Три грации

Пролог
– Не было бы счастья, да несчастье помогло! – встряхивая каштановыми кудрями, смеялась Джуди Рейн, втискивая две объемистые дорожные сумки в багажник блестящего, как божья коровка, крохотного Пежо. – И как вы управляетесь с этими пигалицами? Вот американские машины – это объем, хоть слона положи!.. – Она озорно подмигнула провожающему ее брату: – Если бы не твой сверхважный симпозиум, никогда бы мне не отдохнуть на природе!..
Михаэль захлопнул багажник и внимательно посмотрел на веселящуюся сестру. Вспомнил, как мама нежно звала ее Юдифь – древнее и славное в еврейской истории имя! Теперь, в Нью-Йорке, где живет сестрица, она – Джуди, а он из Михаэля, «богоподобного», превратился бы в обычного Майкла... Жизнь развела брата и сестру по разным странам, но их детская дружба и любовь остались. Наигранное оживление девушки не обмануло его: Джуди тоже было грустно расставаться. Сестра выдралась из сумасшедшей нью-йоркской круговерти и прилетела сюда, в далекий Израиль, чтобы провести отпуск с любимым братом. Долгожданные, накопленные по дням три отпускных недели! Девятичасовой ночной перелет! А тут – как назло! – симпозиум, которого он ждал целых два года, выпал именно на эти дни! Ну что прикажете делать? Не отказываться же от столь важной поездки в Стокгольм!
Поэтому любящий брат снял на пять дней комнату в маленьком домике на севере страны и отдал сестре свою машину – поживи, дорогая, в тишине, спокойствии и одиночестве несколько дней. Отдохни от шального коловращения жизни. Превосходное решение! И ученые волки сыты, и очаровательная кудрявая сестричка в безопасности пасется на зеленой лужайке! А он быстро вернется! Одна нога здесь, другая – там!
Михаэль еще раз посмотрел на крепкую невысокую фигурку сестры, на водопад каштановых кудрей, обрамляющих румяную круглую мордашку, и вздохнул – как она будет там совсем одна? Но так лучше, безопаснее. Мало ли кому вздумается тут, без его надзора приволокнуться за малышкой... Ну да, девочке уже 27 стукнуло, но она у него такая чистая, девственная, как та природа. Так что там ей самое место!
– И никаких Интернетов и party! – Брат позволял себе для точности выражений вставить американские словечки, хотя они с сестрой заранее договорились – в Израиле говорить только на иврите!
Джуди сочно чмокнула бдительного братца в плохо выбритую от беспокойства щеку:
– Не переживай, восточный деспот! Я буду там совершенно одна, среди девственной природы древней Галилеи. Мама будет просто счастлива, когда я привезу ей воды из Кинерета. И о моей нравственности можешь не беспокоиться – как была старой девой, так и останусь! Пара дней в одиночестве меня не испортят!
Михаэль улыбнулся, глядя на свежие персиковые щечки, карие лучащиеся глаза и озорные ямочки на щеках:
– О да! Ты – типичная старая дева! Мать ждет не дождется внуков, а ты, вместо того, чтобы поймать жениха-миллионера на Карибах, обрекла себя на прозябание в скучной Галилее!
– А нечего было давать мне еврейское воспитание! И сурово оберегать от неподходящих знакомств! – засмеялась цветущая старая дева. – Сами виноваты! И ты, и мама! – Она села в машину и захлопнула дверцу. Но тут же высунула кудрявую голову в окно и подставила щечку для братского поцелуя: – Пока! Счастливого пути! И звони, не забывай!
– Погоди! – Брат еще раз обошел машину, проверяя состояние шин, убедился, что атлас дорог на месте, на переднем сиденье, а документы – в ящике для перчаток. – Ну все, сестренка, с Богом! Солнечные очки не забыла? Купальник взяла? Обещают сухую ясную погоду, так что зонтик тебе явно не понадобится! И не гони, как сумасшедшая, тут тебе не Невада, полиция на каждом шагу!..
– Чао! – Любящая сестричка нажала на педаль газа, и через два часа безжалостной езды уже остановила игрушечный Пежо в тени гигантской разлапистой пихты – прямо перед окном своей комнаты.
Разумеется, в трехместном гостевом домике Джуди оказалась вовсе не в одиночестве.

День первый,
в который мы знакомимся с тремя дамами
Итак, в одно из прелестнейших местечек израильского Севера одна за другой приехали три дамы – благовоспитанные, независимые и прекрасные собой. Северные долины наши, как вам, уважаемые читатели, хорошо известно, изобилуют маленькими домиками, в которых можно с удовольствием отдохнуть, а также чудесно провести время, прогуливаясь по окрестным холмам, любуясь памятниками старины или плавая в чистых горных речках, которыми так богата здешняя природа. Именно в такой трехместный домик, носивший бесцветное название «Под пихтой», и приехали наши милые дамы. Все они собрались провести в тиши и уединении несколько беззаботных дней, и удобно расположились каждая в своей комнате.

Первая дама, из комнаты, выходившей окнами на покрытый снегом горный пик, приехала из центра страны. Она была тех лет, которые еще каких-нибудь сто лет назад назывались бы преклонными. Но в свои «за шестьдесят» она умела так ухаживать за собой, что никто не осмелился бы бросить ей в лицо страшное слово «старуха». Элегантная, подтянутая и всегда улыбающаяся дама звалась Рахель Дан, и классическая простота имени подходила ей. Дама занимала ответственный пост главного секретаря уважаемой юридической компании, и четко знала, что ее лицо – это лицо фирмы. Поэтому и следила за лицом, речью, поведением и фигурой так же тщательно, как за имиджем своей фирмы.
Вторая дама, занявшая свой номер несколько позже первой, была уже знакомая нам Джуди Рейн. Первым делом – выспаться! – решила нью-йоркская доктор, уставшая от бесконечных больничных дежурств, ночного перелета и стремительной ковбойской гонки на Пежо. Приняв обжигающий душ, она с наслаждением вытянулась на хрустящих простынях, овеваемая легким хвойным ветерком.
Третью отдыхающую звали Ясмин Хадасса. Ее с трудом можно было назвать дамой – настолько юной и легкомысленной она казалась всякому, бросившему на нее взгляд. А засматривались на очаровательную девушку многие, потому что такую точеную и грациозную фигурку не часто увидишь даже среди выходцев из Эфиопии, к которым принадлежала эта шоколадная Венера. К тому же девушка отличалась живостью характера, сквозящей в легкой походке, непринужденных жестах и быстрых взглядах насмешливых глаз, оттененных длинными изогнутыми ресницами. Если бывает на свете черный жасмин, то именно таким должен быть этот редкий цветок, отраженный в ее имени. Два года назад девушка окончила среднюю школу и подрабатывала, ожидая призыва в армию. Юная дама приехала одна в столь отдаленный уголок, чтобы привести в порядок мысли и чувства, подвергшиеся в последнее время сильным испытаниям.
Итак, устроившись в просторных комнатах и немного отдохнув, каждая из трех посетительниц дачного домика решила выйти и осмотреться. Какого же было их изумление, когда, высунув голову, каждая в свое окошко, дамы обнаружили громадную лиловую тучу, уже заслонившую половину неба, съевшую дивный вид на горную вершину и довольно быстро обволакивающую соседние невысокие холмы. Тяжелая, набухшая от влаги громадная губка не только грозила проливным дождем – она распространяла ледяной холод и мрачный свет. Казалось, все живое прячется и укутывается потеплее в преддверии предстоящего ненастья.
