Партия 2017 г. Конституц-зм. Потерянное право

Партия 2017 г. Философия права. Конституционализм. Потерянное право.

Продолжается работа с учебным пособием Е. В. Афонасина, А. Б. Дидикина  «Философия права» по главе 6. Философия права Р. Дворкина и современный конституционализм. Данная работа представляет  анализ  понимания  Р. Дворкиным существа правовой системы. Анализ ведётся по тексту авторов пособия. Проектные характеристики и объяснения даются и описываются с позиционных представлений идеологии кореньвистизма, по ходу рассмотрения исходного текста - заключаются в скобки.

Текст.
- - - - -

Специфика перехода от натурализма к реализму в трактовке философско-правовой проблематики проявляется в концепции «конструктивной интерпретации» американского правоведа и философа Рональда Дворкина, в которой представлена критика традиционных философских представлений о праве и справедливости, об аксиологических основаниях конституционной модели общественного устройства. Кроме того, в публикациях Р. Дворкина представлены критические аргументы против политического утилитаризма, неопозитивизма в англо-американской юриспруденции и естественно-правовых концепций («натурализма») в философии права. Тем самым в его понимании конституционной доктрины преобладает идея активной роли судебной власти и «реалистическая» интерпретация политико-правовой реальности .


Аргументация Р. Дворкина основывается на его собственной трактовке основных положений правового неопозитивизма Г. Харта:


(1) право – это совокупность норм, прямо или косвенно регулирующих человеческое поведение путем запретов и дозволений;

(2) юридические обязанности перед государством возникают в случае подведения фактической ситуации под действие правовых норм, то есть любому праву соответствует обязанность, но права и обязанности не существуют вне правовых норм;

(3) судейское усмотрение: если фактическая ситуация не урегулирована предписаниями правовых норм, то судья действует по собственному усмотрению, создавая более адекватные правовые нормы в судебных прецедентах.

(Возникло ощущение некоторого отторжения известных, ранее слышанных и прочитанных  определений права, их недостаточность и ограниченность в формулировках,  которые  побуждали сформулировать своё очередное его представление. Определение возникло спонтанно и в момент, когда отвлёкся от чтения  и работы с текстами.  И вот что получилось:

Право – совокупность ассоциативных образов  должного поведения участников в социальных отношениях с их нравственно-моральной и юридической оценкой.

Повторю  толкование из правового неопозитивизма Г. Харта:

«Право – это совокупность норм, прямо или косвенно регулирующих человеческое поведение путем запретов и дозволений».

Эти определения  разные миры, первое – это право по существу, второе – нормы.
Здесь оставляем Г.Харта, его определения и переходим  к представлению образа права Р. Дворкина. )

(Позиция Р. Дворкина направлена на опровержение указанных утверждений Г. Харта .)

Основание правовой системы составляют не нормы, а фундаментальные правовые принципы и стратегии.

(Смелое заявление об исключении норм из права)

Тем самым правовые стандарты поведения в обществе направлены на достижение определенных коллективных целей («стратегии») либо выражают моральные требования равенства, справедливости, честности («принципы»).

(Может и хотелось бы, но, к сожалению, правовых стандартов нет, как нет и определённых коллективных целей, ибо коллективов-то самих тоже нет. В том то и суть понимания существующего положения, о котором и приходится говорить как об отсутствии права. Разговоры о праве права не заменят. Право в разговорах  без увязки с отношениями, с субъектами этих отношений, которых тоже нет  - это исследовательские декорации.

Со  стратегиями разобрались – в области воображаемого права их нет. Идём дальше. «… выражают моральные требования равенства, справедливости, честности («принципы»)». Сами моральные принципы  как образы существуют, но с учетом данного выше пояснения  получаем, что никакого морального требования нет, хотя  у людей в отдельности  какие-то представления о том есть.

Идем  дальше, здесь мы видим  продолжение разговора о «непонятом праве»)

Кроме того, критериями разграничения «правовых принципов» и «правовых норм» являются:

(1) Юридические последствия: при наличии условий и сформулированных исключений норма автоматически определяет правовое решение; однако принцип не содержит условий применения и исключений, не распространяется на конкретные случаи и лишь склоняет должностные лица к принятию законных решений.

