Вампир священник. Глава 14

Глава 14 Возвращение домой, или где и с кем он находился вспомнить не удалось


Модест пришел в сознание стараниями врачей и застонал.
- Где я? - прошептал он.
- Все нормально, - плача сказала девушка.
Врачи диагностировали множественные ушибы, сломанные пальцы на руках, переломанный нос, сотрясение мозга, но ничего особенно опасного не обнаружилось.
В клинике Яна познакомилась с отцом Модеста. Игорь Владимирович не переставал удивляться, как Модест, имея невероятно отвратительный характер познакомился с такой великолепной заботливой и рассудительной девушкой. Игорь, глядя на избитого сына, ни разу не пожалел его, прибывая в уверенности, раз Модеста избили, он каким-то образом нарвался на такое сам и как только придет в себя, выдумает легенду и с упорством маньяка станет ее продвигать.
Модест пришел в себя, четко вспомнил и рассказал, как его избили, сколько человек его били и даже текст, с которым они творили свое темное дело. Умолчал, о своем нападении, но Игорь Владимирович не сомневался, без провокации со стороны Модеста не обошлось. Гораздо хуже обстояли дела, когда от парня потребовалась вспомнить события, предшествовавшие избиению, он не помнил решительно ничего. На вопрос отца, а где его носило неделю, он ничего вразумительного не ответил, как и на вопрос девушки, как он оказался у ее дома и почему не пришел прямо к ней, а сидел на скамейке в темном месте. И куда подевалась его одежда.
Выслушивая вопросы, на которые не существовало ответа, он закрывал глаза с легким стоном, давая понять таким образом, ему больно и воспоминания тяготят его, и Игорь Владимирович с Яной умолкали.
Что-то надломилось в Модесте, какие-то отдаленные воспоминая, как сны всплывали в памяти, но удержать и систематизировать их не удавалось.
Когда медсестра пришла ставить капельницу, он закатил скандал, обвиняя весь персонал больницы в желании выкачать из него всю кровь до последней капли, для каких-то экспериментов. Добавив, что он точно знает, о закрытой лаборатории в подвале больницы, куда его обязательно отправят, если его кровь подойдет для опытов.
Медсестра вызвала лечащего врача, он распорядился уколоть седативный препарат и заверил, что при сотрясении мозга, такое поведение хоть и редкость, но вполне оправдано. Возможно его избивали в другом месте, а возле лавочки выбросили, например, из автомобиля.
Врач заверил отца и Яну, что все войдет в норму, необходимо время и терпение.
Яна согласно кивала, а вот Игорь Владимирович угрюмо смотрел на врача, он как никто другой знал – время и терпение в отношении его сына никогда не помогало.
Игорь настоял на приглашении психиатра, преследуя свои цели – обезопасить себя. Его странное поведение давало козырь, не попадавшийся в его руки с начала игры под названием «я живу с сыном потенциальным убийцей».
Психиатр, отметил отклонения и получив некоторую сумму, написал заключение, из которого следовало, что при определенных обстоятельствах, Модеста можно госпитализировать без согласия самого больного.
Игорь Владимирович успокоился, судьба таки повернулась к нему лицом.
Зато Яна с упорством жены декабристки моталась к Модесту в больницу привозя обеды и ужины, усаживалась и молча, смотрела, как он ест.
Через три недели его выписали, и его желание вернуться домой исполнилось. Модест, естественно не помнил, с каким остервенением он рвался на свободу.
Синяки уже сошли, остался легкий намек в виде рыжеватых пятен на лице и теле. Гипс надежно сковал руку в области кисти, ребра болели.
Дома Модест занял оборонительную позицию, но отец не задал ни одного вопроса. Не услышав за всю жизнь с сыном ни одного слова правды, ложь слушать он не собирался.
Дня через три он пришел к нему в комнату и поставил в известность:
- Дорогой я нашел твои приготовления, в части очередной попытки убить меня.  И бережно, и аккуратно, сохраняя отпечатки твоих пальцев, спрятал инсулин и шприцы в надежном месте. Так вот дернешься, вышвырну как кота, мне наплевать на твой выпендреж. И еще у меня, наконец, появилось оружие, против тебя, амнезия, я упеку тебя в дом умалишенных, на этот раз мне поверят. Я позаботился о копии протокола и медицинских выписках, а также о заключении врачей. Можешь убить всех врачей больницы скорой помощи.
Модест промолчал. Привычный кураж и злость не вернулись, встал извечный вопрос -  как жить и зачем. Злоба сменилась ноющей болью во всем теле. Тело причиняло физические страдания, а мысли причиняли моральные страдания, до этого он не знал, как это - страдать и сейчас вся его энергия уходила на подавление непривычного состояния.
