Брату литератору

Литература, брат, это всё, что написано буквами. По определению. Будь то учебник по сопротивлению материалов, будь то руководство пользования стиральной машиной, будь то бухгалтерский отчёт главбуха Тейтельбаума. Будь то донос того же Тейтельбаума в ОГПУ на соседа.
Всё это, брат, увы, литература. Кто-то, брат, спросит, почему «увы»? Да потому что есть такие литераторы... Такие, брат, литераторы...

Вот один литератор, пишущий почти так же складно, как Тейтельбаум, состряпал такую, брат, кучу сочинений, что в пору в классики его определять.

Вот ты опять, брат, скажешь, ну и хорошо... Так ведь, брат?
Оно было бы и хорошо, кабы не было так плохо.

У этого скорописца персонажа звать Левтолстой. А жена его — Софья. И персонаж этот совершает всякие нелепые поступки, мелет всякую несусветную чушь, обижает жену Софью.
Которая также совершает всякие нелепости и мелет несусветную чушь.

Что побуждает этого литератора трепать имя великого человека? Почему извращенец не назвал своего нелепого персонажа Ивановым, Петровым или Сидоровым? Очевидно, это проявление комплекса неполноценности. Борзописец считает, что это возвышает его самого. Как считает Моська, лающая на слона.

Но Моська-то, она существо безмозглое, что с неё взять. У мосек нет ни чувства юмора, ни чувства меры, ни такта, ни совести. Она же Моська. А если ты человек, то должен понимать, что трепать имя кого бы то ни было, унизительно для тебя самого.

Литератор этот, насмехающийся над собственным персонажем по имени Левтолстой, одним только именем своего персонажа показывает свою никчемность и ничтожность.

Сам же извращенец, опоганивая великое имя, видимо, испытывает оргазм.

Тем не менее, всё, что написано буквами, брат литератор, является литературой. Донос бухгалтера Тейтельбаума в карательные органы, и грязная писанина такого вот борзописца. Ну и что с того, что такая литература вызывает омерзение? Очевидно, что бухгалтер Тейтельбаум получал сексуальное удовлетворение от написания доносов. Ведь за доносы не платили гонораров. А что такое угрызения совести тому бухгплтеру неизвестно.
И литературный маньяк, пошляк, смешавший с грязью святое для русского человека имя, также не имеет понятия, что такое совесть.

Ник пошляка называть, ей богу, противно.