Букет 3. Глава 21

Безвременье.


Солнце клонилось к закату, облизывало все еще по-летнему жаркими, масляными лучами верхушки невысоких дубов, ясеней и узких душистых тополей, возвышавшихся длинными пирамидками над остальными деревьями. Длинные тени ложились на небольшое картофельное поле и огород отдельно стоящего хутора, к которому не была проложена настоящая проезжая дорога. Идеальное место для интроверта и мизантропа. Впрочем, первое понятие действительно подходило ко всем обитателям сего пристанища, а со вторым было сложнее. В общем и  целом, они любили все человечество и радели за каждого (ну, почти) представителя людской расы, но неизвестно, каким стало бы отношение, живи они в тесной многоэтажке спального района городских джунглей, набитой многочленными семьями, как банка качественных шпрот.
Астарий, в чёрных, мешковатых и грязных штанах, с загорелым торсом, приобретшим ныне вполне приличную мускулистость, выкапывал последнюю картошку. Вместе с Казимиром, разумеется, одетым в неизменную берестяную безрукавку и штаны. Лешего не менял ни ультрафиолет, ни физические нагрузки.
Вечером, когда спадёт жара, каждый займется своими непосредственными обязанностями. А пока что нет ничего важнее урожая.
Гвендолин с Глафирой тоже не теряли времени даром, собирая красную смородину, сливу и вишню - даже ту, что поспела на верхних ветках. Зрителей и чужих здесь не было, поэтому колдуньи обходились без лишней бутафории в виде лестниц.
- Жаль, Анжелы нет. И ребят тоже. Такую вкусноту пропускают. Море им, пляж... А сейчас самый урожай. Да и вода еще тоже тёплая.
- Анжела прискочит, - рассмеялась Глафира. - А вообще, везде свои прелести. Северные ягоды ничуть не хуже, просто городским недосуг. А у Феофана тоже полные закрома варений, думаю.
- Не рвётся туда Астарий, - понизила голос Гвендолин. - Хорошо. Я, честно говоря, боялась. Столько лет все-таки.
- Так сложилось уже, Родион там главный. Двум хозяевам быть негоже.

Астарий и впрямь не стремился возвращаться ни на прежнее место, ни новую область курировать. Вакансии имелись. На одного управленца обычно приходилась чересчур обширная территория. Но заново начинать серьезное дело, когда он и до болезни искал преемника, считая себя старым и не способным уже осуществлять качественный контроль. Или внушил себе это, терзаясь постоянным чувством вины за очередную гибель воплощения Кевена, не достигшего восемнадцати лет; пропустив пожар в интернате. И не важно, что это было не его недосмотром по вселенским весам, а как раз продолжением кармы души бывшего друга. Чувство вины не знает логики.
Да, он выкарабкался. Гвен сделала все возможное и невозможное для этого, ну и высшие силы, если не помогали, то, по крайней  мере, не возражали слишком сильно. Скорее всего, именно так - нехотя, приняли.

- Какие новости у тебя сегодня?
- Кроме мировых? - Гвендолин улыбнулась. -Стас подбирается к святыне. Олеся работает. Думаю, все получится, угомонится наш неугомонный.
Воздух ночи пах сладковато-терпким хмелем, влажной тополиной листвой, солёным ветром, доносящимся с моря. Днем, когда солнце выжигало долину, а деревья и травы становились сухими, присутствия моря не ощущалось, словно его и не было совсем рядом с хутором - солёный бриз заглушали ароматы полей и сухого разнотравья. Сейчас, в ночной тишине, можно было различить мерный отдаленный рокот. Сквозь затейливо плетёные кружева прутьев беседки виднелись бесконечные звезды. Разноцветно мигая, они с равнодушным любопытством глядели на две неспящие человеческие фигурки, лежащие на груде подушек, на полу беседки. Звёздам было все равно, молодые это люди или старые, одетые или нет, обычные, или обладающие властью и способностями, друзья или недруги.,. Фигурки двигались и говорили в ночи, а значит, были их спутниками и невольными союзниками.

- Надеюсь, - проговорил Астарий.
Рука его лежала под головой Гвендолин, и ее распущенные волосы прикрывали половину его тела. Не часто им удавалось провести спокойный вечер вдвоём. Ноутбук мог запищать сигналами разной степени важности в любой момент, и Гвен должна была улаживать ситуации онлайн, или нестись к месту происшествия, или отправлять помощников, контролируя процесс.

