Черта. Пролог

       Я  люблю понедельник. Люблю его за то, что он похож на азарт первой ставки, на приветственное рукопожатие, чистый лист и сигнал к атаке. На первый раунд будущей победы, на возвращение домой, на публичный зарок воздержания, на дружелюбные объятия колеи и на гитару в предчувствие серенады. В нем сила и планы здорового пробуждения, сухость чистой кожи, запах свежемолотого кофе, энтузиазм увертюры, приподнятость напутственных речей, возбуждение первых метров пути, тайна запечатанного послания. Он напоминает первый день в новой стране, первый тост, первый глоток вина и утро брачной ночи. Я люблю понедельник. При условии, что он добр ко мне.
       Я люблю вторник. Люблю его за то, что он похож на хлопок раскрывшегося парашюта, петушиный крик зари, раскат грома вслед молнии, первую остановку в пути и второе посещение Парижа. В нем продуктивный жар углей и рассудительность новой жены, влажная свежесть обнаженных отливом камней и основательность тишины после звука. Он напоминает второй горб верблюда, за который держатся, опираясь на первый, второй крюк в скале, ухватившись за который проверяют крепость первого, энергичную букву "б" в ответ на сомнительное "а", расторопность и цепкость банкетных мародеров. Я люблю вторник. При условии, что он честен со мной.
       Я люблю среду. Люблю ее за то, что она похожа на привал, на перевал, на переносицу, на радугу, на аперитив, на шумную площадь в середине дня. В ней равновесие вопросов и ответов, равноудаленность вагона-ресторана, воспоминание о будущей свободе, деловитая хлопотливость стюардесс в середине полета и радость от появления женщины в засидевшейся компании мужчин. Она напоминает окрепший шум дождя, ласковое обещание, голые изгибы за матовой дверцей кабинки, выжидательную улыбку циника, последний круг орла перед снижением. Я люблю среду. При условии, что в ней не скрыт подвох.
       Я люблю четверг. Люблю его за то, что он похож на потертый воротник, покрасневшие глаза, заросшее щетиной лицо, на сезон дождей, затянувшуюся половую связь, на паутину в углах комнаты, капельки пота на лбу хирурга и на заскучавшего манекена. В нем нетерпеливый свист конокрада и гудок опаздывающего поезда, запах портящейся рыбы и вкус заплесневелого хлеба, уныние скучной пьесы, навязчивость заигранной пластинки и глухое раздражение неспешной очереди. Он напоминает замедленную съемку, затянувшуюся осаду, задумчивого мула, запоздалое раскаяние, натужное дыхание и полночный стриптиз. Я люблю четверг. При условии, что он не слишком навязчив.
       Я люблю пятницу. Люблю ее за то, что она похожа на прочитанную книгу, сдувшийся шар, остывающую кровать, изможденную роженицу, на стрелочника, загоняющего поезд в тупик, паузу между кодой и овацией и предтечу близкой радости. В ней отложенный спрос на рвение и распущенные узлы нервов, стук вскинутых зрительских кресел и облегчение отпущенных грехов, звон сбрасываемых оков, опустошительный шум сливного бачка и разрешение дантиста закрыть рот. Она напоминает день открытых клеток и закрытых дверей, брошенный мимо цели окурок и ослабевший полет стрелы, притупившееся чувство опасности и триумф догорающей звезды. Я люблю пятницу. При условии, что она итожит усилия предыдущих дней.
       Я люблю субботу. Люблю ее за то, что она похожа на соловья в ночи, на созревшее яблоко, восход полной луны, опустевший город и отдыхающий хлеб. На предбанник сауны, на свободное падение, джазовую импровизацию, пустой разговор, кружение вальса, на чистое белье, бутылку воды в жаркий день, предложение руки и сердца. В ней покой опавшего листа, безвременье остановившихся часов, ленивая грация пробуждения, податливое гостеприимство дивана, перекличка детских голосов, тепло телефонной трубки, толчея минеральных пузырьков, запах праздничного стола. Она напоминает смену часовых, распахнутые двери тюрьмы, вид с горы, послеобеденный сон тигра, остывший чай и растаявшее мороженое. Я люблю субботу. При условии, что она любит меня.
       Я люблю воскресенье. Люблю его за то, что оно похоже на дежа вю, на всеобщее избирательное право, на разведанные запасы нефти, на заключительную пресс-конференцию, на разбавленный виски, на боковой тренд. На утомительный простор, длинную тень ленивой пальмы, сбор чемоданов, выбор места для посадки, на остановку по требованию. В нем крепнущее любопытство выздоравливающего, бездеятельное ощущение сытости, щемящее чувство расставания с иллюзией свободы. Оно напоминает завершение банкета, вторую половину арбуза, энергичный бег на месте, конец гипноза, мимолетный роман с самим собой, явку с повинной, последнее желание осужденного. Я люблю воскресенье. При условии, что за ним последует понедельник.
       Я люблю понедельник...