Холодный порывистый ветер уже сотрясал могучую пихту, и десятки мягких иголок укололи голову и плечи Джуди, когда она высунулась из окна, желая посмотреть, виден ли конец этого чудовища. Но нет – конца и краю не было видно, только съеживалось голубое сияющее небо, только испуганно затихали неугомонные воробьи, и все живое пряталось – каждое в свою нору. Последним через заросшее травой пространство под пихтой прошел гигантский рыжий кот – квадратная голова его была опасливо втянута в плечи. Зверь мрачно посматривал на чернеющий небосклон и на стаю каркающих ворон, бестолково снующих над соседней эвкалиптовой рощей. Он вразвалку дошел до соседнего забора, постоял перед ним в тягостном раздумье, и неторопливо просочился в незаметную щель между досками. Больше ничего живого не осталось на белом свете. Вскоре померк и сам свет, и Джуди испуганно закрыла окно и задернула плотные шторы. Вот тебе и «сухая солнечная погода»! Неужели метеорологи врут не только в Америке?
Постояв, как тот кот, в тягостном раздумье, рассудительная доктор решила, что, если нет возможности обозреть окрестные виды, то стоит осмотреть хотя бы дом, в котором она собирается провести несколько ближайших дней. Поэтому, накинув теплую шаль, предусмотрительно уложенную в одну из объемистых сумок, она отправилась на разведку.
Выйдя из комнаты, она оказалась в общем коридоре с рядом дверей. На одной из них красовалось изображение душа. Джуди открыла ее и очутилась в прелестном маленьком зале, посередине которого светился неземным сиянием бассейн, наполненный голубой водой; угол зала кипел от пузырящейся пены джакузи; а рядом поблескивала стеклянная дверь, ведущая в сауну.
Отлично! Именно то, что сейчас нужно! – обрадовалась искательница тишины и заторопилась к себе в комнату переодеться в купальник.
Когда же она вернулась и потянула на себя дверь сауны, то обнаружила внутри еще двух дам. Дружески закивав, они подвинулись, освобождая место третьей гостье, и Джуди ничего не оставалось делать, как, благодарно улыбнувшись, усесться между ними, хотя она и предпочла бы поплавать в одиночестве в хрустальном бассейне.
Сидеть в тесной парилке и молчать невозможно. Познакомились. Учтиво улыбаясь, поговорили о погоде. Какая ужасная буря! Как некстати! И ведь прогнозировали прекрасную погоду на выходные! Ах, эти метеорологи всегда врут!
– А вы знаете, дорогие мои, – улыбаясь, говорила Рахель, переводя взгляд голубых глаз с одной гостьи на другую, – я читала, что в Англии существует закон, обязывающий тех, кто прогнозирует погоду, одеваться в соответствии с их собственным прогнозом, а не с реальной погодой!
– Прекрасная мысль, – смеясь, поддержала Джуди, – хотела бы я сейчас видеть того парня из телевизора – под этим ледяным дождем в пляжном костюме...
Ясмин весело засмеялась, сияя белоснежными зубами на темном лице. Она подтянула свои стройные ноги к самому подбородку – в маленькой сауне для троих было тесновато.
Рахель деликатно вжалась в самый угол, а раскованная американка заметила:
– O, my dear, с вашими ногами нужно ходить по подиуму! – Она честно старалась говорить на иврите, но от усталости привычные слова лезли сами собой.
Ясмин, улыбнувшись, скромно промолчала, но Рахель поддержала Джуди:
– Правда! Вашими ногами можно сделать состояние! Главное – не стесняться!
– А я и не стесняюсь! – неожиданно ответила юная израильтянка. – И, если честно сказать, уже использовала их!
– О?! Как?! – дружно воскликнули дамы.
Джуди тут же забыла про пуританское воспитание:
– Расскажите!
– Ну... – замялась чернокожая Венера. Видимо, она уже пожалела, что разоткровенничалась. Все-таки дамы только что познакомились...
– Мы тут одни, – подначивала ее пожилая леди, – рассказывайте скорее!
Всем известно, что незнакомым людям мы склонны рассказать больше, чем знакомым. Приглушенный свет и жаркая атмосфера в тесной сауне способствовали откровенности. Поэтому озорная Ясмин, шаловливо улыбнувшись и блеснув ослепительными глазами, начала...

– Не сердитесь, если мой рассказ будет слишком длинным! Я так люблю вспоминать начало моей первой и единственной любви, что могу часами о ней говорить... О моем любимом...
Светлая улыбка осветила лицо девушки, она глубоко вздохнула и подалась вперед, как бы представив, что ее милый рядом, совсем близко, так, что можно прижаться к нему, провести ладонью по прохладной смуглой коже, почувствовать трепет наливающихся силой мышц и сладость темных, красиво очерченных губ...
– Несколько лет назад, когда я готовилась к выпускным экзаменам в школе, надо было сделать проект по дизайну. Этот курс я и мои подружки по классу очень любили – не из-за самого предмета, а из-за учителя, преподававшего его. Он бы молод, высок и строен и отличался удивительной мужественностью, делавшей его похожей на античных богов. Его родители были, пожалуй, выходцами из Йемена. Учитель был худощавым, как и все жители Аравии, но атлетически развитая мускулатура делала его прекрасным как Аполлон. Все школьницы трепетали, когда он смотрел на них темными, удлиненными глазами, наполовину скрытыми длинными как у девушки ресницами. Нам казалось, что его жгучий взгляд проникает в самую душу.
Учителю было около тридцати, но он имел репутацию девственника. Как нам было известно – а слухи по школе разносятся со скоростью пожара, – он не был в связи ни с одной из учительниц и, что еще более странно, ни с одной из учениц, хотя почти все были влюблены по уши.
Это делало его еще более привлекательным и желанным в наших глазах, особенно по сравнению с учителем физкультуры, который так и ел глазами наши юные тела. По сравнению с грубыми клешнями физкультурника длинные смуглые руки Итамара казались воплощением мужской красоты и пределом мечтаний, но никакие мои усилия хоть сколько-нибудь ему понравиться не приводили к вожделенному результату.
Я влюбилась, но стеснялась выразить свои чувства. Иногда мне казалось, что учитель обращает на меня свой задумчивый взор, и это еще больше разжигало мою любовь. Доведенная до предела невысказанной страстью, на уроке и дома я грезила только об одном – остаться с Итамаром наедине, и будь что будет!.. Моя подружка Наома была гораздо решительнее, я рассказала ей о своей любви, и она придумала, как мне завоевать возлюбленного. Это был очень смелый проект...
По дизайну каждая из школьниц должна была сделать выпускную работу. Ее темой была реклама какого-нибудь бытового предмета: чашки, стола, хоть телевизора – кто что выберет.
Мы с Наомой задумали дьявольскую композицию! С разрешения Итамара я взяла несколько предметов – стул, занавеску и спелую клубнику, которую и взялась рекламировать. Мы составили композицию, сфотографировали ее и к нужной дате представили большой плакат. Он был настолько откровенным, что я постеснялась предъявить его перед классом. Я выбрала время, когда Итамар был один в учительской. Наома пошла со мной – для моральной и физической поддержки. Голова моя шла кругом от оглушительной дерзости плаката.