- Надеюсь, вы справитесь со Стасом. Сама говоришь, здесь нужны женские энергии, мягкие, хитрые. Я не стану обучать своего новорожденного наставника, - усмехнулся он. - Ни магии, ни законам, ничему. Пусть доживёт до следующего воплощения. Научится чувствовать.
Неприятный холодок отзвуком тревоги пробежал по спине Гвендолин. Она приподнялась на локте.
- Да, конечно. Но почему ты говоришь: "Вы справитесь"? Звучит так, словно...
- Правильно звучит, дорогая. - Голос старика стал печальнее и мягче. - Не могу же я вечно сидеть здесь в качестве твоей приживалки? Сама подумай. Скоро ты перестанешь уважать меня.
- Что ты задумал?
Гвендолин резко поднялась, выпрямила спину.
- Не кипятись. Я не собираюсь брать на себя новую область, я, в самом деле, слишком стар для таких начинаний. Но заниматься одной рыбалкой и огородом, да пособлять тебе - тоже не дело. Я уж думал - может, зря ты...
- Еще чего скажешь! Дела я тебе найду, можем все пополам делить! Я не расстроюсь. На всякий случай, я тоже не юная девочка, и тоже устаю.
- Ты на своем месте. Да, устаёшь. А я решил отправиться в Китай. Да не навсегда же! - воскликнул старик, увидев протестующий взмах руки Гвендолин. - Худо дело там. Если Гуангу не помочь - уберут его. Кого посадят, неизвестно. Нам же не изволят сообщать. Преемников у него нет, да и кого он может воспитать? Сам сосунок еще. Не знаю, о чем думают высшие, но мы тоже имеем право вмешаться!
- Не пущу! - гневно воскликнула Гвендолин, потянувшись за сигариллой, чиркнула зажигалкой. Голос ее изменился, обмяк, стал тоскливо-жалобным. - Ну вот, что тебе?.. Так все хорошо было.
- Хорошо - когда бревном лежал, а ты с ложечки кормила? Нет, конечно, прости... Вернусь же я, господи! Хоть каждый день могу перемещаться туда-сюда, теоретически.
- Не станешь каждый день. Сил на это много уходит, - тихо молвила колдунья. - Понимаю. Да, пожалуй. Тебе нужно настоящее дело, а не это все... И ты прав насчет Гуанга. Когда жива была русалка - не замечал. А теперь свет клином сошёлся, всех клянёт, себя больше прочих. И не работает, считай. Ты объяснишь ему, что любить надо живых? -Гвендолин иронически рассмеялась, закашлялась, нечаянно неловко вдохнув дым. - Это все, чему ты собираешься его учить?
- Нет. Он рано стал управленцем. Точнее, учеником. Шан Яозу, полоумный старик, взял его к себе совсем мальчишкой, оторвав от народных традиций, которые могли бы научить его быть более стойким, как ни странно, чем воспитание управленца-космополита, окруженного русалками да древяницами. Уж не знаю, как они по китайски называются. Не повезло парню. В самом начале разгребать дела старшего товарища, затем нечаянно наступать на те же грабли. Знать, что предшественник был не совершенен, мягко говоря. То есть, никому не доверять, в итоге. Кроме одной обожающей его души, которую оценить не успел. И ее лишиться. С кораблём он успел разобраться, за то, видно, и держат. Тяжело ему. Никакой духовной базы.
- И ты решил стать ему другом? - насмешливо протянула Гвендолин, поджав под себя длинные ноги. Тело ее белело в ночной черноте, прикрытое завесой серебристых волос, отражающих звездный свет, а может быть, и не звёздный, а банальный светодиодный от садового фонаря. Какая, в общем-то, разница, если это выглядело красиво и романтично.
- Да, - просто ответил Астарий, тоже приподняв свое бренное тело с подушек и накинув мантию. Очень удобная одежда, на все случаи жизни...
- Ты прав. Просто я привыкла, что ты рядом. Я так долго жила без тебя. Хотя это как раз нормально. Ненормально, что мы оказались вдвоем. Позволили. - Гвен выразительно подняла лицо к небу.
Астарий обнял ее, закутал в мантию.
- Позволили. И еще позволят. Представь, что я просто ухожу на работу. Не переживай, старушка!
- Что ты сказал? Да я тебе сейчас...

