? Где я…?
Вы видите картинки и рисунки? Они возникают в мозгу. Непонятно зачем. Для чего? Герои этих картинок и рисунков одновременно знакомы и незнакомы. Эти картинки и рисунки - сплошные загадки. Необходим НЕКИЙ КОМПАС, если углубляешься в дикие дебри сознания. А то заблудишься.
 Откуда такие мысли? Ведь я не знаю, кто я. И я не знаю где я.
 Незнакомый человек... Это я.
 Я...
 Я…
 Для того, чтобы что-то понять и узнать, необходимо ЖИТЬ. Я вижу смысл в том, что хочу узнать и понять. И среди всего этого есть то, что я ЛЮБЛЮ. Поэтому мне страшно УМИРАТЬ.
 Кто я…?
 В этой комнате только одна дверь. Она непонятно какого цвета  для чего. Чтобы выйти? Или войти?
 Я подошёл к двери и взялся за ручку. Подёргал. Дверь была как мёртвая. Ни туда и ни сюда.
 Дверь не открывалась. Дверь не закрывалась.
 Может, это только я не могу её закрыть? Или открыть?
 Я отошёл от двери и сел в белом углу.
 Знаете, на что похож белый цвет? Нет, не на добро. Не на свет. Он похож на НИЧЕГО.
 Потом появился Собеседник. Он вошёл в эту белую комнату, открыв дверь. Он появился не один. Он появился со стулом. Он сел на стул и сказал мне:
 - Привет. С чего начнём?
 Я не понял:
 - Начнём что?
 - Разговор. Мне думается, он будет долгим. Как вся твоя жнзнь. Или коротким. Как очередное рождение.
 - Кто станет мамой? - пошутил я.
 Собеседник издал короткий смешок.
 - Правильно, - одобрил он. - Наличие добротного чувства юмора внесёт особый колорит в любую беседу.
 - Ты мне не ответил.
 - Кто станет мамой? - переспросил Собеседник. И сразу ответил:
 - МАМОЙ станет ТО, что ты начнёшь понимать. Вспоминать. Воспринимать.
 - Я не хочу разговаривать. Я хочу выйти отсюда.
 - Пожалуйста.
 Я встал на ноги, приблизился к двери, взялся за ручку, потянул на себя, дверь открылась, я сделал шаг вперёд и...
...и опять попал в эту комнату. Собеседник усмехнулся. Молча.
 Я попробовал снова. Тот же результат.
 Белые стены. Белый потолок. Собеседник на стуле. И я.
 Я вернулся в свой угол.
 - Уверен, что это твои шутки, - пробурчал я.
 Собеседник покачал головой.
 - Нет, - сказал он. - Это не мои шутки. Это ТВОИ шутки.
 - Я что, сам себя запер?
 - Ответь себе сам.
 - Если так, то как мне ВЫЙТИ?   
 - Откуда?
 - Отсюда.
 - А, может, не ВЫЙТИ, а ВОЙТИ?
 - Если ВОЙТИ, то КУДА?
 - КУДА? - переспросил Собеседник. – Хороший вопрос. Начнём беседу прямо с него. Ты не против?
 - У меня нет выбора. 
 - Прежде, чем человеку был дан ВЫБОР, человек был создан.
 - Я ещё не создан? Так выходит?
 - Почему? Может, ты БЫЛ создан. А затем уничтожил себя.




            №2  ВАМПИРЫ. ВРАГИ. ПОЛЁТ…


"Дед мой умер много лет назад, но, если вы
откроете черепную коробку и вглядитесь в
извилины моего мозга, вы найдёте там отпечатки
его пальцев. Он был скульптором, я уже говорил
вам. "Ненавижу римлянина по имени СТАТУС КВО,
 - сказал он мне однажды.  - Шире открой глаза. Живи
так жадно, как будто через десять секунд умрёшь.
Старайся увидеть мир. Он прекрасней любой мечты,
созданной на фабрике и оплаченной деньгами.
Не проси гарантий, не ищи покоя - такого зверя
нет на свете. А если есть, так он сродни
обезьяне-ленивцу, который день-деньской висит
на дереве головою вниз и всю свою жизнь
проводит в спячке. К чёрту! - говорил он. - Тряхни
посильнее дерево, пусть эта ленивая скотина
треснется задницей об землю!"
   
"Теперь мы пойдём вверх по реке. И помните одно:
сами по себе мы ничего не значим. Не мы важны,
а то, что мы храним в себе. Когда-нибудь это
пригодится людям. Но заметьте - даже в те давние
времена, когда мы свободно держали книги в руках,
мы не использовали всего, что они давали нам.
Мы продолжали осквернять память мёртвых, мы
плевали на могилы тех, кто жил до нас. В ближайшую
неделю, месяц, год мы всюду будем встречать одиноких
людей. Множество одиноких лядей. И когда они
спросят нас, что мы делаем, мы ответим: мы всноминаем.
Да, мы память человечества, и поэтому мы, в
конце-концов, победим непременно. Когда-нибудь
мы вспомним так много, что соорудим самый большой
в истории эскаватор, выроем самую глубокую,
какая когда либо была,  могилу и навеки похороним
в ней войну. А теперь в путь. Прежде всего, мы должны
построить фабрику зеркал и в ближайший год
выдавать зеркала, зеркала, ничего кроме зеркал,
чтобы человечество  могло хорошенько рассмотреть
в них себя".

                Рэй Брэдбери
                "451° по Фаренгейту”



 Я стоял на сторожевой площадке, на вершине Башни. Смотрел на небо.
 До меня доносились голоса. Это внизу болтали Дежурные Девочки. Болтали о всякой ерунде, судачили и сплетничали.
 Да. Я смотрел на небо. Почему мне так печально? Всё мне кажется печальным. И небо. И воздух. И голая земля вокруг Башни.
 Я увидел маленькие чёрные точки в небе. Но с каждой секундой эти точки увеличивались.
 Я взял телефонную трубку и проговорил в неё:
 - Летят.
 Одного этого слова хватило, Дежурные Девочки заметались и забегали.
 Они подлетели и приземлились. На этот раз это были Шеф и трое Начальников - Серый Начальник, Бурый Начальник и Горбатый Начальник.
 - Здравствуйте, - я с каждым поздоровался.
 - Глядишь? - осведомился у меня Шеф.
 - Да.
 Он заглянул за мою спину и посмотрел на мои уродливые отростки, которые едва были похожи на крылья.
 - Ничего, - утешил Шеф. - Скоро вырастут.
 Начальники заулыбались. Они явно этому не верили. Мне они все не нравились. Кроме Шефа. С ним можно было иногда поговорить о Музыке.
 - Печаль - удел слабых, - сыронизировал Бурый Начальник.
  Я вздрогнул. Неужели он мои мысли читает?
 - Не подкалывай, - попенял ворчливо Шеф ему. - У каждого по жизни свой отдельный кайф. Печаль - это даже романтично.
  И, разговаривая, они стали спускаться по лестничным ступенькам вниз.
  Я смотрел на небо ещё минут десять. Мне показалось, что небо меняет цвета. Наверное, это первые симптомы моего сумасшествия. Вздохнув, я тоже начал спускаться вниз.
 Вампиры сидели за столом и утоляли жажду. Дежурная Девочка подносила чаши с кровью. Они пили кровь лениво, как сладкое и надоевшее вино. Но я был уверен, что сначала они не просто пили, а глотали кровь. Жадно и очень быстро. Это сейчас они сытые. Дежурная Девочка улыбалась и кокетничала.
 Я отвернулся. Мне было неприятно. Я знал, что она терпеть их не может, но делает вид, что рада им и даже заигрывает. Просто она не хочет вернуться к людям. Среди них ей придётся выживать. Искать работу, жилище и хорошего мужа. А здесь в Башне ей не надо прилагать особых усилий во имя своей жизни.
 Как всегда, Шеф много болтал. Он любил болтать. Он любил, чтобы его слушали и чтобы никто не перебивал его. Он рассказывал разные истории. Добротная часть из их числа была чистейшим вымыслом. Все это знали. Шеф по сто раз пересказывал их, но его никто не останавливал. Конечно, ведь он был ГЛАВНЫЙ. Но сейчас он говорил: о том, как слышит музыку и как её понимает. Он говорил о "Лед Зеппелин". Он говорил  о "ПИНК  ФЛОЙД".
 - Присаживайся, - пригласил меня Серый Начальник. - Чего стоишь? В ногах мало правды.
 Я сел за стол. Мне предложили отпить из чаши.
 - Я пока не могу, - отказался я. - Крылья ещё не выросли.
 На самом деле, разумеется, я просто не хочу пить кровь. К ней быстро привыкаешь.
 - Дурак. Надо пить - быстрее вырастут, - посоветовал Горбатый Начальник.
 - Не заставляй, - сказал ему Шеф. - Это дело добровольное. Не хочет - не надо.
  К моей спине незаметно приблизилась Дежурная Девочка. Она ущипнула меня. Я от такой неожиданности вздрогнул.
 - Испугался? - спросила она.
 Я приготовился к трудному разговору. Я ей нравился. Но она не нравилась мне. Она была старше меня, и мы были совсем разные. Огонь и вода, небо и земля, плоть и душа. Она пока этого не понимала и иногда приставала ко мне.
 - Ты зачем так подкрадываешься? - произнёс я полушутливым тоном. Я заставил себя шутить. И когда я перестану так делать?
 - Сегодня ты на сторожевой площадке?- осведомилась она.
 Сказала она, прекрасно зная, что это так.
  - Я, - ответил я.
 - Я приду, - пообещала она. – Составлю тебе компанию.
 - Приходи, - разрешил я. – Будет не скучно.
 Зачем я так сказал? А если возьмёт да и придёт? Это столько всего придётся насочинять, чтобы тактично отмазаться.
 Она ушла. 3а новой чашей.
 Шеф всё говорил, говорил и говорил. Мне захотелось зевать. Я его слов почти не слышал. Шеф их произносил раньше по сто раз. Поэтому я встал и стал подниматься вверх.
 Вид со сторожевой площадки открывался иной, чем раньше. Небесные Техники поменяли вечер на полдень. Что-то не хотят они включать ночь.
 Я пошевелил крыльями. А вдруг...?
 Чудо свершилось. Крылья зашевелились.
 Да!
 Крылья задёргались и зашевелились. Вы понимаете?
 Наконец-то!
 Крылья подняли меня, и я полетел по воздуху. Но полёт оставлял желать лучшего. Я всё время поднимался вверх. Да так поднимался, что мне становилось страшно. Потом я начинал падать. Очень быстро и с широко раскрытыми от ужаса глазами. В последний момент я утешал себя тем, что я, всё-таки, закоренелый самоубийца и всегда строил планы своего ухода из жизни. И в такие последние моменты я начинал опять резко и лихорадочно возноситься вверх.
 Спустя какое-то время что-то произошло. ЧТО-ТО.
 Я ничего не понял, но почувствовал это. ПОЧУВСТВОВАЛ.
 Опасность. Страх. Неведомо что...
 А вот...
 Я захотел летать очень быстро. Я увидел Врагов. Они были на земле и были в воздухе.
 Страшно, страшно, страшно...
 Боже, когда это прекратится…
 Я устал бояться. Я устал спасаться бегством.
 Я приземлился на вершине длинного дерева и захотел передохнуть. Не получилось. Что-то крича Враги залезли на дерево и стали подниматься ко мне.
 Я отчаянно замахал своими крыльями. Но они не подняли меня в воздух.
 Что такое…? Почему…?
 Я почувствовал, что сейчас умру. И всё мне стало безразлично. Я уже отчётливо видел ожесточённые лица Врагов и их руки. Эти руки были похожи на гниющие руки мертвецов. Мой друг Валдиф рассказывал мне про такие руки. Он не врал. Он их мог видеть, когда раскапывал на кладбище свежие могилы.
 Безразличие сыграло свою роль. Крылья заработали, и я поднялся вверх.
 Все страхи и тревоги канули в небытьё. Я закружился.
 Я летал...
                летал...
                летал....
                летал....
                летал....
                летал....
                летал...
                летал…
 …и смеялся…