– Вот мой проект... – Набравшись смелости, я протянула преподавателю свернутую трубкой огромную фотографию. Наома подпихнула меня сзади, и я шагнула вперед на ватных от ужаса ногах. – Вы хотите посмотреть?
– Да, конечно! – закивал он и повернулся, дружески улыбаясь.
От влюбленности и страха руки не слушались, голова кружилась, и больше всего на свете мне хотелось провалиться сквозь землю. Решительная Наома помогла развернуть плакат. По мере того, как мы раскатывали упругую трубку, лицо Итамара меняло выражение и цвет.
На черно-белой фотографии спинкой вперед стоял кухонный стул. По обеим сторонам его блестящих никелированных ножек располагались голые, широко расставленные ноги девушки, сидевшей на стуле верхом. Сама девушка не была видна – ее скрывали густые складки занавески, спускающейся с головы и целиком укрывающей ее. Между красиво уложенных складок занавески проступал лишь алый рот – единственное цветное пятно на черно-белой фотографии – с прекрасной сочной клубничиной, зажатой между пламенеющих губ. Вся композиция из стула, занавески, девушки и клубничины была обрамлена старинной тяжелой рамой.
Мы держали перед учителем развернутую фотографию и ели глазами его лицо. Из смуглого оно стало бледно-серым, твердый подбородок задрожал, четко очерченный рот оскалился, обнажая сахарные зубы.
Молчание, казалось, звенело в комнате. Даже крики мальчишек, играющих во дворе в футбол, почему-то затихли.
Итамар рассматривал фотографию долго, очень долго, сантиметр за сантиметром. Потом он медленно перевел взгляд на смелых девчонок и так же долго изучал нас – сантиметр за сантиметром. Он явно выяснял, чьи это точеные ножки так смело обнажены, и чей рот с вожделением целует ягоду.
Мы, замерев, ждали реакции.
– Ну что ж, – хрипло выдавил учитель и посмотрел мне прямо в глаза. – Ты блестяще выполнила проект. Это – смелая, оригинальная, запоминающаяся реклама, выполняющая намеченные цели – обратить внимание потенциального пользователя на рекламируемый предмет. Ты достигла своей цели, я зачитываю тебе курс.
Он повернулся к столу, попытался раскрыть журнал нашего класса, но не смог – руки дрожали. Несколько минут преподаватель сидел в полнейшей тишине, пытаясь овладеть собой и ситуацией, потом крепко сжал руки в кулаки.
Мы ждали, не сворачивая фотографию. Мне казалось, что я умру от разрывающей меня страсти. О! Он был так благороден, так прекрасен, так чувственно мужественен...
– Но я хотел бы сделать одно дополнение. – Возлюбленный медленно повернулся ко мне. – Я хотел бы посмотреть на оригинал постера. Когда тебе удобно произвести демонстрацию?
Это была победа!
Вечером в доме у Наомы все было готово. Мы в точности воспроизвели композицию. Единственное, чего нам не хватало, – это клубничины. Проклятый торговец закрыл свою лавочку раньше времени, а ту, «историческую» ягоду мы давно съели.
Наома ввела Итамара в импровизированную студию. Реальная композиция отличалась от постера только одним: за спиной девушки виднелась распахнутая дверь в соседнюю комнату, в широком проеме которой красовалась двуспальная кровать. Рядом примостился столик со свечами, фруктами и узкой, темной бутылкой вина. Тихий гитарный перезвон, доносящийся из магнитолы, дополнял интерьер.
Я была скрыта занавеской, поэтому не видела преподавателя. Я только услышала невнятное хриплое восклицание, потом шепот моей подруги, впустившей дорогого гостя, а минутой позже – тихий щелчок закрывшейся двери. Мы остались одни в комнате: он и я. Шумное дыхание заглушило гитарный перезвон, темная тень упала на занавеску... По ее колебанию я поняла, что он приблизился ко мне. В то же мгновение в мои губы впился жадный рот...
Это было высшее наслаждение, которое я познала в жизни, и я счастлива, что изведала его... Итамар стал моим любовником, и эти несколько месяцев счастливой жизни я не забуду никогда! Нет большего счастья, чем любить и быть любимой!..
– И все это – благодаря ногам, – улыбнулась юная эфиопка, оглядывая своих слушательниц блестящими глазами.

Потрясенные рассказом, дамы перевели дух.
– Восхитительно! – зачарованно произнесла пуританка Джуди и неожиданно для себя вздохнула. – Как жаль, что не все обладают такой смелостью...
– Вы – просто героиня, моя дорогая, – проникновенно добавила Рахель. – Молодость – это время, когда все позволено, и грех упускать эту возможность!
Сауна разогрелась до такой степени, что представляла опасность для жизни. Разгоряченные жгучими воспоминаниями и жаркой атмосферой, дамы решили продолжить разговор в прохладной воде джакузи. Веселые и довольные, они вышли из полутемной сауны. Ясмин с удовольствием оглядела новых подруг, которые так правильно поняли ее.
Прохладная пена обволакивала разгоряченные тела, чистая вода, струясь, ласкала кожу. Дамы совсем расслабились, блаженные улыбки скользили по лицам, каждая вспоминала что-то свое, романтическое, полузабытое, похороненное глубоко в недрах души.
Джуди и Рахель одновременно повернулись к юной подруге, желая продолжить беседу.
– Почему же вы не сделали карьеру манекенщицы после столь удачного начала? – улыбаясь, спросила американская врач, удивляясь, что настолько привлекательная девушка не попала на конкурс красоты.
– А что случилось дальше? Как развивалась ваша любовь? – поинтересовалась пожилая секретарша.
Шоколадная Венера опустила длинные, загнутые ресницы:
– О, все сложилось не так, как я предполагала... Сначала все шло прекрасно. После нашей первой встречи во мне проснулась уверенность в себе, и я откровенно призналась Итамару в своих давних чувствах. Как же я была счастлива, когда и он, обнимая и целуя меня, сказал, что тоже давно влюблен!.. Мы любили друг друга страстно, со всей пылкостью первой любви, и несколько месяцев были очень счастливы вместе. Я уже мечтала о том, как познакомлю его с родителями, и думала о совместной жизни, но у судьбы были другие планы... – На длинных ресницах девушки крошечным хрусталиком блеснула слезинка.
Ясмин сердито смахнула ее, и продолжала:
– Наома вбила себе в голову, что, если мы имели такой успех с учителем, то люди, более него сведущие в красоте, оценят и ее стройную фигуру по достоинству. Какая девушка не мечтает стать манекенщицей! Ничего удивительного, что она клюнула на объявление в местной газете, что известная фирма фотографа Н* объявляет конкурс фотомоделей. Не сказав об этом никому, даже мне, Наома позвонила по указанному телефону, ее попросили прислать фотографию, а потом пригласили на просмотр. Окрыленная, она полетела в Тель-Авив. Дальше... Вы знаете, что бывает дальше!.. Таких случаев сотни! Ничего не подозревающую девушку сфотографировали в разных позах, в том числе достаточно откровенных, будто бы для того, чтобы сделать эффектное портфолио. А потом потребовали колоссальных денег за этот альбом, угрожая оглаской. Наома еле унесла ноги из этой конторы, которая, разумеется, не имела никакого отношения к известной фирме и знаменитому фотографу Н*....
Джуди и Рахель во все глаза смотрели на говорившую.
