Государева дорога. Из Петербурга в Москву

               ДОЛГАЯ ЖИЗНЬ «ГОСУДАРЕВОЙ ДОРОГИ»

     «Сколько раз не приезжаешь в Ленинград, всегда волнуешься, как перед свиданием с любимым человеком, которого не видел много лет.
      Узнает ли он тебя? Не скажет ли, что ты растерял за эти годы веселье и доброжелательность к людям? Примет ли он тебя с прежней простотой? Или будет  молчать, сдерживая зевоту, как всегда бывает, когда умирают старые связи?
     Но каждый раз этот величественный город встречает тебя как друга.
   С жестоким сожалением о потерянном времени выходишь на набережные и проспекты , но  через минуту наступает успокоение. Гармоническая стройность Ленинграда снимает все заботы, все тревоги. Начинаешь понимать, что прекрасное несовместимо с суетой, и суета уходит, оставляя сердце свободным для восприятия чистых впечатлений».
    Так восторженно и романтично писал о Ленинграде замечательный русский писатель Константин Георгиевич Паустовский…
  Теперь городу возвращено первоначальное имя, присвоенное  его основателем-  императором Петром I – Санкт-Петербург.
     Когда-то этот необыкновенный город, который прозвали еще  Северной Пальмирой связывался с первопрестольной  Московско-Петербургским трактом. Это была грунтовая дорога, лучшая, по меркам того времени. О том, что это была за дорога, оставил свидетельство Александр Сергеевич Пушкин, который наездил по ней многие километры: «…путешествие наше было неблагополучно. Проклятая коляска требовала поминутно починки. Кузнецы меня притесняли, рытвины  и местами деревянная  мостовая совершенно измучили. Целые шесть дней тащился я по несносной дороге и приехал в Петербург полумертвый».
     Нынешняя  комфортабельная бетонная трасса Москва-Санкт-Петербург проложена немного в стороне от почтового тракта, иногда сливаясь с ним, иногда  расходясь.Во времена Пушкина тракт шел через Тверь, Торжок, минуя почти рядом имение «Митино», принадлежавшее другу Пушкина Львову, к которому  иногда заворачивал поэт.
      Надо сказать, что автор этой статьи бывал в тех краях. Места там совершенно необыкновенные по своей живописности.  Песчаная дорога вьется среди невысоких холмов, поросших соснами, временами выбегая на берег  реки Тверцы…
       Как-то утром я шла по этой дороге, наслаждаясь тишиной, медвяным запахом трав, разогретым смолистым духом  устоявшегося лета, и вдруг мне почудилось, что  зазвенели издалека валдайские колокольчики и вот-вот промчится мимо меня коляска со смуглым  седоком в летней шинели, привставшем на сиденье и с восторгом оглядывающим окрестности…
     В 1834 году было закончено первое большое шоссе, которое прозвали «Государевой дорогой».
      «Она была разной, эта «Государева дорога», вечно живая река между двух берегов, Москвой и Петербургом. Дорога шумела, громыхала без устали летом. Тучи пыли вились над ней и оседали на экипажах, дорожных плащах,  накидках  путников и на их лицах».
          Как-то князь Петр Андреевич Вяземский в письме к жене, со свойственным ему юмором и сарказмом описал  свое путешествие и то, как он с трудом отмылся от дорожной пыли, сделавшей его похожим на арапа.
       Зимой было  путешествовать приятнее. Не слышно было грохота мостовой и бревенчатых настилов. Санки легко скользили по накатанному пути, хрустел и вихрем летел  снег из-под копыт резвых лошадей,  ну а от него  и  морозного воздуха можно было плотнее завернуться в медвежью шубу и отогреться на почтовой станции горячим чаем, пока меняли лошадей.
    « У дороги был свой особенный голос: голос тех, кто мчался по ней днем и ночью. Ни на минуту не замолкали окрики и посвист возниц, сердитая брань курьеров и фельдъегерей , нещадно толкавших в спину ездовых и поминавших нечистую силу. Иногда в эту разноголосицу вплетался заунывный  голос ямщика, тянувшего нескончаемую песню.
       И покрывая всю эту звуковую кутерьму непрестанно звучал голос валдайского колокольчика- этого жаворонка российских дорог, оставившего след и в песнях,  и в стихах, и в воспоминаниях. «Колокольчик небывалый у меня звенит в ушах»,- так однажды написал Пушкин, вспоминая мелодичные переливы поддужного звона».
      К середине 30-х годов на «Государевой дороге» появилась новинка- почтовые дилижансы, большие многоместные скоростные кареты, но и в них  на проезд 680-ти верст от Петербурга до Москвы уходило около 80-ти часов.
      Хоть и была «Государева дорога» удобнее и комфортнее  старого почтового тракта и  русского бездорожья, все-таки потребность в железной дороге становилась все необходимей.
    Первым  опытом стало небывалое событие: в 1837 году открылась железная дорога между Петербургом и Царским Селом.
       « Царскосельская железная дорога будет первым шагом в устроении  в нашем Отечестве этих путей сообщения…» писали на другой день  «Санк-Петербургские ведомости. Но пройдет еще немало лет, прежде чем  забьют последний костыль на самой крупной по тому времени двухпутной  железнодорожной магистрали , которая свяжет Москву и Петербург.
