Блок. Ну, что же? Устало заломлены... Прочтение

«Ну, что же? Устало заломлены слабые руки…»
 





                Ну, что же? Устало заломлены слабые руки,
                И вечность сама загляделась в погасшие очи,
                И муки утихли. А если б и были высокие муки, —
                Что ну;жды? – Я вижу печальное шествие ночи.
 
                Ведь солнце, положенный круг обойдя, закатилось.
                Открой мои книги: там сказано всё, что свершится.
                Да, был я пророком, пока это сердце молилось, –
                Молилось и пело тебя, но ведь ты – не царица.
 
                Царем я не буду: ты власти мечты не делила.
                Рабом я не стану: ты власти земли не хотела.
                Вот новая ноша: пока не откроет могила
                Сырые объятья, – тащиться без важного дела…
 
                Но я – человек. И, паденье свое признавая,
                Тревогу свою не смирю я: она всё сильнее.
                То ревность по дому, тревогою сердце снедая,
                Твердит неотступно: Что делаешь, делай скорее.
                21 февраля 1914






Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     «
     – «…Устало заломлены слабые руки...»  –  "Заломленные руки" –  характерная черта образа лермонтовско-врубелевского Демона в лирике и публицистике Блока. Ср. об Ангеле-Демоне в статье "О лирике": "Человек, заломивший руки, познавший сладострастие тоски" (СС-8 5 . С. 131). Ср. в стих. "Демон" ("Прижмись ко мне крепче и ближе ... ", 1910): "И плети изломанных рук ... ".

     – «...И вечность сама загляделась в погасшие очи ...» – Ср. в стих. "Она, как прежде, захотела .... " (1908): "Мне вечность заглянула в очи ... ".
     [Разница в том, что в исходном стихотворении вечность загляделась в очи адресату стихов – к той, которая “не царица”, а в упомянутом – к нему самому.]

     – «Открой мои книги: там сказано всё, что свершится.» – В письме к А. Белому от 22 октября 1910 г. Блок писал: «Ведь вся история моего внутреннего развития "напророчена" в "Стихах о Прекрасной Даме"». Мотивы прорицания содержатся и во вступлении к сб. "Земля в снегу" (1908): "Кто захочет понять, -- пусть поймет неумолимую логику этих мало словесных книг. Кто захочет больше -- поверить,– пусть верит, что не победит и Судьба. Ибо в конце пути, исполненного падений, противоречий, горестных восторгов и ненужной тоски, расстилается одна вечная и бескрайная равнина – изначальная родина, может быть, сама Россия" (т. 2 наст. изд.); написано в марте 1908 г., а в феврале сделаны первые наброски стихотворения.
     [ “Ибо в конце пути… расстилается одна вечная и бескрайная равнина – изначальная родина, может быть, сама Россия”, –  здесь я только предлагаю отвлечься от пустых штампов “патриотизма”, а вглядеться в эту постапокалипсистическую картину “конца пути”  – “ вечная и бескрайная равнина” – пустыня, в которую  должна превратиться Россия.]

     – «…но ведь ты – не царица.» – Символика "царя" и "царицы", характерная для лирики Блока периода "Стихов о Прекрасной Даме", во многом навеяна поэзией Вл. Соловьева. Ср., например: "Вся в лазури сегодня явилась // Предо мною царица моя ... " ("Вся в лазури сегодня явилась ... ", 1877), "У царицы моей есть высокий дворец ... " (1875).
     Под "царицей" Блок подразумевал, несомненно, Л.Д. Блок. Ср. в его письме к Л.Д. Менделеевой от (5 июня 1903 г.): "Не заметишь, не узнаешь, без горя, без боли, без страдания, моей Царицей станешь, моей Госпожей... ".
     – «Да, был я пророком, пока это сердце молилось // Молилось и пело тебя ( ... )» –  Пророком и глашатаем" Блок называл себя в письме к Л.Д. Менделеевой от (10 ноября 1902 г.). Ср. также в статье "О современном состоянии русского символизма" (1910): «Произошло вот что: были "пророками", пожелали стать "поэтами"» (СС-8 5 . С. 433) .

[Напомню и строки из его дневников:
     Ал. Блок. Из дневника 18-ого года о весне-лете 901-ого:
«АПРЕЛЬ 1901:
     …Тут же закаты брезжат видениями, исторгающими “слезы, огонь и песню”, но кто-то нашептывает, что я вернусь некогда на то же поле другим — “потухшим, измененным злыми законами времени, с песней наудачу” ( т. е. поэтом и человеком, а не провидцем и обладателем тайны).»
Ал. Блок. «Записная книжка сорок восьмая (Март — июль 1916):
     «…С «литературой» связи я не имею и горжусь этим.» - Только вслушайтесь в его отвращение при слове «литература».