                № 3  ПУНКТ «Б»


“Послушай, послушай, что я подумал. Они же люди!
Они не могли, как мы жить по заданной программе,
не могли не думать - это убивает разум. Нельзя,
чтобы всё было чётко и ясно, чтобы с раннего
детства всё решали за них, разжевывали, обязывая
принимать на веру чужие мысли и идеи. Если зрячему
закрыть глаза и дать поводыря, он разучится видеть.
Если мыслящий будет всему верить, он разучится думать.
Пусть бы они ошибались, спотыкались, останавливались,
уходили в сторону и сами себе искали дорогу, но оставались бы
людьми. Господи, оказывается, всё так просто! Нужен кто-то,
кто споткнётся и разрушит идеальный порядок.
Пусть найдётся такой чудак. Я читал: их называли чудаками.
Пусть другие удивятся, рассердятся, не поймут.
Кто-то должен просто выйти из строя ПЕРВЫМ!"
            

              Татьяна Мейко
"Ты веришь в легенды о людях?"


 Солдат постучал в дверь кабинета.
 - Войдите! - раздался за дверью хриплый голос полковника.
 Солдат вошёл в кабинет, встал по стойке "смирно" и отдал честь:
 - Рядовой Хопкинс по вашему приказанию явился, сэр!
 - Вольно, - разрешил полковник„Он встал со стула и заложил руки за спину. - Вот что, рядовой Хопкинс, мы отправляем вас на ответственное задание. Это будет ещё серьезное и опасное задание. Но мы уверены, что вы справитесь с ним. Вам надлежит отправиться в пункт "Б". Вы осведомлены о пункте'"Б"?
 - Так точно, сэр, - ответил солдат.
 - Хорошо, - одобрил полковник. - Но я, всё-таки, проинформирую вас. Вероятно, ваши знания неточны или ошибочны. Итак, три месяца назад наше командование решило разместить в пункте "Б" сторожевой пост. Пункт "Б" находится в трёхстах милях от нашей части. Три месяц назад туда был отправлен рядовой Симс. Первые две недели всё происходило успешно и мы, уже были готовы выслать в пункт "Б” целое подразделение. Рядовой Симс регулярно выходил с нами на связь и обо всём информировал. Но только первые две недели. Затем что-то ТАМ случилось, и мы потеряли связь с Симсом. Несколько дней мы ждали. Потом отправили в пункт "Б" рядового Энши. Он дошёл ТУДА и почти неделю посылал нам радиограммы. Он нашёл ТАМ рядового Симса, но… в общем, мы поняли из радиограмм Эшли только одно - рядовой Симс стал каким-то СТРАННЫМ. Затем Эшли прекратил нас информировать. Мы снова потеряли связь с пунктом "Б".
 Солдат слушал полковника и не двигался. Он был неподвижен, как статуя.
 Полковник подошёл к окну и некоторое время глядел туда. Затем он продолжил:
 - Месяц назад командование вернулось к проблеме пункта "Б". Мы отправили ТУДА рядового Диккенса. Он благополучно добрался да ТУДА и вышел с нами на связь. Его радиограммы поразили нас. МЫ очень удивились. Мы подумали, что рядовой Диккенс сошёл с ума. Он говорил, что... но это не важно. Правда ЭТО или вымысел - ваша задача в том разобраться. Радиограммы Симса, Эшли и Диккенса засекречены. Они доступны только для узкой группы лиц, в которою я тоже вхожу. Уверен, что о них вы, рядовой Хопкинс, ничего не знаете. Тем лучше. Мы убедимся - бредил ли Диккенс, врал или говорил правду. Мы получали от него информацию недели полторы.
 Полковник повернулся к солдату и докончил:
 - По истечению этого срока радиограммы прекратились. Вам понятно, рядовой Хопкинс, что на вас возлогается?
 - Да, сэр, - ответил солдат.
 - Вы отправитесь в пункт "Б". Немедленно. Прямо сейчас. Вы не имеете право говорить о своём задании кому-либо. Только мне. О задании знают ещё несколько лиц из числа офицеров. Их фамилии я вам не назову. И вы понимаете почему. Дойдя до пункта "Б", сразу же выходите на связь со штабом. Вам понятно?
 - Да, сэр.
 - Сразу же, рядовой Хопкинс, сразу же. Если вам станет КТО-ТО мешать или будет ЧТО-ТО угрожать - немедленно примите меры соответствующего характера. Ну... может, вы откажетесь? Если вы думаете, что не справитесь - скажите мне сразу.
 - Никак нет, сэр, - ответил солдат.
 - Отлично. Другого ответа я от вас и не ждал. Идите, рядовой Хопкинс. Вы свободны.


                РАДИОГРАММЫ РЯДОВОГО ХОПКИНСА, ОТПРАВЛЕННЫЕ ИМ ИЗ ПУНКТА "Б" В ШТАБ ВОЕННОЙ ЧАСТИ.

                День первый:
"8:42.
 Прибыл в пункт "Б". Добрался без происшествий. Выхожу на связь со штабом".

"9:31.
 Встретил в пункте "Б" Симса, Эшли и Диккенса. Выглядят они нормально. Меня они узнали и поприветствовали. Я их спросил:
 - Почему вы молчите? Что происходит?
 - Всё в порядке, - ответил Эшли. - Мы просто не хотим выходить на связь.
 - Почему?
  - А зачем? - сказал Симс.
 Я им напомнил о военном трибунале. Я им сказал, как поступают в таких случаях с дезертирами. Они рассмеялись.
 Просто удивительно… Что с ними случилось?"

"10:11.
 Забыл сказать. Они не носят военную форму. Ходят в гражданской одежде”.

"13:06.
 Пообедали. Мне понравилось. Вспомнилось, что почти примерно так же готовила дома моя мать. Эшли сказал, что это он приготовил.
 -Молодец, - похвалил я его. - Но ты даже яичницу не мог поджарить. Как ты справился с целым обедом?
 Эшли улыбнулся:
 - Не знаю. Само по себе получилось.
 Я их спросил, где они достают продукты питания. Они показали мне огромные холодильные камеры. По-моему, для трёх человеков там запасов на лет сто”.

"15:27.
 Поговорил с каждым в отдельности. Убеждал вернуться в военную часть. Никто не захотел. Особенно трудно пришлось с Эшли. Мне всё время казалось, что он не слушает мои слова. Он всё время убирался, стирал и смотрел по телевизору мелодрамы. Симс и Диккенс работали во дворе. Там они создали целый минисельхоз – огород, курятник, крольчатник и свинарник. Они предложили мне помочь им. Я сперва смутился, а потом достойно ответил:
 - Я на службе. Я выполняю военное задание. Кстати, вы тоже. 
 Диккенс улыбнулся и сказал, что это было ОЧЕНЬ ДАВНО.
 Да, они всё время говорят как-то странно".


"18:54.
 Ходил по всему пункту. Наблюдал. Смотрел. Так ничего и не выяснил. Что делать с Симсом, Эшли и Диккенсом? Наверное, придётся привести их в военную часть силой. Уже вечер. Солнце заходит".

"22:42.
 Сейчас ложусь спать. Мне выделили отдельную спальню. В пункте «Б» много всяких разных комнат.
 Интересно, завтра утром я проснусь живым или мёртвым?
 Да, чуть не забыл. Странно, но Симс и Эшли ночуют в одной комнате. Неужели они… меня прямо в дрожь бросает от такого предположения.
               
                На связь выходил рядовой Хопкинс".


                День второй.

 "6:03.
 Проснулся рано. Ночь прошла без всяких происшествий. Утро встретил живым. Правда… приснился дурацкий сон. Будто Симс, Эшли и Диккенс имели вместо лиц маски".

"8:48.
 Позавтракали. Диккенс рассказал анекдот. Я чуть от смеха не подавился".

"11:24.
 Господи…!
 До сих пор не могу поверить. Либо они меня разыгрывают, либо они рехнулись. Симса называют Папой, Эшли Мамой, а Диккенса Сыном. На прежние фамилии и имена они уже не откликаются.
 Наверное, у меня галлюцинации.
 …Да, теперь понятно, почему Симс и Эшли ночевали в одной комнате. Папа и Мама должны спать в одной постели. И в этой постели кое-что делать".

"13:39.
 Они меня позвали на обед. Но я не пошёл. Я их послал к чёрту. Они мне отвратительны. Особенно, Симс и Эшли".

 "16:30.
 Меня тошнит от них. Стараюсь не показываться им на глаза".

 "17:52.
 Готов их убивать. Честное слово".

 "18:13.
 Похоже, что-то случилось с моими патронами. В них почему-то нет пороха. Но это не беда. Я так же отлично владею холодным оружием".

 "20:56.
 Страшно хочется есть. Я голоден".

"20:58.
 Собираюсь проникнуть в холодильные камеры. Ужинать с этими ненормальными я не сооираюсь".

 "21:49.
 Проник в холодильные камеры. Поужинал".

 "23:41
 Я был готов не спать всю ночь. Но сейчас слипаются глаза. Нет сил бороться. Я очень за сегодня устал.

 “23:57.
 Ложусь спать. Им меня не одалеть.

                На связь выходил рядовой Хопкинс".


   День третий.

 "5:58.
 Встал. Вроде цел и живой. Правда, настроение у меня какое-то… НЕПОНЯТНОЕ. По-моему, у меня никогда ещё не было ТАКОГО настроения. Позавтракаю в холодильных камерах".

 "11:21.
 Слоняюсь по пункту «Б». Скучно. Они на меня не обращают никакого внимания. Будто меня нет".

 "13:00.
 Пообедал с ними. Молчали. Не разговаривали".

 "16:43.
 Тоска страшная. Чем заняться? Всё бездельничаю и бездельничаю".

 "17:46.
 Вышел во двор. Предложил Папе и Сыну… то есть, Симсу и Диккенсу свою помощь. Они поблагодарили меня и сказали, чтобы я помог Маме. Вместе с Эшли мы занялись уборкой. Потом начали готовить ужин. Мама дала мне несколько полезных советов, как вкуснее приготовить голубцы".