Самой большой пыткой оказалась невозможность вспомнить, что с ним происходило. Он четко помнил – из дома он вышел утром, а пришел в себя в скорой поздно вечером. Проанализировав, просчитав, парень укрепился в мысли - неделя исчезла, провалилась в бездну мрака, и он хотел опуститься в эту бездну и найти те несколько дней. Но ничего не удавалось, никаких зацепок не осталось, вообще, полный ноль. Не удалось вспомнить, куда и зачем он пошел. Что влетело в его голову и за каким бесом он где-то бродил. Получалось, раз его отыскали под домом Яны, он как-то к дому пришел или его кто-то привел, тогда он с кем-то откровенничал о Яне. После таких размышлений поднималась ярость, за ней следом приходила головная боль. Парень оставил попытки, совершит невозможное, а именно придумать несуществующее объяснение.
Модест принял решение, начать жить по-человечески, как-то интегрироваться в человеческую реальность.
Желанием убить он хотел изменить мир вокруг себя, как-то подправить неприемлемую с его точки зрения реальность. Уничтожить правила, ограничивающие его. А дальше мысль останавливалась.  Он всегда жил как хотел, ничто его не останавливало – врал, изворачивался, разрабатывал преступные планы, что-то остановило его от последнего шага. Утешительная мысль, о том, что мир поступил с ним несправедливо – отняв маму, оказалась никчемной и его поведение не оправдывала. Миллионы людей выживали в более страшных условиях. Мир рухнул в его понимании.
Сейчас сидя дома избитый и переломанный он осознавал, бесчинства, творимые ним, иначе как одержимостью не назывались. Но одержимость провоцировалась ним самим, никакие, бесы и демоны его не посещали.
«Мне двадцать пять. Я два года назад закончил, институт и чем занимался, дожился, хотел убить отца и почему? Ответа не существует. Просто придумал план и методично воплощал его в жизнь, не задумываясь. Надо прийти в себя.  Как можно скорее забыть, устроиться на работу. Господи скорее бы подняться. Я сойду с ума на одной территории с отцом».
 Модест сам испугался своего обращения к богу, он в жизни не посещал никаких храмов к вере и религии относясь с сарказмом, а верующих людей считал недолугими уродами, бесполезно сотрясающими небеса. Само слово «небеса» ему не нравилось.
Игорь готовил, подавал еду, но упорно молчал, он не радовался ни возвращению, ни спасению сына. Неделя покоя сотворила и с ним много чего, возвращение блудного Модеста, он воспринимал как свое возвращение в ад. Только гипс заставлял его пока молчать, но терпение покидало. Игорь уходил на работу, засиживался допоздна, чтобы не заговорить, и раньше времени не раскрыть свой план, по разъезду.
Мужчина вспоминал светлый период жизни со своей женой свою радость, когда он узнал о рождении сына, а потом шел многолетний провал во мрак ненависти.
«Я, конечно, плохой отец, но видел бог, ничего неприемлемого с точки зрения морали, я не делал и не желал, заставь лучшего педагога жить с таким подарком судьбы, он и его вынудит сжечь свои книги по педагогике и усомниться в своих способностях
Все финиш. Модест уйдет жить в дом своей бабушки. Плевать, что он сотворит с этой квартирой, пусть его за эти метры удавят аферисты. Похороню.  В душе я его уже закопал и не один раз. Осталось дождаться, когда он сможет себя обслуживать, чтобы убрать предлог, по которому блудный сын откажется жить отдельно от меня. Лучше я буду ему туда деньги давать, видеть его выше моих сил».
Вернувшись, домой застав Модеста на кухне, Игорь демонстративно вылил воду из чайника, достал хлеб и колбасу из пакета, нарезал на двоих, заварил чай и объявил. Именно присутствие сына на кухне заставило его заговорить.
- Вот что ты делал на кухне? Что и в какую еду ты подсыпал, ты никогда не занимался приготовлением еды, а сейчас еще и не имеешь возможности. Как хочешь, но ты должен уйти, как только снимут гипс. Я не намерен жить с потенциальной убийцей, или я за себя не ручаюсь. Я легко поменяюсь ролями – роль жертвы я отведу тебе. Потрудись не появляться на кухне, уйди на хрен от греха, я за себя не ручаюсь, - предупредил он сына.
Выговорившись, он поразился, Модест первый раз в жизни отступил, нет, он стоял как стена или скала, Игорь ощутил, как метнулась его энергия, и испуг отразился на его непроницаемом лице.
Жалость накрыла отца, мимолетная почти неосязаемая, так часто сын не оправдывал его надежд и так часто отталкивал его руку, протянутую для помощи.
- Я съеду раньше, - ответил Модест спине отца.
Игорь так и не оглянулся. Его больше не интересовал этот странный страшный ребенок или мужчина, или сатана, определений много, но ни одного положительного.

продолжение следует: http://proza.ru/2022/09/16/1126