Тайны семьи. Часть истории

Вот и погода уже отличная. Пасмурно, но дождя нет и в помине. Уже и отплакали, и,  погоревавши, успокоились. Теперь уже самое время во всём навести порядок: и в уме, и в доме. Пришёл срок, отмучилась мамина бабушка, этикет соблюдён, скорбели достойно. Чего теперь мешкать. Время посмотреть, что она там берегла как зеницу ока. Ещё мальцом любопытничал да пресекались мои попытки получше рассмотреть, что же хранится в такой тайне...
Сундук старый, отполированный временем, грубой работы, из выцветших досок, весь в червоточинах. Въевшаяся местами грязь кажется лаком, глянцевым, засохшим, но не растрескавшимся, Никого не подпускала к своим сокровищам прабабушка. Что же тут... Старый, шерстяной коричневый платок, с белыми полосами в виде квадрата, плюшевая кацавейка, повидавшая в жизни всякое, истёртый овчинный нагольный полушубок да рубаха косоворотка с застежкой на левую сторону, порты с гашником. Сказывала она, чьи эти вещи, почему так дороги ей были. Сколько тревог, забыть бы про них, так нет, всё вспоминала, предаваясь печали, плакала украдкой. Вот и праздничный головной убор – кокошник, с прямоугольной длинной полосой шёлка малинового цвета, из бересты да с лентами к затылку. И эта старая женщина была когда-то молодой! Дореволюционных времён старинная Библия, состоящая из книг Ветхого и Нового Заветов – коричневатый, увесистый фолиант с пятнами, с рифлёностями, надорванностями, странным запахом и прочими проявлениями ушедшего времени. Как без веры во Всевышнего! Монисто из разноцветных камней. Очки с круглыми линзами и с мягкими эластичными пружинными дужками – память о давно минувших годах. Груда ситцевых юбок. Всё щедро сдобрено кусками сохранившегося нафталина. И похоронка тут, и смятая, изодранная детская продуктовая карточка на мясо, рыбу 1942 года. Бедная женщина! Вот свёрнутая в рулончик кипа листков: тугая, плотная, перевязанная замусоленной тесёмочкой. Пожелтевшие, где-то слипшиеся листки. Некоторые с какими-то оттисками, напечатанные на машинке, есть и исполненные на типографских бланках, и написанные от руки. Богатая историей коллекция. Столько вещиц, столько жизненных новелл...
Перебираю рукописные листки. Трудно различимым почерком написано, ужас, практически, наставление для "заплечных дел мастера". Неужели это и моя история?! Уж раз так, то стоит навести справки: что и как там всё было...
...На Руси всегда нуждались в людях, получивших полномочия от имени государя вершить телесные наказания и приводить в исполнение смертные приговоры, пытать пойманных в различных преступлениях – веяние времени. Где взять желающих? "Кат", "заплечных дел мастер", или традиционное – "палач". Звучит как-то, мягко говоря, неприятно. Но всё это определения занятия человека, который вызывал в людях причудливый микс суеверного страха и презрения. Подобная обязанность чаще возлагалась на уголовников. Прежде, в XVII веке так и было, а профессия ката не считалась позорной: его принимали, как и всех других, с ним ели, пили, общались. И лишь позже многое изменилось: палача стали избегать, водиться с ним считалось поступком неблаговидным, неприличным. В России долго сохранялся обычай привлекать в помощь душегубцу кого-либо из зрителей. На публичном действе собравшиеся поглазеть на казнь или экзекуцию, охотно вызывались помогать мучителю. "О времена! О нравы"! Такие "доброхоты" из толпы выполняли роль некоторого рода лавочки. Обычно стояли они, согнувшись, а на их спинах, лёжа, скорчившись от боли, кричал человек, приговорённый к публичной порке кнутом. Со временем найти таких добровольцев стало проблематично и власти начинали силой заставлять кого-то из зевак помогать извергу: "ловятся насильно из зрителей подлые разного состояния люди не только солдатами и десятниками, но и палачами, не делая иногда отличия и самого честного состояния людям, хотя и подлым". Даже подумать о том теперь страшно. Было же времечко...
В России представители всех слоёв общества видели в палаче разбойника, прежде всего против собственной души, закоренелого и неисправимого негодяя, заслуживающего порицания истязателя. Палач зарабатывал своим ремеслом деньги на жизнь, но считалось, что он позорил свой род и фамилию, и не имелось никакого оправдания, способного в глазах народа извинить выбор ката своего страшного и постыдного ремесла, хотя каждый и зарабатывал на жизнь, как умел.