– Вот так! – Ясмин печально оглядела своих новых подруг. – Но на этом дело не закончилось. Начались звонки с требованием денег – Наома перед съемками дала прохвосту свои координаты, ведь он был так вежлив, приятен, обходителен!.. Негодяй настойчиво предлагал ей сниматься в обнаженном виде вместо оплаты. Подружка, разумеется, послала его подальше, но он не отставал. – Ясмин вздохнула, печально посмотрела на кипящий водоворот белой нежной пены. – Что было делать? Мы обратились в полицию. Там нам заявили, что насилия не было, истица фотографировалась по собственному желанию, так что состава преступления нет, сами разбирайтесь...
Наглые звонки продолжались. В результате Наома была вынуждена сменить телефон и переехать на другую квартиру. Преследования прекратились, но подруга осталась с незаживающей раной в душе. – Ясмин грустно взглянула на потрясенных рассказом дам. – Но, представьте, в конце концов больше всех пострадала я... Наома неосторожно поделилась своей историей с другими нашими подругами. И – вдобавок ко всем бедам – они осудили ее. От этого она совсем впала в депрессию, и Итамар, такой добрый и отзывчивый, стал утешать ее, проводить с ней много времени. Они сблизились, и... – Ясмин глубоко вздохнула. – И я осталась одна... Я сразу уехала в другой город, и вот уже целый год, как ничего не знаю ни про свою подругу, ни про Итамара. Грустно, правда? – Девушка как-то очень по-детски взглянула на старших подруг. – Я по-прежнему люблю его, и нет, не может быть парня, который сравнится с ним...
– И вы приехали сюда, чтобы забыться? – ласково погладив тонкую темную ручку, спросила старшая дама. – Вы правы. Все образуется... – Она посмотрела на часы, висящие на золотистой сосновой стене. – Я думаю, что ничто так не залечивает душевные раны, как хороший обед. Вы не проголодались?
Действительно, время было позднее. Выйдя из джакузи, наши прекрасные дамы договорились встретиться через полчаса в маленьком уютном холле, чтобы вместе пойти в кафе перекусить. Переодеваясь, каждая из них думала о своих новых знакомых и удивлялась, как быстро они нашли общий язык, несмотря на немалую разницу в возрасте, общественном положении и воспитании. Каждая удивлялась и самой себе – откровенничать на интимные темы не входило в привычки ни одной из них, и вдруг – что случилось? Откуда такая открытость?..
Обдумав создавшуюся ситуацию и решив, что общение друг с другом доставляет им только удовольствие, а потому его надо продолжить, каждая из дам переоделась и вышла из своей комнаты. Вышли, встретились в холле и изумленно ахнули – так преобразила их одежда. Ведь они до этого видели друг друга только в купальниках! Теперь Рахель предстала в элегантном брючном костюме, сделавшем ее старше и строже, Джуди – в джинсах и свитере, подчеркивающих энергию и подвижность, а ярко-розовые брючки и бирюзовая куртка очень подходили задорной юной Ясмин.
Домик «Под пихтой» находился в поселке, расположенном недалеко от маленького городка на склоне горы, обрамляющей долину. В городке было много разных ресторанчиков, пабов и дискотек, и наши путешественницы решили, что вечер стоит провести именно там. Сказано – сделано.
Через двадцать минут они уже сидели на открытой террасе небольшого кафе и просматривали меню. Каменные плиты, выстилающие пол, влажно блестели после прошедшего дождя; сорванные ветром легкие веточки итальянской сосны, наклонившейся над террасой, плавали в фонтане, бившем из неглубокой терракотовой чаши между мокрыми мраморными столиками. Было прохладно, влажно и туманно, на столиках горели свечи в высоких стеклянных бокалах. Свежий ветер – остаток прошедшей бури – пытался задуть их, но свечи мужественно держались.
– Вам не холодно? – Джуди зябко поежилась. – Может, посидим внутри?
Дамы перебрались во внутренний зал ресторанчика и сразу же заказали горячее.
Дымящееся ароматное мясо на шампурах оживило разговор, бокал легкого вина развязал языки, отдыхающие шутили, беззаботно болтали, наслаждаясь приятной интимной атмосферой маленького кафе.
Неожиданно к ним подошла официантка с подносом, на котором стояли бутылка прекрасного белого вина и небольшой букетик роз в вазочке.
– Это вам, – сказала она, обращаясь сразу ко всем трем женщинам, – просили передать.
– Нам?! От кого? – Дамы недоуменно завертели головами, оглядываясь по сторонам и не находя знакомых лиц.
Официантка молча кивнула на столик, стоявший в самой глубине зала, и поэтому незамеченный нашими путешественницами. Там расположилось семейство – прехорошенькая молодая мама, толстый, уже лысеющий папа и двое отпрысков неопределенного пола трех и пяти лет. Отпрыски лазали по папе как по баобабу, задачей мамы было изловчиться и накормить их в процессе лазания.
Как только наши дамы повернулись к семейству, глава его широко заулыбался, встал, сгреб дорогих чад в охапку и как был, с ними в руках, подошел к дамам.
– Здравствуйте, доктор! – Широко улыбаясь, он поклонился удивленной американке. – Вот не ожидал увидеть вас здесь – на другом берегу Атлантики, да еще в такой глуши!.. Вы помните нас?
– O my God! Как вы здесь оказались?! Ну, разумеется, я вас помню! – ахнула Джуди. – Я рада видеть вас с детьми!
– Мы планируем еще несколько! – гордо сообщил счастливый папаша, осторожно ставя на пол дорогих чад.
Дети, застеснявшись незнакомых, тут же помчались к маме, а здоровяк, смущенно краснея, продолжил:
– Я вас не забуду, доктор! Если бы не вы... Спасибо!
– Не за что! Но с этим – доктор кивнула на бутылку, – вы переборщили! Может быть, присоединитесь к нам?..
– Нет, спасибо! С этими шалунами разве посидишь? Вот лет через десять...
– Что ж, договорились. Через десять лет я жду вас вместе со всем семейством у себя в Нью-Йорке!
Джуди крепко, по-мужски, пожала протянутую руку, похожую на волосатое бревно, и толстяк торопливо вернулся к своему столику – спасать терпеливую маму. Через некоторое время семейство покинуло зал, и Джуди смогла объяснить заинтригованным подругам:
– Это мой давний пациент. Удивительно – лет шесть прошло, а он все помнит... Правда, такие вещи не забываются... История весьма пикантная, но раз уж у нас пошли столь откровенные разговоры, я, пожалуй, расскажу ее. Она весьма поучительна... – Американка хохотнула, озорно огляделась по сторонам, убедилась, что никто не может ее услышать, и продолжала рассказ: – Я дежурила в приемном покое, когда «Скорая» ночью доставила пару – молодого парня и девушку. Оба – в весьма плачевном состоянии. Девушка – с ожогами и сотрясением мозга, у парня – раны, гм, на интимных местах и сильная кровопотеря.
– Дорожная авария? – ужаснулась практичная Рахель.
– Драка в дискотеке, – убежденно тряхнула африканскими косичками Ясмин.
Врач рассмеялась:
– Вы прекрасно разбираетесь в ситуациях. Но случилось не так. Я никому об этом не рассказывала, но после сегодняшней встречи, я думаю, что можно...