     Приведу и упомянутое письмо Блока от (10 ноября 1902), то есть написанное сразу после его с нею объяснения, после которого и началась работа  “злых законов времени”, то есть здесь  – самое “начало пути” - начало Распутий! -

«
 <10 ноября 1902. Петербург )

     Ты – мое Солнце, мое Небо, мое Блаженство. Я не могу без Тебя жить ни здесь, ни там. Ты Первая моя Тайна и Последняя Моя Надежда. Моя жизнь вся без изъятий принадлежит Тебе с начала и до конца. Играй ей, если это может быть Тебе Забавой. Если мне когда-нибудь удастся что-нибудь совершить и на чем-нибудь запечатлеться, оставить мимолетный след кометы, все будет Твое, от Тебя и к Тебе. Твое Имя здешнее – великолепное, широкое, непостижимое. Но Тебе нет имени. Ты – Звенящая, Великая, Полная, Осанна моего сердца бедного, жалкого, ничтожного. Мне дано видеть Тебя неизреченную. Не принимай это как отвлечение, как теорию, потому что моей любви нет границ, преград, пределов ни здесь ни там. И Ты везде бесконечно Совершенная, Первая и Последняя. И я везде для Тебя блаженный и без сомнений, в конечном безумии, в последнем сумасшествии совершу все, что Ты велишь — все великое, как убийство, все малое, все ничтожное, серое,– и оно уже не будет серым и малым, потому что сойдет от Тебя, в Твоем тайном и сладостном велении. Мои мысли все бессильны, все громадны, все блаженны, все о Тебе, как от века, как большие, белые цветы, как озарения тех лампад, какие я возжигал Тебе. Если Тебя посетит уныние, здешняя, земная, неразгаданная скорбь, тайна земная и темная, я возвеличу Тебя, возликую близ Тебя, окружу Тебя цветами великой пышности, обниму Тебя и буду шептать Тебе все очарования, и шопот мой, и голос мой будет, как шум водный, и я найду для Тебя слова и звуки священные, царственные, пророческие. Я найду все и вскрою все тайное, ибо я недаром ждал Тебя, звал и тосковал о Тебе и провидел смутно, но наяву, близко и далеко вместе — Твои откровения, которых я и до сей поры не могу постичь и измерить, – то, что Ты назвала мое имя и сошла ко мне. Напиши мне только слово, только черту от Твоей руки, как вздох и память, символ и знак. Я не могу видеть Тебя, потому что болен и жар, но я знаю Тебя и чувствую Тебя. Все проникнуто Тобой, и моему счастью нет границы и меры, как у меня нет слов и нет логики, один оглушающий звон, благовест, звуки Любви, «сны, наяву непробудные».  Я не знаю, в чем мне клясться Тебе, и клянусь Тобой, моя Любовь. Вот Тебе стихи, глупая, сонная сказка, недосказанная и недостойная Твоей Неизреченной Красоты.  Я – Твой раб, слуга, пророк и глашатай. Зови меня рабом. И прости за бессилие этих слов.

     Безмолвный призрак в терему,
     Я черный раб проклятой крови.
     Я соблюдаю полутьму
     В Ее нетронутом алькове.

     Я стерегу Ее ключи
     И с Ней присутствую незримо,
     Когда скрещаются мечи
     За красоту Недостижимой.

     Мой голос глух, мой волос сед.
     Черты до ужаса недвижны.
     Со мной всю жизнь — один Завет:
     Завет Служенья Непостижной 
»
–   Дата почтового штемпеля...  следует учесть, что письма, датированные датой почтового штемпеля, как правило, писались накануне.
– Стихотворение было написано 18 октября 1902 г. В окончательной редакции шестой стих читается: «И с Ней присутствую, незримый».
(Литературное наследство. Том 89. АЛЕКСАНДР БЛОК. ПИСЬМА  К  ЖЕНЕ)
]

     – «Царем я не буду( ... )» – Ср. в стих. Вл. Соловьева "Око вечности": "Ты станешь сам, безбрежен и прекрасен, // Царем всего ... ". Этот образ имеет здесь, вероятно, и то значение, которое Блок придал ему в стих. "второго тома" "Есть лучше и хуже меня ... " (1906): "Да буду я –царь над собой ... " (т. 2 наст. изд.).
     [ «Символика “царя”» наиболее ярко, с моей точки зрения, проявлена в  вычеркнутом  окончании цикла «Ее прибытие», в котором  описывалось как «Прекрасная Дама» всё-таки «приезжает на пароходе» и, встречая её, «Сильные юноши сели у весел, // Скромные девушки взяли рули.»
И…

     «…Вот уж клубясь разлетелись волокна.
     Мы оглянулись. Вдали за кормой
     В порте пылали все крыши, все окна
     Пред молодой, золотою зарей!