 "20:23.
 Сыграли в карты. Я был в паре с Сыном… то есть, с Диккенсом, а Симс и Эшли против нас. Мы одержали восемь побед, а Папа и Мама десять".

 "Ложусь спать. Похоже, я ночую не в ТОЙ комнате, которой мне следовало. Завтра начну искать подходящую.
 Время 23:57.
               
                На связь выходил рядовой Хопкинс".


  День четвёртый.

 "17:28.
 Нашёл то, что искал весь день. Отличная комната. Кровать мне нравится. В шкафу очень много подходящей для меня одежды. Заприметил несколько красивых платьев. Косметики сколько угодно. Самая разная. 
 Я уже переоделась и иду помогать Маме. Мы решили на ужин потушить рыбу по-итальянски.

               
                На связь выходил… выходила Дочь".



          №4  СОБЕСЕДОВАНИЕ.


 « - Я много думал об этом, - спокойно проговорил
 Мальчик. – Но мне не с кем поговорить. А тебя, как
я смотрю, тоже волнуют эти вопросы. Хотя твои ответы
какие-то жалкие. Беспомощные. Ты считаешь, что
беда в том, что детей готовят к жизни более интересной
и ласковой, чем она есть? Оттого люди так беспощадно
не понимают никого… и не ценят. Оттого даже самая
преданная любовь кажется блеклым, ленивым, корыстным
притворством по сравнению с тем, чего ждал. Знаешь,
я не помню детства. Но знаю, чувствую, что оно было
обманом… или всё, что теперь – обман. Одно исключает
другое…
 Но в развалинах много книг, я читал. Были периоды,
когда воспитывали, как ты. И дети вырастали
неспособными создавать, годные лишь выполнять
приказы, я читал. Как правило, приказы убийц. Потому
что больше всех приказывают именно убийцы, а уклонение
- всегда… чревато повиновением. Почему так? Мне
кажется, те, в ком детство укоренилось прочно, всю жизнь
стараются сделать всё вокруг таким же чудесным, каким оно им
казалось. Из этого – и подвиги, и ошибки. А остальные –
им не о чем мечтать, понимаешь? Они хотят самых
простых вещей и отделывается от жизни исполнением
традиций и инструкций. Как ты думаешь?»

              Вячеслав Рыбаков
           «Первый день спасения».


 - Ну, начнём с самого начала. Что было в начале?
 - В начале чего?
 - В начале тебя, разумеется.
 - М-м… наверное, рождение.
 - Браво! Иного ответа я, признаться, и не ожидал.
 - Ты иронизируешь?
 - Зачем? Я воздаю аплодисменты твоей догадливости.
 - Спасибо.
 - Не за что. Поговорил о твоём рождении?
 - Ничего знаменательного не произошло при моём рождении. Более того, я его даже не помню.
 - Тут ты ошибаешься, мой дорогой друг. Все помнят своё рождение.
 - Сомневаюсь.
 - Ладно, не будем спорить. Тогда поговорим о твоём детстве.
 - В моём детстве тоже ничего знаменательного не происходило. Я немного его помню. Но, признаться, я с великим удовольствием забыл бы своё детство.
 - Если ты не будешь помнить начала, как ты встретишь свой конец?
 - Разве свой конец надо как-то по-особенному встречать?
 - Конечно.
 - Как это?
 - Освободившимся от всякой дряни и мерзости, которая прилипает к человеку в течение всей его жизни.
 – Ну-у… Не знаю.
 - Понятно.
 – Что понятно?
 - То, что ты ещё без начала. Ты ещё не родился. А следовательно и не был ребёнком. Ты ещё в материнской матке. В утробе.
 - Интересно… Значит, меня нет на свете? Хорошо! Иногда я мечтал, чтобы я не существовал и никогда не жил.
 - Смею тебя поправить. Ты иногда мечтал, чтобы вокруг тебя НИЧЕГО не существовало и НИКТО не жил.

 

              №5  ПРАЗДНИК


 « … - Степень деградации зависит от уровня,
которого человек достиг к моменту изоляции, и
от его характера. Но мы не можем ставить
исторический эксперимент на одной сложившийся
особи. Мы говорим o социуме. Может ли группа людей
в условиях изоляции удержаться на уровне культуры,
в каковой находилась в момент отчуждения?
 - Может. Это мы.
 - Не может. Но дня младенца достаточно пяти лет,
дая группы, даже если она не вымрет, потребуется
два-три поколения. Для племени – несколько поколений.
Для народа, может быть, века. Но процесс необратим.
Он проверен историей… Мы беседуем о социальном
прогрессе.  Вернее, регрессе.
 - Ты рассуждаешь, через сколько времени мы
начнём ходить на четвереньках? Так я тебе отвечу –
раньше мы все передохнем. И слава Богу. Надоело».
       
                Кир Булычев
                «Поселок»
 

 Начинается.
 Наша квартира готова к празднику. Во мне уже предпъянное ощущение. Со мной всегда так. Еще не выпил - но немного нетрезвый. Ёщё не покурил травки - а уже в состоянии лёгкого кайфа.
 Я и Лисичка накрываем на стол. Рыжий опустошил свои карманы от денег. Наглец тут же схватил их и помчался с Дон Жуаном за выпивкой. Дед уселся на почетное место - на кресло около открытого окна - и принялся рассказывать весёлые истории.
 Зазвонил телефон. Трубку взял Рыжий.
 - Алло? - спросил он.
 - Помощь не требуется? - осведомились в трубке.
 - Спасибо, - достойно ответил Рыжий. - Своих халявщиков хватает.
 Стол готов. Закуски предостаточно.
 - Ну как устоишь против такой провокации? - шутливо выразился Дед и поцокал языком.
 Лисичка кокетливо стрельнула глазками в меня.
 - Смотри, не перепей, - предупредила она иронично.
 Помнит. Год прошёл, а всё так же помнит. Однажды мы хорошо выпили, и я стал приставать к ней. Она отшила меня крепко. Чуть по роже не съездила. А потом заявился её хахаль и захотел сделать из меня омлет. Но успокоился, когда я быстро извинился.
 Прискакали Дон Жуан и Наглец. С выпивкой.
 - Вы что это взяли? - Дед надел очки и стал читать этикетки на бутылках.      
 - Новинка, - похвастался Наглец. - Называется "ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ  ЖИЗНЬ".
 - Такое мы ещё не пили, - сказал я.
 - Ладно, - сказал Рыжий. - Чего болтать-то? Разливай.
 Разливать взялся Наглец. Он умел по-суперски разливать. Разлили и немедленно отправили содержимое в свои рты. Сразу от ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ внутри тела потеплело.
 - Хороша, - одобрил Дед.
 - Между первой и второй перерыв небольшой, - намекнул Дон Жуан.
 И мы хлопнули по второй стопочке. Затем накинулись на закуску.
 Пошли разговоры. Самые разные. Шуточки и забавные происшествия. Дед тараторил и всех перебивал.
 Тяпнули третью стопочку. Затем четвёртую.
 Я захмелел. Но почувствовал, что хмель ИНОЙ Я пьянел от ЖИЗНИ. Я начал принимать ЕЁ в слишком больших дозах. Как обычно, после ЭТОГО происходило КОЕ-ЧТО.
 Пятая стопочка, шестая…
 Я ещё пока мог слышать фразы и связывать слова в предложения.
 - ...У меня кот чокнутый, - жаловалась Лисичка. – Бегает по коврам на стенах и по занавескам…
 - ….Женщин надо чувствовать, - поучал Рыжий.
 Дед взялся подшучивать надо мной. Он частенько подозревал во мне скрытого гомосексуалиста.
 Седьмая стопочка. Дон Жуан выдал незабываемый тост. Ему зааплодировали. Рыжий чуть со стула не свалился.
 Восьмая стопочка. ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ закончилась. Дон Жуана погнали за добавкой. Хотели послать меня. Но запротестовала Лисичка. Она сказала, что я уже ничего не соображаю, но ещё пока не перепил.
 Мир закачался...
 Я закачался…
 Поплыл... Поплыли... Поплыло…
 Дон Жуан принёс ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖйЗНИ. Но она в меня уже не лезла.
 Девятая стопка, десятая, одиннацатая…
 Мои глаза закрывались и открывались. Мне стало казаться, что я сплю. Гул голосов утихал в моих ушах.
 В очередной раз мои глаза открылись, и я увидел, что Наглец и Дон Жуан сцепилисъ. Дед начал их разнимать. Лисичка повисла на спине Наглеца.
 Мои глаза медленно закрылись...

 …Я очнулся в другой комнате. Ко мне прижимался Рыжий. Он дрожал.
 - ТАМ происходит ЧТО-ТО СТРАШНОЕ, - шептал он мне.
 И я это чувствовал. ОТТУДА доносились крики и звуки смерти...

 ...Что-то разбилось.
 - Будь ты проклят!
 - Я тебя убью!
 - Тебе не жить!
 - Прекратите!!!

 ...Я очнулся в другой комнате. Лисичка хищно  посмотрела на меня. И напала. 
 На ней кровь. Чья?
 Она вся в крови. В её руке нож.
 Я еле отбился от неё...

 …Мы резали друг друга. Мы бегали и метались. Мы убивали. Спотыкались, замирали, сдирали кожу друг с друга.
 Всё завертелось...
 Закружилось…
 Мы кричали, вопили и неистовствовали. Мы были беспощадны.
 Как это долго происходит...
 Мы резали и убивали.
 - Что такое ЖИЗНЬ?! - орал Дед. - Это замедленный прыжок из...
 И не договорил. Захрипел. Из него пошла кровь. Он перестал существовать.
 Мы были охотниками и жертвами. Мы...
 Потом… Потом мы устали…

 ...Наступила МУЗА. Долгая.
 Я начал трезветь.
 
 Похмелье…
 Я сел за стол. Шатаясь, приблизился Рыжий. Тоже сел. Лисичка закурила сигарету. У неё дрожали пальцы.
 Больше никого нет. Только мы.
 Ох, как мне плохо... И им тоже.
 Трупы на полу, везде засыхающая кровь. Скоро начнёт покрываться корочкой.
 Рыжий тяжко вздохнул.
 - Голова болит, - сказал он. - Ничего не осталось, а?
 Лисичка молча кивнула на одинокую бутылку. Все остальные были разбиты. Осколки стекла валялись где попало. В этой бутылке ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ было грамм сто.
 - Разливай, - велел Рыжий. – Полечимся.
 У меня раскалывался мозг. Болело всё тело. Я чувствовал, что меня словно прогнали через мясорубку.
 Опохмелились.
 - Надо прибраться, - сказала Лисичка. - Сегодня будет много работы.
 Рыжий кивнул ей и ушёл.
 А я на ВСЁ смотрел и думал. Странно, но я почему-то ощущал, что ничего такого необычного не произошло. Если не принимать в расчёт эти страшные раны на моём теле. Интересно, они затянутся? А потом изчезнут?


