Леночка-вампир

Борис Родоман.

ЛЕНОЧКА-ВАМПИР

        Толпа в парке собралась вокруг большой клумбы. Какая-то проститутка залезла в её центр и рвала цветы. Внешность у девушки была уж очень вызывающей: высокие каблуки, короткая мини-юбка, а крашеные ногти настолько длинные, что казались не совместимыми с физическим трудом. На голове – странная причёска, похожая на парик. Возмущённые старушки вызвали милицию. Но оказалось, что девушка – новенькая работница парка и выполняла рабочее задание. Спецодежду она стеснялась надеть или ещё не получила.
        Леночка раньше работала на известном часовом заводе, где должность у неё была важная, видная, хорошо понятная рабочему классу. Она была фавориткой директора.
        Однажды директор проводил свою жену на южный курорт. Он задержался у окна аэровокзала и видел, как самолёт с его супругой взлетел и скрылся в дали. Потом на той же машине, которая его ждала, заехал за Леночкой и привёз её в свою квартиру.
        Мой однокурсник, профессор-доктор Х., многократно и публично хвастался, что, проводив жену в дальнюю дорогу, он на том же такси привозит в свой дом любовницу. Именно на том же, как будто в этом – самый смак.
        Не знаю, сколько десятков  минут прошло после начала сладостного уединения, но  тут в свою квартиру ворвалась жена директора и стала отдирать любовницу от мужа. Она исцарапала Леночке лицо, вырвала много волос на голове.
        Меня познакомила с Леночкой некая Валя Л., коллега по природоохранным исследованиям, дитя войны, бывшая узница латвийского концлагеря. Она-то и взяла Леночку на работу в лесопарковое хозяйство – с подачи некоего работавшего там С.П. Каменева.
        В советское время сослуживцы дня за два до Нового года устраивали вечеринку. На краю Измайловского парка, метрах в трёхстах от станции метро, стоит двухэтажное административное здание. В него и пригласила меня Валя. За столом возле меня оказалась эта Леночка – девушка маленькая, хрупкая, весом не более 40 кг. По другую сторону от неё возвышался импозантный мужчина, ещё недостаточно убелённый сединами – Сергей Павлович Каменев, охотник и охотовед. Он опекал Леночку как друг детства, летал на Байкал и собственноручно шил и дарил ей меховые бюстгальтеры и трусы из шкур экзотических зверей, занесённых в Красную книгу. Вот этот мужик и приревновал меня к Лене, а по-моему, совсем напрасно. Дело в том, что мы все трое жили почти в одном районе, ехали до метро «Сокол». Ну как мне можно было не проводить девушку?
        Мы вышли из метро и направились на улицу Алабяна. Дошли до городка художников. Это заповедный коттеджный посёлок, окружённый многоэтажной застройкой. Бытует легенда, что особняки подарил художникам сам Сталин. Подарил именно этим живописцам, потому что других художников у вождя для нас не было. Там-то и проживал Сергей Павлович со своим довольно знаменитым  отцом, видным военным и придворным художником, рисовавшим Л.И. Брежневу «Малую Землю».
        – До свидания, Сергей Павлович! Вам туда, а меня проводит Борис Борисович.
        Каменев что-то буркнул и растворился в полутёмном пространстве на фоне улицы Левитана.
        Леночка жила в добротном сталинском доме. Мы поднялись на какой-то этаж и у дверей квартиры слились в прощальном поцелуе. Тут произошло что-то жуткое. На меня налетело нечто тёмное и тяжёлое. Я не упал, остался стоять на ногах, но не на этой лестничной площадке, а на другой, промежуточной, на пол-этажа ниже. Я вытер кровь из носа и окровавленный платок положил в карман своего ещё не ветхого зелёного пиджака. Брюки у меня тоже были зелёными и из того же материала. Иными словами, это был костюм. Второй и последний в моей жизни настоящий мужской костюм. И, более того, на мне (вы не поверите, вы будете смеяться!) висел галстук!