Но как именно отомстила бы Гвен за "старушку", осталось неизвестным. Вначале Астарий закрыл ей рот поцелуем, а в следующую секунду со стороны дома раздался пронзительный писк. Громкость ноутбука была выставлена на максимум. Гвендолин с Астарием бросились к прибору.
- Ф-фу, слава богу, всего лишь зеленый... И сообщение пришло.
- Читай.
- "Гвендолин, тревога. "Восстание друидов" все-таки просочилось в сеть. Пираты, разумеется, - ведь все, опубликованное мной лично, было удалено полностью. Некая девица, судя по всему, из ваших подопечных, так как явно очень непростая, имеет копию, и обещает передать ее тому, кто попросит, а то и вовсе растиражировать. Платой за молчание требует подробный рассказ о том, что случилось с ее отцом, и чтобы я привела ее к нему. Она не с этого мира. Из другого года. Ее отец - знаешь, кто?! Алексей Данилов. Тот самый. Что мне сказать ей, если я сама не знаю, куда он пропал? Догадываюсь, конечно, - наверное туда же, куда и многие... Но не хочу знать! И даже если бы знала - как я могу проводить ее из гаммы в дельту? Скажи, вот какого лешего... извини, эмоции. Я забыла ту печальную историю, я удалила книгу, я поудаляла всю информацию, что могла, я хотела, чтобы репортёры оставили меня в покое! Я живу совершенно другой жизнью, и вот - на тебе, подарочек! Полоумная девица. Забери ее отсюда, пожалуйста, отправь обратно, и пускай она забудет про рукопись! Розалия"


2028. Гамма

Розалия Арбузова, в миру звалась Лидией Тимофеевой, и для нее самой оба имени были привычными. Ну, так наверное чувствуют себя представители европейской знати. Скажем, София Августа Фредерика Ангальт-Цербтская, - вполне приемлемо? А имен побольше будет, даже если не учитывать русское - Екатерина. Называли принцессу - Фике, но, наверное, она откликнулась бы и на Софию, и на Августу. Да что там, принцессы и прочая знать, - у собак и кошек с родословной имен столько, что не запомнить. Розалию совершенно не напрягал тот факт, что она еще и Лидия.
Не то, чтобы ей не нравилось данное при рождении имя - оно казалось ей слишком мягким. Ей хотелось, чтобы в псевдониме звучали твёрдые, уверенные согласные звуки, и чтобы в нем была буква "А" - первая в алфавите. Имя получилось несколько манерным и не совсем русским, фамилия - чересчур весёлой и залихватской, но так и надо! Это придавало ей сил, вызывало улыбку в самые трудные моменты.

Розалия отработала свою карму. Так считала она сама последние годы. Хватило ей испытаний, и больше она не станет бояться и дрожать за свою жизнь, за свое счастье, за свою удачу. Даже если... она все успела. Завершила все, что хотела завершить - главную книгу своей жизни, и все ненужные отношения. Отбросила шелуху. Ей есть еще, что сказать миру, но основное сделано. Вряд ли она напишет что-то более значимое, чем "Край неба, бегущий за солнцем", прославивший ее, сделавший из нее не только известную писательницу, но и невольную пифию, провидицу.

Она не хотела этого. Не желала. Точнее, не желала, чтобы ее антиутопия воплотилась в жизнь. Ругала себя. Позже ей объяснили, что совершенно напрасно. Разумеется, не могло быть вины автора, придумавшего историю про закрытые города, людей, выходящих на улицу в защитных костюмах, боящихся друг друга, задавленных морально страхом всеобщей непонятной эпидемии. Когда обычный поцелуй стал символом немыслимой отваги и безрассудства. Предвидела - да. Книга оказалась ультра современной - да. Но причиной свалившихся на мир несчастий Розалия быть не могла. Но все равно корила себя.

Да, она мечтала о популярности, но не о такой же! Она не привыкла давать интервью, сыпать умностями на публику, высказывать свое мнение. Мнение она изложила в книге, но то была фантазия! Откуда ей знать, что происходит на самом деле!