   
          № 6  БЕСЕДОВАНИЕ


 " Это неплохая работа. В понедельник
жечь книги Эдны Миллей, в среду - Уитмена,
в пятницу - Фолкнера. Сжигать в пепел,
затем сжечь даже пепел. Таков наш
профессиональный девиз".

             Рей Брэдбэри
         "451 по Фаренгейту"


 - Ты что-нибудь любишь?
 - Да.
 - Ты что-нибудь ненавидишь?
 - Да.
 - Что ты любишь?
 - Я люблю то, что меня любит. Я люблю тех, кто меня любит.
 - Что ты ненавидишь?
 - Я ненавижу то, что ненавидит меня. Я ненавижу тех, кто презирает меня, оскорбляет, унижает и наносит вред мне.
 - Иными словами ты ничего не любишь, но зато умеешь ненавидеть
 - Разве?
 - Да.
 - Это плохо?
 - Плохо. Печально. Твоя душа состоит из одиночества



               № 7 ФАРФОРОВАЯ БАЛЕРИНА


 "Могучие слоны, обладая качествами, редко
встречающимися у людей, отличаются целомудрием,
сдержанностью, чувством справедливости,
уважением к традициям. Когда нарождается молодой
месяц, они идут к реке и тщательно моются в
ней; поприветствовав таким образом планету,
они возвращаются в леса.

 Они очень стыдливы и спаривается только под
покровом ночи, тайком; прежда, чем вернуться в
стадо, они моются в реке".

             Плиний в изложении Леонардо да Винчи



 На них было прекрасно смотреть...
 Оловянный Солдатик неподвижно стоял и, не отрываясь, смотрел на свою любимую. Он крепко держал своё ружьё дулом вверх. На его голове был кивер, на тело надет новенький мундир. Его ладони были в белых, как мел, перчатках. Он выглядел великолепно.
 А Фарфоровая Балерина в своём ослепительном снежно-белом наряде исполняла медленный и красивый танец. На её устах была улыбка, а её чудесные глаза сияли.
 Они молчали, они не говорили. Между ними происходил мысленный контакт. Он говорил ей, что любит её больше жизни, а она отвечала взаимностью. Им было очень хорошо.
 Потом Фарфоровая Балерина подлетела к Оловянному Солдатику и взяла его за руки. Потянула за собой. Он смущенно покраснел.
 - Я не умею танцевать, - опустил он свои глаза.
 Она его утешила.
 - Это же так просто. У тебя получится, - сказала она.
 Оловянный Солдатик, всё так же крепко держа своё ружьё, свободную руку положил на талию Фарфоровой Балерины. Она свои ладони положила на его плечи. Их танец начался очень медленно и неловко. Но всё же это был танец.
 Он говорил ей, что очень любит её. Она говорила ему, что без него пропадёт.
 На них смотрели со стороны и говорили:
 - Какая пара! Они так подходят друг-другу.
 И это была сущая правда. Можете мне поверить, чувства тех двоих влюбленных были искренними. Настоящими.
 Потом Оловянный Солдатик сказал:
 - Скоро я уйду на войну. Но я обязательно вернусь. Ты будешь меня ждать?
 - Буду, - ответила Фарфоровая Балерина.
 - И мы обязательно поженимся,  верно?
 - Да.
 И они поклялись друг другу, что всегда будут верны своей любви.

 Бомбы разрывались тут и там. Пули свистели. Невозможно было дышать, всё было объято пороховой гарью. Раздавались крики и стоны. Куда не кинь глаз - вокруг были мёртвые и раненные… Живые были где-то далеко. Были слышны только их голоса и звуки их оружия. Они превращали самих себя в трупы.
 В этом месте было время и пространство. Но здесь можно было сойти с ума. Однако, Оловянный Солдатик стойко держался. Он лежал на чёрной тёплой земле, и он был ранен. Он не верил, что умирает. Он смотрел на свои раны и на кровь, которая вытекала из этих ран. Он смотрел и верил, что сейчас они  либо затянутся, либо кровь свернётся.
 Кричали, стонали, взрывали, стреляли, умирали. Но он был в другом мире. Он вспоминал свою любимую и взывал к её имени. Перед его глазами стоял её образ.
 Он достал из нагрудного кармана маленькое фото Фарфоровой Балерины. Он долго глядел на лицо своей возлюбленной. Он вспомнил, как говорил, что любит её.
 Потом его глаза закрылись. Навсегда.

 Фарфоровая Балерина, конечно, узнала о смерти своего любимого. Ей в тот момент захотелось упасть с большой высоты вниз и разлететься на множество мелких осколков. Но она заставила себя  не делать этого. Она заставила себя жить, чтобы сохранить память о своей любви.
 Прошли годы, и со временем она превратилась в морщинистую старуху. Одиннокую и никому не нужную. Она часто говорила всяким незнакомым людям о том, что когда-то она была Фарфоровой Балериной и любила своего Оловяннного Солдатика. Но ей, конечно, никто не верил…



                № 8  ДОСОСЕБЕВАНИЕ


 " Как я боюсь смерти!
 Боюсь, так никто не поверит мне,
пока я не займу места, предназначенного
для меня там, в стране вечного мрака.
Пожалуйста, не надо меня ненавидеть.
Я никогда не хотела узреть холмы и огонь,
сжигающий грешников. Никогда не хотела ни
видеть его, ни впускать в свою жизнь.
 Прошу тебя, Дневник, помоги мне объяснить
людям: я не хотела стать тем, чем стала.
Просто мне не хотелось помнить о нём и
созновать то, что между нами было. И я сделала
только то, что на моём месте могла сделать
другая в подобной ситуации... "

     Дженнифер Линч
   "Тайный дневник Лоры Палмер"


 "Поговори со мной.
 Да, это я тебе говорю. Тебе.
 Поговори.
 Я тебя не знаю. Ты мне незнаком. Но сколько ещё должно так происходить? Сколько ещё люди будут делиться на знакомых и незнакомых. На врагов и на друзей
 Видишь, этот субъект на стуле так уверен, что я - полное дерьмо. И что на мне можно смело поставить крест. Что меня можно выбросить на помойку. Но я-то живой! Поговори со мной.
 Я, наверное, стану совсем другим после этой беседы или после нескольких бесед. Почему бы нам не подружиться? Ведь у нас одно и тоже количество рук, ног, головы. У нас есть мозги. Да, в них всё по-разному, мы неодинаковы, но так это же здорово! Нам есть, что поведать друг другу.
 Ведь верно?
 Можно начать беседу с чего угодно. Хоть со слов о погоде. Потом перейти к тому, что вчера показывали по телевизору. Понимаешь, нам необходимо говорить. Нам необходимо раскрывать душу перед самим собою. Нам необходимо быть друзьями. Ведь мы же в таком случае не станем врагами и не возьмём в руки оружие, чтобы убивать. Понимаешь?
 Поговори со мной. Поговори.
 Я не стану от тебя ничего скрывать. Я не буду таить от тебя всё самое сокровенное, что есть во мне. Честное слово. Поверь мне. Поверь, нам, надо стать близкими и дорогими друг-другу людьми.
 Я же знаю, что не всё умерло в моей душе. Я же знаю, что сама моя душа еще не превратилась окончательно в труп. Помоги мне встать на ноги. Поговори со мной.
 Да. Это я тебе говорю. Тебе".



                № 9  ПОСЛЕДНИЕ ЛЮДИ

 " - Было бы здорово услышать голос с другой звезды.
 - Никаких голосов нет. Нет даже наших голосов. И в этом
заключается разгадка парадокса   доктора Энрико Ферми.
Мы знаем, что во Вселенной существует много миллиардов
таких же звёзд, как наше Солнце. А поскольку у нашего
Солнца есть планеты, логично предположить, что планеты
есть и у других звёзд, На одной из наших планет есть жизнь.
Это мы, деревья, животные. А раз на свете так много звёзд
подобных Солнцу, то наверняка часть из них имеет
планеты, где живут разумные существа. Люди. Такие же
же развитые, как мы, но перегнавшие нас. Люди, которые
строят космические корабли или посылают радиосигналы
к другим звёздам, таким же, как и мы. И вот доктор Ферми
задался вопросом: "Почему кто-нибудь из них не навестит
нас?"… Moжет быть, когда-то нашу планету и посещали
существа из Космоса, но убедительных доказательств тому
нет. Я думаю, что доказательства нашлись бы, если бы они
сюда действительно прилетали. Должны найтись. Если таких
визитов было много, то хоть один пришелец наверняка
выбросил где-нибудь марсианский эквивалент коробки от
гамбургеров или использованную сигнальную вспышку.
Мы бы нашли эти вещи и доказали, что они изготовлены не
на Земле. Однако, такого ни разу не произошло. Поэтому на
вопрос доктора Ферми есть только три ответа. Во-первых,
кроме нас, жизни во Вселенной нёт. Во-вторых, жизнь есть,
но они решили не вступать с нами в контакт, потому что мы
,может быть, пугаем их своими жестокими нравами или ещё
по какой-нибудь другой причине, о которой мы даже
не догадываемся. А третий ответ... хм
...третий ответ такой: как только
люди доходят в своём развитии
до того момента, когда они имеют всё,
 чтобы выйти в космос,
то есть, когда у них появляются такие развитые техника
и технология, как у нас, у них так же появляются все эти жуткие
бомбы и другое оружие, с которые они уже не в состоянии
справиться. Начинается война, и они убивают друг друга
ещё до того, как по настоящему вырастут”.

                Фредерик Пол
                "Ферми и стужа"


 Вспышка. Свет. Вспышка. Мрак…
 Сколько это происходить? Мне кажется, что иного мира, кроме этого, у нас никогда не было. Будто сначала Господь создал Подвалы, а потом двух первых людей – Адама и Еву. Люди согрешили, и Господь выгнал их из Эдема в Подвалы. И мы - это потомки Адама и Евы. Других не было. Другие никогда и нигде больше не жили. А где ещё жить? Самы старые из нас говорят, что раньше можно было жить Наверху. Но не сейчас. Что-тo загнало людей в Подвалы и теперь даже самые старые из них не смогут вспомнить, как выйти Наверх.
 Наверное, я схожу с ума, но мне так кажется…
 Вспышка. Свет. Вспышка. Мрак...
 Солнца нет. Солнце осталось Наверху. Вместо Солнца - тусклые лампочки. Иногда они перегорают, и кто-то из нас их меняет на новые. Но откуда поступает электричество? Я.многих расспрашивал. Никто не знает.
 Сколько нас здесь? Я не считал. Странно, мне кажется, что в одно время людей много, а в другое время совсем-совсем мало. Странно, но мне кажется, что периодически люди изчезают, а потом появляются. Знакомые и незнакомые. А как насчёт меня? Я тоже исчезаю, а потом появляюсь…?

