Перечитывая Гоголя. Вечер накануне Ивана Купала

       Аккурат в купальскую ночь, с 6-го на 7-е июля, мне пришло в голову, а не прочитать ли мне гоголевскую повесть "Вечер накануне Ивана Купала"  - давненько я её не перечитывала, и время подходящее, и всё равно не спится.
       Сказано - сделано. Благо, что книжка "Н.В.Гоголь. Повести" 1954-го года издания всегда у меня под рукой. Эта книжка -  особая моя гордость, потому что она стала моей первой самостоятельной покупкой чего-то серьёзного - не мороженого или ситро, а именно вещи, того, что делало меня в моих собственных глазах уже вполне взрослым человеком и даже в каком-то смысле состоявшимся. Хотя куплена она была, с точки зрения читательской, конечно, в досознательном девятилетнем возрасте. И столько лет назад, что и сказать страшно.
      Я увидела его на букинистическом лотке в родном Сочи - имелся тогда такой в самой центре города, недалеко от здания Главпочтампта. Невзрачный на вид томик, не то что без ярких красочных иллюстраций, а вообще без каких-либо картинок. Он представлял собой более пятисот страниц текста, на которые приходилось только одно изображение - портрет автора, выполненный в скупых серо-чёрных карандашных тонах, который, ну, никак не мог поразить детское воображение. Однако же по какому-то наитию из множества разложенных на лотке книг мой взгляд выхватил именно его, этот уже и тогда изрядно потёртый томик с обложкой из твёрдого картона. Деньги были выданы мне родителями на покупку книги, и вот я, съездив ради этого в центр города, купила не что-нибудь иное, а  томик повестей Н.В.Гоголя.
     С тех пор он при мне: он переехал со мной из Сочи в другой город, и потом, уже в этом другом городе, немало помотался с квартиры на квартиру. Я влюбилась в малороссийские повести Гоголя с первой строки (другие повести станут предметом моего обожания уже позже, в гораздо более зрелом возрасте), и с тех самых пор "упоительный Гоголь" (М.Булгаков) был и остаётся моим самым-самым любимым писателем.
     Итак, я перечитала "Вечер накануне Ивана Купала". И снова окунулась в таинственный, мистический мир, созданный гоголевским воображением на основе малороссийской мифологии,в атмосферу сказочных сюжетов и образов и несравненного гоголевского языка - сочного, чтобы не сказать, смачного, то озорно-весёлого, то пугающего, одним словом, во всё то, что называется поэтикой Гоголя.
     Но теперь, перечитывая "Вечер накануне Ивана Купала", я невольно обращала внимание на такие детали и нюансы повествования, которые я ранее просто не замечала, мимо которых я проскакивала, увлечённая ходом повествования. Они мне просто были неинтересны - для появления интереса не было ещё ни знаний, ни главное - жизненного опыта, делающего эти детали и нюансы, актуальными для сознания и потому востребованными. Да и само сказание, его потаённый смысл, стал открываться мне только теперь, в свете ныне происходящего.         
 