Как только появилась возможность - она сбежала. Сбежала в небольшой курортный городок, точнее, в пригород. Географически она оказалась недалеко от хутора Гвендолин. Книга принесла ей не только популярность, но и некоторый доход. Она расквиталась со всеми моральными и физическими долгами. Народ терял близких, терял связи, и панически боялся вируса. Уезжали все, кто мог себе это позволить: продавали городские квартиры и разьезжались по деревням, дачам, селам - кто куда. Лишь бы меньше народу, лишь бы шире зона свободных перемещений.

Розалия смогла уехать.Так сложилось, так карта легла. Вирус, поразивший землю, лишил ее жизни и свободы, а затем, парадоксально, вывел на новый уровень и размотал запутанный клубок судьбы.

А однажды в калитку ее небольшого, довольно запущенного, но уютного садика постучался оборванный старичок с белыми лохматыми космами. Таких она раньше лишь на картинках видела. Попросил чего-нибудь поесть. Нищий, понятное дело, но было в нем нечто необычное. Не походил старичок ни на любителя выпить, ни на жертву мошенников, отписавшего квартиру ушлой родне. Розалия усадила гостя за столик на летней веранде, вынесла миску борща, жареной картошки с мясом, нарезала помидоров с огурцами и хлеба. А сама деликатно отошла в сторону, стала поливать огород. Негоже наблюдать, как утоляет голод давно не имевший возможности поесть человек. Или садись напротив и тоже принимайся за еду, или не смотри. Обедать с незнакомцем Розалия не собиралась, и просто крутилась поблизости, чтобы он мог окликнуть ее, когда закончит.

- Ну и зачем ты бомжей приваживаешь? - шепотом пробурчал ей с крыльца высокий загорелый мужчина средних лет, в майке и сланцах. - Вынесла бы ему за забор чего, и шел бы мимо.
- Не знаю, Кирюша. Агава на него не залаяла, и Мойра даже. Ластится вон, смотри.
Грязно-белая меховая дворняжка, помесь с какой-то неизвестной болонкой, радостно прыгала у ног старичка, а тот периодически касался ее тёмной заскорузлой рукой. Крупная, тёмной, почти чёрной масти, немецкая овчарка меланхолично грызла рваный красно-синий мячик, доброжелательно помахивая хвостом. Собаки остались в наследство вместе с домиком, и, разумеется, обожали Розалию, как обожали ее практически все животные. Но чужих к дому они не подпускали, устраивали страшный гвалт при появлении любого человека, кроме самых близких соседей. Если Агава хотя бы мгновенно замолкала при команде "свои", то мелкая вредная Мойра воспитанию поддавалась куда хуже, и порой норовила цапнуть не нравящегося лично ей посетителя за брючину.
 
- Ну да. Действительно. Может, переодетый тайный поклонник? - Кирюша на крыльце иронически поднял бровь, усмехаясь. - Или журналист. Сейчас вытащит диктофон из кармана, скинет лохмотья...
- Иди ты, - отмахнулась Розалия, смеясь. - Тогда собаки точно бы прогнали.
- А еще, наверное, у него вирус. Какой-нибудь, да есть. Не ковид, так ВИЧ, сифилис, что там еще. Это диверсия, я знаю.
- Разумеется, диверсия. Иди в дом, а? Смех смехом, но он правда загадочный какой-то.
Розалия направилась к закончившему трапезу деду.