 Вспышка. Мрак. Вспышка. Свет...
 Я целыми днями брожу по Подвалам. Из одного в другой.
 На что похожи Подвалы? На самые обыкновенные. На подвалы четырёхэтажных домов. Точно такие.
 Да-а... если мы живём в Подвалах некого ДОМА, то КТО обитает в самом ДОМЕ? Наверное, это существа умные, честные, справедливые и добрые. Наверное, они заметно ВЫШЕ нас.
 Да-а… но это я подумал просто так. Фантазии мозга, так сказать. Нет никакого ДОМА. Есть Подвалы и люди в этих Подвалах. Есть, правда, ещё Верх, но… это тоже полная абстракция.
 Я целыми днями брожу по Подвалам. Из одного в другой. Встречаю знакомых. Встречаю незнакомых. Знакомлюсь с незнакомыми. Это интересно.
 Говорят, что общение преображает людей. Сближает. Развивает. Общение – вот, что нам осталось в качестве развлечений. Говорят, что раньше Наверху было кинотеатры, магазины и телевизоры. Но это осталось Наверху. Вместе с нами в Подвали это не ушло. Самые старые из нас говорили, что они ТОГДА очень спешили. Медлить было нельзя и опасно для жизни. И всего было этого не забрать. Но кое-кто догадался захватить книги. Совсем немного. А, может, и не догадался, а просто позабыл выбросить, когда спешил. Но, тем не менее, от книг была польза. Книги стали букварями для последующих поколений и напоминанием о прошлой жизни.
 Целыми днями брожу по Подвалам.
 - Эй, Тридцать Восьмой, постой-ка, - окликнул меня кто-то.
 Мы в Подвалах различались по номерам, у каждого на груди и на спине были пришиты небольшие куски белой ткани с номерами. Вернее, с цифрами.
 Интересно, кто и когда это придумал? И для чего? Наверное, чем-то надо было обуздать всеобщий хаос смятения. А имена только усиливали этот хаос. Потом, когда хаос обуздали, номера заменили имена.
 Я остановился. Повернулся. Это меня позвал Сорок Шестой.
 - Да? - спросил я.
 Он медленно стал приближаться ко мне.
 - Да я просто… - начал Сорок Шестой. – Увидел живую душу. Дай, думаю, поговорю с ней.
 Что-то мне не верится в его добрые намерения.
 Меж тем Сорок Шестой продолжал:
 - А то я всегда один. Иногда думается, что никого, кроме меня, в Подвалах нет. И…
 И не договорив, он напал на меня. Он хотел сделать это неожиданно и стремительно. Но не получилось. Я всегда начеку. Ибо подобное я видел, да и сам испытывал. Нет ничего ужасного, когда борешься со своим собратом. Но иногда приходится это делать. Иначе невозможно.
 Я его ударил первым. Потом ещё раз. Он попытался обхватить меня и повалить на пол. Но я врезал ему своим коленом в пах. Он зашипел и согнулся. Тут я его долбанул в затылок. Он упал на пол. Не стал подниматься.
 Я быстро посмотрел по сторонам. Около стены увидел ржавую железяку. Она была похожа на деталь какого-то агрегата или машины. Но это не важно. Главное - её можно было использовать как оружие. Я шагнул к стене, поднял железяку, потом шагнул к Сорок Шестому и ударил его. По голове. Брызнула кровь. На меня попала. Сорок Шестой рухнул на пол во второй paз. И застонал. 
 Посмотрел я на Сорок Шестого и пошёл дальше
 В Подвалах очень туговато с едой. Каждый выкручивается, как может. Некоторое, вроде этого Сорок Шестого, людоедствуют. Это уже никого не шокирует.

 Свет. Вспышка. Мрак. Вспышка…
 В этот Подвал я сначала заглянул, потом зашёл в него.
 Около стены на маленькой узкой кровати лежала Двадцатая. Кровать, по правде говоря, и на кровать была не похожа. Правильно её назвать - лежанка. Уверен, что если я лягу на эту лежанку, то почувствую, как воняет простыня, как воняет и смрадит одеяло, как грязна подушка. Такие лежанки в Подвалах почти у всех.
 Двадцатая повернула голову ко мне.
 - Привет, - сказал я.
 - Привет, - ответила она.
 - Как дела?
 - Нормально. Что-то давно тебя не видно.
 - Разве…? Не знаю. Мне кажется, я часто тебя вижу.
  В Подвалах очень мало женщин. Совсем очень мало. Дефицит. Женщины в Подвалах не такие, какими были они Наверху. Без косметики, красивых нарядов и всего прочего. Голый кусок мяса. Те, кто Наверху заметно были уродливы, но маскировали это той же косметикой, красивыми нарядами и прочим, в Подвалах выглядели более уродливо. И им нечем было скрыть своё уродство. Двадцатая была некрасива. Очень некрасива. Мне думается, что Наверху она даже внушала бы мне сильнейшее отвращение. Но в Подвалах… в Подвалах мало женщин. Совсем мало.
 Она смотрела на меня. А я глядел на неё.
 Я почувствовал, как пробуждаются мои инстинкты. Внезапно я ощутил невероятный безумный сексуальный голод. Я поразился самому себе. Проклятый зов плоти. Наверху я бы никогда не лёг с такой. Меня бы вырвало. Но сейчас, в Подвалах, я захотел утолить свой сексуальный голод. Я мысленно представил, как беру эту женщину, и возбудился ещё сильнее. Я не стану даже раздевать её. Мне хватит секунд десять. Утолить голод, и выбежать вон.
 Двадцатая, наверное, почувствовала мои намерения и протянула ко мне руку. Улыбнулась. Я знал, что нравлюсь ей.
 Я посмотрел по сторонам. Вдруг кто-то…
 Да, позади иеня стоял, уперев руки в бока, Тридцать Первый. Он мрачно смотрел на меня.
 Без всяких слов я вышел из этого Подвала. Я побаивался Тридцать Первого. Двадцатая была его женщиной.

 Этот Подвал был гораздо больше по своим размерам, чем все остальные. В него бы вместилось десять обыкновенных Подвалов. В самом центре был бассейн. Такой, какой раньше был в каждом детском саду Наверху. В бассейне была мутная вода, даже не вода, а какая-то совсем другая ЖИДКОСТЬ.
 Я тихо вступил в Подвал.
 Два Сторожа повернули в мою сторону лица.
 - Чего тебе? - недовольно спросил один из них.
 - Просто зашел узнать… - объяснил я. - Шевелится или нет...
 Второй Сторож фыркнул:
 - Иди давай. Шевелится - не шевелится… Много вас тут ходит, любопытных…
 - Извините… - сказал я и вышел из этого Подвала.
 Я на них не обиделся. Я их понимаю. Они, должно быть, очень смелые люди, раз согласились сторожить Бассейн. Вот и нервы поэтому всегда напряжены. Ведь в любой МОМЕНТ мутная вода может заколыхаться или забулькать. А то и ещё хуже - вылезут из бассейна ОНИ. Сторожа обязаны тот час оповестить всех.
 Мы не знаем, когда наступит МОМЕНТ. Мы не знаем, кто это ОНИ. Но мы знаем, что в тот МОМЕНТ нам придётся спасаться бегством от НИХ. Но куда спасаться бегством? Только Наверх. Самые старые из нас говорят, что в тот МОМЕНТ откроется путь Наверх и мы выйдем туда.
 Когда это произойдёт? Мне так осточертело существовать в Подвалах. Я хочу выбраться Наверх любой ценой. Даже такой, кaк этот МОМЕНТ и пробуждение ИХ. Я понимаю, что не все из нас успеют выйти Наверх. Многие станут ИХ жертвами. Но я жду МОМЕНТА.
 Если б я только знал, как приблизить МОМЕНТ. Если б я только знал, как пробудить ИХ. То я бы приблизил MOMЕНТ, я бы разбудил ИХ. Люди сначала бы меня прокляли, а потом Наверху мне бы поставили памятник. Это точно.

 Давно я не заглядывал в этот Подвал. Сюда дорога шла через некоторые участки моего мозга. Через особенные участки моей памяти.
 Тускло было здесь. Из всех лампочек в Подвалах эта лампочка в этом Подвале светила хуже всех.
 И слышен был звук падающих капель воды. Редких капель. С интервалом в минуту.
 Мне захотелось тотчас выйти. Но я не смог. Сердце не позволило. Сердце заставило меня стоять и видеть. Сердце меня выручило. В хорошем смысле этого слова, я имею ввиду.
 В этом Подвале спиной к стене сидел один человек. Когда-то он был для меня великим другом. И я для него.
 Он услышал мои шаги и посмотрел на меня.
 Мы далго молчали. Мне стало казаться, что он – галлюцинация. Мой бред.
 - Ты не узнаёшь меня? - спросил я его.
 - Нет, - покачал он своей головой. - Я не узнаю даже своих рук.
 И он показал мне свои руки. На них не заживали порезы, нанесённые когда-то им ножом. Порезы кровоточили.
 - Куда мы постоянно бежим? - спросил меня друг.
 Что он имеет ввиду?
 - Не знаю, - ответил я.
 - От кого мы бежим?
 Он, наверое, говорит о нашей жизни. И это похоже на то.
 - Я бы сказал по-другому, - проговорил я.
 Друг слабо улыбнулся:
 - Как?
 - От кого и куда мы постоянно ползём?
 Друг издал несколько коротких смешков.
 - Что тебя рассмешило? - поинтересовался я.
 - Меня рассмешило то, что мы не о том беседуем.
 - Ты… ты прав, наверное.
 - Разве об этом должны говорить великие друзья после долгой разлуки?
 - Значит, мы ещё не встретились.
 - Возможно. Нам кажется, что мы видим друг друга.
 Опять воцарилось долгое молчание. Затем я вышел из этого Подвала.

 Вспышка...
 Свет…
 Вспышка...
 Мрак...
 Появились какие-то особенные тараканы. Развиваются лучше, чем люди. Скоро они создадут свою цивилизацию в Подвалах...
 Мрак…
 Вспышка…
 Свет...
 Сколько вообще Подвалов? То мне кажется, что их очень мало, то мне кажется, что их бесконечное множество. Либо мир из Подвалов, либо Подвалы в Мире.
 Вспышка…
 Вспышка...
 Мрак... 
 Свет...
 Вспышка…
 Скучно в Подвалах. Нет осени, нет лета, нет весны, нет зимы. Снега нет. И дождя. Радуги нет. В Подвалах одна погода. Психологическая погода.