                1.
      Прежде всего, оказывается, что в "Вечере накануне Ивана Купала" имеется экскурс Гоголя в историю Малороссии. Экскурс небольшой, составляющий один абзац текста, но весьма примечательный с точки зрения представления о том, как жили жители центральной части нынешней Украины до известного исторического события - того, которое в советской историографии было принято именовать воссоединением Украины с России. То есть до Переяславской Рады 1654 года, когда собрание представителей запорожского казачества во главе с гетманом Богданом Хмельницким, принародно приняло решение об объединении территории Войска Запорожского с Русским царством. Что было закреплено присягой на верность царю.
    Этот экскурс тем более заслуживает внимания и, главное, доверия, что (кто не знает)Гоголь серьёзно интересовался историей. Настолько серьёзно, что у него даже возникла мысль занять место профессора всеобщей истории в Киевском университете (куда его звал М. А. Максимович). А почему бы нет? Если к тому времени, в 1831, он получил место преподавателя истории в Патриотическом институте. После написания малороссийских повестей (и благодаря их написанию)в то время Гоголь считал основным направлением своей деятельности не писательство даже, а изучение истории и намеревался сделать академическую карьеру в области истории.
      23 декабря 1833 г. Гоголь писал А. С. Пушкину: «Я восхищаюсь заранее, когда воображу, как закипят труды мои в Киеве. Там я выгружу из-под спуда многие вещи, из которых я не все еще читал вам. Там кончу я историю Украйны и Юга России и напишу Всеобщую историю, которой, в настоящем виде ее, до сих пор, к сожалению, не только на Руси, но даже и в Европе нет… Я решился однакож не зевать и вместо словесных представлений набросать мои мысли и план преподавания на бумагу… Во мне живет уверенность, что если я дождусь прочитать план мой, то в глазах Уварова он меня отличит от толпы вялых профессоров, которыми набиты университеты».
      Таким образом, мечтая получить место в новооткрытом Киевском университете, Гоголь руководствовался идеей поставить на новый уровень, прежде всего, преподавание истории Украины «и Юга России». Он действительно написал статью, в которой изложил свои мысли относительно преподавания всеобщей истории. Через посредничество то ли Г.Плетнёва, то ли В.Жуковского она была представлена графу Уварову, тогдашнему министру просвещения, который и одобрил её к публикации.
Под названием «О преподавании всеобщей истории» она была впервые опубликована в Журнале Министерства Народного Просвещения, 1834, Ч. 1, № 2, под названием «План преподавания всеобщей истории».
       В статье Гоголь утверждал: «Мир должен быть представлен в том же колоссальном величии, в каком он являлся, проникнутый теми же таинственными путями Промысла, которые так непостижимо на нем означились… Все, что ни является в истории: народы, события — должны быть непременно живы и как бы находиться перед глазами слушателей или читателей, чтоб каждый народ, каждое государство сохраняли свой мир, свои краски, чтобы народ со всеми своими подвигами и влиянием на мир проносился ярко, в таком же точно виде и костюме, в каком был он в минувшие времена. Для того нужно собрать не многие черты, но такие, которые бы высказывали много, черты самые оригинальные, самые резкие, какие только имел изображаемый народ. Для того чтобы извлечь эти черты, нужен ум, сильный схватить все незаметные для простого глаза оттенки, нужно терпение перерыть множество иногда самых неинтересных книг».
        Желаемого Гоголем места в Киевском университете он не получил. Но летом 1834 г. был зачислен адъюнкт-профессором всеобщей истории Санкт-Петербургского университета с правом чтения лекций. Однако уже в конце следующего 1835 года он был уволен с этой должности. Академическая карьера Гоголя оказалась очень      кратковременной, хотя начал он её, по свидетельствам современников, яркими и увлекательными лекциями по истории средних веков, которые он читал на  на II курсе историко-словесного отделения. Но довольно быстро он остыл и стал откровенно тяготиться и манкировать своими преподавательскими обязанностями. То есть сам превратился в того самого "вялого профессора", которые ему были столь не любы.
      Почему? Во-первых, разрешения на преподавание истории Малороссии в столичном университете он не получил. Но, скорее всего, главной причиной угасания гоголя к преподаванию истории было отсутствие склонности в его натуре к систематическому изучению историю. Да и история столь любимой им родной Малороссии стала вызывать но у него разочарование. Но об этом позже. А пока   
вернёмся к повести "Вечер накануне Ивана Купала" и к тому, как описывает Николай Васильевич малороссийский быт и жизнь вообще первой половины 17-го века.
    Напомню, что текст построен по принципу матрёшки. Основной рассказ ведётся от имени не автора, а дьячка ***ской церкви Фомы Григорьевича, который, в свою очередь ссылается на рассказ своего деда, который он слышал от того в детстве. Фома Григорьевич уже был человеком по всем признакам немолодым (нуждался в очках), а, значит, слышал рассказ о событиях, которые произошли более ста лет тому наза, где-то в 70-х, а то и в 60-х гг. 18-го века. Вот и выходит, что действие "Вечера накануне Ивана Купала" происходит в середине 17-го века, до Переяславской рады или, в крайнем случае, чуть позже.               
   Что же мы узнаём о далеком прошлом Украины (Малороссии)от деда Фомы Григорьевича?
      "Лет — куды! — более чем за сто, говорил покойник дед мой, нашего села и не узнал бы никто: хутор, самый бедный хутор! Избенок десять, не обмазанных, не укрытых, торчало то сям, то там, посереди поля. Ни плетня, ни сарая порядочного, где бы поставить скотину или воз. Это ж еще богачи так жили; а посмотрели бы на нашу братью, на голь: вырытая в земле яма — вот вам и хата! Только по дыму и можно было узнать, что живет там человек Божий. Вы спросите, отчего они жили так? Бедность не бедность: потому что тогда козаковал почти всякий и набирал в чужих землях немало добра; а больше оттого, что незачем было заводиться порядочною хатою. Какого народу тогда не шаталось по всем местам: крымцы, ляхи, литвинство! Бывало то, что и свои наедут кучами и обдирают своих же. Всего бывало".

                2. 

