ГрафиняТолстая. Любовь и предательство Тургенева

                НЕСБЫВШАЯСЯ ЛЮБОВЬ
                ( Роман Тургенева и Марии Толстой)
     В 1854 году в своем имении Спасское-Лутовиново поселился приехавший из Парижа Иван Сергеевич Тургенев. Он с восторгом прочитал в журнале «Современник» повесть  «Детство.Отрочество. Юность» Льва Николаевича Толстого и страстно захотел познакомиться с автором этой необыкновенной повести . Ясная Поляна, где жил Лев Николаевич со своей семьей находилась   в соседней Тульской губернии, но недалеко от границы Орловской, где было имение Тургенева.  «Я чрезвычайно высоко ценю талант Льва Николаевича,- писал Тургенев, - и весьма желал бы познакомиться с ним.   Если это молодое вино перебродит- выйдет напиток  достойный богов». Надо отметить, что неподалеку от Спасского жила сестра Толстого Мария Николаевна с мужем Валерианом Петровичем  Толстым. Тургенев  познакомился с семейством  Толстых. Впечатление о Марии  Николаевне  вылилось в строки : «…  одно из привлекательнейших существ, какие мне удавалось встретить! Мила, умна, проста,- глаз бы не отвел… Давно не встречал столько грации, такого трогательного обаяния…»
Эпиграфом к главе, посвященной роману Марии Николаевны  Толстой и Ивана Сергеевича Тургенева, можно было бы поставить слова из его повести «Фауст»: «Это можно  назвать тайной игрой судьбы. То, что было между нами, промелькнуло мгновенно, как молния, и как молния принесло гибель и смерть» .
   В неопубликованных записях дочери Марии Николаевны Толстой, Елизаветы Оболенской говорится: « Моя мать не была хороша собой, но она была умная, оживленная, непосредственная, необыкновенно правдивая.  У нее были прекрасные глаза – лучистые глаза княжны Марьи; она была и прекрасная музыкантша. Ею очень восхищался Тургенев. Он часто бывал у нас в Покровском, любил слушать как мать играла на фортепиано.  Она  как-то аккомпанировала Тургеневу, когда он пел известный романс Глинки на стихи Пушкина «Я помню чудное мгновенье».  «Я аккомпанирую,- вспоминала Мария Николаевна,- а он меня пальцем  в плечо толкает, чтобы энергичнее выходило…А я говорю: «Да откуда тут энергии взять, когда вы Бог знает, что поете. Ни одной ноты  верной». Он вздохнул с сожалением и сказал:  «Да я и сам знаю, что у меня не голос, а просто свинья».
    Мария Николаевна с мужем частенько навещали писателя в Спасском-Лутовинове,   и тогда, по словам Тургенева, там был «пир горой».
     « Я чуть было не влюбился…!».- говорил Тургенев. Он, может быть, « чуть не влюбился» , но Мария Николаевна стала испытывать к Тургеневу чувство большее чем дружеское.
      Однажды он ей вслух читал «Евгения Онегина» и  поцеловал ей руку, она отдернула и сказала: «Прошу  больше этого не делать». Эта сцена описана в «Фаусте», повести, которую Тургенев написал буквально в несколько дней. Героиня ее – Верочка Ельцова- портрет Марии Николаевны.
    Сыновья Льва Толстого  потом говорили, что «Фауст» Тургенева – это «рыцарская дань», которую он (Тургенев) принес ее чистоте и непосредственности».
    ИЗ «ФАУСТА»:
    «Моими ближайшими соседями были некие Ельцовы, я был рад этому соседству, возможности видеться с умным, простым, светлым существом, каким была  дочь  Ельцовых,  Верочка…Вера Николаевна мне очень нравилась.