     Миг – и сверкая безмерною славой,
     Жертвенной кровью вскипели моря.
     И, возлетая на гребень кровавый,
     Мы увидали над морем – Царя.»

     Вот таким Царем он не стал, и уж более – «не станет». ]

     – Рабом я не стану ( ... ) – "Раб", "слуга" – одна из ипостасей героя мистического романа, запечатленного в раннем творчестве Блока: см., например: "Servus - Reginae", "Ныне, полный блаженства ... " (т. 1 наст. изд.). Ср. в письме Блока к Л.Д. Менделеевой от (10 ноября 1902 г.): "Я- Твой раб, слуга ... Зови меня рабом".
    
     – «Но я – человек. И, паденье свое признавая...» – По мнению Д.Е. Максимова, тема "человека" реализована в стихотворении в евангельском ключе, что связано в определенной мере с влиянием соловьевских идей (см.: Максимов Д. Ал. Блок и Вл. Соловьев // Творчество писателя и литературный процесс. Иваново, 1981. С. 170).
    [
     «Тема "человека"» у Блока – это смирение паче гордыни: он стал человеком, после своего «падения». А до него был – самое малое – «провидцем и обладателем тайны».
     ]

     – «Тревогу свою не смирю я: она всё сильнее.» – Ср. в статье "Искусство и революция": «...Смысл человеческой жизни заключается в беспокойстве и тревоге» (СС-8 6 .с. 25).

     – «То ревность по дому, тревогою сердце снедал...» – Ревность по дому –  цитата из  Евангелия (Ин. 11. 17). Она восходит к одному из псалмов библейского царя Давида: "Чужим стал я для братьев моих и посторонним для сынов матери моей. Ибо ревность по доме Твоем снедает меня и злословия злословящих Тебя падают на меня" (Пс. LIVIII. 10). В таком контексте выражение объединяет несколько значений: «И мотив плача по утерянной мечте, и мотив потери душевной связи и мучительного разрыва с близкими, и, главное, тут ( ... ) возникает осознание дома как символа веры.
     Ведь царь Давид, на которого ссылается поэт, имеет в виду ревностное служение дому "Господа Своего"– ревность в вере» (Хомутова Е. "Ревность по дому"// Лит. обозрение. 1980. N2 11. С. 30). Символ веры смыкается с символом родины,· которой поэт отводит "возвышенную, провиденциальную роль" (Там же. С. 30).
     [ - «Тревогу свою не смирю я… // То ревность по дому…] – вот расшифровка «тревоги, растущей к ночи»  в предыдущем стихотворении – «Как растет тревога к ночи» – та самая «ностальгия по настоящему»: «Будто послушник хочет к господу,// ну а доступ лишь к настоятелю…»]

     « – Что делаешь, делай скорее». – Цитата из евангелия, слова Иисуса, обращенные к Иуде (Ин. XIII. 27). Эта формула не раз употреблялась Блоком. Так, 5 февраля 1908 г. (в этот день были сделаны первые наброски стихотворения) он сделал следующую запись в альбоме, принадлежавшем А.Г. и М.К. Максимовым (хранится в Рукописном отделе РГБ): «"Что делаешь – делай скорее". – Верный этому завету – каждый день поднимает на плечи новую тяжесть и принимает в сердце новый кусок свинца. Если он при этом человек, а не рухлядь, он неустанно продолжает восхождение: пока не свалится где-то, в горах. Но вот уже другой тащится вслед за ним. И жизнь торжествует.» (опубл.: Новый мир. 1955 . №11. С. 153; публ. Вл. Орлова). Ср. также в письме к Л.Д. Блок от 21 марта 1908 г.: «Беспочвенности и усталости я одинаково не принимаю к сердцу – им нет места среди нас – художников. И потому (... ) я только могу пожелать: "Что делаешь – делай скорее"».
     »

     Подчеркну, что этот призыв «делай скорее» был обращен Иисусом к Иуде, к предателю.
     «…Верный этому завету – каждый день поднимает на плечи новую тяжесть и принимает в сердце новый кусок свинца…»


     Первая строфа исходного стихотворения – непосредственное продолжение первых строф «Демона»:

     «Прижмись ко мне крепче и ближе,
     Не жил я — блуждал средь чужих…
     О, сон мой! Я новое вижу
     В бреду поцелуев твоих!
 