Итак, никаких вам  ещё знаменитых белых мазаных хаток!  Тех самых хаток-хатынок, которыми так любят бахвалиться нынешние «сознательные» украинцы  перед нынешними русскими. Одно время витала в головах особенно отчаянных украинских политиков мыслишка, а  не превратить ли Украину, «испорченную» многочисленными заводами и фабриками, в туристическую Мекку?! И будут ездить в неё европейцы и прочие иные западные туристы-толстосумы на поклон к украинским хатками мазанкам. И тогда знай себе – собирай денежку с заезжих богатеев.  Понятное дело, что для этого – заводы и фабрики,  где только можно, надо было поуничтожать.
      Вы думаете, я отвлеклась от темы? Нисколько! Если верить Н.В.Гоголю, которого в нелюбви к своей малой Родине – Малороссии-Украйне, не может упрекнуть ни один самый заядлый антимоскаль (о москалях у Гоголя – разговор ещё впереди), то упомянутого предмета гордости до вхождения  Малороссии в состав российского государства и в помине не было. А не верить Гоголю нельзя. И не только потому, что он – уроженец этих мест и своими собственными ушами много чего слыхивал от старожилов. А ещё и потому, что специально занимался историей вообще и в особенности историей Малороссии. Я потому в прошлой публикации так подробно и остановилась на увлечении писателя историей, обернувшемся даже попыткой сделать академическую карьеру – ради просвещения юношества, чтобы не оставалось никаких сомнений насчёт осведомлённости Гоголя в историческом прошлом своего родного края. И ещё обязательно вернусь к этому вопросу.   
     По Гоголю, жили обитатели современной центральной Украины не то, чтобы бедно. Были среди них кого иначе, как  голытьбой, не назовёшь. Таков главный герой «Вечера накануне Ивана Купала» сирота Пётр Безродный. Но были и зажиточные, богатые люди, как козак Корж, на которого батрачил Пётр и  дочка которого, красавица Пидорка, носила шитый золотом кунтуш*. А жили они  именно неустроенно и неуютно, в необмазанных «избёнках» посередь поля, а то и просто в ямах. Да и поселения были небольшие, малочисленные…
      Видимо, контраст этого образа жизни с жизнью малороссов через сто лет был настолько разителен, что дед Фомы Григорьевича (рассказчик), сам предварял вопрос слушающих его детишек, у которого уже на языке было, а почему же так плохо обстояли дела? И соответственно отвечал.  А потому что грабили малороссийские поселения все, кому не лень было,  -  и татары, и поляки, и литовцы. И обустраиваться надолго, с комфортом и вкусом, не было никакой возможности. Смысла не было.
     Более того, грабили частенько и свои, казаки. Потому что  козаковать – это и  значило «заниматься «грабежом». Вот и Пётр Безродный жил мечтой, что отправится он козаковать, заимеет добра да посватается к Пидорке.
      Не секрет, что Гоголь восхищался малороссийским казачеством. И был настоящим его певцом. Сколько обаятельных образов «козаков» мы встречаем в его повестях, не говоря уже о Тарасе Бульбе – образе эпическом! Читавшие гоголевские малороссийские повести, уже навсегда, так или иначе, будут покорены этими образами, как и гоголевской Малороссией вообще, её природой, бытом, обычаями и сказаниями. И более вдохновенных слов о малороссийском казачестве, чем те, которые сказал о нём Гоголь, не только как писатель, но и как историк,  не сказал никто. Но и здесь было своё «но». Отчасти объясняющее, почему как историк Малороссии Гоголь так и не состоялся. Хотя именно в этом качестве намеревался послужить и малому, и великому своему Отечеству.   
             
• Кунтуш – верхнее старинное платье с золотыми шнурами и откидными рукавами. Заимствован украинцами от поляков, которые, в свою очередь заимствовали кунтуш от крымских татар. Носили кунтуш и мужчины, и женщины.


                3.

 В годы, последовавшие за выходом в свет повестей «Вечера на хуторе близ Диканьки» Гоголь интенсивно занимался историей вообще и историей Украины в особенности. В начале 1834 года сразу в нескольких российских изданиях он напечатал «Объявление об издании «Истории малороссийских козаков», где заявил, что «еще не было полной, удовлетворительной истории Малороссии и народа, действовавшего в продолжение почти четырех веков независимо от России», не было показано, «как образовался... этот воинственный народ, козаки, означенный совершенною оригинальностью характера и подвигов», и его «место в истории мира»; и потому автор, бравший на себя этот почетный труд, просил присылать ему старинные малороссийские «записки, летописи, повести бандуристов, песни, деловые акты».
