Обезьяний танец

В Географгизе я редактировал сборники "Вопросы географии".

Рекламою поставлен под вопрос
Смысл выпусков "Вопросов географии".
Подобный сверхрекламный преподнос
Нам кажется не лучше эпитафии.

Автора эпиграммы не помню. -- Б.Р.

Борис Родоман

ОБЕЗЬЯНИЙ ТАНЕЦ

        В первой трети моей жизни (до 1966 г.) для меня, как и для всех тру-щихся, было мучением каждый будний день куда-то ходить и / или ездить и там, в окружении чужих и не всегда приятных людей, отсиживать нудные жопочасы обязательного присутствия и по указанию начальства изображать какую-то деятельность; выслушивать учителей и профессоров, пересказывающих учебную литературу, болтать  с сослуживцами, дожидающимися окончания «рабочего дня»… Правда, мне, как немногим из моих ровесников, удавалось от этого режима увиливать, но всё же он оставался тягостным и унизительным, мешающим образованию и научно-литературному творчеству в гуманитарной сфере, не нуждающейся в приборах и лабораториях.
        Последний семестр перед окончанием университета (январь – май 1955 г.) был свободным от занятий творческим отпуском для написания дипломной работы. Я опасался, что и для меня она, как и для большинства выпускников университета, станет последней в жизни научной работой. В аспирантуре оставляли людей бесспорно способных и талантливых, но только комсомольских работников и агентов ГБ, что в большинстве случаев было одно и то же. Таковыми были и другие (кроме меня) любимцы отцов кафедры Н.Н. Баранского и Ю.Г. Саушкина. Меня эти мои покровители хорошо устроили в основанное ими Государственное издательство географической литературы (Географгиз). Весь год прощания с Геофаком был для меня очень ярким.
        * В январе-феврале, т.е. в студенческие каникулы, я участвовал в снегомерной съёмке на юго-востоке Московской области. Мы несколько дней шли на лыжах до Зарайска.
        * 30 апреля, вечером после защиты дипломной работы, я сорвался в многодневный поход по ближнему Подмосковью с младшими студентами и школьниками.
        * В середине мая, перед госэкзаменами, я совершил круиз на теплоходе по Волге и Оке, спасая одну свою однокурсницу от любовного напора некоего мужчины. Круиз устроили и оплатили родители девушки и желанный жених.
        * Летом я побывал на Восточном Памире, а на обратном пути – в разных городах Средней Азии и в Оренбурге.
        * 9 августа я с опозданием явился на службу в Географгиз, откуда на следующий день с прочей молодёжью был направлен на уборку урожая в колхоз. Погода была хорошая, работа не тяжёлая и не грязная.
        * После колхоза полагался отгул, и я со своим однокурсником, новоиспечённым аспирантом Витей Варламовым, посетил Тулу и Ясную Поляну.
        Но вот и кончилось сплошное гуляние. Теперь надо каждый день вставать по будильнику, давиться в транспорте и т.д. Это было ужасно тяжело. (По воскресеньям для коллективных походов-прогулок вставать по будильнику надо было ещё раньше!).
        Географгиз занимал два этажа в Доме книги на Калужском шоссе, д. 15. (ныне Ленинский проспект). На верхнем  этаже помещались: большая комната для редакторов (у каждого – свой письменный стол) и небольшая для корректоров. В третьей комнате, проходной и маленькой, был телефон и сидела одна служащая.
        На нижнем этаже размещались машинистки, кабинет директора с предбанником для секретарши, кабинеты трёх заведующих редакциями и комната, в которой одна дама совмещала роли архивариуса, библиотекаря и отдела кадров.
        Попасть на нижний этаж можно было только через верхний. На лестничной площадке верхнего этажа висели на гвоздях алюминиевые или жестяные номерки. Их надо было по приходе на работу перевешивать с одного гвоздя на другой. За этим следила секретарша директора Раечка. Она и докладывала об опоздавших.
        Моя борьба (mein Kampf) с этой системой  тянулась четыре года. Опаздывал я и на полчаса, и на час, и больше. Сослуживцы составляли график. Кривая поднималась всё выше, приближаясь к обеденному перерыву. Потом резко опускалась, вероятно, после замечаний и угрозы выговора. Но Раечка устала бороться с моими опозданиями и оставила меня в покое.
       Обстановка в целом была довольно либеральной. Нас отпускали работать дома и в библиотеке. У меня вся библиотека была только дома. Для этого и отпрашиваться всякий раз было не нужно. Сам отмечал предстоящее неприсутствие в самодельном журнале. Меня ценили за качество работы и снисходительно относились к мелким нарушениям, некоторым странностям и выходкам. Всё же частая езда на «работу» и будильник меня угнетали.
         16 ноября 1959 г. я покидал Географгиз, поступая в аспирантуру Института географии АН СССР. Я принёс из дому и расположил на круглом столе, стоявшем на лестничной площадке, бутылку водки, стаканчики и тарелку с филадельфийскими бутербродами, изготовленными  по рецепту моего друга Игоря Олейникова. Это были кусочки белого хлеба, на которых лежали куски сливочного масла и солёных огурцов. Все проходящие, в том числе директор издательства П.Н. Бурлака и главный редактор Б.В. Юсов, причастились моих даров. Когда публики вокруг собралось достаточно много, я сорвал с гвоздя свой табельный номер и стал его топтать, изображая какой-то «обезьяний танец». Народ улыбался одобрительно.
        Впереди у меня были три года свободы. Путешествия, экспедиции, погоня за девушками. Тянь-Шань, Полярный Урал, Эльбрус. Поэма «Полярная звёздочка»…

        Для «Проза.ру» 8 июля 2022 г.