Телебайки. Хотите верьте-хотите нет

                ДУХ  ОСТРОВСКОГО БРОДИТ ПО ЗАМОСКВОРЕЧЬЮ
    Телевизионщики – народ бывалый, и удивить их чем-либо трудно. Ведь на съемках происходят иногда такие вещи, что нарочно не придумаешь. Но то, что произошло во время съемок одной передачи, удивило, поразило и навело на мысль, что таинственный и непонятный мир призраков действительно существует рядом с нами.
    Наша съемочная группа готовила передачу об Александре Николаевиче Островском, великом драматурге, «чародее русского языка», как отозвался о нем Горький.
    Александр Николаевич родился  в Москве,31 марта 1823 года, в доме Никифора Максимова, дьякона церкви Покрова Пресвятой Богородицы, что на Голиках. Дом стоял рядом с церковью, между Малой Ордынкой и Голиковским переулком.  Теперь этот дом числится под номером  9 на Малой Ордынке и в нем располагается музей драматурга.
     Часть дома отведена под жилые комнаты, воссозданные в том виде, когда в нем жила семья Островских. Очарование прошлого сохраняет гостиная, зала с низким потолком, где для детей устраивались елки, комната матери драматурга, где он появился на свет, кабинет отца. Другая часть дома- театральный музей и,  конечно же, главное в нем – это Малый театр и драматургическое наследие Островского.
     В  известные печальные для России времена церковь снесли и уничтожили маленькое кладбище, которое было при церкви. Место ничем не заняли, и получился  пустырь, на котором по ночам  на разные голоса выли кошки.
   В маленьком доме дьякона устроила коммунальные квартиры, и он стал напоминать банку с селедками. Так плотно его заселили. Атмосфера в доме была, по воспоминаниям, которые  хранятся в музее,  ужасная. Обозленные женщины, пар   от корыт, гул и чад примусов, пьянство и драки мужчин. Что с них возьмешь… Замоскворечье, окраина, рабочий люд…
    Со временем дом А.Н. Островского возвратили театральному музею им. Бахрушина, и он стал его филиалом. Отмыли, отчистили, сделали экспозицию.  В Музее стали проводить экскурсии.
    Приехали и мы со своей камерой, осветительными приборами, и с нашим присутствием дом еще больше стал похож на декорацию к одной из пьес  Александра Николаевича. Мы все отсняли , гостьей в нашей передаче была сама народная артистка, Вера Васильева,  и ужасно довольные  вернулись на Шаболовку, с тем, чтобы отсмотреть материал…  И тут  всю съемочную группу чуть не хватил удар… Весь материал  оказался  в «браке». Кроваво- красные кадры  были похожи на отснятые в чаду и бреду сцены ада! Режиссер, конечно же, набросился с упреками на  оператора, мол камеру неисправную взял на съемку, обо что-то ее стукнул по дороге в музей,  ассистент режиссера не проверил видеокассеты и.т.д. Я, как редактор, была в ужасе - передача заявлена в эфир,  и как объяснить, что произошло Вере Васильевой, и вообще организовать пересъемку –  это же целое дело, деньги, время… Оператор, расстроенный не меньше нашего, клялся и божился, что всю дорогу держал камеру на коленях, как малого ребенка, с рук не спускал, что она совершенно исправна, Словом, оправдывался,  как мог. Мы не могли понять такого ужасающего брака, и, что делать, позвонили в музей с нижайшей просьбой разрешить нам  повторить съемку.
   В музее к нашей просьбе отнеслись очень странно. «Конечно,- сказали они,- приезжайте, мы вам на месте  все расскажем»!
 Что же оказалось…?  Странные явления происходят в музее  довольно часто.  Во время экскурсий у некоторых посетителей случаются обмороки. По ночам , рассказали нам,  сдвигаются с мест предметы,  раздаются непонятные звуки, потрескивают стены.
   Кстати, после  рассказов, во время повторной съемки, обморок чуть было не случился у меня, автора этих строк. Как нам это  объяснили, такая неблагополучная обстановка, возможно, была потому, что так бесцеремонно обошлись со святым местом, снесли церковь и церковное  кладбище,  потревожив души людей, на нем погребенных. Слава Богу, во второй раз мы все отсняли нормально. Теперь нам предстояла поездка в Щелыково, имение в Костромской губернии, которое отец Островского приобрел в 1848 году. Впоследствии, Островский часто и подолгу живал в Щелыково,  в этом дивном , поистине сказочном месте… Чего стоит дремучий Берендеев лес, окружающий усадьбу,  или лесной колодец, в глубине которого, это  можно увидеть, бьется сердце  Снегурочки…
    Александр Николаевич подолгу  любил  сидел на балконе, затем шел в кабинет, где по ночам светилась лампа, Островский работал. Там, за письменным столом, он и умер 2 июня 1886 года.
   Мы приехали в Щелыково, вошли в дом и сразу почувствовали, что этот дом живой. Как  будто хозяин вышел и вот-вот вернется.
   Удивляясь собственной наглости,  я небрежно спросила у смотрителя, не появляется ли здесь сам Александр Николаевич ? Заранее представляя ее удивление, непонимание моего вопроса, я  не ожидала услышать не менее небрежного ( как будто я спросила о чем-то совершенно обыкновенном), ответа: «Как же…появляется. По ночам шаркает туфлями, кашляет… Здесь он, с нами…» Несмотря на толчки в бок локтем, которыми меня  тихонько награждал режиссер, я продолжала разговор со смотрителем, а она рассказывала, что старых работников музея это не удивляет, а новеньким, которых берут на работу, об этом не рассказывают. «Некоторые пугаются и уходят, а кто-то  посмелей,  остается. Он ведь и умер здесь, в кабинете… ну, душа и навещает».
     И вдруг, как бы подтверждая ее слова, распахнулось окно, взлетела кисейная занавеска и в кабинете писателя зашелестели  бумаги…
    Есть такая теория китайского философа Хань Юя: «Призраки и духи невидимы и неслышимы, и появляются тогда, когда совершается или готовиться  свершиться злодеяние, когда нарушается равновесие между понятиями совести, добра, справедливости».
 А еще,  духи людей не покидают дома, где  они жили и умерли.
   Вот такая история… Хотите верьте- хотите нет...