- Благодарю от всей души, хозяюшка! - чистые, небесно-голубые на коричневой коже лица, глаза старика смеялись. - Накормила, напоила, в баньке, правда, не попарила, ну и ладно. Теперь и познакомиться бы следовало.
- Неплохо было бы, - Розалия слегка напряглась, но ее не отпускало чувство, что все так и должно было произойти. И никак иначе. Она прямо ждала этого разговора.
- Звери хорошие у вас, знатные. Воспитанные.
- Куда там, воспитанные... Я и дрессировать не умею. Какими достались, такие и есть. Я им рада; люблю их. Сама бы не решилась.
Чего это она так разболталась? Вроде старик и не спрашивал, а она лезет, неловко прямо.
- Розалия. Пифия. Писательница. Рад встретиться с вами. Заодно и поел вкусно. А я вот, как бы прозаически ни звучало, - сторож местного кладбища. Макаром зовут. Не пугайтесь. Дело наше никакого отношения к кладбищенским вещам не имеет, а послан я к вам с поручением более важных персон. Захотят - проявятся, выйдут на связь. Мне проще всех в контакт войти с живыми людьми, обычными, то есть. То есть, не обычными, конечно, - разве вас можно обычной назвать? А со смертными. Не напугать чтобы этак сразу. 
- Да что за дело-то? Не томите, Макар. И... если думаете, что мне стало понятнее и проще, то ошибаетесь.
- Но вы же ждали чего-то подобного, правда? Простите, Розалия, я многословен, а толком так ничего и не сказал. Люблю, знаете, пообщаться с живыми... да еще интересными женщинами. Осталось во мне что-то человеческое.
- Вы не человек?
- И да, и нет. Говорю - из всех наших я - больше всех -  человек. Я ем, пью; я живу всего лишь несколько столетий, и тело у меня человеческое. Не леший, не ведьмак, не водяной, не управленец...
На последнем слове старик осекся, хмыкнул, и продолжил:
- Сейчас должен последовать вопрос: "Кто такие управленцы?". Раз уж вырвалось - поясню. Хотя о них запрещено, вообще-то. Но, думаю, вы все равно скоро узнаете. Я скажу коротко - они главные для нас. Они направляют нас с миссией.
- Хорошо, пусть - о них потом. Если нельзя. Но что значит - кладбищенский сторож? Это же просто... должность? Профессия. Почему вы не человек? Не совсем человек?
Логичные вопросы слетали с губ самопроизвольно, но в душе Розалия уже все понимала.
- Девочка, - старик ласково взглянул ей в лицо, и от этого взгляда - проникающего в глубь сознания, всепонимающего, озорного и совершенно не обремененного бытовыми заботами, - ну не бывает такого взгляда у смертных! - развеялись последние сомнения. - Девочка. Взрослая девочка. Чепуха тебя волнует. Есть должность у вас такая, да. А я - хозяин кладбища. Много нас таких. На каждое по хозяину, иногда несколько штук один хозяин держит. Разве важно? Везде есть хозяева. В лесу - лешаки, в поле - полевые, в домах - домовые, в озёрах водяные.. Не в каждом месте, да. Но все кем-то курируется. Те к природе ближе. А мы - к людям. Хоть и к неживым.
- Неприкаянные души? Или - родились такими, возникли как часть природы?
- Хороший вопрос. По-разному бывает.
- Скажи, Макар, - непривычное имя произнеслось с трудом, язык как-то неловко поворачивался, казалось, она играет роль в спектале про уездных барышень; по Чехову, например. - А другие легенды, не наши... Дриады, наяды, фавны, кентавры... гномы, тролли, - они тоже есть? За границей и нечисть другая? Ой, извини!
- Ничего, - усмехнулся Макар. - Ну, есть в вас в обиходе это слово; из песни слов не выкинешь. То же самое все. Наяды, фавны. Названия другие просто. Кентавров нет. Кажется. Были, но вымерли. Бывает. Разве что где-то какой ископаемый прячется, но никто их не видел. Тролли - это общее название, они на тех же делятся. Ну, ясно, у каждого народа свои причуды да обычаи. Гномы вообще сами по себе. Как и эльфы. Шуршат где-то порой, мы их не трогаем, они нас. Не имеют они к нам отношения, не связаны ни с людьми, ни с нами. Функции никакой не несут, ну, есть и есть. Вон, ёжики ходят, бабочки летают. Им до нас дела нет. Ладно. Я, собственно, самое основное должен передать. Роман написала? - написала. Молодец. Не слишком здорово, конечно, но, может, и есть польза людям какая от знания этого. Как ты к высшим подключилась - мы не ведаем. Но раз уже позволено - пущай будет. А вот вторую рукопись убери. Жечь не надо, конечно. Спрячь куда-нибудь до нужных времён.
- "Восстание друидов"? - Глаза Розалии расширились, пухлые губы сжались в гневную гримаску. - Это-то почему? Вообще про древность, да фантастикой приправлено. Никакого отношения к нынешнему дню, кроме общечеловеских эмоций, конечно!
- Это ты так думаешь. К сожалению, слишком большое отношение. Потом тебе припишут не только провидчество... придет же в голову! - Макар недоуменно покачал седой головой. - Ну, видать, и впрямь, считываете вы что-то с небесных матриц, сами не понимая, откуда информация идет. Твои герои... Ендотереус, Ант и Грейв, к сожалению, имеют чересчур реальные прототипы. А души имеют свойство находить новые воплощения. И они могут воспользоваться твоей книгой, как подсказкой. Как пиратской картой, ведущей к сокровищам. Куда более опасным, нежели сундук с золотом.
- В чем заключается опасность?
- Политика. Ты думаешь, молодой амбициозный маг будет расходовать невероятную силу, полученную с помощью древних артефактов, на цирковые фокусы? Нет. Сильные мира сего станут бороться за его покровительство, не жалея никаких средств, не гнушаясь ничем. В результате история может повернуть не в ту сторону. В мире и без того неспокойно, но высшие все же постараются вывести ситуацию на нужный путь. Но с веками накопленной силой самых древних и сильных магов, которая попадёт в руки молодого и горячего, желающего поиграть, не слишком хорошо знающего историю, не изведавшего еще глубоких чувств, зато жаждущего славы и сенсаций, - им не справиться. Не совладать... Так что, пишите... "пилите, Шура, пилите", - старик неожиданно ввернул цитату из "Золотого телёнка", подходящую лишь по рифме, но не по смыслу. - Пиши новые книги, пишите о любви, о природе, о собаках, вон... о чем угодно пиши. У тебя хорошо получается. Но "Восстание друидов" спрячь. Пожалуйста. Лучше сделай это сама.
- Это угроза?
- Это просьба. Я не того ранга, чтобы угрожать. Объяснил, как мог. Предупредил. Никто тебя обижать не хочет, напротив, ты на хорошем счету у наших. Возможно, скоро выйдут на связь. Теперь ты будешь готова.
- Каким образом выйдут?
- Без понятия. Письмо, интернет. Во сне увидишь. Вживую пожалуют. Не моего ума дело. Прощай, Розалия! Приятно было встретиться.
- Макар, - Розалия открыла рот, чтобы спросить ещё что-нибудь, но старика уже не было. Минуту она смотрела пустое место за столом веранды, где только что находился ее загадочный визитер. Затем поднялась, собрала опустевшие тарелки и ложки (только эта испачканная посуда и убеждала, что Макар не был плодом ее больного воображения); отнесла в мойку.

