Блок. Над озером. Прочтение

Над озером







                С вечерним озером я разговор веду
                Высоким ладом песни. В тонкой чаще
                Высоких сосен, с выступов песчаных,
                Из-за могил и склепов, где огни
                Лампад и сумрак дымно-сизый –
                Влюбленные ему я песни шлю.

                Оно меня не видит – и не надо.
                Как женщина усталая, оно
                Раскинулось внизу и смотрит в небо,
                Туманится, и даль поит туманом,
                И отняло у неба весь закат.
                Все исполняют прихоти его:
                Та лодка узкая, ласкающая гладь,
                И тонкоствольный строй сосновой рощи,
                И семафор на дальнем берегу,
                В нем отразивший свой огонь зеленый –
                Как раз на самой розовой воде.
                К нему ползет трехглазая змея
                Своим единственным стальным путем,
                И, прежде свиста, озеро доносит
                Ко мне – ее ползучий, хриплый шум.
                Я на уступе. Надо мной – могила
                Из темного гранита. Подо мной –
                Белеющая в сумерках дорожка.
                И кто посмотрит снизу на меня,
                Тот испугается: такой я неподвижный,
                В широкой шляпе, средь ночных могил,
                Скрестивший руки, стройный и влюбленный в мир.

                Но некому взглянуть. Внизу идут
                Влюбленные друг в друга: нет им дела
                До озера, которое внизу,
                И до меня, который наверху.
                Им нужны человеческие вздохи,
                Мне нужны вздохи сосен и воды.
                А озеру – красавице – ей нужно,
                Чтоб я, никем не видимый, запел
                Высокий гимн о том, как ясны зори,
                Как стройны сосны, как вольна душа.

                Прошли все пары. Сумерки синей,
                Белей туман. И девичьего платья
                Я вижу складки легкие внизу.
                Задумчиво прошла она дорожку
                И одиноко села на ступеньки
                Могилы, не заметивши меня...
                Я вижу легкий профиль. Пусть не знает,
                Что знаю я, о чем пришла мечтать
                Тоскующая девушка... Светлеют
                Все окна дальних дач: там – самовары,
                И синий дым сигар, и плоский смех...
                Она пришла без спутников сюда...
                Наверное, наверное прогонит
                Затянутого в китель офицера
                С вихляющимся задом и ногами,
                Завернутыми в трубочки штанов!
                Она глядит как будто за туманы,
                За озеро, за сосны, за холмы,
                Куда-то так далёко, так далёко,
                Куда и я не в силах заглянуть...

                О, нежная! О, тонкая! – И быстро
                Ей мысленно приискиваю имя:
                Будь Аделиной! Будь Марией! Теклой!
                Да, Теклой!.. - И задумчиво глядит
                В клубящийся туман... Ах, как прогонит!..
                А офицер уж близко: белый китель,
                Над ним усы и пуговица-нос,
                И плоский блин, приплюснутый фуражкой...
                Он подошел... он жмет ей руку!.. смотрят
                Его гляделки в ясные глаза!..
                Я даже выдвинулся из-за склепа...
                И вдруг... протяжно чмокает ее,
                Дает ей руку и ведет на дачу!

                Я хохочу! Взбегаю вверх. Бросаю
                В них шишками, песком, визжу, пляшу
                Среди могил – незримый и высокий...
                Кричу: "Эй, Фёкла! Фёкла!" – И они
                Испуганы, сконфужены, не знают,
                Откуда шишки, хохот и песок...
                Он ускоряет шаг, не забывая
                Вихлять проворно задом, и она,
                Прижавшись крепко к кителю, почти
                Бегом бежит за ним...

                Эй, доброй ночи!
                И, выбегая на крутой обрыв,
                Я отражаюсь в озере... Мы видим
                Друг друга: "Здравствуй!" – я кричу...
                И голосом красавицы – леса
                Прибрежные ответствуют мне: "Здравствуй!"
                Кричу: "Прощай!" – они кричат: "Прощай!"
                Лишь озеро молчит, влача туманы,
                Но явственно на нем отражены
                И я, и все союзники мои:
                Ночь белая, и бог, и твердь, и сосны...

                И белая задумчивая ночь
                Несет меня домой. И ветер свищет
                В горячее лицо. Вагон летит...
                И в комнате моей белеет утро.
                Оно на всем: на книгах и столах,
                И на постели, и на мягком кресле:
                И на письме трагической актрисы:
                "Я вся усталая. Я вся больная.
                Цветы меня не радуют. Пишите...
                Простите и сожгите этот бред..."

                И томные слова... И длинный почерк,
                Усталый, как ее усталый шлейф...
                И томностью пылающие буквы,
                Как яркий камень в черных волосах.
                Шувалово




Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:

     «
     Объект художественного изображения в стихотворении – Большое Суздальское озеро (самое северное  из трех Суздальских озер, соединенных каналами), протянувшесся с севера на юг  почти на 2 км. На берегу  озера –  дачная местность  Шувалово  (в 11 верстах от Петербурга), вблизи от станции Шувалово Финляндской железной дороги. Пейзаж, описываемый Блоком, открывается с высокого холма (Парголовской  церковной горы) на южном берегу озера, на котором  – две церкви  и кладбище. "С церковной горы  прелестный вид на Парголовекие деревни, на полотно Финляндской жел. дор. С идущими по нем поездами и на 3-е, Суздальское  озеро, по которому ходит пароход, возящий дачников от ст. Шувалово до Шуваловекого парка и наоборот, заходя к двум пристаням в 1-м Парголове. По этому же озеру снуют лодки "Парусного  ружка" и частных лиц. С этой горы дачники любуются закатом солнца,  которое как бы утоnает в бездне отдаленного моря" (Раевский Ф.  Петербург с окрестностями. СПб., [1902]. С. 241).
     »
 

     Герой трехкнижия продолжает вглядываться в новый для него мир – в нашу реальность и непроизвольно сравнивает её со своими мирами – в данном случае, с его всемирным градом, описанном в  книге «Город», с тем, где он встречался с Незнакомкой. Помните? –

                «Вдали, над пылью переулочной,
                Над скукой загородных дач…
                …Над озером скрипят уключины,
                И раздается женский визг,
                А в небе, ко всему приученный,
                Бессмысленно кривится диск…               
                24 апреля 1906».

     Правда, похоже? –

                … оно
                Раскинулось внизу и смотрит в небо,
                Туманится, и даль поит туманом,
                И отняло у неба весь закат.
                Все исполняют прихоти его:
                Та лодка узкая, ласкающая гладь…
                …Светлеют
                Все окна дальних дач: там – самовары,
                И синий дым сигар, и плоский смех...

     Но какой яростью было всё исполнено там, и какой снисходительностью наполнено здесь: провинция, сэр…
     И женщина... Там:

                «…И медленно, пройдя меж пьяными,
                Всегда без спутников, одна,
                Дыша духами и туманами…»

     Здесь:

                И девичьего платья
                Я вижу складки легкие внизу.
                Задумчиво прошла она дорожку
                И одиноко села на ступеньки
                Могилы…
                …Она пришла без спутников сюда...

     Но там это была Незнакомка – «…вовсе не просто дама в черном платье со страусовыми перьями на шляпе. Это – дьявольский сплав из многих миров, преимущественно синего и лилового.» (Ал. Блок. «О современном состоянии русского символизма»), а здесь – подружка офицерика – Фекла, одним словом.
     Да и дома его  ждет не послание от Снежной девы, а «письмо трагической актрисы»:

                “Я вся усталая. Я вся больная...”

     Боже мой, какой бред… “Вся больная” она! Еще болячки свои перечисли... С подробностями.