     В томленьи твоем исступленном
     Тоска небывалой весны
     Горит мне лучом отдаленным…

     …Принес я на луч и на звук
     Усталые губы и взоры
     И плети изломанных рук.
                19 апреля 1910»

     И вот сразу после – только что утихли стоны, и иссяк бред поцелуев:

                Ну, что же? Устало заломлены слабые руки,
                И вечность сама загляделась в погасшие очи,
                И муки утихли. А если б и были высокие муки, —
                Что ну;жды?..

     И наступает резкое охлаждение, и неожиданные мысли лезут в голову, неожиданные воспоминания:

                …Я вижу печальное шествие ночи
                Ведь солнце, положенный круг обойдя, закатилось…
 
     Солнце, свершающее свои вековечные круги – это из «Стихов о Прекрасной Даме»:

     «Ты отходишь в сумрак алый,
     В бесконечные круги.
     Я послышал отзвук малый,
     Отдаленные шаги.

     Близко ты или далече
     Затерялась в вышине?
     Ждать иль нет внезапной встречи
     В этой звучной тишине?

     В тишине звучат сильнее
     Отдаленные шаги,
     Ты ль смыкаешь, пламенея,
     Бесконечные круги?
                6 марта 1901»

Ал. Блок. Из дневника 18-ого года о весне 901-ого:
     «МАРТ 1901
     “Звучная тишина”  (наполненная звуками) предвещала внезапную встречу с ней где-то на путях ее сквозь алый сумрак, где целью ее было “смыкание бесконечных кругов”.» 
    
     О том же – о той же книге («Стихи о Прекрасной Даме») – и фраза: «Открой мои книги: там сказано всё, что свершится».

     Да тогда он был «провидцем и обладателем тайны», а теперь стал «потухшим, измененным злыми законами времени, с песней наудачу” ( т. е. поэтом и человеком…)»:

                Да, был я пророком, пока это сердце молилось, —
                Молилось и пело тебя, но ведь ты — не царица.

(Блок. Из неотправленного письма:
     «...меня оправдывает продолжительная и глубокая вера в Вас (как в земное воплощение пресловутой Пречистой Девы или Вечной Женственности, если Вам угодно знать)...». 1902 год )

                Царем я не буду: ты власти мечты не делила.

(Л.Д. Из неотправленного письма:
     «...я Вам никогда не прощу то, что Вы со мной делали все это время - ведь Вы от жизни тянули меня на какие-то высоты, где мне холодно, страшно и ... скучно!» 1902 год)

     А что же осталось? – быть вот этим – вочеловечившимся? Быть как все?! -

                Вот новая ноша: пока не откроет могила
                Сырые объятья, – тащиться без важного дела…

     Быть там, где даже та, которая рядом, которую просил: «Прижмись ко мне крепче и ближе…» сопоставляется с другой “любовницей”:  «откроет могила //Сырые объятья»…
     И ему, крылатому, остается оглядеть обломки прекрасных крыл, признать:

                …я – человек. И, паденье свое признавая…

     И тосковать, тосковать, тосковать о «доме» своем – о небе:

                То ревность по дому, тревогою сердце снедая,
                Твердит…

     Твердит о его предательстве.

     Впрочем… Всё это лишь умствования:
     («Я вижу ясно "зарницу меж бровями туч" Вакха ("Эрос" Вяч. Иванова), ясно различаю перламутры крыльев (Врубель – "Демон", "Царевна-Лебедь") или слышу шелест шелков ("Незнакомка"). Но все – призрак.
     При таком положении дела и возникают вопросы о проклятии искусства, о "возвращении к жизни", об "общественном служении", о церкви, о "народе и интеллигенции". Это – совершенно естественное явление, конечно, лежащее в пределах символизма, ибо это – искание утраченного золотого меча, который вновь пронзит хаос, организует и усмирит бушующие лиловые миры.» (Ал. Блок. «О современном состоянии русского символизма»))
     …довольно нелепы в контексте с этой, лежащей рядом голой женщиной, которой он – как мужчина, никогда не нравился:
      «Молодость все же бросала иногда друг к другу живших рядом. В один из таких вечеров, неожиданно для Саши и со "злым умыслом" моим произошло то, что должно было произойти – это уже осенью 1904 года. С тех пор установились редкие, краткие, по-мужски эгоистические встречи. Неведение мое было прежнее, загадка не разгадана и бороться я не умела, считая свою пассивность неизбежной.» (Л. Д. Блок. «И быль и небылицы о Блоке и о себе»).

                «…Для кого же ты была невинна
                И горда?»

Страшный  мир.