Когда им оказали первую помощь, парень рассказал необычную историю. Они только что поженились и прекрасно проводили медовый месяц, ублажая друг друга, как только могли. Однажды, после бурного «тихого часа» муж проснулся голодный. Он не стал будить жену, а тихонько встал и пошел на кухню, в надежде найти что-нибудь съедобное. Вы сами понимаете, что ребята последние дни насыщались, в основном, друг другом, поэтому в кухне было хоть шаром покати. Парень не растерялся, вспомнил мамин рецепт, и из единственного, что было дома – молока, яиц, сахара и муки, – решил соорудить блинчики. Он ловко замесил тесто, поджарил первый блин, и уже принялся за второй, как от дивного аромата проснулась молодая жена и пришла на запах.
– Я хочу немного побаловать тебя, дорогая, – провозгласил супруг, высоко, как в кино, подбрасывая очередной блинчик и сноровисто ловя его шипящей сковородкой.
– О!.. Я тоже побалую тебя... – В восторге жена опустилась на колени...
Через несколько минут муж потерял контроль над собой и своими блинчиками. Он не сумел поймать на сковородку очередной панкейк, и тот, раскаленный, шлепнулся прямо на голую спину супруги. Зашипев, та непроизвольно сжала зубы... От страшной боли муж тут же огрел ее сковородкой по голове...
– Короче, – резюмировала Джуди, – мне пришлось изрядно потрудиться, восстанавливая здоровье шаловливой парочки.
Шокированные дамы помолчали, а потом, не выдержав, расхохотались.
Отсмеявшись, Джуди шутливо заметила:
– Вот к чему приводит любовь к мучному! Но теперь я спокойна – похоже, они научились совмещать приятное с полезным. Судя по фигуре мужа и по количеству детей, он продолжает любить блинчики и жену одновременно.
Совсем стемнело. Свежий ветер усиливался, становился резким и холодным. Рваные лиловые тучи неслись по небу, закрывая звезды, маленькая яркая Луна то проваливалась, то выпрыгивала из них, создавая жуткую атмосферу мистики и таинственности. Где-то в горах завыли шакалы, на их тоскливый, леденящий душу вой отозвались бешеным лаем псы в городе. Становилось мрачновато.
Еще раз помянув добрым словом метеорологов, наши путешественницы решили вернуться в уютное гнездышко, которое уже стали называть домом, и там скоротать вечерок за приятной беседой и бутылочкой отличного вина, приобретенной так неожиданно.
Они расположились в уютном холле напротив небольшого электрического камина, излучающего свет и тепло, откупорили длинную темную бутылку и около часа наслаждались увлекательной беседой, шумом проливного дождя за тщательно занавешенными окнами и ощущением покоя, разливавшемся от тлеющих искусственных угольков. После приятно проведенного вечера дамы отправились в свои комнаты, чтобы завтра продолжить совместный отдых.

День второй,
в который мы продолжаем следить за приключениями прекрасных дам и разбираемся в античной мифологии
Утро следующего дня выдалось чудесным.
Встав с постели, Джуди сразу же распахнула окно и вдохнула полной грудью живительный воздух северной природы, почти не тронутой благами цивилизации. Скоростные шоссе, огромные супермаркеты и суетящиеся, задерганные американцы были где-то далеко и ничем не портили окружающий мир.
– Господи, какое счастье быть тут! Спасибо Майклу и устроителям симпозиума! – искренне восхитилась жительница Нью-Йорка, высунувшись по пояс из широкого окна и оглядывая окрестности.
После прошедшей грозы каждая веточка, каждая иголочка громадной пушистой пихты топорщилась и благоухала, каждая травинка блестела и тянулась к солнцу. Промытое небо лучилось и играло всеми переливами синего и голубого цветов. Даже голая вершина горы, казалось, подобрела и зазеленела, прочищенная потоками воды, обрушившейся из разверзнувшихся небес. На фоне отвесных коричневато-серых скал зоркая Джуди разглядела тонкие, клубящиеся водяной пылью нитки водопадов, низвергающиеся в густую зелень, жадно тянувшуюся навстречу воде. Крохотные яркие радуги вспыхивали и гасли в брызгах водопадов, и гостья подивилась разнообразию красоты природы – увы! – начисто забытой городскими жителями.
Насладившись созерцанием окрестности и еще раз вспомнив добрым словом брата, снявшего ей комнату в этом сказочном месте, Джуди умылась и вышла к завтраку. Вчерашние приятельницы, выспавшиеся и отдохнувшие, уже ожидали ее. На столе закипал чайник, стояли глубокие фаянсовые миски с разными сортами творога, салатиками, оливками, солеными рыбками, колбасками, вареньями и йогуртами, а приземистая хозяйка, дородная как кадушка, уже вносила поднос с дымящимися блюдами – омлет с овощами, оладьи, запеченная в сливках картошка...
– О, все настоящее, не фастфуд! – не поверила своим глазам американка и принялась поедать все подряд с жадностью жертвы кораблекрушения, прожившей не меньше года на необитаемом острове.
Что может быть вкуснее деревенского бесхитростного завтрака! Как приятно есть здоровую пищу на открытой деревянной веранде, любуясь чистой, сияющей как промытое стеклышко природой! Как приятно забыть на время о бесконечных нудных подсчетах калорий, сочетаниях углеводов и белков, «иня» и «яня», и насладиться простым поглощением вкуснейших разносолов в компании единомышленников! Да будет так отныне и во веки веков, аминь!
Дамы ели, болтали, смеялись и обсуждали планы на сегодняшний день. Решено было идти гулять – день прекрасный, солнечный, грех пропускать его. Куда? Разумеется, на древние раскопки – это недалеко, надо только узнать дорогу.
– Да-да! – с энтузиазмом подпрыгивала на своем стуле Джуди, и непокорные каштановые кудряшки плясали вокруг круглого свежего личика. – Я должна тут все осмотреть! Как тут прекрасно! Куда смотрят турагенты?!
Рахель деловито промокнула салфеткой губы и занялась организационными вопросами:
– У кого есть дорожная карта?
– У меня! – с готовностью откликнулась американская туристка.
– Зачем нам карта, если у любого встречного можно узнать, как проехать? – удивилось легкомысленное юное создание.
– Ну нет! Вдруг мы никого не встретим? – возразила пунктуальная секретарша. – Так можно и заблудиться. У хозяев, конечно, есть карта, и можно спросить, как проехать. А заодно – получить скидки для входа на археологический объект!
Подивившись осмотрительности опытной подруги, молоденькая Ясмин встала было из-за стола, чтобы пойти на половину хозяев, но в этот момент хозяйка сама вышла к гостям. Осведомившись, не нужно ли еще чего-нибудь, она вдруг присела к столу наших путешественниц.
– Вы извините, что я сую свой нос куда не следует, – начала она, по-бабьи подперев широкое морщинистое лицо загорелым кулаком, – но я вот хотела вас спросить...
– Да? – хором отозвались сытые, полные сил гостьи.
– Вот вы все такие молодые и красивые, а приехали отдохнуть без мужей? Как же так? – Широкие крестьянские брови высоко поднялись, отчего смуглый низкий лоб оказался разлинованным поперечными морщинами как школьная тетрадка.
– Во-первых, не у всех есть мужья, – запальчиво начала юная Ясмин.
– Во-вторых, не все мужья могут получить отпуск вместе с женами, – рассудительно продолжила Джуди, вспомнив несколько знакомых врачебных пар, которым никогда не давали отдохнуть вместе.
– А в-третьих, – заключила умудренная годами Рахель, – далеко не всякая женщина захочет взять в отпуск надоевшего мужа. Нужно ведь иногда и отдохнуть друг от друга! Не так ли?