      За этим вскоре последовало опубликование "Отрывка из Истории Малороссии" (известного ещё как "Взгляд на составление Малороссии"), которому, судя по всему,  предстояло стать началом  заявленного Гоголем большое труда «по истории малороссийских козаков". В данном отрывке Гоголь несколько расширил, уточнил, а, главное раскрасил яркими поэтическими красками  те идеи касательно малороссийской истории, которые он высказал в «Объявлении».  А именно -  о её, малороссийской истории,  независимости от истории России в течение четырёх столетий после татаро-монгольского завоевания, о «совершенной оригинальности» малороссийских казаков  по их « характеру» (современный автор сказал бы "по ментальности") и «их  подвигов», прежде всего, опять-таки от народа или народов, населявших Россию.  Помните, как в своей статье «О преподавании всеобщей истории» Гоголь говорил о необходимости так преподносить исторический материал, «чтоб каждый народ, каждое государство сохраняли свой мир, свои краски, чтобы народ со всеми своими подвигами и влиянием на мир проносился ярко, в таком же точно виде и костюме, в каком был он в минувшие времена», и что для этого нужно выделить из всей совокупности черт каждого изображаемого народа  «черты самые оригинальные, самые резкие».
     Отдавая дань романтизму, Гоголь вынашивал свой проект истории как истории поэтической, в основание которой будут положены народные, сказочно-мифологические интерпретации исторических событий. Неудивительно, что его «Отрывок из истории Малороссии» был лишён перечня дат и событий, т.е. сухой фактичности, без которой трудно представить ученый исторический труд в обычном понимании. Как и «приложений и ссылок», отсутствие которых объяснялось автором (конечно, не без лукавства) «недостатком места». Как я уже говорила, к систематической истории писатель не имел ни малейшего вкуса. Поскольку она противоречила его поэтичеси-вдохновенной натуре.   
    В этом проекте поэтической истории Гоголь во много ориентировался на русских поэтов В.А.Жуковского и А.С.Пушкина, которые писали   литературные сказки на основе сказок народных. Полагая, что так они закладывают фундамент истинно русской поэзии, кладут граниты в фундамент русской поэзии, укоренённой в родной почве.  Аналогичным образом он представлял себе и строительство поэтической истории. Однако при этом строительстве,  скажем честно, без обиняков у раннего Гоголя выходило так, что у русских в поэтической истории места не было. В отличие от малороссов.
     Судите сами. Главный фактор формирования самобытного народа и его истории, по Гоголю, - это фактор географический. Попутно замечу, что в таком подходе к осмыслению истории у Гоголя будет очень много последователей в русской историософии. В результате татаро-монгольского нашествия (нашествия Великой Степи) юг Древней Руси временно обезлюдел. «Народ, покинувший эти места» двинулся на территорию средней и северной Руси, где он «столплялся» на однообразно-мрачных болотистых русских равнинах и здесь начал смешиваться с «народами финскими», становясь бесцветен, как сама природа. И к тому же погрузился в рабство – Гоголь имел в виду политическую зависимость Северо-Восточной Руси от Золотой Орды. Ну и какая поэтическая история может быть у такого народа? Как можно ярко изобразить то, что бесцветно по самой своей природе?  Какими красками описать то, что лишено красок?
     Можно понять молодого Гоголя – выросший на тёплом юге, в условиях благодатной малороссйиской природы, казавшийся тем более яркой на фоне Петербурга с его ветрами, дождями и т.п., к тому же успевший уже пережить нелёгкие времена в этом городе, испытать неудачи и разочарования, он, с одной стороны, романтизирует и идеализирует свою малую Родину, а, с другой, вся российская действительность вкупе с её историей, народным характером и т.п. видится ему какой-то бесцветной. Кроме обожаемого им Пушкина. Впоследствии это пройдёт, и обе части русского народа в гоголевском сознании уравновесятся и по своей значимости, и по своей поэтичности – иначе откуда бы взялись «Мертвые души» как поэма о России – птице-тройке, мчащейся по просторам к какой-то сказочной-прекрасной цели, мерцающей вдали наподобие купола православного храма?!   
    К тому же, и это, наверное, самое главное – в своих  толкованиях истории Малороссии (в сравнении с великорусской историей) молодой Гоголь находился под влиянием малороссийского общества в Петербурге, в котором он вращался поначалу, того же М.А.Максимовича.
    Но, как бы там ни было, но и с поэтической историей Малороссии у Гоголя не задалось. В отчете по СПб. Учебному округу за 1835 г. анонсировалось издание Гоголем в ближайшем будущем двух томов истории Украины. Ни один из них так и не вышел в свет. В 1835 году появилась повесть «Тарас Бульба». В ней Гоголь отдал последнюю дань своему увлечению малороссийской историей. Как и малороссийскими характерами. Интерес к ним угас, как и к академической карьере. Они перестала его вдохновлять. Однако же он успел гениально прозреть некоторые вещи относительно Малороссии, любовь к которой в нём оставалась по-прежнему сильной до его последнего вздоха, которые сейчас зазвучали необычайно актуально.
               