Затем она включила компьютер, открыла ЛитРес, и нажала на "удалить книгу". Проделала ту же операцию на остальных сайтах. Книга была совсем новая, она не успела еще заключить на нее контрактов с издательствами. Жалко было до слез. Но ей хотя бы не велели уничтожить рукопись, разрешили спрятать до нужных времён. Когда, интересно, они настанут? Хотелось бы, чтобы при жизни...

Затем она зашла на общий, слишком открытый, писательский сайт, и удалила практически все. Оставила несколько детских, считай, рассказов и стихов. Кто ее знает и любит - уже прочли все, что нужно. Главное, там оставалась переписка с живыми и любимыми друзьями. А также - письма от тех, что она будет хранить, как святыни, с горечью и нежностью.
Милый, талантливый, всегда печальный друг под псевдонимом Философ прожил довольно долгую одинокую жизнь, которая оборвалась в год начала эпидемии. Больше она никогда не прочтёт его витиеватых мудрых рассуждений.
Искатель. У него тоже имелось имя, но он стер его, удалив даже свою страницу после небольшой размолвки с Розалией. Почему, отчего? Она не знала. Она лишь удалила ту часть его признаний, которые выглядели слишком откровенно, слишком горячо. Разве ее вина, что она не могла ответить взаимностью? Она нежно любила его - но, скорее, как друга, как немыслимого друга. Наверное, он тоже... нет, она не хотела думать так! Хотя жертв ковида среди знакомых было слишком много, чтобы предположить иное.

Надо сказать, после всего произошедшего в мире; после ее собственных фантазий и книг - Розалия не была так уж ошеломлена словами странного гостя, да и им самим. Скорее, даже, ей было бы странно, если бы чего-то похожего не произошло. Наверное, она ждала этого, или знала заранее.

Ее больше другое волновало. Когда она жила, как в аду, ежедневно узнавая плохие новости, путаясь в собственных ужасных мыслях о будущем - одна чернее другой - ей стало привычно это состояние. А теперь, когда, казалось бы, можно было жить и радоваться (пусть даже тебе под пятьдесят, но ты выжила, ты стала куда бодрее, чем в молодости - на южном воздухе, ты живешь так, как мечтала, с тем, с кем мечтала) - ее все равно не покидало ощущение тревоги и отсутствие радости. Словно она когда-то, испугавшись, запретила себе радоваться. И сколько же времени должно пройти, чтобы восстановить душевные ресурсы?