Вера Николаевна не походила на обыкновенных русских барышень: на ней лежал какой-то особый отпечаток. Меня с первого раза поразило в ней удивительное спокойствие всех ее движений и речей. Она, казалось, ни о чем не хлопотала, не тревожилась, отвечала просто и умно, слушала внимательно. Выражение ее лица  было искренне и правдивое,   как у ребенка, но несколько  холодно и однообразно хотя и не задумчиво.  Веселою она бывала редко и не так как другие: ясность невинной души, отраднее веселости светилось во все ее существе. Она была небольшого роста, очень хорошо сложена, немного тонка, черты лица имела  правильные и нежные, прекрасный ровный лоб, золотисто-русые  волосы, нос прямой, довольно полные губы; серые  с  чернотой глаза глядели как-то слишком прямо из-под а пушистых, кверху загнутых ресниц».
     Придавая Верочке Ельцовой сходство с Марией Николаевной Толстой, Иван Сергеевич Тургенев, конечно же не мог списать с нее образ своей героини до малейших подробностей, но не оставил без внимания одной весьма странной  особенности Марии Николаевны. Она, как и ее брат Лев Николаевич, не любила поэзии…Поэтому в повести и говорится , что  когда ее автор прочитал Верочке, до сих пор не знавшей поэзии, произведение Гете «Фауст», то разбередил ее душу и вызвал любовь.
      Знакомство с Тургеневым совпало с обострением отношений супругов Толстых. Это нашло отражение и в повести: « Я не видал, чтобы она когда –нибудь улыбнулась. Она как будто заперлась на замок и ключ бросила в воду. Она, должно быть, много горя перенесла на своем веку и никогда ни с кем не поделилась: все в себе затаила».
      По некоторым отзывам, Мария Николаевна в эмоциональном отношении была как лед: «пока не растает- крепка, как камень. Растает- следа от нее не останется».
      «Отношения между нами были самые дружелюбные и ровные; только однажды мне показалось, что  я подметил там, где-то  далеко, в самой глубине ее глаз что-то  странное, какую-то негу и нежность. Но, быть может, я ошибался.
     Между тем, время шло, и мне было пора собираться в отъезд. Но я все медлил. Я не смел самому себе сознаться в том, что во мне происходило, да я и не понимал, происходило во мне, точно туман бродил в душе.  Если я и разбудил эту душу, кто может  меня обвинить! Да я и сам стал  лучше, яснее. Быть с ней близким, видеться с нею и остаться прежним человеком- невозможно. Сколько нетронутых богатств таится еще  в ней. Она сама себя не знает. В наше время такая женщина - редкость».
      Зиму 1854-1855 года Мария Николаевна  Толстая с мужем проводили в Москве, где несколько раз встречалась с Петербурга Тургеневым. Тургенев, в одном из своих писем к Боткину, писал: «Прощаясь со мною, она подала мне руку с таким внутренним болезненным движением, словно птичка, которая ищет где-нибудь укрыться от застигнувшей ее бури. У меня готовы были навернуться слезы на глаза…Все в ней проникнуто благородством и искренностью сердца».
       Лев Николаевич Толстой познакомился лично с Тургеневым в 1855 году в Петербурге и отнесся к нему тем более дружелюбно, что рад был за свою  любимую сестру Машеньку. Тогда же он писал ей из Петербурга, что он часто видится с Тургеневым и «полюбил его еще и за то, что он тебя так любит и ценит».
      Но, несмотря на  это, особой близости между Тургеневым и Толстым не получалось. В переписке  этих двоих  как оказалось очень разных людей  это отражено впрямую: « Кроме собственно так называемых литературных интересов- я в этом убедился- у нас мало точек соприкосновения» Письмо Тургенева Толстому от 13 сентября 1856  года.
«Несмотря на мои старания сердечно сблизиться с Толстым я не могу. Он слишком иначе построен, чем я. Все, что я люблю, он не любит и наоборот… Но из него выйдет человек замечательный – и я первый буду любоваться и рукоплескать ему… издали», - письмо Тургенева Анненкову от 9 марта 1857 года.