                4.

В «Отрывке из Истории Малороссии» для изображения запорожского казачества, его самобытности Гоголь не пожалел ни самых ярких красок, ни самых вдохновенных слов. И вышло у него, что малороссийское казачество  - это не просто самобытный народ, а народ в своей самобытности уникальный, единственный в своём роде. Поэтому-то он «случайно» не упомянул о донских, уральских, хопёрских и иных казаках. Как будто и не бывало их никогда, и феномен казачества целиком и полностью исчерпывается казачеством малороссийским.
      Гоголевский «Взгляд на историю Малороссии» (другое название "Отрывка")  есть взгляд на историю малороссийского казачества,  поскольку с его точки зрения оно "набросило свой характер и, можно сказать, колорит на всю Украину".  Казачество для гоголя – «соль земли" малороссийской.
      Нельзя не согласиться с теми исследователями, которые усматривают «пафос статьи» (а она написана именно в возвышенном стиле, в восторженных относительно казачества тонах) - принципиальное историко-географическое различение двух родственных славянских народов – русских (великороссов) и украинцев (малороссов). " Другие законы, другие обычаи, другая цель, другие связи, другие подвиги составили ... два совершенно различные характера". Но в цитате на месте многоточия стоит важное уточнение - "на время". Это весьма существенное уточнение. При всём сходстве концепции Гоголя с той, которую развивали традиционно украинофилы, она всегда сохраняло своё принципиальное отличие.   
      Бесцветное прозябание первых в их Богом забытой местности, да и ещё и в рабстве у татаро-монгол, должно было всячески оттенить воинственный и вольнолюбивый дух малороссийского казачества, составившему народ, не признававший над собой никакой власти – ни внешней, ни внутренней.  Народ, которому, по мысли Гоголя,принадлежит, который составляет «одно из замечательных явлений европейской истории, которое, может быть, одно сдержало это опустошительное разлитие двух магометанских народов, грозивших поглотить Европу», т.е. татар и турок.
      Как же появился этот народ, из кого он сформировался, если населявшие этот край люди, жители Древней Руси, покинули его? Причём, начали они покидать его, по Гоголю, ещё до начала татаро-монгольского нашествия.  Древнерусские князья своим кровавыми и мелкокорыстными, лишёнными хоть какой-то живой страсти, распрями (отцы и дети, братья грызлись как волки из-за клочка земли) «извели народный характер». Под их влиянием древнерусский «народ приобрёл хладнокровное зверство» и уже в таком качестве переселялся на земли северных русских княжеств. Не могу удержаться от того, чтобы привести следующий пассаж из гоголевского «Отрывка». Сколько в гоголевском описании различия между природой юга и севера Руси подлинной поэзии,  столько же в нём и субъективизма,  о истока которого я уже писала в предшествующей публикации:         
«Народ, как бы понимая сам свою ничтожность, оставлял те места, где разновидная природа начинает становиться изобретательницею; где она раскинула степи прекрасные, вольные, с бесчисленным множеством трав почти гигантского роста, часто неожиданно среди них опрокинула косогор, убранный дикими вишнями, черешнями, или обрушила рытвину всю в цветах и по всем вьющимся лентам рек разбросала очаровательные виды, протянула во всю длину Днепр с ненасытными порогами, с величественными гористыми берегами и неизмеримыми лугами, и все это согрела умеренным дыханием Юга. Он оставлял эти места и столплялся в той части России, где местоположение, однообразно-гладкое и ровное, везде почти болотистое, истыканное печальными елями и соснами, показывало не жизнь живую, исполненную движения, но какое-то прозябение, поражающее душу мыслящего. - Как будто бы этим подтвердилось правило, что только народ сильный жизнью и характером ищет мощных местоположений или что только смелые и поразительные местоположения о6разуют смелый, страстный, характерный народ».
    Впоследствии, когда Киев и близлежащие земли подвергся нашествию монголо-татар, оставшийся народ разбежался в Польшу и Литву, а  множество бояр и князей нашли себе пристанище в северной России.
    Со временем обезлюдевшие земли – рассказывает Гоголь -  стали, хоть и «боязненно и робко», но постепенно снова заселяться. Возвращались беженцы из Польши и Литвы, приводя за собой и уроженцев этих земель, с которыми успели вступить в близкие связи. Более того, все, кто по тем или иным причинам, не мог ужиться в своих  родных сообществах  стекались сюда. С  одной стороны, это были  выходцы из Польши, Литвы, России (ограбленный россиянин, убежавший от деспотизма панов польский холоп), а с другой  выходцы с Кавказа  и азиатских степей ((«дикий горец») «белец исламизма» татарин). По своему этническому составу малороссийское казачество, таким образом, образует  «пестрое сборище самых отчаянных людей пограничных наций».
      Говоря о "пограничных нациях", составивших казачество, Гоголь, конечно, имеет в виду народы, земли которых граничили с югом Руси. Но поскольку сам юг Руси представляет собой пограничье между Европой и Азией, то малороссийское казачество само, по своей глубинной  сущности, есть не что иное, как пограничный народ. Писатель не даёт такого определения, но все особенности, подмеченные им в малороссийском казачестве, выдают в нём именно пограничность.
        Этнически оно есть смесь представителей европейских (славян и литовцев)  и азиатских народов. Эта смесь претворилось в самостоятельный народ. И, что самое важное, Гоголь трактует его как "новое славянское поколение". Ведь он недвусмысленно заявил, что видит свою задачу в том, чтобы представить  «происхождение нового славянского поколения в Южной России».
     Славянские элементы, которые смешивается в малороссийском казачестве с азиатскими, здесь, по мысли Гоголя сохранились в своей исконной чистоте, унаследованной от древнерусских племён. В Великой России славянские племена «начинали уже смешиваться с народами финскими, но здесь сохранялись в прежней цельности со всеми языческими поверьями, детскими предрассудками, песнями, сказками, славянской мифологией, так простодушно у них смешавшейся с христианством». Ни татарские баскаки, одно время вроде как правившие в Киеве, ни, тем более, литовский князь Гедимин, вырвавший Киев у татар, великий политик, сохранявший у покорённых им народов в неизменности все их обычаи  правление, не нарушили этой славянской чистоты. Которая каким-то удивительным образом оказалась воспринятой и унаследованной всем малороссйиским казачеством, столь  причём, противоречиво-пёстрым по своему составу. Конечно, такое могло произойти только в случае, когда речь идёт о  духовном восприятии и духовном наследовании.
      Малороссйиское казачество имеет под собой чистую, незамутнённую славянскую мифологическую основу, соединённую «простодушно» с христианством. Применительно к «Вечеру накануне Ивана Купала» этот тезис имеет особенно важное значение.
      Как, впрочем, и другой гоголевский  тезис – что в казачестве произошло "чудо" преображения мирных славянских поколений в воинственный народ, что в этом скопище  европейцев и азиатов, как в тигле, мирное славянское племя переплавилось в воинствующую вольницу.
      И ещё одно. Если на севере России князья продолжали вести свою междуусобную борьбу, столь плачевно сказывающуюся на состоянии народа, то здесь, на землях малороссийского казачества ничего подобного не было и не могло быть (по причине отсутствия князей). А, значит,и соответствующего влияния на "качество" народонаселения. Правда, остаётся открытым вопрос: а как же те местные жители, которые вернулись на родные земли, как им удалось в своё время избежать "извода" своего народного характера? Но у Николая Васильевича ответа на него мы не найдём.   

                5.