– Так-то оно так, – задумалась пожилая хозяйка, – да все равно странно видеть, как вы без мужчин обходитесь. Странно это. Непонятно!.. Женщина – и вдруг одна!
– Что ж тут странного? – в один голос удивились гостьи. – Что вы, Далия! Вы же такая современная! Разве женщина не может обойтись без мужчины?
– Так-то вы правы, да все же... – Хозяйка задумалась, качая головой, повязанной пестрым шелковым платком. – Вот у меня, например. Есть муж, мы уж, слава богу, больше тридцати лет вместе отбарабанили.
– Поздравляем! – В голос откликнулись дамы.
– Поздравлять-то не с чем, – усмехнулась старуха. – Как поженились мы, так он хороший был – меня любил, деток, и по дому работал, и копейка водилась, ничего не скажешь. А как сорок ему стукнуло – будто подменили мужика. Дом и детей забросил, на меня не глядит, по сторонам только зыркает. Какая юбка не пройдет – он за ней! И приятель его, там, за рощей живет, – она махнула рукой куда- то за дом, – тоже, туда же. Так вместе по бабам и шастают. То есть – тогда шастали, когда он еще в силе был. Теперь уж и не может ничего, а все ж... Жалко мне его, дурака старого... – Далия задумчиво качала поседевшей головой, казалось, она разговаривает сама с собой. – О, горе мне!.. Однажды они тут сидели, пиво глушили, так я услышала, как тот моего спрашивает: «Ты, мол, женщин любишь?» А мой бесстыдник и отвечает: «А каких ты имеешь в виду? Женщины – они разные бывают: круглые, квадратные, треугольные...» Ишь, инженер какой выискался!..
Туристки слушали, не перебивая, и думали о том, как опустилась сидящая перед ними женщина. Видно, что она была еще не старая – не больше шестидесяти, но пренебрежение, которое оказывал ей муж, проглядывало во всем. И в расплывшейся фигуре, и в неухоженном лице и волосах, в грубых, не знающих заботы руках, в презрении к одежде, которую она носила, – мол, зачем наряжаться, если все равно никто не смотрит!
– А почему вы его не оставили? – Прямолинейность Ясмин ошарашила слушательниц. Для молоденьких девушек ведь всегда все ясно, как божий день!
– Оставить? То есть – бросить? Да как же это – бросить? – не уразумела хозяйка. – Все ж таки мой он, какой-никакой, а муж. Вроде, любить я его должна, ухаживать за ним... Как же он без меня-то?..
– Ну... если вас не любит, по дому не помогает, за детьми не следит, так зачем он нужен?
– Как это?! Без мужчины в доме?! – не понимала старуха. – Хозяин-то нужен! Как без хозяина-то?..
– Так если вы всю работу делаете, за клиентами ухаживаете, дом в опрятности содержите... – Джуди загибала сильные, упругие пальцы. «Да, да, за всем слежу», – кивала ей в такт хозяйка. – Так зачем он вам? Какой же он хозяин? Кто тут вообще настоящий хозяин? Вы – единственная полноправная хозяйка и есть! Зачем он вам? Для мебели? Как ночной сторож? Так собаку заведите, она получше будет!..
– А сейчас он где? – огляделась по сторонам Рахель.
– А я его на рыбалку послала. Вместе с тем его дружком злополучным. Пусть хоть рыбки наловит – все в хозяйство... – Хозяйка поднялась, завертелась, засуетилась, стала убирать грязную посуду. – Погуляйте, вон погода наладилась, самое время гулять. Насидитесь еще, как домой вернетесь...
– А мы как раз вас хотели спросить, как к заповеднику проехать, – вспомнили гостьи.
– А это просто, недалеко тут! – Далия, пользуясь терминами матерого шоферюги, точно и обстоятельно рассказала им дорогу.
Дамы поднялись и, поблагодарив хозяйку за сытный завтрак, пошли собираться в путь.

– Вы можете понять, для чего она его держит? – пожала плечами независимая американка, вставляя ключ в коробку зажигания.
– Ума не приложу! – живо откликнулась юная Ясмин, забираясь на заднее сиденье. – Просто дура деревенская!
– Нет, девочки, – задумчиво произнесла умудренная годами Рахель, аккуратно пристегивая ремень безопасности. – Тут сложнее. Тут психологическая драма. Она и презирает его, и мешает он ей, и унижает ее, а бросить не может – «мой он»! Вы поняли? Вот оно, бабское! «Мой он»!
– Что ж, может вы и правы. Приготовились! – Джуди дала газ. – Прямо по курсу – Баниас! Кто знает что-нибудь о месте, куда мы едем?
– Я не очень сильна в истории и археологии, – призналась Рахель. Покопавшись в сумке, она достала тюбик с увлажняющим кремом и принялась тщательно смазывать ухоженное лицо, а потом вежливо предложила его подругам. – Мы едем на природу! Прошу вас! Прекрасно предохраняет лицо от ветра и сухости!
– В школе мы проходили, что тут была арабская деревушка с названием Баниас. До Шестидневной войны место принадлежало сирийцам, они использовали его для нападения на кибуц Дан, – отчеканила Ясмин, гордясь, что может похвастаться своими знаниями. – Кроме того, это древнее еврейское поселение, тут был город, столица Ирода Филиппа Второго, сына того знаменитого Геродиона, который построил здесь храм и всячески украшал сам город. И еще здесь были крестоносцы, которые из развалин города построили крепость. Потом, естественно, крепость перешла мусульманским завоевателям, но еврейская община осталась.
– Вы прекрасно учились, моя милая, – с искренним уважением произнесла Рахель и добавила: – Умница! Я слышала только, что этот заповедник славится своими водопадами и уникальными дубовыми рощами.
– Сейчас посмотрим, так ли это. – Джуди притормозила, включила указатель поворота и мастерски съехала с асфальтированного шоссе на широкую парковочную площадку перед входом в заповедник.
Хрустя по еще влажному от вчерашнего дождя гравию, они прошли к невысокой деревянной будочке-кассе, где получили не только билеты, но и брошюры с планом и историей уникального места. Поминутно оскальзываясь на мокрой глинистой тропинке, дамы гуськом пошли к первому объекту.
Заповедник был пуст. Было тихо, так тихо в лесу, что туристки примолкли и шли, озираясь по сторонам, настороженно вглядываясь в дикие заросли, стеной обступившие их. Неумолчно шумели на ветру раскидистые платаны, блестели серыми стволами высокие тополя, какие-то шустрые птички-невелички неутомимо перепархивали в густых кустах. Где-то неподалеку ревел, ниспадая со скал, водопад, и водяная пыль висела в воздухе, делая его холодным и колючим.
Джуди потерла закоченевшие щеки и позавидовала старшей подруге, предусмотрительно позаботившейся о своем лице. Молодец она! На этих окаянных дежурствах не то что о лице – забываешь, что снаружи есть солнце и синее небо. Проклятая жизнь!
– Смотрите! Гиацинты! Какая прелесть! – Рахель восторженно наклонилась над острыми зелеными стрелами, пучком торчащими из темно-зеленых листьев. – Еще не распустились! Жаль!
Дошли до глубокой полутемной пещеры, вырытой или образовавшейся в отвесной красноватой стене, и остановились.
– Грот бога Пана, – на иврите прочла Джуди.