        Кровь пропитала внутреннюю поверхность кармана, но наружу не вышла; костюм испорчен не был, но испорчено моё настроение. Больше я своих новых знакомых в этот вечер не видел.
        Дня через два я узнал от Леночки, что квартира, у дверей которой мы прощались, не её. И, более того, подъезд, т.е. лестница, на которую она меня завела, тоже не её, а соседняя! Почему так? А потому, что мама у Леночки очень злая и никаких любвей для дочери не допускает. Она бы выскочила из квартиры и избила бы меня посильнее, чем тот охотник.
        Однажды Леночка купила большое зеркало и повесила его в ванной, чтобы любоваться своим телом. Злая мамаша это зеркало разбила.
        Начались мои встречи с Леночкой. Это были убогие, примитивные, но совершенно типичные для не обременённых жилплощадью совков половые акты, обычно стоя, не снимая пальто, на лестничных клетках, чуть ли не на чердаках, а один раз за гаражами у Окружной железной дороги (ныне МЦК). На эту дорогу выходили окна леночкиной квартиры. Иногда я привозил Леночку в Марьину Рощу, в свою теперь уже отдельную квартиру, когда в ней не ночевала моя жена. Матери моей на мои половые связи было наплевать.
        Зачем эта дурацкая связь была нужна мне – объяснить ещё можно. Во-первых, по холостяцкой привычке, я, никогда не имевший сколько-нибудь постоянной любовницы, не упускал случая трахнуть хоть кого-нибудь. Во-вторых, что более важно, половая жизнь в браке является «супружеской обязанностью» и даже  «долгом», что для меня совершенно не выносимо. У меня каждый половой акт был уникальным достижением. А тут – обязанность.
        Ну, вы представьте мой быт. Я работаю только дома. С утра раскачиваюсь с большим трудом и мучениями. Не каждый день это удаётся. Но вот стало получаться, дело пошло, моя пишущая машинка стрекочет всё быстрее, я счастлив, но! Наступила полночь. Мне надо ложиться спать. Уснуть после творческой горячки и так не легко, но надо мной ещё тяготеет супружеский долг. Моя жена лежит в соседней комнате и, если ещё не уснула, чего-то ждёт. Я должен навалиться на неё и изображать любовь, а она, чтобы скрасить игру, выкриками и стонами имитировать оргазм – на зависть соседям, которым всё слышно за стеной.
        Если девушка становится моей женой, половое влечение к ней пропадает полностью, но влечение к другим женщинам усиливается. И тотчас же появляется новая, вдохновляющая девушка, новая большая любовь, которая возникает раз в несколько  лет.

Опять мне кружит голову весна
И сердце вновь чего-то ожидает.
Как снег ложатся в землю семена,
Но раз в семь лет одно лишь прорастает.

        Отлучённая от моей постели и узнавшая о Леночке, моя жена в Марьиной Роще завела себе любовника. Я с ним однажды столкнулся ночью по дороге в туалет. На нём были пёстрые черно-белые семейные трусы. Моя мать, спавшая в своей каморке, этого человека никогда не видела. Я решил решить, что он мне приснился, и больше о нём не беспокоился.
        Но для чего же связь со мной была нужна Леночке? Физического удовольствия она от меня не получала, никакого оргазма не испытывала. Я думаю, что удовольствие было моральное. Она мною подогревала и оживляла свои постоянные и неизменные, обречённые на пожизненность отношения с Сергеем, показывала ему, что она при нём не рабыня, а свободная женщина. Был и некоторый престиж в том, что «большой учёный», коим я слыл при ней в узко профессиональном кругу, к её ещё молодому телу так липко приклеился. И мы гуляли, а Каменев бегал вокруг, он нас выслеживал и, выражаясь библейски, скрежетал зубами.
        Мне нравилось, что Леночка, в отличие от большинства девушек и от всех моих жён, меня не пилит, не воспитывает, не требует что-то делать или чего-то не делать. Она не брезговала моей внешностью и убогой одеждой, не ждала и не получала от меня ценных подарков, я почти не тратил на неё денег, за неимением таковых. С цветами на свидание приходил.