Формирование малороссийского народа, по Гоголю, шло в течение двух веков - с начала 14-го века и до конца 15-го.  Шло оно в два этапа. Сначала формируется днепровское, запорожское  казачество, воинское, боевое братство-сообщество, которое само постепенно составляет самобытный народ, а потом становится ядром малороссийского народа в целом. Со временем под его защиту из-под Киева начинают переселяться целые деревни и сёла, так что именно на земли запорожского казачества перемещается центр формирования малороссийского народа. В результате такого перемещения селяне оказачиваются, и весь малороссийский народ получает воинственный характер.         
     Теперь не только члены братства, не имевшие права заводить семьи, но и люди семейные, занимавшиеся мирным крестьянским трудом, ведут воинский образ жизни. Не говоря уже о холостяках.  «Сабля и плуг сдружились между собою и были у всякого селянина». Идеей малороссийского народа, определившим его уникальность, таким образом, стало соединение воинского дела и земплепашества,  воинского  сословия и селянства,  «союз сабли и плуга». (Тут трудно, конечно,  удержаться, чтобы не вспомнить «Союз меча и орала» из «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова). Так происходит «чудо» преображения «мирных славянских поколений» в новое воинственное «поколение».      
     Украинцы-малороссы обретают свой народный характер, свою особую физиономию благодаря казачеству, перенимая как сильные, так и слабые его стороны. «И вот составился народ, по вере и месту жительства принадлежавший Европе, и между тем по образу жизни, обычаям, костюму совершенно азиатский, народ, в котором так странно столкнулись две противоположные части света, две разнохарактерные стихии: европейская осторожность и азиатская беспечность, простодушие и хитрость, сильная деятельность и величайшая лень и нега, стремление к развитию и усовершенствованию и между тем желание казаться пренебрегающим всякое совершенствование»
      Я уже говорила, что если обобщить все характеристики, которые Гоголь даёт  этому народу в одном определении, то самым подходящим словом будет «пограничность». И опять-таки именно благодаря феномену запорожского казачества, малороссийский народ обрёл свою пограничную сущность. Как народ, сформировавшийся на границе совершенно различных «миров» и представляющий собой  противоречивое соединение противоположностей.
       Географически он складывался на стыке Европы и Азии. А Гоголь, как мы знаем, в своих рассуждениях отдаёт приоритет именно географическому фактору. Хотя территория, на которой шёл этногенез малороссов, Южная Россия, «впоследствии получившая название Украина», принадлежит Европе, этнически украинцы-малороссы, как они сформировались к концу 15-го века,  - более азиаты, чем европейцы. Что и проявляется в их внешних чертах. Это гоголевское утверждение – неприятный «сюрприз» для поборников чистой европейскости и чистой славянскости украинцев в отличие от северных русских.
       Как такое могло случиться? Гоголь объясняет это следующим образом. Малороссийские селяне (к тому моменту ещё чистые восточные славяне, смешавшиеся разве что с поляками и литовцами) стали терять свою европейскость, когда переселились ближе к месту поселения казаков и начали перенимать образ жизни последних. Мало того, что азиатский этнический элемент был сильно представлен в самом казачестве, среди которого было много выходцев с Кавказа - Гоголь не забыл упомянуть тот факт, что казаков зачастую именовали черкасами (устаревшее наименовани черкесов или адыгов), татар, турок и др, был ещё один фактор. Он-то, по мнению писателя, и сыграл решающую роль в процессе обазиачивания малороссов.  Отправляясь казаковать, т.е. в грабительские набеги «…разгульные холостяки вместе с червонцами, цехинами и лошадьми стали похищать татарских жен и дочерей и жениться на них». По мысли Гоголя это явление носило настолько масштабный характер, что «от этого смешения черты лица их, в начале разнохарактерные, получили одну общую физиогномию, более азиатскую». Конечно, Лев Гумилёв тут мог бы поспорить с Гоголем, поскольку считал, что будущие украинцы приобрели свои азиатские черты раньше, от половцев, т.е. ещё в 13-м веке, так как южнорусские князья (и не только князья) охотно брали себе в жён «красных девок половецких». Но как бы там ни было, Гоголь считает, что украинцы-малороссы имеют в своей внешности больше азиатских черт, чем европейских. И самая популярная украинская народная картина «Казак Мамай»  - аргумент в пользу правоты Гоголя.
     Во многом именно от азиатов – татар и черкасов, казаки переняли свою воинственность и обычай грабительских набегов. Что и позволило им жить в краю, лишённом естественной защиты (в виде гор и рек) от нападений извне, со стороны особенно соседних народов Великой Степи. С другой стороны, особенность географического местоположения и ландшафта, его открытость, незащищённость настолько усиливала воинственность в запорожском казачестве, что делала его более воинственным даже в сравнении с соседями-степняками и горцами. В этом смысле запорожское казачество, наложившее печать на весь малороссийский характер, было  более азиатским, чем сами азиаты. Тоже самое и с присущей запорожцам  европейской осторожностью и расчётливостью  - получается, что она, сочетавшись с азиатскими чертами -отчаянной храбростью и хитростью, только усилила последние.
       Гоголь не скрывает своего восхищения казачьей азиатской лихостью. В казачьих «нападениях видна была вся гибкость, вся сметливость ума, все уменье пользоваться обстоятельствами. Нужно было видеть этого обитателя порогов  в полутатарском, полупольском костюме, на котором так резко отпечаталась пограничность земли, азиатски мчавшегося на коне, пропадавшего в густой траве, бросавшегося с быстротою тигра из неприметных тайников своих, или вылезавшего внезапно из реки или болота, обвешанного тиною и грязью, казавшегося страшилищем бегущему татарину».
    Однако при всём своём восхищении он не закрывает глаза на обратную сторону малороссийской «пограничности». Впрочем, и сама эта «пограничность» у Гоголя не исчерпывается соединением только таких противоположностей, как европейскость и азиатскость.
                6.