       Безусловно, дело это было нужное, но затягивалось по многим причинам:  хозяева конно-степных заводов страшились потерять заказчиков, помещики опасались за свои доходы от продажи кормов лошадям, владельцам ямских дворов мерещилось немедленное и полное разорение…
      Известный писатель и собиратель «городского» Петербургского фольклора Наум Синдаловский  писал, что существует несколько легенд и преданий о появлении в России  железной дороги, связывающей два великих города. Одна гласит: императору Николаю I надоела вся эта канитель и он, взяв линейку, наложил  ее на географическую  карту и  провел ровную, прямую  черту между Москвой и  Петербургом. «Чтоб не сбиться с линии, а то повешу»,- будто бы проговорил император и протянул карту своим министрам. Только потом чиновники заметили посередине  линии петлю, которую, видимо, сделал карандаш, обогнув палец императора. Но, зная о характере своего монарха, промолчали, решив, что лучше эту петлю повторить в натуре, чем спорить с царем. Так появилась станция Бологое, отстоящая от  прямой дороги на   пятнадцать верст.
     Вторая легенда  относится ко времени, когда разработка проекта подходила к концу и предстояло решить- какой ширины должны быть железнодорожные пути- узкими, как в Европе, или шире, как предлагали отечественные  проектировщики. Император с утра был не в духе и поэтому в раздражении  на план наложил резолюцию: « На … шире?!». На этот раз  снова  беспокоить царя  не стали и решили сделать так, как было задумано.
      В Москве здание Санкт-Петербургского вокзала на Каланчевской площади точь в точь повторяло здание  Николаевского, а затем Московского вокзала в Санкт-Петербурге на площади Восстания, в прошлом- Знаменской.
      Дело в том, что   оба  здания, стоящие  на противоположных концах железнодорожного пути между двумя городами,  были построены по проекту Инспектора станционных зданий по всей железной дороге  архитектора  К.А. Тона. Они дожили до наших дней почти в первоначальном виде.
     Интересна история  и двух площадей, на которых  стоят эти вокзальные здания.   В Москве более двухсот лет назад  здесь простиралось Каланчевское поле – поблизости находился деревянный царский дворец с вышкой, именуемой по- татарски каланчой. И силуэт  вокзала с  башней напоминает москвичам   этот  дворец.
     В Петербурге площадь Восстания, то бишь Знаменская появилась в 1850-х годах, после возведения Николаевского вокзала.
      До этого в этом месте  долгое время  был  просто  изгиб  Невского проспекта, задуманного императором Петром I, основателем  и проектировщиком Петербурга,  как прямая стрела «Невской першпективы», пересекающая город, начинающаяся от  здания Адмиралтейства с его золотой башней, венчающейся тонкой золотой иглой,(помните, у Пушкина: «И светла Адмиралтейская игла») с  одного конца,   до  Александро-Невской Лавры с ее соборными главами с другого.   
        «Невскую першпективу» стали прокладывать  в 1711 году сразу с двух концов, навстречу друг-другу. Встреча строителей в районе  будущей площади была нерадостной. Выяснилось, что «першпективы» не получилось…Ошиблись то ли при  расчетах, то ли при прокладке и Невский приобрел в этом месте досадный угол. Петр I велел уложить рядком на этом месте незадачливых строителей и примерно их наказать, а попросту – высечь.
       После возведения на этом месте Николаевского вокзала сформировалась  площадь, с ресторанами, гостиницами, а в наше время и открытием  станции метро.
      И вот настал августовский день  1851года, когда к московской платформе
Подошел первый поезд из Петербурга. Его пассажирами были солдаты Семеновского и Преображенского , которые, конечно же не по своей воле заняли места в вагонах: по доброму согласию  охотников совершить это путешествие не нашлось…
     Существует  старинная открытка, на которой изображено отправление поезда уже из Москвы в Петербург. Пассажирами  были те же – закаленные в битвах  семеновцы и преображенцы. Дымящийся паровоз напоминал самовар и изумленный народ сложил такую присказку: «До чего народ доходит- самовар в упряжке ходит…».
      Долго еще не могли привыкнуть москвичи и петербуржцы к такому  способу передвижения.
      А мы  даже не можем представить себе, что без  пяти двенадцать от  ярко освещенного перрона  Ленинградского вокзала  с толпой провожающих, цветами, смехом, радостью предстоящей встречи с дорогим городом  не отправится   знаменитый поезд «Красная стрела», любимый  ночной экспресс творческой интеллигенции обеих столиц.
       Но время не стоит на месте. Разрабатываются новые проекты  скоростных экспрессов,  сулящие скорую встречу утром  с  городом, прекраснее которого нет на свете.
          И как не вспомнить  строки из    Пушкинского знаменитого «Медного всадника»:
                Люблю тебя, Петра творенье,
                Люблю  твой строгий, стройный вид,
                Невы державное теченье,
                Береговой ее гранит,
                Твоих оград узор чугунный,
                Твоих задумчивых ночей
                Прозрачный сумрак, блеск безлунный.
                ………………………………………….
                И не пуская тьму ночную
                На золотые небеса,
                Одна заря сменить другую
                Спешит, дав ночи полчаса.