        Однажды я с тремя жалкими тюльпанами минут сорок простоял у выхода из станции метро «Сокол». Меня окружали мужики, смеялись, твердили и гадали на спор, что я цветы продаю. Они были посрамлены, когда ко мне подошла молодая сексапильная особа. Но тогда у народа возникает хамский вопрос: «А кто он такой и за какие деньги купил эту б***ь».
        В общественном транспорте, особенно в метро, мы смотрелись плохо. Пассажиров смущала леночкина причёска. Окружающих при виде пары людей всегда занимает вопрос, «Кто они такие и кто кому кем приходится?» Если это не очевидно, то могут в милицию / полицию забрать.
        Леночка мнила себя аристократкой и сказала, что деньги, упавшие на землю, не подбирает, даже если это десятирублёвая купюра. 10 р.  позднего Брежнева приблизительно равноценны 5 тыс. р. 2022 г. Зряплату мне до 1991 г. платили в основном 25-рублёвками (фиолетовыми). 50-рублёвки (зелёные) попадались редко. Сторублёвую купюру той эпохи я однажды видел в мясном магазине, но в руках не держал.
        Лена считала себя роковой женщиной и с гордостью говорила, что от неё большинство мужей и любовников быстро умирали. Я содрогнулся немножко.
        Мы с Леночкой как-то зашли в кафе, помещавшееся в последнем по нумерации доме Ленинградского проспекта, переходящего тут в  Волоколамское шоссе. Тотчас же к нам подскочили два учтивых молодых человека.
        – Девушка, не можете ли вы оставить вашего спутника и пойти с нами?
        Леночка отказалась и поставила это себе в заслугу.
        – Я бы пошла, но не хочу тебя бросать.
        Спать с Леночкой вместе в одной постели мне было неудобно по трём причинам.
        1. Меня не устраивал запах её тела, он был не в моём вкусе.
        2. Она много шевелилась, а я боялся, что она выцарапает мне глаза своими длинными ногтями. Кое-что она мне уже поцарапала.
        3. Меня пугали её странные волосы, какие-то неживые, вероятно, искусственные после скальпирования женою часовщика. В эти волосы я не мог запускать пальцы, не мог гладить по голове. Я так и не понял, что у неё за причёска.
        Мы с Леной пошли в кино и уселись поближе к экрану, во втором или третьем ряду, потому что я глухой и близорукий. По одну сторону от Лены сидел я, а по другую – её девятилетняя дочь.
        Предвижу диалог с воображаемым читателем.
        – Как? У Лены была дочь?
        – Да, была… А почему бы ей не быть?
        – Где ж она была в начале вашего рассказа и когда вы гуляли?
        – Наверно, у бабушки.
        – Лена была замужем? Разведена?
        – Не знаю. Не помню. Вероятно, один раз сходила замуж. Такое со многими бывает.
        – Может быть дочь у неё была от Каменева?
        – Не думаю. В таком случае она при мне называла бы его папочкой. Но такого явления не наблюдалось.
        – Как это при вас? Вы собирались все четверо?
        – В некотором роде – да. Сергей Павлович тоже вошёл в полупустой кинозал и уселся в следующем ряду прямо за моей спиной. Он дышал мне в затылок и изрыгал проклятия. Леночка делала вид, что она тут не при чём, но была весела и счастлива.
        Что это был за фильм, я не помню. Я фильмы и драматические спектакли забываю сразу же по выходе из зрительного зала. Как сновидения.
        Вскоре после инцидента в кино я написал Каменеву и послал по почте письмо приблизительно следующего содержания. (Машинописная копия сохранилась и передана с прочими моими документами на хранение в фонд «Прожито»).
         «Уважаемый Сергей Павлович! Давайте не будем ссориться. Если Леночке нравимся мы оба, то пусть она с нами и встречается. Мы её братски поделим, а сами будем сотрудничать на благородном поприще охраны природы».
