Блок. Как тяжко мертвецу среди людей... Прочтение

П Л Я С К И     С М Е Р Т И


     1. Как  тяжко  мертвецу  среди  людей




 
                Как тяжко мертвецу среди людей
                Живым и страстным притворяться!
                Но надо, надо в общество втираться,
                Скрывая для карьеры лязг костей…
 
                Живые спят. Мертвец встает из гроба,
                И в банк идет, и в суд идет, в сенат…
                Чем ночь белее, тем чернее злоба,
                И перья торжествующе скрипят.
 
                Мертвец весь день труди;тся над докладом.
                Присутствие кончается. И вот —
                Нашептывает он, виляя задом,
                Сенатору скабрезный анекдот…
 
                Уж вечер. Мелкий дождь зашлепал грязью
                Прохожих, и дома, и прочий вздор…
                А мертвеца — к другому безобразью
                Скрежещущий несет таксомотор.
               
                В зал многолюдный и многоколонный
                Спешит мертвец. На нем — изящный фрак.
                Его дарят улыбкой благосклонной
                Хозяйка — дура и супруг — дурак.
 
                Он изнемог от дня чиновной скуки,
                Но лязг костей музы;кой заглушон…
                Он крепко жмет приятельские руки —
                Живым, живым казаться должен он!
 
                Лишь у колонны встретится очами
                С подругою — она, как он, мертва.
                За их условно-светскими речами
                Ты слышишь настоящие слова:
 
                «Усталый друг, мне странно в этом зале». —
                «Усталый друг, могила холодна». —
                «Уж полночь». — «Да, но вы не приглашали
                На вальс NN. Она в вас влюблена…»
 
                А там — NN уж ищет взором страстным
                Его, его — с волнением в крови…
                В ее лице, девически прекрасном,
                Бессмысленный восторг живой любви…
               
                Он шепчет ей незначащие речи,
                Пленительные для живых слова,
                И смотрит он, как розовеют плечи,
                Как на плечо склонилась голова…
               
                И острый яд привычно-светской злости
                С нездешней злостью расточает он…
                «Как он умен! Как он в меня влюблен!»
               
                В ее ушах — нездешний, странный звон:
                То кости лязгают о кости.
                19 февраля 1912







     Продолжается взаимопроникновение миров – земного Санкт-Петербурга и «всемирного града». Недавно герой бродил по адским «корридорам»:

                «День догорел на сфере той земли,
                Где я искал путей и дней короче.
                Там сумерки лиловые легли.
 
                Меня там нет. Тропой подземной ночи
                Схожу, скользя, уступом скользких скал.
                Знакомый Ад глядит в пустые очи.

                …Мне этот зал напомнил страшный мир,
                Где я бродил слепой, как в дикой сказке,
                И где застиг меня последний пир.
 
                Там – брошены зияющие маски;
                Там – старцем соблазненная жена,
                И наглый свет застал их в мерзкой ласке…
                31 октября  1909»

     Теперь адский житель обживается в Питере… Ему здесь наперекор тексту («Как тяжко мертвецу…») вполне сносно – всё, как там… И нравы, и рожи. Как же Блок ненавидел мещан… Вот, чуть ли не последние его стихи:

                «…Потому что там и тут
                В кучу сбившиеся тупо
                Толстопузые мещане
                Злобно чтут
                Дорогую память трупа —
                Там и тут,
                там и тут…
                Февраль 1918 — 8 апреля 1919»

     А на пляски мертвецов он нагляделся давно:

                «При жолтом свете веселились,
                Всю ночь у стен сжимался круг,
                Ряды танцующих двоились,
                И мнился неотступный друг.

                Желанье поднимало груди,
                На лицах отражался зной…
                Сентябрь 1902»

     В рамках романа «вочеловечевания» совсем недавно он вздыхал: «Как тяжело ходить среди людей // И притворяться непогибшим…», –  а теперь грустно усмехается: «Ба, да здесь все свои…»