Аркадия. Повесть отложенной любви. 17

              17.

     Причащение завтра – руководитель ужинающей группе – на Заяцком острове, в храме Святого Апостола Андрея Первозванного, воздвигнутом по указанию Петра Великого. Открывается всего дважды в год на летнюю и зимнюю литургию. Божьим соизволением ваш приезд выпал на одну из них. Готовиться усердно. Вычитать каноны. Пищи больше не вкушать. Отправляемся чуть свет: плыть более часа.
     До глубокой ночи ждал освободившегося "Молитвослова" с  к а н о н а м и – своего не было. Читать уже не смог – слишком много сил отняла выбившая из колеи исповедь, глаза сомкнулись сами собой.
          ...
     Очнулся от чьих-то грубых встряхиваний.
    - Да проснись же, Вить, все уже на катере, – Юра, сам в исподнем – трусах и майке. – Хотел уж водой окатить.
     Проспал?! Да! Причастие же!
     Молитвослов на полу. Так и не вычитан.
     - А сам не одет! Ты-то чего?
     - Я… я не еду…
     - Что? К бичам? Опять? 
     - Да нет, нет. Вить, не могу. Здесь побуду. При храме…
     - Ну, смотри у меня, Юран! Если!..
     - Давай к причалу. Опоздаешь! В завязке я…
          ...
     Остров Заяцкий Соловецкой гряды.
     Ликующие лавины утреннего солнца. Прозрачно-чистые галька, песок. Заросшие мшисто-цветными травами валуны.
     Вода с четырех сторон света!
     Рубленная деревянная церковь. В распахнутых дверях теснятся спины пассажиров ранее прибывших катеров. Встать некуда. Только позади плотной людской массы. Неподалеку в ее гуще, чуть справа впереди Ира-паломница, загадочно-светящаяся. Заметила его.
     - Никак не пробиться? – улыбка во весь рот. – А вы локтями, локтями!
     Вот так! Просто и весело: держись, не теряйся даже в давке, слушай и внемли поверх голов тому, что твориться на алтаре...   
          ...
     Там служитель в сопровождении двух помощников в черных рясах торжественно выносит поднятую над головой большую золоченую книгу – понятно, Евангелие – возлагает на скошенную тумбу аналоя… Монотонное скороговорение, окуривание пространства вокруг себя дымящимся кадилом, женское многоголосие торопливое, то и дело вторящее «господипомилуй-господипомилуй" вперемежку с тоже раз за разом возглашаемым «аллилуия-аллилуия-аллилуия!».
     Так надо? В спирающей дыхание, наэлектризованной атмосфере?
          ...
     На голову свалился потолок. Стены сдавили грудную клетку. Ближние обжигали случайными толчками горячих в нагретом воздухе локтей крестившихся рук. Боль пронзила сердце. Тяжесть бессонных ночей затемнила мозг.
     С улетающим сознанием начал оседать на пол. Инстинктивно ухватился руками за прибитый к стене ящик, иначе уже лежал бы под ногами толпившихся. Усилием воли отключил восприятие происходящего в храме. Уравновесился. И приказал ногам выйти наружу.
          ...
     Какая свежесть!
     Что за воздух!
     А искристая зелень трав! А пение птиц! А перекаты убегающих в даль волн! А крест огромный, в камне-кладке на дальнем краю острова!
     Обелиск? Могила погибших поморов? Сможет дойти, осмотреть поближе?
     Отдышавшись, всем существом впитывая льющуюся неведомую силу, двинулся по кораллово-изумрудному, хрустящему, украшенному цветами ковру. Вот бы где жить-быть. И не надо больше  н и ч е г о!
     Крест, обглодан ветрами, чист, будто кем-то надраен. Обошел вокруг. Что он возвещает? Кто был здесь прежде? Кто будет потом?
     Был Петр Великий. Конечно. Он стоял здесь, именно на этом возвышении. Он и приказал водрузить православный крест. Во имя его победы над шведами. Будущей. Или уже случившейся.
          ...
     Представил, как прошел здесь император Петр. Великий государь.  Перобразователь. Раздольный. Крутой. Как он поступал с неверными? А с женщинами-предательницами? На каторгу их, в застенки, на Соловки!!!
     Стало весело, смешно.
     Круче смотри на жизнь, тверже. А женщин – долой!
     Пошагал вдоль берега. Впереди возвышение, каменные гряды. Осмысленно упорядоченные. Да это же… лабиринты! Знаменитые, древние, неразгаданные. Огромные, пятидесятишаговые по радиусу. Округло-овальные, полувросшие в кремнистую почву камни, уложенные в допамятные времена!
     Двинулся по одному из коридоров, встал в тупике. По второму – то же. И по третьему, и по четвертому. Да есть ли выход?
     А   е с л и    е г о    н е т!?
     Он должен, должен, должен быть! Иначе для чего предки выкладывали каменно-затейные ходы? И снова попытка. И еще, еще. Нет. Всюду ловушка.
     Не уйду, пока не найду выхода.
     Но служба? Но причастие? Знаковое! Забыл! Вдруг опоздал, и все уже кончилось?!
     И бегом, сколько достало сил, в храм. Там неясное движение и уже не людно. Встал неподалеку от выступа, который давеча спас от падения. Оказалось, – ящик с прорезью для подаяний. Его спаситель – жертвенник!
          ...
     Неподалеку Ира. Тронул рукав. Она, вскриком: где вы были? Причастие же! Скорее!
     Схватила за рукав, потащила к служителю, отходившему к Царским Вратам с чашей в руках. И ему: из нашей группы, не принял причастия, вот, он вот… И, руки причастника скрестив на груди, подтолкнула к священнику.
      Тот, обернувшись:
      - Прогулял? 
      Сжатые губы седогривого кретина, прибывшего за тысячу верст и пропустившего единственное, ради чего ехал, онемели.
      - Поздно. Причастишься в другой раз.
      И исчез. 

      Из храма вышел не он – кто-то другой. Этот другой – большой, сгорбленный, нелепый во всем шагал, не разбирая дороги. Случилось то, чего он заслуживал. Бог не принял его. Бог отказался от него. В церкви Великого Петра. Значит, нет ему места среди православных людей. Один путь – в море…
      Кто-то тихо присвистнул.
      - Эй, сын божий, а ну веселее! – Ира, кто же еще! Так может только она! – Улыбка-улыбка, сударь. Она вам к лицу…
     Сверхусилием выжал из себя ухмылку.    
      - Бодрее, бодрее! Нашли, с чего унывать. Да причаститесь еще тысячу раз. А такую божью красу, где еще увидите? И здесь на Заяцком, в Петровом храме, когда еще будете! Бог вас позвал сюда, Он и к причастию приведет… – И, озорно подмигнув, поспешила за группой, отправившейся осматривать лабиринты.    
          ...
       Ах, Ира-умница! Как вовремя, сколь просто и верно сказала. Не кончена жизнь. Еще есть время. Придет и к нему свет причастия, радость нового дня.
      Как мало человеку нужно. Слово. Всего одно слово.

               (Продолжение следует)