 Вспышка…
 Свет...
 МОМЕНТ настал. Настал внезапно. В самом большом Подвале вода в Бассейне забурлила. ЧТО-ТО начало подниматься из воды.
 Мы испугались. Заметались. Забегали.
 Мы стали трясти самых старых из нас.
 - Где же ваше спасение?! Где оно?!!! - начали мы орать им прямо в лицо.
 Самые старые из нас мямлили что-то невразумительное.
 Мы забегали. Заметались. Испугались.
 Ох, как мы захотели так жадно жить! И я захотел. А ведь было время, когда я молил Господа, чтобы он прервал моё бренное существование.
  ...как-то непонятно, но… но мы выбрались Наверх. Вылезли. Выкарабкались. Выползли. Как-то непонятно, но выбрались.
 Наверху была светлая ночь. Мы все стояли на какой-то пустынной улице пустынного города. Горели два фонаря на столбах.
 Я почему-тo ничему не удивился. А стоило. Ведь мы же покинули Подвалы! Надо было радоваться и смеяться. Вроде детей. А мы стояли, как вкопанные, и всё ещё дрожали от страха.
 И тут мы увидели не очень далеко от себя ИХ.
 ОНИ вылезли из Подвалов вместе с нами!
 И мы тогда побежали.
 Но ОНИ бежали быстрее нас. Догнать нас ИМ не составило особого труда.
 Я мчался, как ветер, я задыхался, мои ноги мелькали, сердце готово было выскочить из моего  тела. Но я начал всё же ЧУВСТВОВАТЬ приближение ЧЕГО-ТО, что сейчас схватит меня или...
  …Я начал чувствовать, как в моё тело из-за спины вонзается нечто острое и металлическое. Я понял, что меня убивают. Это было необыкновенное ощущение. Меня убивали, я терял жизнь, и я ЧУВСТВОВАЛ это...

 ...потом всё было спокойно.
 ОНИ шли себе неспеша по улице.
 ОНИ нас поубивали и сожрали. Поэтому никуда и не торопились.
 Я видел ИХ, слышал ИХ разговоры. Меня не существовало. Я не жил. Но я всё же слышал и видел.
 ОНИ были похожи на всадников с гравюры Дюрера. Но разговаривали обычными голосами.
 Меня не было. Я где-то витал. Но голоса эти слышал.
 ОНИ неспеша шли по ночной городской улице и рассуждали, какое человеческое мясо вкусное, а какое некусное. Какое слаще. Какое горькое. KТO-TO из НИХ громко сказал, что больше всего ОН ненавидит гомосексуалистов. Поэтому и жрёт ОН гомосексуалистов с великим наслаждением.
 Вспышка…
 Мрак…


   
             № 10 ВАСОДОБЕСЕНИЕ

 "-Чащу вина? Белое, красное? Вино какой
страны вы предпочитаете в это время?
-Покорнейше...я не пью...
-Напрасно! Так не прикажете ли партию в
кости? Или вы любите другие какие-нибудь игры?
Домино, карты?
-Не играю.
-Совсем худо. Что-то, воля ваша, недоброе
таится в мужчинах, избегающих вина, игр,
общества прекрасных женщин, застольной
беседы. Такие люди или тяжко больны,
или втайне ненавидят окружающих. Правда,
возможны исключения. Среди лиц, садившихся
со мной за пиршественный стол, попадались
иногда удивительные подлецы!"

             Михаил Булгаков
         "Мастер и Маргарита"

 
 "Чего так уставился на меня? Ты,сидящий на стуле передо мной? Ты сможешь мне помочь? Так помоги.
 Ведь, я хочу научиться радоваться. Радоваться при виде всего хорошего и доброго, которое нет-нет да и появяется среди нас. Это же прекрасное качество - уметь радоваться.
 Ведь я хочу научиться удивляться. Удивляться, как удивляются дети. Видеть тайны и загадки нашего мира, пытаться разгадать их. Мне кажется, что это замечательно – удивляться. Мне кажется, что надо всегда успеть удивиться. Ибо иначе то, что удивляет, теряет свою прелесть.
 Ведь я хочу научиться смеяться. Не над кем-то и не над чем-то. Я хочу просто жизнерадостно смеяться. Открывать рот и издавать звуки, которые будут убеждать меня, что я ЖИВОЙ.
 У Рэя Брэдбери есть такой рассказ про вечного мальчика. Этот мальчик жил по несколько лет то у одних бездетных супругов, то у других. Этот мальчик своим существованием приносил необыкновенную радость этим людям. Они забывали о своей печали, они начинали жить. Ведь можно жить, а можно ЖИТЬ. Мне так хочется быть таким мальчиком! Взрослым, но именно таким. Почему же у меня этого не получается? Что мне мешает? Вся та дурь в моей голове, которую я ошибочно принимаю за то, что обычно называется ЖИЗНЕННОЙ УСТАНОВКОЙ и ЖИЗНЕННЫМ ОПЫТОМ..?
 Я хочу научиться любить.Любить, не боясь, что моя любовь не принесёт каких-либо результатов. Мне хочется разглядеть в уродстве красоту и преклонить колени свои перед ней.
 Чего ты так смотришь на меня? Помоги мне."


 
 
      
               № 11 ПОЛЕ

 “Да что вы за люди!! Только бы бежать взад-вперёд!
Спасение - это не суета. Это - работа! Ваши учёные
давно доказали, что нужно создать строй, который
уведёт людей с края. Мало того - нужно успеть его создать.
Так хоть палец о палец бы кто стукнул ! Конечно! Каждому
кажется, что вокруг всё плохо, но сам-то он - orо!
Какой надо! Каждому хочется, чтобы вокруг всё
изменилось, но сам он остался прежним. Оставшись
прежними, вам не выжить, поймите наконец!...
 Мне вас очень жалко…
 Видите! А ведь мы - ещё не спасение. Мы просто
не врём! Когда спасение придёт, вам снова захочется
стрелять. Это ведь так легко. Повзрывать все мосты
через пропасть, а потом развести руками – пропасть,
некуда идти!...
 ...ВЫ ПРАВДА XОTИTE СПАСТИСЬ?”

               Вячеслав Рыбаков 
             "Первый день спасения"


 Непонятно, какое время дня было - утро, полдень или вечер. Но точно не ночь. Мы шли по Полю и молчали. Мы шли и давили своими ступнями мелкие камешки, которые от этого глубже припечатывались к прохладной почве.
 Иногда возникали какие-то звуки. Я не мог понять, откуда эти звуки и кто или ЧТО их издаёт. Порой звуки были ТАКИМИ, что моё сердце хотело вырваться из груди.
 Сколько же мы идём?
 Неведомые ощущение волнуют мою душу. Ничего подобного я не испытывал.
-Всё, -проговорил Гарри и тяжело вздохнул. -Мы устали. Теперь ваша очередь.
 Гарри, Дик и Питер несли деревянный крест. А я, Том и Джек ломы и лопаты. Никто возражать не стал, поэтому мы поменялись.
 И пошли дальше по Полю.
 Ох, как нелегко нести этот крест! Уже руки болят, спина, ноги... Быстрей бы закончились все эти мучения.
 Идём по Полю. Но зачем? Я не знаю. Что мы задумали? Я ничего не знаю...
-Я сейчас умру, -сказал Том.
-Ничего с тобой не случится, -усмехнулся Дик. -Это я тебе обещаю.   
 Странный ответ. Я ничего не понял. Что имеет ввиду Дик?
 Идём и идём, идём и идём…
-Стоп, -скомандовал Гарри. –Здесь.
-Чего “здесь"? -спросил Питер.
 Мы положили крест на землю. Сразу стало мне хорошо. Я даже сел на землю.
-У кого есть сигареты? -поинтересовался я.
 Джек протянул мне пачку. Я вытащил из неё одну сигарету.
-Спички дать? -спросил Джек. 
-Да.
 Он протянул мне немного помятый коробок.
-Так чего “здесь"? -настойчиво повторил Питер.               
 Я прикурил сигареты и вернул спички Джеку.
-Здесь начнётся НОВАЯ ИСТОРИЯ, -пояснил Гарри.
 Гарри у нас многое знал. В некотором роде он был нашим "духовным" лидером.
-Мы совершим ТО, что изменит человеческое существование, -продолжил Гарри.
-В каком смысле? -спросил Том.
-В любо. Ладно, хватит болтать. 3а дело.
 Мы кинули жребий. У нас дрожали руки и вспотели лица. Жребий пал на меня. Том и Питер облегчённо вздохнули.
-Уговор дороже денег, -напомнил Гарри.
-Я знаю, -пролепетал я.
 Я лёг на крест, раскинув руки и сомкнув ноги. Мои друзья крепко-накрепко привязали мои руки и ноги толстыми верёвками.
 Что будет ПОТОМ?... Это ПОТОМ… Какое оно будет?...
 Пришло время гвоздей и молотка. Я не почувствовал: боли. Я очень удивился. Я ощущал, что в мои ладони и ступни проникает железо. Я видел это. И видел кровь. Свою кровь. Но мне не было больно. Просто во мне начали происходить какие-то ПЕРЕМЕНЫ.
 Они выкопали хорошую яму. Затем взялись за крест, приподняли его и потащили к яме. Нижней части распятия предназначалось утвердиться в этой яме. Что и произошло. Потом яму начали закапывать, постепенно поднимая крест.
 Я смотрел на них сверху. Почему-то они все разом стали для меня очень дорогими людьми. Я инстинктивно захотел их защитить. От ЧЕГО? Наверное, от всего ЗЛА, которое присутствует в нашем грешном мире. Я понял, что буду им всегда помогать. И если кто-то из них станет испытывать нужду, я превращу камень в кусок золота и подарю этот кусок ему. И если кто-то из них тяжко заболеет, я одним движением руки вьлечу ero. И если кто-то из них отойдёт в мир иной, я пойду за ним и верну его оттуда.
 Я смотрел на них сверху. Они смотрели на меня снизу. Они очень устали. Мне стало их жалко. Они были грязные, потные, тяжело дышали. Поэтому с неба полил дождь. И они возрадовались этому дару.