   
      Ну, а что же, какие факторы, по Гоголю, определили  наличие европейских черт в малороссийском (украинском) народном характере? Помимо географической принадлежности к Европе территории, на которой проживал (и проживает) этот уникальный, опять-таки по Гоголю, народ?
     Несмотря на то, что в конечном итоге малороссийский народ принял даже внешне азиатские черты, он – утверждает Гоголь - формировался на славянской, южнорусской этнической основе, которая поначалу была численно превосходящей: большинство казачества в начале 14-го были местными уроженцами киевских и близлежащих к Киеву земель древнерусского государства, не говоря уже о тех малороссийских крестьянах-селянах, кто возвращался из соседних стран по мере того, как на родине возрождались сравнительно сносные условия для жизни. Поэтому языком казачества стал именно русский язык, унаследованный им от Древней Руси вместе с самоназванием «Русь». Казачество самоидентифицировало себя как Русь и русские, то есть таким же точно образом, как и те, кто после разрушительного для Древней (Киевской) Руси татаро-монгольского нашествия заселил территорию  северной России. Ещё век спустя после разделения на две части и северные русские, и казачество, южные русские говорили фактически на одном и том же языке. На этом замечании о родстве и близости великорусского и малорусского языка во время, непосредственно следующее за разделением этих народов, гоголевские языковые размышления во "Взгляде на Историю Малороссии" исчерпываются, и мы не можем однозначно утверждать, считал ли он, что малороссийский язык сохранил свою славянскую древнерусскую чистоту в большей степени, чем великорусский (как это любят утверждать современные украинофилы), или под влиянием обстоятельств они оба отдалялись от языка Древней Руси и соответственно друг от друга приблизительно в равной мере.         
   И ещё один фактор помимо языка и самоназвания, является, безусловно, таким, который сближает украинцев-малороссов с европейцами. Это, конечно, христианская вера. Для Гоголя, который более всего был озабочен тем, как достичь того, чтобы вся народная жизнь строилась на христианских началах, фактор веры – самый важный, самый существенный.
    Но как раз с верой связаны другие аспекты «пограничности» малороссийского народа. Которые выводят указанную проблемы за пределы соотношения азиатского и европейского. В казачестве и в перенявших от него свой характер малороссах соединились противоположности ещё и иного рода.   
         Казачество, вбирая себя представителей соседних степных и горских этносов, магометан (сторонников ислама) и язычников, не только сохраняло христианство, а, можно даже сказать, выполняло миссионерскую функцию, обращая их в свою, христианскую веру. Главной целью казачества с самого начала было «воевать с неверными и сохранять чистоту религии своей». Поэтому единственным, но непреложным условием вступления в казачье братство, было «требование веры» и соответственно единственным, но непреложным обетом, который брал всякий
вступающий в братство, был обет защиты веры. Причём, веры именно православной, греческой. Таким образом, казачество брало на себя задачу защиты православия как от магометан, т.е. ислама, так и от латинян, т.е. католичества.   
      Однако же уникальность феномена малороссийского казачества, по Гоголю, заключалась в том, что, сформировавшись на границе противостояния католического и православного миров и относя себя ко второму, оно противостояло католическому миру способом, из этого же, католического, мира и заимствованным.

                7.Католические искания Гоголя.