Помогало писательство. А еще - животные. Не просто природа, со всей ее красотой, даже не солнце - единственный друг тех, кому нечего ждать, у кого не осталось ни единого заблуждения по поводу своей значимости в мире - солнце, которое одинаково светит всем (или всем одинаково не светит), что создаёт некую иллюзию справедливости. Именно животные - их тёплые, покрытые шерстью тела, и добрые, благодарные, бесхитростные души, отсутствие возможности какой бы то ни было интриги и подоплёки.

В нескольких километрах от дома Розалии находилась животноводческая ферма. Муж с женой, исконные крестьяне, не знавшие иной жизни, не были, конечно, ее друзьями. Фермеры имели неплохой доход от разведения и продажи чистокровных орловских рысаков и множества других животных: коз, коров, свиней, индоуток, гусей, куриц разных пород, фазанов. Только это никак не сказывалось на уровне их бытового жития - жена фермера ходила в выцветших ситцевых ни то платьях, ни то халатах и линялом фартуке, резиновых сапогах на босу ногу. Про мужа и говорить нечего - ветхая рубаха, черная кацавейка, непонятного цвета штаны да охотничьи сапоги, казалось, приросли к его телу навечно.
Слишком разные условия жизни, слишком разный жизненный опыт не давал возможности особого сближения. Да оно и не требовалось.

Изнеженная, в общем то,  совершенно городская Розалия даже здесь жила в благоустроенном доме, воспринимая сад с огородом как прихоть ленивой дачницы. Есть настроение - посадит кабачки и немного моркови, соберёт вишню. Нет настроения - гори все синим пламенем, убиваться ради урожая не станет. Огурцы лучше купит на рынке или у соседки - еще не хватало возиться с рассадой, обрывать колючие пасынки. Впрочем, может когда-нибудь ей и захочется этим заняться. Тогда и займется.

А пока что она договорилась о том, чтобы суровый и неулыбчивый фермер-белорус, худой и длинный, с узким, словно состоящим из двух профилей без фаса, дочерна загорелым лицом, брал ее с собой на выгон, когда он ездил поить лошадей.

Табун был большой - не меньше пятидесяти голов; полудикий и прекрасный. Воду привозили на тракторе в нескольких цистернах, наполняли ею два больших корыта. Ехали в поле  когда солнце начинало клониться к закату, но так, чтобы поспеть до наступления полной темноты.
Увидев все это великолепие в первый раз, Розалия чуть с ума не сошла от восторга - только что не визжала и не подпрыгивала (а может, и подпрыгивала?), казалось, этого не может быть, это сон, это сказка.

Бескрайняя степь, запах трав, предзакатное красное, багряное, огромное солнце, розово-фиолетовое небо в белоснежной дымке легких облаков. И лошади, бегущие к ним издалека, казались нарисованными фигурками, силуэтами лошадей, как рисуют на картинах, изображая множество животных, не прорисовывая детали. Они приближались, и все чётче становились видны их прекрасные, гордые, гривастые головы и шеи, их лоснящиеся, крепкие тела (большей частью гнедые, рыже-каштановые, отливающие золотом при вечернем освещении, хотя встречались и серые, и вороные), их стройные, точеные ноги, особенно длинные у трогательных большеголовых жеребят, при виде которых из груди Розалии вырвался писк восторга. Казалось, ничего более совершенного, чем взрослые кони, не могло существовать в мире, но жеребята были еще чудеснее! Лошади эти двигались не так, как городские и домашние, привычные к людям - не ленивой трусцой или шагом, а стремительной, пружинящей, первобытной какой-то иноходью, завораживающей взгляд.

Фермер оседлал для нее серую в яблоках кобылку по имени Жозефина. Вначале она показалась Розалии несколько вялой, но поведение лошади изменилось, когда она вдоволь напилась воды из корыта. Запавшие бока с проступающими ребрами округлились.
- Так бывает, - пояснил фермер. - От жажды бока западают. Жозефина - одна, считай, кто обьезжена, Остальные шарахаться будут.