 Опять непонятно – утро, полдень или вечер. Но точно не ночь. Медленно подбираемся к Полю. Тихо-тихо. Несём крест и лопаты. Да, ещё и гвозди вместе с молотком. В нужный момент они так нужны.
 Я смотрю на свои ладони. Они дырявые. Быстро зажили. А я думал, что мне их ампутируют.
 Преграда. Мы остановились.
-Это ещё что такое? -сказал Том.
 Большое здание. Красивое. Из мрамора. Обычно в таких либо музеи, либо заседают. И это здание перекрывало дорогу к Полю.
 -Вчера.его не было, -проговорил Питер.
 Гарри посмотрел на меня:
-Ты что-нибудь понимаешь? –спросил он меня.
 Теперь он часто обращается ко мне с вопросами. Раньше так не делал. Наверное, теперь я более ABTОРИТЕТЕН.
 Я подумал и ответил:
-Это как песок, просачивающийся сквозь мизерные отверстия сита. Становится песка всё меньше и меньше. Нужно успеть.
 Гарри меня понял. Кивнул.
-Ты прав.
-О чём вы говорите? -вмешался Джек. -Лучше скажите, как нам на Поле пробраться.
-Надо войти в здание, -сказал я, -и из него выйти в Поле.
-А кто в здании?
-Я знаю, что надо войти в здание и выйти в Поле, -повторил я.
 И всё. Вопросы прекратились. Мне верили. И я понимал, что не должен их подвестви. Интересно, кто я сейчас? Не знаю, но точно не тот, кем был до СВОЕГО КРЕСТА.
 Мы вошли в здание. Никого не увидели. Было пустынно и тихо. Даже немного холодно. Мы прошагали по громадным залам и комнатам. Прошагали и вышли в Поле.
 Идём молча. Как в прошлый раз.
 Поле немного ДРУГОЕ. Немного банальное и не такое необычное. Или мне это ТАК кажется?
 Я иду с людьми, которые боятся того, что случится. Я вспомнил самого себя. Я тоже боялся. Но ничего СТРАШНОГО со мной не произошло. Эти люди этого пока ещё не понимают.
 Ну, вот и пришли.
-Это случится здесь, -проговорил я.
 И мы остановились. Они на меня посмотрели. В некоторых глазах я прочитал СТРАХ.
-Нет, -сказал я, -я не стану кого-либо выбирать. Кинете жребий.
 Здорово их трясёт. Но я не иронизирую. Нет. Я хочу им помочь. Поэтому я мысленно успокаиваю их. Гляжу на них и успокаиваю. Им заметно полегчало.
 Жребий пал на Тома. Он покраснел.
 Я тронул Тома за плечо.
-Не волнуйся, -сказал я ему тихо. -Больно не будет.
 Гарри услышал мои слова, посмотрел на меня, но ничего не сказал.
 Том поверил мне. Он ничего мне не ответил, но я ПОЧУВСТВОВАЛ, что он поверил мне. И он лёг на крест.
 Они привязали руки и ноги Тома к кресту.
-Ты не примешь в этом участие? -поинтересовался Гарри.
 Я хотел отрицательно помотать головой, но потом мне пришла в голову одна мысль. Сейчас я откажусь. Завтра будет отказываться Том. Послезавтра, допустим, Джек… И так далее. И кто же потом станет распинать самого последнего из нас? Нелогично.
 Поэтому я протянул свои руку к Гарри.
-Дай молоток и гвоздь, -велел я.
 Он дал мне молоток и гвоздь. И я прибил левую ладонь Тома к кресту.
 Он не вскрикнул. Зато чуть не вскрикнул я сам. Кровь хлынула из ладони Тома и попала на моё лице.


 Опять непонятно - утро, полдень или вечер. Но точно не ночь.
 Крадёмся. Чуть ли не цыпочках.
 Держим путь к Полю.
 Стоп! Здание. Но не оно нас остановило. Ему мы вчера удивлялись. Сейчас мы видели толпы людей около здания. Похоже, что и внутри него тоже были люди.
-Проклятье! -выругался Гарри.
 Я и Том так не взволновались.
-Спокойно, -сказал он. -Надо пойти к ним и выяснить, для чего они все тут собрались.
 И Том поглядел на меня. Хочет, чтобы я одобрил его.
-Правильно, -проговорил я. -Но крест оставим здесь. А то он привлечёт всеобщее внимание к нам.
 Так и сделали. Оставили крест и двинули к зданию.
 Люди шумели, люди, галдя и тараторя, рассуждали. Многие из них были даже обеспокоены. Мы вошли в здание.
 Я увидел полицейского в сияющей форме. Он за всеми внимательно наблюдал. Внутри здания тоже находилось множество народу.
-Скажите, полисмен, -обратился я к служивому, -что здесь происходит? Шумно, как на рьнке.
 Он кивнул.
-Это точно, -согласился он. -Меня прислали, чтобы я не допустил всякого безобразия.
-Чем все так встревожены?
-Встревожены все не просто так. Дело в том, что некая группа людей начала проникать на Поле и совершать там преступления.
-Преступления?! То есть?
-Они выбирают одного из своих и распинают бедолагу на кресте. Чудовищно! Вот звери... Не так ли, а?
 Я смущенно пролепетал:
-Конечно-конечно...
 Я заметил, что моих друзей и след простыл. Забоялись. Сбежали. Даже Том.
 Долгое время я ходил по зданию средь незнакомых мне людей. В моей голове отсутствовали всякие мысли, и думать я о чём-либо не хотел. Казалось, я ничего не видел. Только тени.
 Слышал голоса, но не слышал слов. И не мог связать их в предложения. Я бродил, ходил, плутал, а потом, когда уже прошло довольно много времени, вдруг в один момент…
                …люди исчезли из здания. Да так, что я сперва этого и не заметил.
 Тишина воцарилась в этом месте.
 Куда все подевались?...
 Потом я ПОЧУВСТВОВАЛ, что Поле тоже исчезло.
 Что случилось? Почему мне это непонятно? Ведь, я ДОЛЖЕН ЭТО ПОНИМАТЬ.
 Пустота… Пусто... Молчание... Я один...
 Какое-то горькое разачарование почувствовал я.






           № 12 ВОЙНА БЕЗ ВОЙНЫ.

 "-Слушай, Затворник, ты всё знаешь - что такое
любовь?
-Знаешь, я тебе вряд ли объясню. Это можно
только на примере. Вот представь себе, что ты упал
в бочку с водой и тонешь. Представил?
-Угу.
-А теперь представь, что ты на секунду высунул
голову .увидел свет, глотнул воздуха и
что-то коснулось твоих рук. И ты за это схватился
и держишься. Так вот, если считать, что всю жизнь
тонешь - а так это и есть - то любовь - это  то, что
помогает тебе удерживать голову над водой.
-Это ты про любовь к тому, что положено?
-Не важно. Хотя, в общем, тo, что положено можно
любить и под водой. Что угодно. Какая разница,
за что хвататься — лишь бы это выдержало. Хуже
всего, если этот кто-то другой – он, видишь ли,
может всегда отдёрнуть руку. А если сказать коротко,
любовь - это то, из-за чего каждый находится там,
где он находится. Исключая, пожалуй, мёртвых.
Хотя… Любовь придает смысл тому, что мы делаем,
хотя на самом деле его нет.
 -Так что, любовь нас обманывает? Это что-то вроде сна?
-Нет. Любовь - это что-то вроде любви, а сон - это сон.
Всё, что ты делаешь, ты делаешь только из-за любви.
Иначе ты просто сидел бы на земле и выл от ужаса.
Или от отвращения.
-Но ведь многие делают то, что делают, совсем  не из-за
любви. 
-Брось. Они ничего не делают.
 -А ты что-нибудь любишь, Затворник?
-Люблю.
-Что?
-Не знаю. Что-то такое, что иногда приходит ко мне.
Иногда это какая-нибудь мысль, иногда гайки, иногда ветер.
Главное, что я всегда узнаю  это, как бы оно не наряжалось,
и встречаю его тем лучшим,что во мне есть."
          
                Виктор Пелевин
       "Затворник и Шестипалый"


 День, когда всё решится, настал. Поэтому нас тотчас без промедления построили. Командир сам лично вышел к  нам и произнёс речь.
-Бойцы!...
 И он закашлялся. Кашль, казалось, сгустками выходил из него. Адъютант услужливо и деликатно постучал по его спине. Командир перестал кашлять и возобновил свою прерванную речь:
-Бойцы! Победа и Слава стоят рядом. Так же, как и Смерть вместе с Забвением. Я хочу, чтобы вы остались в памяти потомков героями и великими воинами, а не какими-нибудь жалкими тенями позорного прошлого, которого никто не станет вспоминать. Вы должны показать себя с достойной стороны, чтобы мне не пришлось стыдиться от того, что вы мои солдаты. Завтра мы пойдём в бой. Если мы победим -воцарится мир. И спокойствие на долгие времена. Если мы победим - мы будем гордиться завтрашним днём. Если мы проиграем... -командир выждал немного, а потом продолжил, -лично я в таком случае пущу себе пулю в лоб. И посоветую так сделать каждому из вас.
 Уверен, что каждым из нас в этот момент иронично усмехнулся про себя. Наш командир любил вставлять в свои помпезные речи подобные "обещания". Когда-то это нас заставляло здорово удивляться и испытывать шок. Но сейчас мы были привыкшими.
 Командир повернулся спиной к нам и зашагал прочь. Мы расслабились. Стоящий рядом со мной солдат сказал: мне:
-Я бы очень хотел бы посмотреть на это зрелище. Я уже мысленно представляю его с пистолетом в руке, дуло которого приставлено к его виску. Ради этого я готов проиграть завтрашний бой.
 Я улыбнулся. Мы все тут стояли навытяжку перед своим командиром несерьёзно. Мы здесь уже почти год. Ждём и ждём. Раз в неделю командир постоянно произносит перед нами такие вот воодушевляющие речи. Поэтому мы привыкли. Даже подшучивать начали. От скуки.
 Нам велели разойтись. Но сначала объявили дежурных. В их числе оказался я.
 
 Не спать ночью не очень-то и трудно. Просто надо вечерком подремать часика три. Мне, как дежурному, разрешили подремать. Поэтому я был готов патрулировать и ждать внезапного и коварного нападения вражеских отрядов. Они, кстати, были в трёх милях от нас. И тоже стояли почти год.
 Расклад был примерно следующий. Мы, Катайская Держава, чего-то там не поделили со своим соседом - Могольской Империей. Разумеется, сразу началась война. Мы слышали, что в ДРУГИХ местах уже произошло несколько кровопролитных боёв с неизвестным исходом для обеих сторон. Но в ЭТОМ месте пока было мирно и спокойно. Две вражеские армии, пестря своими палатками и флагами, стояли друг против друга и ничего не предпринимали. Это, похоже, здорово нервировало нашего командира. То ли бездействие напрягало его, то ли постоянная угроза.
 Я шёл по ночному и почти храпящему военному лагерю, когда меня окликнул один солдат, сидящий около костра. Ему, видать, не спалось.
-Эй, дежурный, сигаретку выкурить не желаешь?
 Вообще-то, патрульному ничего желаться не должно. Но я нарушил устав и подсел к костру. В нашей армии все нарушали дисциплину. И несли за это наказание. Почему? Чтобы завоевать всеобщее уважение. Не побоялся губы - орёл, мужик. Это было уже традицией для старослужащих и испытанием для только что призванных пацанов.
 Солдат дал мне сигаретку.
-Ну? -спросил он. -Готов к славе и победе?
-Всегда готов, -усмехнулся я и затянулся.
 Солдат покачал головой.
-Вот мы тут шутим... Я тоже целый год шутил. Но, по-моему, шутки закончились.
-Да ты что? -я немного удивился. -Ты серьёзно?
-Не знаю... У меня плохое предчувствие. Мне думается, что завтра половина из нас превратится в трупы. Не исключено, что даже не половина, а все.
-Это ты, брат, что-то загрустил, так сказать. Да и война уже заканчивается.
-Война всегда была. Она никогда не закончится. Ты сколько служишь?
-Я? А что?
-Ничего. Молод ты ещё.
 Я немного подумал, потом ответил:
-Знаешь, мне как-то без разницы - всегда была война или не всегда. И мне всё равно, что произойдёт завтра. Умру ли я или останусь жить. Иди в плен попаду. Я свою жизнь пустил под откос. И она катится вниз.
-Жить не хочешь?
-Почему? Хочу. Страшно ХОЧУ. Но не интересно жить.
-Ничего. Завтра будет интересно.