Ясмин недоуменно подняла соболиные брови:
– А что, есть такой бог?
– Тс! – Просвещенная доктор приложила палец к губам и озорно поглядела на своих спутниц. – Сейчас полдень, и он может отдыхать в этой пещере. Она ведь принадлежит ему, это его святилище.
– Что это за бог? – еле слышно шепнула юная красавица. Магия воды, зелени и грота подействовала на нее.
– Ты слышала слово «паника»?
– Ну конечно, кто же не знает, что такое «Паника»? – Девушка прелестно надула губки, забыв про чужих богов. – Правда, я не люблю покупать там, все вещи довольно вызывающие, но многим парням это нравится.
Тут уж Джуди широко открыла глаза.
– «Паника» – это название сети магазинов молодежной моды, – рассмеялась всеведущая секретарша Рахель, – но вы, конечно, имели в виду панический ужас, страх, не так ли?
– Конечно, – с облегчением выговорила Джуди, и Ясмин закивала. С этим понятием она тоже была знакома, хоть и не очень. – Так вот. Пан – бог полей и лесов, бог, охраняющий стада и пастухов, обычно очень мирный и приветливый. Он бродит на своих козлиных ножках и играет на тростниковой свирели, а нимфы рек и озер сбегаются послушать его. И платят ему любовью, Пан, несмотря на неказистый вид, – известный сердцеед! И все идет очень мило, пока бог не захочет отдохнуть. В жаркий полдень Пан устраивается в гротах и пещерах, и упаси бог помешать ему. В наказание он может наслать на дерзкого такой страх, такой ужас, что тот бежит без оглядки по горам и кручам, поминутно рискуя сломать себе шею и не замечая, как опасно его бегство. Вот такой страх может наслать Пан, поэтому он и называется «паническим».
– Да, и именно с такой скоростью я убегаю от магазинов молодежной моды, – смеясь, подтвердила Рахель.
– Ну, уж вы преувеличиваете, – убежденно заметила Ясмин и повернулась к всезнающему врачу. – А что означает его имя? Пан, вроде бы, это «все»? Или я что-то путаю?
– Нет, не путаешь. Когда родился Пан – а он сын Гермеса и нимфы, имя которой я всегда забываю, то эта мама-нимфа в страхе закричала и убежала. Еще бы не убежать, я понимаю ее, – закивала акушер-гинеколог, – ведь младенец родился с козлиными ногами, с рогами и бородой. Не сомневаюсь, что и роды были не типичными – малютка с рогами! Но папе-Гермесу очень понравился сынок, он отнес младенца на Олимп, и все боги весело смеялись и радовались появлению такого смешного бэби. Все радовались, отсюда – Пан. Вообще-то мне это кажется несколько странным – смеяться над таким уродством, но в древней Греции все было не как у людей...
– Так он просто веселый покровитель пастухов? – уточнила пожилая секретарша. Она любила порядок во всем, и хотела точно определить место для каждого.
– Нет, что вы, он очень важный бог. – Джуди несколько обиделась на такое явное ущемление прав смешного козлоногого существа. – Он ведь может нагонять панический страх не только на нас, простых смертных, но и на войска врагов. И он не сидел, сложа руки, поверьте мне! Он помог Зевсу в битве с титанами, а это было совсем не просто! Он дважды помогал грекам, обращая в паническое бегство войска захватчиков, – и это исторический факт, описанный Геродотом, – в битве при Саламине и перед Марафонской битвой. Я прошу проявить максимум почтения к великому олимпийскому богу! – Джуди отвесила церемонный поклон. – Кроме того, он – непременный участник веселых вакханалий, во время которых древние дамы осуществляли свои заветные желания. Так что – кто знает? – может, не просто так судьба привела нас в этот древний храм... Давайте-ка подумаем о самом сокровенном и попросим милосердного бога помочь нам!
Дамы весело рассмеялись, и каждая тоже поклонилась неглубоким нишам в стене грота – немногому, что осталось от древнего святилища.
– Вакханалии – вот его колдовство! – негромко произнесла всезнающая доктор, – Пан непременно участвует в них, он важная персона в свите великого Диониса, бога вина!
– О, это важный бог, – засмеялась Ясмин, – без него трудно обойтись!
– Но ведь под действием вина... – начала было строгая Рахель, но на мгновение примолкла – ей показалось, что кто-то прислушивается к ее словам. Немного помолчав, она осмелела и продолжила: – ... люди так изменяются! Странно, но я сейчас тоже чувствую себя как будто чуть-чуть опьяненной. Как легко дышать! Как налились мои мышцы! Я словно бы опять молода!.. Вы не чувствуете? Словно кто-то хочет подбодрить меня, вскружить голову...
– Верно! – Ясмин подпрыгнула на точеных ножках, как очаровательный олененок. – Как на дискотеке! Я чувствую себя воздушным шариком, рвущимся в небо! Вот здорово было бы расправить крылья и полететь – далеко-далеко, к моему Итамару! Уж сейчас я не выпустила бы его!
– Ну, если так, мои дорогие, – озорно воскликнула строгая пуританка, и удивилась собственной несравненной дерзости, – давайте сделаем себе венки из виноградных листьев, – Она потянула на себя длинную упругую лозу, которая обвивала стены грота и деревья вокруг, – и присоединимся к вакханкам! Ведь мы не обязательно должны быть разнузданными! В свите Диониса-Вакха были и три Грации – богини радости и веселья. Они олицетворяли Любовь, Красоту и, представьте, Целомудрие! В Греции их называли Харитами, но мне больше нравится римское название – Грации! А? Давайте будем чудесными Грациями! Любовь, Красота, Целомудрие – кто что выберет?! Так мы уж точно удостоимся расположения великого Пана! Плясать! Веселиться! Скакать как козочки! И тогда уж он точно выполнит все наши затаенные желания! – Она с треском оторвала сочную упругую ветвь с широкими разлапистыми листьями и, ловко свернув ее в кольцо, увенчала себя зеленой короной. Подпрыгнула, словно стремилась взлететь в воздух, и, по-кошачьи зашипев, ловко выгнула дугой гибкую спину: – Ура козлоногому богу!
Дамы, хохоча, сделали так же, причем ярко-зеленый венок очень украсил чернокожую Афродиту и удачно оттенил светло-голубые глаза Рахели так, что они стали казаться зеленоватыми и терпкими, как неспелый виноград. Плутовство засветилось во взоре кареглазой вакханки, и в глазах других дам блеснули шальные чарующие огоньки. Мелкие незрелые ягоды прильнули к порозовевшим от холода щекам, затрепетавшие ноздри ощутили свежий запах незрелого прохладного вина... Солнце, пробиваясь через широкие тонкие листья, окрасилось в травянисто-зеленый цвет, и весь мир стал призывно-трепещущим, манящим, колдовским.
Туристки в удивлении переглянулись:
– Смотрите, как мы изменились с этими венками, – прошептала изумленная Ясмин, – мы стали другими...
– Я чувствую, что возвращаюсь в бесшабашную молодость! – воскликнула Рахель, сверкнув счастливой улыбкой.
– Я снова хочу быть любимой, – прошептали пухлые губы эфиопской красавицы, и озорной блеск озарил порозовевшие смуглые щеки. – Я как будто проснулась! Исчезла печаль! – Она в изумлении обвела подруг волоокими глазами. – Как хорошо! Неужели волшебство работает? Неужели мы попали в сказку?