Да, это была не городская прогулочная лошадь! Жозефина бежала среди трав, не быстрым аллюром, но бежала. Розалия чувствовала напряженное движение крепких мыщц лошади под собой, и словно становилась с ней единым целым. Не было нужды понукать коня, достаточно было один раз легонько ударить пятками по бокам, и животное помчалось по полю. Как прекрасно, что здесь не было ни людей, ни автомобилей, ни дорожек, ни закругленностей корта! Бескрайнее поле! Ветер, конечно, не свистит в ушах, но все-таки треплет волосы наездницы и лошадиную гриву. Розалия лишь плавно поворачивала лошадку в желаемом направлении, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие. Время ограничено только садящимся солнцем. Иногда Розалия отпускала повод, обнимала лошадиную шею, зарывалась лицом в гриву. Странно - на городских тренировочных лошадях, если они бежали, приходилось прикладывать определенные усилия, совершать утомительные правильные телодвижения, чтобы держаться в седле, а на этой ничего не требовалось - само тело лошади словно передавало импульсы человеческому телу, и просто невозможно было сделать неправильное движение, настолько органично бежала лошадка.
 
Спешившись в нескольких метрах от трактора  - соскользнув в колючую, терпко пахнущую траву, Розалия, по старой привычке, извлекла из объёмного кармана-кенгуру пакет с подсоленным хлебом, морковью и кусочками сахара. Жозефина неторопливо поедала непривычные лакомства, удивлённо кося тёмно-лиловым глазом на Розалию. Она, наверное, впервые видела человеческое существо женского пола.
Заметив любопытную сценку, тихонько подошёл бесстрашный жеребенок. Сначала отпрянул было от протянутой руки с хлебом, но все же рискнул, и получил угощение. За ним подтянулся второй, третий. Встревоженные мамы-лошадки тоже устремились вслед детям. Не хватало лакомств на весь табун, ну что тут будешь делать!
Лошади обступили ее кругом. Угощать больше было нечем, и она просто протягивала руки, гладила их тёплые, вздрагивающие, непривычные к подобной ласке, бока, пытаясь дотянуться до каждой красавицы или красавца. Сердце билось, как сумасшедшее, ощущение счастья нахлынуло с неистовой силой, - полное, абсолютное.
- Эй, осторожнее! - послышался хриплый голос со стороны трактора. - Это дикие кони! Затопчут ведь!
- Не затопчут, - Розалия блаженно улыбалась. Животные стояли почти вплотную к ней, чудный тонконогий жеребенок жевал и слюнявил рукав ее худи, она трепала его монатую голову. "Даже если затоптали бы - сейчас я умерла бы счастливой!" - думала она. Но с чего бы? От лошадей исходило ощущение доброй былинной силы, пьянящей стихийной мощи и любви.
Счастье всегда быстротечно. Вскоре кони отошли от нее, вернувшись к привычному ритму жизни, побрели по полю прочь от трактора, каким-то своим маршрутом. Но теперь она могла навещать их достаточно часто.

Спустя пару недель после визита кладбищенского сторожа Макара на почту Розалии пришло письмо. Обычное электронное письмо. Вот только было оно от Гвендолин - одной из управляющих, тех самых, о которых недосказал Макар. Гвендолин деловито рассказала и о своей функции на земле, и о разных вариантах развития определенных событий в различных пластах мира, отличающихся друг от друга временными интервалами. О возникновении порталов, и о том, что порой людей перебрасывает из одного измерения в другое. Теперь Розалия понимала, почему переписка с Искателем была прерывистой - интернет, всеобщий искусственный разум, порой объединял все миры (конечно, в которых он уже существовал), а порой гигантский надмировой сервер давал сбои. Разумеется, Искатель знал ее в прошлой жизни, но, как бы ни стремился к ней, не мог встретится, ибо выбросило его в мир под названием дельта. Там он оказался женатым человеком, который уже не помнил свою первоначальную семью (иначе сошёл бы с ума), но смутно понимал, что живет "не своей жизнью".
Позже они беседовали по скайпу; один раз писательница была приглашена на очную встречу. Конечно, было бы странным, если они с Гвендолин не понравились бы друг другу. Слишком много общего было у них.
Много, о чем поведала Розалии Гвендолин. Она всегда считала, что знания никогда не вредили разумным, а главное, готовым к ним, людям. Тайна? Пусть. Розалии не привыкать хранить тайны. И писать новые книги. И хранить ту, чье время еще не настало.