(2) Значение: при коллизии правовых норм учитывается их юридическая сила, при коллизии принципов дается оценка их значимости и важности 

(Это разграничение совпадает со сферой общественного регулирования социальных отношений, той сферой, которая не сформирована и остаётся воображаемой категорией, в которой правовые принципы не работают. Одни разговоры. Общественного фактора нет. Ему неоткуда и появится, ибо общества  с институциональной организацией тоже нет. Самое главное, что надо в этом вопросе понять, что нет той организации общества, в котором рождается право, которое рождается в нём, живёт и управляет отношениями. Всего этого нет, так откуда появится право. А к нему, к этой несуществующей части ещё нужен и институт правоведов. Так не только его самого, так и понимания образа, организации этого института тоже нет. Тех принципов, о которых нам говорит Дворкин, нет.  Полный комплект несуществующих воплощений.  Осталось только то, что за «разграничением» - это уже  из сферы, соответственно, не правового, а властного регулирования, в котором остаются только юридические нормы.)

- - - - - -

Вопрос о существовании юридических обязанностей вне норм рассматривается как проблема обоснования моральных прав граждан по отношению к государству.

(Снова о том же. «Моральные права  по отношению к государству» - интересный вопрос. Государство, которое  стало органом правления  частно-властного режима, фактически ликвидировавшего конституционность государства? Из чего могут возникнуть моральные права? Говорить о моральных правах не приходится, разве о правах человека, но в только в той мере, насколько  это будет интересно правящему режиму и, соответственно, государству как его органу.  Такая уж природа отношений.)

 В либеральной конституционной доктрине возможны две позиции: политический скептицизм (граждане обладают только юридическими правами, предусмотренными Конституцией) и «разделение компетенции» (признание моральных прав у граждан относится к ведению парламента, принимающего законы, а не судов). Р. Дворкин придерживается морального обоснования, отмечая, что «конституционная теория предполагает определенное решение сложных вопросов институционального устройства, а также вопросов философии политики и морали» .

(Конституция государства  вопросы права практически не рассматривает, всё что делает – формирует принципы, характер и организационное строение государства и гарантирует соблюдение прав человека в стране. В части формального –это всё, о неформальной части, соответственно, ничего не говорится.)

 В этом смысле граждане обладают двумя видами моральных прав: (1) правом на равное обращение, то есть на равное распределение возможностей, ресурсов и обязанностей; (2) правом на обращение как с равным (равная забота и уважение). И эти права имеют объективный статус, не связанный со спецификой национальных правовых систем.

(Здесь речь не о праве, а о правах человека – это разные категории. Человеку нужны равные условия, которые и должны бы быть равнодоступными, чего, к сожалению, нет и не предвидеться. И это  объективное понимание отношений, как есть. О национальных правовых системах, откуда же они появились, можно говорить лишь о том, как из двух правовых систем появилось двести национальных применений. Здесь происходит лишь  об охвате стран мира этими правовыми системами, об использовании этих систем.

Помимо критики правового неопозитивизма, Р. Дворкин неоднозначно оценивает и идею естественных прав, показывая парадоксальность ситуации, когда наличие таких прав не связано с юридическим признанием и процедурой доказывания.

(Конечно буде не связано, право и права человека – разные категории.)

Аргументы против неопозитивистской концепции судейского усмотрения также опираются на идею фундаментальных правовых принципов. У Г. Харта правовые нормы содержат «открытую материю» и частично неопределенны, что расширяет возможности судей решать по собственному усмотрению. Тем самым судья выходит за пределы предписаний законодательства. Чем же он руководствуется?

Р. Дворкин предлагает модель «юридического Геракла» – судьи-философа, который принимает безошибочные и правильные решения. «Геракл» руководствуется правовой традицией, в которой воплощены фундаментальные ценности, а господствующая «политическая теория» позволяет ему осуществить «принципиальную интерпретацию» законов (принять единственно верное решение на основе правовых принципов). Тем самым у Р. Дворкина стирается грань между философией и политико-правовой идеологией. Если Г. Харт считает, что процесс применения правил должен быть политически нейтральным, то Р. Дворкин фактически признает идеологическую обусловленность любого правового решения. «Конструктивная интерпретация» законов возможна лишь на основе политически легитимной правовой традиции, в данном случае «американского неолиберализма» с активной ролью Верховного суда США в толковании Конституции и в реальной политике. Таким образом, в концепции Р. Дворкина возрождается реалистический подход к проблеме правопонимания. Естественные (моральные) права на основе норм Конституции становятся юридическими правами, а их реальное обеспечение осуществляется судебной системой.

( К сожалению, Дворкин не смог понять самого существа организации права, фактически  теряет правопонимание,  хотя находится, одновременно,  и  близко, и невообразимо далеко от понимания  права по существу. Искренне жаль.)