        Реакционер Каменев отверг сексуал-демократию, пришёл в ярость и письмо моё с соответствующим доносом переслал в Московский университет. Из ректората через деканат оно спустилось по инстанциям и осело на родной кафедре. Меня окружили три мужика. Вероятно, это был пресловутый треугольник – парторг, комсорг и профорг. И они сказали:
        – Мы этому доносу ходу не дадим, а ты обещай, что больше таких писем писать не будешь.
        Я обещал. Из университета меня вскоре выгнали, но не за аморалку (как утверждали некоторые сплетники), а по иным причинам, в научной и публицистической литературе хорошо освещённым.
        На нашей кафедре, между прочим, и далеко не случайно, работала моя жена, существованием Леночки уже травмированная. Я же в это время был влюблён в некую Люду. Безответно-безнадёжная любовь длилась 22 года. Было написано много писем и стихотворений.
        Услышав ещё и о Люде, жена побежала узнавать, кто это такая, но её утешили:
        -- Не беспокойтесь, она от него шарахается.
        Проделки Каменева раздражали сослуживцев, и они решили от него избавиться. Но как найти повод? Им показалось, что он нашёлся. Случайно я пересёкся с Сергеем Павловичем в телефонном разговоре, и он испустил в мой адрес длинную и сложную матерную фразу, заканчивавшуюся словами «писда рыбий глаз». Научные сотрудники обрадовались и подстрекнули меня написять донос. Суд заседал по месту подозреваемого преступления – в Московской области, при подведомственном леспаркхозу музее-заповеднике «Горки Ленинские».
        Хитрый Каменев добыл справку, что в момент произнесения приписянных ему матерных выражений телефонная станция несколько минут не работала по техническим причинам, и, следовательно, наше заявление – чистейшая клевета. И клеветником буду считаться я, Б.Б. Родоман, в жизни никому никогда ни разу не солгавший и вообще не умеющий врать (не считая ошибочных высказываний по забывчивости, как при написянии настоящего сочинения).
        Меня охватил страх. Во всё длиннющее советское время ни я, ни мои родственники репрессированы не были, поэтому трепетали и боялись карательных органов. Когда судья дал мне слово, я тщетно пытался объяснить ему что-то о сходстве вульвы с рыбьим глазом, но он меня заткнул: «Это к делу не относится». Каменев выиграл, мы были побеждены.
        Его вскоре всё-таки уволили. Вслед за собой он выдернул из лесопаркового пояса Леночку и трудоустроил её на чистую канцелярскую работу в Министерстве охоты. Оно расположено у метро «Водный стадион» и с советского времени содержит там фирменную гостиницу «Охотник». В этом ведомстве наша героиня дослужилась до пенсии.
        Сергей Павлович давно уже был вдовцом. Его жена неудачно высунулась из окна старого 19-местного автобуса «ПАЗ» с раздвижным стеклом, которое при резком торможении отрезало ей голову.
        На заре  горбачёвской перестройки Леночка присосалась к некоему профессору. Он был доктор наук, но не географических и даже не биологических, а престижных и очень важных – таких, которые готовят гарантированную гибель всему человечеству. У него была жена, два взрослых сына и 19 аспирантов, количеством которых Леночка особенно гордилась.
        С новоиспечённой парочкой я познакомился на застолье в скромной квартире Вали. Профессор оказался добрым и простым парнем, но не моложе меня. Его звали Коля или Миша. Общественность не признала их любви. Леночку посчитали типичной пиявкой, присосавшейся к материальным благам и может быть к наследству. Казалось вполне вероятным, что Коля-Миша бросит семью и женится на Леночке. Это будет катастрофой не только для  домочадцев, но и для всей кафедры, лаборатории, факультета, научного направления, военно-космических программ.
        Атеисты и верующие объединились и горячо молили бога, чтобы он избавил их от губительницы. Господь после некоторых раздумий внял мольбам, но, по своему обыкновению, решил проблему не так, как хотели люди. Homo proponit, sed Deus disponit.