     Не секрет, что Гоголь относился к католичеству с повышенным интересом. Он увлекался Римом, где подолгу жил, католическими храмами и католическим богослужением. Причём, настолько, что это вызывало подозрения в его намерении принять католичество, и ему  приходилось их опровергать. Был момент, когда он сблизился с людьми, составлявшими некий кружок, в котором проповедовались идеи польского мессианства, возрождения «рыцарской» Польши (И.Кайсевич, П.Семененко, З.Волконская). Однако предпринимавшиеся ими попытки обратить  Гоголя в католичество не имели успеха. Да и всё художественное творчество писателя, не говоря уже о «Выбранных местах из переписки с друзьями», служит доказательством глубокой приверженности Николая Васильевича православию. Единственным способом духовного перерождения человечества, всех и каждого, он считал воцерковленность жизни, имея в виду, применительно к России и всей российской жизни, церковь исключительно православную.
     Так что же тогда столь сильно   привлекало Гоголя в католичестве? Ответ на этот вопрос можно найти и в «Отрывке из Истории Малороссии», который я тут разбираю в качестве материала для понимания гоголевского "Вечера накануне Ивана Купала"
     Когда Гоголь говорит о времени возникновения казачества (конец XIII - начало XIV века), то он сразу же замечает, что это было время, «когда святая, сильная ревность к религии еще не остыла в Европе», «когда почти вдруг во всех концах беспрестанно образовывались братства и ордена рыцарские, составлявшие странную противоположность с тогдашним разъединением, с изумительным самоотвержением разрушившее и отвергнувшие условия обыкновенной жизни, безбрачные, суровые, неотразимые, соглядатаи дел мира, железные поборники веры Христовой. Чем слабее была связь тогдашних государств, тем сильнее росла ужасная сила этих обществ. Разлитие магометанства в магометанских новых сильных народов, уже врывавшихся в Европу, увеличивало их еще более. Дух этих братств распространился везде и не между рыцарями и не для подобных предназначений».
     По Гоголю, следовательно, католические ордена – будь то воинские, рыцарские или мирные монашеские, компенсировали недостаток связности в народах, исповедовавших католичество в период раздробленности средневековых государств. Именно ордена  обеспечивали духовное единство христианских народов,  восполняя своей деятельностью недостаток их внутренней связности, дополняя и восполняя функции государств. Что не в состоянии была сделать слабая раздробленная государственность, то делали орденские сообщества.
     Для Гоголя была привлекательной сама организационная форма орденов, связывающая людей общей духовной целью и особыми правилами жизни. И, естественно, то, что вызвало к жизни эти сообщества -  ревность к религии. Благодаря ревностному орденскому служению вере Христовой огонь пламенной веры опалял и европейские общества в целом, от представителей самого высшего сословия до простолюдинов.
     С точки зрения писателя, такого рода деятельности явно не хватало в жизни древнерусских княжеств, на которые распалась Русь, накануне татаро-монгольского нашествия. Князья, высшие сословия, ограничивались постройкой каменных церквей и храмов и считали на этом свою задачу выполненной. Монашество уходило в скиты и вело свою праведную христианскую жизнь там в отрыве жизни народной. В результате народ был предоставлен самому себе и, естественно, усвоил христианские понятия и представления очень поверхностно, сохраняя в глубинах и тайниках своей души верность язычеству.   
     Гоголевский идеал – это общество, обладающее духовным единством. Но основанием такого единства должна была быть подлинная христианизация, преображающая саму природу человека. Католичество нашло организационные формы для достижения духовного единства, но преобразовать духовно  человеческую природу  оказалось бессильным. Духовно-рыцарские и прочие ордена создавались под непосредственным руководством католической церкви и потому в глазах Гоголя, мечтавшего о воцерковленности жизни и искавшего пути к ней, так сильно привлекала их деятельность. Но все свои надежды на преображение человека  общества в целом «во Христе» он возлагал на православную веру и православную церковь.
        В свете такого подхода Гоголь и рассматривал феномен запорожского казачества, формируя представление или, скорее, миф о запорожских казаках как рыцарях православия. Он обнаруживает в запорожском казачьем братстве некое подобие рыцарского католического ордена, постановившего при этом вести с католичеством такую же непримиримую борьбу, как и с иными противниками греческой, православной веры. Это представление писатель художественным образом реализует в «Тарасе Бульбе». А в «Очерках» он высказал следующее соображение о запорожском казачестве:  «Это общество сохраняло все те черты, которыми рисуют шайки разбойников; но, бросивши взгляд глубже, можно было увидеть в нем зародыш политического тела, основание характерного народа, уже в начале имевшего одну главную цель — воевать с неверными и сохранять чистоту религии своей»   
      Но как бы ни был Гоголь очарован образом запорожского казака, рисовавшимся в его сознании рыцарем православия, он всё же сохранял полную трезвость взгляда. Увы, всё дело соединения православной веры с организационной формой, необходимой для  того, чтобы эта вера не только была защищена от посягательств извне, но и смогла проникнуть в самую глубь народной души и там уже противостоять внутреннему «врагу», губилось, так сказать, на корню. А именно тем, что никакой самодисциплины и соответствующих орденских, монашеских правил разбойнический образ жизни запорожского казачества не предполагал.   
«Это однакож не были строгие рыцари католические: они не налагали на себя никаких обетов, никаких постов; не обуздывали себя воздержанием и умерщвлением плоти; были неукротимы, как их днепровские пороги, и в своих неистовых пиршествах и бражничестве позабывали весь мир. То же тесное братство, которое сохраняется в разбойничьих шайках, связывало их между собою. Все было у них общее — вино, цехины, жилища. Вечный страх, вечная опасность внушали им какое-то презрение к жизни. Казак больше заботился о доброй мере вина, нежели о своей участи.». «Этот же самой казак после набега, когда гулял и бражничал с своими товарищами, сорил и разбрасывал награбленные сокровища, был бессмысленно пьян и беспечен до нового набега, если только не предупреждали их татары, не разгоняли их пьяных и беспечных и не разрывали до основания городка их, который, как будто чудом, строился вновь, и опустошительный ужасный набег был отмщением. После чего снова та же беспечность, та же разгульная жизнь».
      Потому-то Гоголь и называет казачье братство зародышем политического тела. И шансов у этого зародыша развиться в полноценное политическое тело, судя по всему, было немного. Хотя Гоголь сам и не делает такого заключения.
    Таким образом, согласно точке зрения Гоголя, запорожское казачество выполнило свою воинскую задачу. Оно сдержало напор на православие, как со стороны ислама, так и со стороны католичества. Но, конечно, за пределы  поверхностной христианизации ему выйти не удалось. И соответственно вывести весь малороссийский народ, на который запорожское казачество наложило духовную печать.
Более того, в духовной среде, им созданной, древние славянские языческие представления только оживились, обретя какой-то дополнительный импульс к жизни.   

                Продолжение следует