 
 Звёзды-то как горят. Красиво...
 Не всё я сказал этому солдату. Я пустил жизнь под откос, ибо КОЕ-ЧТО потерял. Когда-то было совсем другое время. Сладкое время. Великое время. У меня был друг. Это был самый колоссальный друг из всех моих друзей. Почти брат. Да что там брат! Это было второе моё "Я". Мы были одно целое существо но, тем не менее, разные. Мы одинаково нюхали запах ПРОСТРАНСТВА и ВРЕМЕНИ, одинаково щупали ТКАНЬ МИРА и ПЛОТЬ ИЛЛЮЗИЙ. Мы порхали в ОДНОМ HEБE и КРЫЛЬЯ у нас были одной консистенции. И фактуры. Мы хотели одного и того же. Мы хотели искусства, которое было похоже на жизнь, и хотели жизнь, которое было похоже на искусство.
Это великое время закончилось. Наши дороги разошлись. Стало печально и грустно. Банальная природа нашего банального бытия одержало победу. Нашлись всякие причины для того, чтобы мы отдалились от друг друга.
 Давно я не видел Друга. Сто лет. Или тысячу.
 Теперь мне кажется, что того сладкого времени никогда не было. И всё я выдумал. И Друга тоже придумал.
 …Звезды-то горят и горят. Красиво.
 Тут мне передали, что командир вызывает меня к себе.


 Было видно, что в командирской палатке горит керосиновая лампа. Все знали, что командир спал как Наполеон - по два-три часа в сутки. От этого его лицо выглядело старее, чем было на самом деле. Вокруг глаз были тёмные круги. На эти глаза было .страшно и жутко смотреть. Все говорили, что командир так мало спал, ибо опасается внезапного вражеского нападения. Над этим многие солдаты шутили и посмеивались.
 Адьютант был какой-то рассеянный и не сразу понял, что пришёл дежурный из второго сектора. Он стоял около входа в палатку и зевал. Бедняга. Наверное, тоже спит как Наполеон. Он доложил, потом вернулся и пропустил меня в палатку.
 Командир сидел на стуле за столом, на котором была только керосиновая лампа. Мне в нос сразу ударил острый табачный запах. Командир курил крепкие сигары. Все говорили, что командир может сутками на есть, не пить, не спать, не испражняться, но без сигар ему конец.
 Я приготовится доложить, как положено, но командир меня перебил:
-Оставим все эти формальности, солдат.
 Он направил на меня свои глаза.
-Как проходит дежурство? –спросил он.
 Я ответил:
-Нормально.
-Ничего подозрительного?
-Ничего.
 Командир немного помолчал. Я смотрел на его лицо. Необычный сегодня командир. Хватил лишних сто грамм? Похоже на этo.
-Все вы тут смеётесь…за моей спиной, -начал командир. -Ничего не знаете…не видете. А враг под самым боком… Вот, скажи мне, солдат, ты хочешь воевать?
-Я - солдат и я...
-Я же сказал - к чёрту формальности! Я не спрашиваю, кто ты. Я тебя спросил - ты хочешь воевать?
-Не знаю. Мне всё равно.
 Командир мрачно усмехнулся:
-Всё равно?... Ты кого-нибудь в своей жизни убил?
-Людей? Нет.
-А сможешь?
 Что ему надо? Куда он клонит? И как отвечать своему командиру на такие "неформальные”    вопросы?
-Наверное, -ответил я.
-Наверное... А совесть потом не будет мучить душу? Вдруг убитые станут приходить в твои сны. Я вижу тебя насквозь. Ты один из тех, кто пустит пулю в свой лоб, когда это начнёт происходить.
-А вы?
-Я..? -переспросил командир. Он слабо улыбнулся. -Я бы тебе многое...мог бы рассказать, но ты…ты ещё салага.
 Да-а, не повезло мне. Почему он не вызвал дежурного из первого или третьего секторов? Видимо, назвал второй наугад. Интересно, со сколькими своими солдатами он тоже так откровеничал?
-Чего молчишь? -недовольно опросил командир.
-Мы на войне, -кратко ответил я.
 Он вздохнул.
-Ладно, -потом сказал он. -Катись отсюда.


 Раннее утро. Сонное солнце…
 Я уже автоматически перестал быть дежурным. По уставу, вообще-то, положено сдать свою смену и только потом считать себя освободившимся. Но я уже говорил, как у нас относятся   к дисциплине.
 Я направился к речке. Взял винтовку и пошёл. Что-то мне захотелось окунуться во что-то прохладное и приятное. И вода подходила для этой роли. Я понимал, что по возвращению в лагерь загремлю на губу.    Суток на десять-пятнадцать. Я понимал, но мне хотелось в воду.
 Я шёл и думал о прошлой ночи. О разговоре с тем неизвестным солдатом и с командиром. Я давно ТАК не говорил. Не с кем было.
 Я шёл и думал. Но потом перестал думать.
 Сердце мое застучало. Я крепче сжал винтовку.
 На берегу речки кто-то был. Кто-то в военной форме.
 Я начал приближаться неслышно и помедленней.
 Вспотел. Вспомнил слова командира. Я сказал, что, наверное, смогу убить. Так, СМОГУ ли?
 Военная форма не наша. Военная форма солдата могольской армии.
 Вот оно что... Первый раз вижу своего врага. Совсем незнакомый человек. И - враг.
 Странно... В голове не укладывается.
 Набирает из речки воду в ведро. Сейчас повернётся, и я пущу в его грудь пулю. Я от него уже в пяти метрах. Просто в спину не хочу целиться.
 Он повернулся. Увидел меня. Застыл.
 Я медленно опустил винтовку.
 Боже, здорово, что я не люблю стрелять в спину...
 Мы долго смотрели друг на друга. По его лицу было видно, что он ПЫТАЕТСЯ вспомнить и ему очень трудно.
-Ты что? -сказал я дрожащим голосом. -Не узнал меня?
 Он не ответил.
-Я просто волосы подлинее отрастил, -говорил я. -Ну, чего молчишь?
 Тут Друг улыбнулся и поставил ведро на землю.
 Да, чудо, всё-таки, произошло. Я его опять вижу. Значит, ничего я не придумал и ничего не выдумал.
 Мы попривествовали друг друга. И я понял, что никогда больше не буду воевать.


 
 

       № 13 ИЕНАВОДЕСЕБОС

 "Юношеские мои годы были окрашены
чёрной краской, меланхолия и тоска сжимали
меня в своих обьятиях. Образ нищего преследовал
меня на каждом шагу. Тигры подходили к
моей кровати.даже когда я не спал. Рёв
этих тигров, удары и выстрелы довершали
картину моей печальной жизни.
 И куда бы я не обращал свой смущённый
взор - всюду я видел одно и тоже.
 Гибель ожидала меня в любой момент моей
жизни.
 Я не захотел погибнуть столь плачевным образом.
 Я захотел изменить свою несчастную судьбу.”
 
             Михаил Зощенко
          "Повесть в разуме"


 Собеседник посмотрел на меня очень иронично.
-Я так понимаю, -произнёс он, -что ты ещё веришь в самого себя..?! Я думаю, что это ты ТОЛЬКО СЕЙЧАС полон решимости начать ЖИТЪ. Пройдёт определённое время и всё будет по-старому. Разве не так?
 Я разозлился:
-Тебе бы только плюнуть в меня! Знаешь что... да мне всё равно, как ты думаешь. Я попытаюсь.
-Это в тебе говорит дух сопротивления. На практике же… уверен, что в первом моральном бою ты выкинешь белый флаг. Сдашьея в плен своей прошлой жизни.
 Я глядел на своего Собеседника. Он был очень уверен, считал себя умным и претендовал на роль пророка. Мне захотелось ударить его. Еле сдержался.
-Возникло дикое желание надавать мне по шее? -сыронизировал Себеседник. -Но за что? 3а то, что я усомнился в тебе? Весьма печально. Родившись заново, ты будешь бить каждого, кто считает тебя неудачным и испорченным продуктом нашего мира, а? Так?
-Мне вот, что интересно... Почему ты сомневаешься?
-Ну как почему... я - логик. Я смотрю на тебя и делаю выводы. Я вижу тебя насквозь и твоя психология выложена предо мной, как простая и незамысловатая яичница на треснутой тарелке.
-В гробу я видел твою логику. И всякую психологию тоже. Я просто подойду к двери, открою её и выйду отсюда.
-Как в прошлый paз? Tогдa это у тебя здорово получилось. Хочешь повторить?
-Не будет повторений. Я ВЫЙДУ отсюда.
-А ты не говори. Ты ВЫЙДИ. А я посмотрю.
 Я встал на ноги и направился к двери. Мне тотчас стало то ли жарко, то ли холодно. Или всё одновременно. Я ощутил, как меня трясёт и выворачивает. Мне стало казаться, что на каждый свой шаг я трачу несколько лет.
 Но вот я приблизился к двери. Взялся за ручку. Решительно потянул на себя. И… ДВЕРЬ OTKPЫЛАСЬ. Мне захотелось облегчённо вздохнуть. Я едва этого не совершил. Я повернул лицо в сторону Собеседника.
-Видишь? -сказал я. -Ты оказался не прав.
 Собеседник усмехнулся:
-Это ещё ничего не значит. Подумаешь – открыл дверь. Вот что будет, интересно, потом?
-Будет начало и будет конец, -ответил я.
-Думаешь? А вдруг - только одни неверные и мерзостные ПРОМЕЖУТКИ?
 Я не стал дальше спорить. Я сказал:
-Прощай, -и покинул эту комнату из белых стен и белого потолка.
 На что похож белый цвет? Нет, не на добро. Не на свет. Он похож на НИЧЕГО.





                ЭПИЛОГ. РОЖДЕНИЕ.

 Я шёл по улице. Мимо меня двигались люди, сновали туда-сюда машины. Меня окружали дома и деревья. Я шёл по улице.
 Странно всё как-то было... Всё заново начиналось. Я по-новому себя ощущал и по-новому всё чувствовал. Мне было легко и просто. Я шёл и на моих губах играла улыбка. Я был рад этому нашему неправильному и банальному миру. Если бы я смог, то крепко обнял бы его.
 Я приветствовал Движение. Я приветствовал Время. Я приветствовал Пространство.
 Я был готов вытрясти на пол из коробки нашего мира все его игрушки и поиграть с ними, как будто я маленький ребёнок.
 Я шёл по улице. Мимо меня что-то шумело, что-то гудело. Летали по воздуху различные звуки.
 Неожиданно я вспомнил своего недавнего Собеседника. Перед моими глазами встало его лицо. Его усмешка. Я понял, что на самом деле своим противостоянием он помог мне. Я словно видел, как он говорит мне:
-"Иногда человеку мало понимания. Надо не только всё ему разжевать, но и подтолкнуть его к решительным действиям. Возможно, надо разозлить его, чтобы он сделал хоть ЧТО-ТО."
 Да. Всё оказалось именно так.
 Я подошёл к дверям собственного дома.
 Всё. Я пришёл.
 Я столько времени ПРОПАДАЛ. Но теперь я ВЕРНУЛСЯ.