      Жизнь иногда поворачивает совсем не в то русло, которое предполагают люди. Мария Николаевна, не в силах более выносить выходки мужа, его  постоянные измены с собственными горничными,  ( на чердаке дома несколько раз находили скелетцы новорожденных младенцев), с ним разошлась в 1857 году. Двадцатисемилетняя женщина с тремя детьми, сыном и девочками, осталась одинокой и много пережила и перестрадала, пока не привыкла к своему положению. Она оставила мужа в его имении Покровское и переехала к брату Сергею в его имение Пирогово. В этом имении, по раздельному акту, ей принадлежала часть, так называемое Малое Пирогово. Там она и поселилась, выстроив свой дом, а зимы стала проводить в Москве.
      Муж Марии Николаевны Толстой, Валериан Петрович вел себя корректно, был согласен на развод и на присылку денег на содержание детей, на что Мария Николаевна мало надеялась.
      Тургенев вскоре после разрыва Марии Николаевны с мужем писал ей: «Вы недаром полагаетесь на мою дружбу. Действительно я- останусь Вашим другом, пока буду жив…» Но Мария Николаевна, положим, ожидала совсем другого. Тем более, что Тургенев писал Толстому в это же время: «Скажите ей, что я часто думаю о ней и что, если бы желания могли осуществляться, она была бы совершенно счастлива».
      Встретившись с сестрой  и зная ее увлечение Тургеневым, Толстой  пишет в  Дневнике от 11 августа 1857 года : «Маша рассказала про Тургенева. Я боюсь за них обоих». Мария Николаевна с нетерпением ждала приезда Тургенева из-за границы, но он задерживался и приехал почти спустя год. Видя огорчение сестры, Толстой записывает в дневнике: « Машеньку известие об отсутствии Тургенева ударило! Вот те и штучки».
      Если бы они знали, что в это же время Тургенев  писал Анненкову: «С графиней  все дела покончены и  сданы в архив».
      Несколько позднее Тургенев навестил Марию Николаевну в ее имении Малое Пирогово, где виделся с ее братьями Николаем и Сергеем и писал Полине Виардо :» Я провел  три очень приятных дня у своих друзей: двух братьев и сестры, прекрасной и очень несчастной женщины. Она принуждена была разойтись со своим с мужем, своего рода деревенским Генрихом VIII , преотвратительным».
      Вероятно, в этот его приезд и произошло окончательное объяснение и разрыв с Марией Николаевной.
      Толстой был оскорблен тем, что отношения к его сестре не были серьезными и «только напрасно потревожили одинокую и несчастную женщину». В сентябре 1858 года Толстой записывает в Дневнике: «Тургенев  скверно поступил с Машенькой.  Дрянь».
    В марте 1859 года, по пути из Петербурга в Спасское, Тургенев заехал в Ясную Поляну Толстого, где в его отсутствие опять виделся с Марией Николаевной. И вскоре писал Боткину: «Я видел в Ясной Поляне графиню Толстую; она очень переменилась на мои глаза – да сверх того-  мне нечего ей сказать». Ему же чуть позже Тургенев сообщил: «С Толстым покончил все свои счеты; как человек он для меня более не существует».
      А Толстой в 1861 году писал Афанасию Фету: « Тургенев – подлец, которого надобно бить, что я прошу вас передать ему так же  аккуратно, как вы  передаете мне его «милые изречения», несмотря на мои неоднократные просьбы о нем  не говорить».
     Лев Николаевич Толстой , человек  высокой нравственности и совести не мог, конечно, закончить свои отношения с  с Тургеневым на такой резкой ноте. Несколько писем к Тургеневу  проясняют ситуацию в их отношениях.  В этом же 1861 году он писал Тургеневу: « Если я оскорбил Вас, простите меня, мне невыносимо  грустно думать, что я имею врага».  Софья  Андреевна вспоминала, что Тургенев, не получивший вовремя этого «примирительного»  письма, отправил Толстому резкое письмо, в котором писал, что по возвращении в Россию  потребует удовлетворения.