        Однажды вечером в пятницу Леночка примчалась  ко мне, озабоченная и взволнованная, и повалилась на мой сексодром.
        – Нет-нет, я пришла не за этим. Сегодня у нас ничего такого не будет.
        Я жил уже не на 15-м этаже нового дома в Марьиной Роще, а, после развода  с первой женой, на пятом этаже хрущ ёбы, ветхой, как курятник, но в дивном окружении реликтовой зелени бывших садов и лесов. Моей жены, уже второй, опять не было дома; она ночевала то ли у матери на далёкой и уже не малой родине, то ли на подмосковной даче у любовника - почти не известного советского писателя.
        Так что же случилось? Дня полтора тому назад Леночка и Коля-Миша сидели в шикарном ресторане, вблизи от оркестра, у самой сцены. В зале стоял ужасный шум. Музыканты рьяно наяривали какой-то джаз, от которого у нормальных людей лопаются в ушах перепонные барабанки. Гремели литавры. В апогее звукового буйства, когда музыканты грохнули медными тарелками, Коля-Миша тихо соскользнул со стула на пол и там мгновенно скончался.
        В старину это называлось красиво: «апоплексический удар». Сегодня это «инсульт». Слово звучит тягостно и нудно, как выкрик врачихи в районной поликлинике. Термин того же корня, что и широко известные русские слова «ризалт» и «консалтинг".
        Похороны будут в понедельник. Леночка волновалась: как ей себя вести, как выглядеть. Я был никчёмным советчиком в таких делах. Но я для себя воображал предстоящий спектакль, как в чинной толпе скорбящих появляется какая-то фифа, раскрашенная кукла, дергающаяся обезьяна с чёрной тряпкой на голове, и протискивается к гробу, чтобы упасть на грудь покойнику, а публика недоумевает, бормочет, шушукается и кричит шёпотом: «Смотрите! Это та самая стерва, та сучка, та б***ь, которая загнала в гроб нашего любимого Колю-Мишу!».
        Со стыдом признаюсь, что я не сумел выразить Леночке сочувствие, думал о ней плохо, её визитом тяготился и давал себе клятву, что с ней встречаться больше не буду. Но под утро я её всё-таки тр-тр: не пропадать же добру.
        Через несколько лет я опять случайно провёл с Леночкой ночь, на сей раз в её квартире. Это была самая убогая и безобразная ночёвка. Я перед ней и после неё не вымыл даже рук, не сходил в туалет, не почистил зубы. Спешившая на службу к охотникам, Лена рано утром выставила меня на улицу и сказала, что я не умею трахаться (это была ссущая правда) и посоветовала мне больше не клеиться к женщинам.
        Но почему же получилось так мерзко? Да всё потому же: оттого, что мать Леночки всё ещё была жива и из глубины своего маразма по-прежнему мешала дочери справлять половую нужду. Меня от этой старухи опять пришлось спрятать.
        Настоящая счастливая жизнь началась у Леночки только после того, как её мать умерла, а дочь вышла замуж – весьма у дачно. У них есть автомобиль и дача. Портативную Леночку на руках носят в переносном и в прямом смысле слова (что и не для зятя нетрудно, ибо тяжелее 40 кг она никогда не весила); обслуживанием внуков не обременяют. Наивысшее счастье для пожилой женщины – иметь хорошего зятя.
        Меня Леночка жалеет и недоумевает, почему я оказался по жизни таким неудачником.
        – С твоим умом можно было бы грести деньги лопатой.
        Сергей Павлович ещё жив, поскольку от отца унаследовал долголетие. Сто лет ему точно пока не исполнилось, но девяносто – пуркуа бы и не па?
        Недавно он крупно поссорился со своим сыном и они оба друг в друга стреляли. При этом никого не убили. Но это естественно и ожидаемо. Когда в доме так много оружия, оно рано или поздно будет применено.
        Я из-за Каменева сорок лет заходить в посёлок художников боялся. Впервые посетил его только после 2016 г.

К о н е ц

        Для «Проза.ру» 27 -- 29 июня 2022 г.