Палачи обычно жили при зданиях для содержания лиц, лишённых свободы – тюрьмах, в отдельных помещениях, а орудия их труда – кнут, плеть, палки, розги, кошки, линьки, батоги и клейма – хранились в специальных опечатанных шкафах. И место жительства заплечных дел мастера, и место для наказаний, и проходы между ними были обустроены так, чтобы абсолютно исключить возможность случайной встречи палача с посетителями общественного заведения. Внешний вид человека, вершившего расправу, был зловещим. Каждый, пожелавший стать карателем для осуждённых, обязательно проходил стажировку у опытного профессионального ката. Сначала ученик отрабатывал свои навыки на специальном манекене. Затем он присутствовал на наказаниях или казнях, привыкая ко всему, к чему только можно было: к крови и крикам. Он наблюдая за действиями учителя и лишь после получения некоторых навыков начинал привлекаться к участию в настоящих экзекуциях. Постепенно ему поручали выполнять несложные действия, например порку плетью, но до кнута допускали далеко не сразу. Вот и среди бумаг прабабушки нашлось поучение для "заплечных дел мастера", значит, кто-то интересовался этим ремеслом?! Или уже исполнял его вовсю... Как сложна и непроста жизнь предыдущих поколений, сколько тайн хранит она... Открываю для себя, что бучение различным видам порки, требовало почти год ежедневных физических упражнений. На рубеже XVII – XVIII веков в России был принят "боярский приговор", предписывающий нести эту повинность вольным или посадским людям. Если желающих приступать к означенной должности не находилось, то горожане должны были сами выбрать человека на роль мучителя, поскольку каждому городу необходим был заплечных дел мастер: "чтобы во всяком городе без палача не было". Указом Сената было дано предписание о том, чтобы в столице Российской империи  насчитывалось не менее трех палачей, в каждом губернском городе – не менее двух, а в уездных городах – достаточно и одного. Список видов телесных наказаний был огромным: отсекали головы, вешали, наказывали кнутом, сажали на кол, а в иных случаях и четвертовали. Этот "набор" работ требовал, очевидно, известных навыков. Во всём этом нужен был опыт, который и передавался вершителем наказания своему подмастерью. Кто-то из моих предков был катом?! Час от часу не легче... Родственники приговорённого к смерти приплачивали палачу, чтобы облегчить наказание жертве. У этих "мастеров" существовало "право горсти", это было для них вместо денег. Профессиональный мучитель брал оплату и натуральными продуктами. Именно их он "загребал" рукой в лавке или в обозах с продуктами. Обеспеченный приговорённый с помощью денег, дарованных своему истязателю, мог получить быструю смерть или умеренные пытки. Также палачу после казни доставалась обувь и иные вещи убитого. Кроме денежного оклада, катам полагались деньги на казённую одежду и питание, так называемые "кормовые". Повышение жалованья не вызвало притока желающих стать палачом, а ведь в России нищих и голодных хватало. Казни не были ежедневными, из-за чего "труженик ножа и топора" имел свободное время, чтобы заниматься иной работой. Злодеи поневоле ловили бродячих собак или работали охранниками. Палачи, благодаря познаниям в анатомии, даже врачами работали. Бывало даже, что они продавали и орудия пыток. Чтобы не случалось подобного, и были созданы особые шкафы, где хранились орудия для терзания тел проштрафившихся. Они выдавались катам под запись в особом журнале, исключительно под роспись. Нельзя было "навариваться", продавая поломанный пыточный инвентарь. Его всегда сжигали. За свои труды каратели неплохо устраивались в жизни – жили на полном государственном обеспечении. А в случае выезда для казни или экзекуции в другое селение, заплечных дел мастер имел право ещё и на возмещение "командировочных" расходов. Особенно остро дефицит "квалифицированных" кадров ощущался в небольших провинциальных городах. Поэтому часто для приведения приговоров в исполнение "профессионалов" приходилось вызывать даже из столицы. Власти разных городов страны сталкивались с настоящей проблемой: есть преступник, есть приговор, но привести его в исполнение буквально некому. Ситуация, когда администрация оказалась не в силах отыскать палача, вызвала озабоченность на самом высоком уровне. Государственный совет предоставлял региональным властям право назначать заплечных дел мастерами военнослужащих, направляемых в арестантские роты за различные проступки. При этом требовалось согласие самих солдат. Тюремное руководство имело право назначить любого из осуждённых палачом, не принимая в расчёт его мнение. Человека, который не хотел исполнять эти обязанности, нельзя было держать на должности заплечных дел мастера более трёх лет. Жалованья "мобилизованным" лиходеям не полагалось, но на их питание отпускалась двойная норма арестантских "кормовых денег". В сибирских каторжанских тюрьмах, в которых сидели закованные в кандалы самые опасные преступники империи, проблем с палачами было меньше, дефицита в желающих стать ими практически не наблюдалось. Ведь часто такая сделка с собственной совестью была для человека единственной возможностью выжить.
Крутые нравы! Теперь это всё кануло в Лету. И кто меня дёрнул копаться в прабабушкиных бумагах. Меньше знаешь — крепче спишь. Да и как узнать о том, о чём и рассказать-то уже некому, но есть возможность восстановить утраченное, прочитав о той ужасной поре... Пускай бы всё своё унесла с собою прабабушка туда, где вечная темнота и безмолвие гробовых плит...