           Толстой и Тургенев не общались около двадцати лет. В официальных источниках причина ссоры была совершенно другой, что-то касающееся  воспитания поколений и т.д. Но, конечно же, сюда в большей степени примешивалась обида Льва Николаевича за сестру. Потом отношения возобновились, но Тургенев вскоре умер.     Уже в 1900 – м году Лев Толстой говорил, что хотел бы  вспомнить и рассказать все то хорошее, чего в Тургеневе было так много и что он любил в нем, особенно ввиду бывших недоразумений.
        Мария Николаевна решила уехать за границу, и жила там почти постоянно, бывая в России лишь наездами. Ее семейная жизнь и далее сложилась несчастливо. В 1863 году  у нее был серьезный роман со   шведским виконтом  Виктором де Кленом, от которого у нее родилась дочь Елена.
      Мария Николаевна написала обо всем братьям (письмо не сохранилось), и получила ответ от Льва Николаевича, где он пишет: « Рассказать тебе, что я чувствовал, читая твое письмо, я не могу. Я плакал и теперь плачу. Ты говоришь, пусть братья тебя  судят, как хотят. Кроме любви к тебе, кроме жалости нет, и ничего не будет в моем сердце. Упрекнуть тебя – не поднимется рука ни у одного  честного человека. Друг мой, теперь что делать?  Первое - выйти за него замуж, второе- ребенка ни в коем случае не брать , а отдать мне. Третье- важнее всего –  скрыть от детей  и от света. Я, может быть, приеду сам и привезу деньги, а ,может быть, Сережа. Одно знай , что судить тебя не буду  и сделать  для тебя все, что можно, сделаю».
                1863 год. Ясная Поляна.
         Родные виконта воспрепятствовали этому браку, а дочь Елена воспитывалась за границей в почтенном, но чужом семействе, и встретилась с матерью уже взрослой девушкой. « Мария Николаевна всем представляла ее, как свою воспитанницу,- вспоминал сын Льва Николаевича, Сергей,- но все знали, что она – ее дочь».
         Повесть Тургенева «Фауст», в какой-то степени, повлияла  на судьбу Марии Николаевны. Героиня  повести Верочка, прототипом которой стала  графиня Мария Николаевна Толстая, умерла , не  вынеся эмоциональных потрясений, с которыми столкнулась по воле автора…
       Мария Николаевна была  одинока среди любящих ее людей и не встретила  отклика любви. Пустота одинокой жизни ее угнетала. Она стала еще более капризной, раздражительной. Дочери выросли, вышли замуж, сын Николенька, воспитывавшийся в пансионах за границей, так и не смог прижиться в России, заболел тифом и умер. Его смерть сильно повлияла на Марию Николаевну. Жить стало  как бы и не для кого.
          Начиная с восьмидесятых годов, она все более  становилась религиозной.  Мария Николаевна ездила в Оптину Пустынь, где виделась  с известным старцем Амвросием, и с 1890 года поселилась сначала в Бельском монастыре, а с 1891 году в Шамординском, основанным Амвросием и построенном в красивой местности, недалеко от Оптиной Пустыни.
       Как вспоминали родственники, в монастыре она стала спокойнее. Лев Толстой говорил: «пусть верует по- церковному, это лучше, чем ни во что не верить». А в ней удивительно сочетались наивная вера в обряды и чудеса с нравственными основами религиозными мировоззрениями.
      Как-то, много позже, Мария Николаевна сказала дочери Елене: «Знаешь, Леночка, если бы Иван Сергеевич не был в жизни однолюбом и так горячо не любил бы Полину Виардо, мы могли бы быть счастливы с ним.  Я не была бы монахиней, но мы расстались с ним по воле Бога. Тургенев был чудесный человек, и я постоянно о нем вспоминаю».
 От автора:  Если погрузиться в толщу жизненным пластов, становиться ясно, какие искры летят, когда судьба сталкивается с судьбой, когда в жизнь вламывается рок , или чья-то  воля, иногда злая, иногда не ведающая, «что творит", разметая в щепы устоявшееся существование.