– А представляете, если еще нагими облачиться в щекочущие оленьи шкуры, взять в руки тимпаны и флейты, напиться молодого вина и помчаться по горам! – с воодушевлением произнесла Джуди. Дьявольский огонек разгорелся в карих глазах, алые губы раздвинулись в хищной улыбке, обнажая сахарные острые зубки, и Рахель в испуге отшатнулась от нее:
– Осторожнее! Вы превращаетесь в ведьму!
– И это прекрасно! – воскликнула обезумевшая жертва строгого воспитания, и, заразившись от нее, Ясмин вдруг с грацией лани перепрыгнула через узкий, журчащий у их ног ручей.
– Я хочу быть нимфой! – Лукавая черная мордашка в короне из виноградных листьев и африканских косичек плутовски выглянула из тростника, и смутившейся Рахели показалось, что там и впрямь прячется озорная чертовка с рожками.
На мгновение у нее самой закружилась голова от пьянящего чувства свободы – свободы от всего: от ненужных условностей, от дурацкого чванства своим положением в обществе, от солидного возраста, от ненужной одежды и удушающих правил поведения. Ей захотелось сбросить с себя годы, одежду, распустить волосы и помчаться, не разбирая дороги, потрясая гремящим медным бубном и размахивая громадным кожаным фаллосом в стае таких же неистовых вакханок, вместе с козлоногим Паном и сатирами за прекрасным стройным Дионисом, прикрытым только виноградными гроздьями.
Лозы одурманили их, и прекрасные Грации, схватившись за руки, хохоча, закружились в стремительном хороводе, разбрызгивая звенящий ручей, ломая тростник и распугивая птиц в колючем кустарнике.
– О! Великий Боже! – послышалось сдавленное восклицание, и развеселые вакханки замерли, свалившись с неба на землю.
Прямо перед собой они увидели ошалевшего толстяка, вцепившегося в фотокамеру, размерами похожую на небольшую пушку. Громадные линзы ее отливали радугой, и в их фиолетовой глубине отражались застывшие, увитые виноградом озорные мордочки вакханок. Рядом с толстяком замер высокий светловолосый парень. Жестом мушкетера он схватился за висящую на боку громадную камеру, да так и застыл, как древнегреческий герой, пораженный богом Паном.
Высокий, молодой и загорелый, восхищенный невиданным зрелищем резвящихся вакханок, он был похож на юного Диониса, и расшалившаяся Джуди, хохоча, накинула ему на шею длинную виноградную лозу. Парень, не растерявшись, ловко перехватил ее и на секунду задержал веселящуюся девушку в зеленых объятиях. Миндалевидные карие глаза отразились в искрящихся голубых и, казалось, потекли в них золотистым опьяняющим медом. Очарованный Дионис выпустил гирлянду и шагнул на внезапно ослабевших ногах к медовой волшебнице. Та, все еще заглядывая длинным колдовским взором в глубину его души, попятилась во влажные шуршащие кусты. Две другие нимфы, расхохотавшись, подхватили ее под руки и умчались дальше по тропинке – за поворотом ободрать с себя пьянящие гроздья свободы и вернуться в будни...
– Стойте! Погодите! – кричал толстяк-фотограф, тщетно пытаясь поймать беглянок в кадр, но было поздно...
Высокий парень не кричал. Придерживая на плечах верткую лозу, он, прикрыв глаза, провел щекой по прохладным шероховатым листьям. Какое-то воспоминание, давнее, забытое, промелькнуло в одурманенном мозгу: чьи-то пальчики, холодные от утренней свежести, защекотали подбородок, карие глаза, светящиеся изнутри золотым манящим блеском, насмешливо глянули издалека. Это уже было или еще будет?.. И если будет, то как теперь отыскать ее – верткую, резвую, недоступную, как игривый солнечный луч?.. И была ли она?.. Ах, козлоногий всесильный бог, что ты делаешь с нами...

– Между прочим, – выруливая на скоростную трассу, ведущую в ближайший городишко, задумчиво изрекла успокоившаяся Джуди, – у Гермеса был не только сын Пан. Был еще и другой потомок. Если вдуматься, то с медицинской точки зрения надо было бы хорошенько проверить хромосомный набор Гермеса.
– А что? – хором спросили путешественницы, подпрыгивая на тряском сиденье.
– А то, что другого его сына звали Гермафродит – это имя говорит вам что-нибудь?
– Еще бы! – пискнули благородные дамы и почему-то дружно покраснели.
– Зря вы так смущаетесь, – Джуди посмотрела в зеркальце и спокойно объяснила: – Сын Гермеса и Афродиты, отсюда его имя, по мнению греков был счастливейшим человеком на земле. Я же говорила, что мораль древних греков несколько отличалась от современных стандартов.
– Такое уродство! Бедняжка!.. В чем же тут счастье?! – в один голос изумились дамы.
– А это уж как посмотреть! – современного врача не смущала никакая точка зрения. – По-гречески – так ему повезло: ведь в нем соединилось мужское и женское начало, и поэтому он был совершенным, самодостаточным и не был зависим от других. Не быть зависимым от других – это ли не высшее блаженство? Что вы на это скажете?
– Если так, то греки правы, – задумчиво протянула современная девушка. – Любовная зависимость причиняет много боли. Но мне трудно смириться с мыслью, что уродство – это совершенство.
– Тут мы начинаем философствовать, – заметила Рахель, рассмеявшись. – Уродство – это совершенство, ненависть – это любовь, сумасшествие – высшая мудрость...
– Греки вообще были сильны в философии! – продолжала вещать преображенная пуританка. – Возьмите, например, широко известный миф о Пандоре. Всем известно, что когда Пандора из любопытства раскрыла шкатулку, то она выпустила на землю все бедствия, которые хранились там, – голод, болезни, войны и так далее. Но не все знают, что единственным злом, не успевшим вырваться наружу, была Надежда!
– Надежда?! Не может быть!.. Но ведь надежда – это благо! Это добро! – запротестовала Ясмин.
– А это с какой стороны посмотреть, – продолжила ученая доктор. – Греки считали, что надежда – это зло, потому что она лишает человека активного действия, заставляет его мечтать о лучших временах, вместо того, чтобы действовать! Так-то! – Джуди на минуту запнулась, но, справившись с собой, продолжила: – Вот, например, я все надеюсь, что судьба пошлет мне суженого. Надеюсь, и не принимаю никаких активных действий. И это губит меня – ведь годы идут, а у меня никого нет! Я должна измениться! – закончила она, и вдруг подумала, что уже изменилась – пуритански воспитанной девушке вообразить себя неистовой вакханкой?! Заигрывать с незнакомым молодым мужчиной?! В лесу?! В кустах?! Боже, что сказала бы мама!.. Но этот парень был так хорош, так статен... И так смотрел на меня...
– Правильно! – вдруг поддержала Ясмин и даже стукнула себя по коленке. – Я тоже перестану страдать и плакать, и влюблюсь в первого встречного! Назло судьбе! К черту Итамара!
– Отлично! – воскликнула Рахель. – Мы уже исповедуем греческий образ мыслей. И, кстати сказать, давайте не будем надеяться на обед, а начнем действовать! Впереди – кафе! Ура!
– Ура! – грянул дружный хор, и машина затормозила на стоянке небольшого рыбного ресторанчика. – Да здравствует настоящая форель на углях! Не в фантазиях, а на гриле! Долой мечты! – и развеселая компания вакханок гуртом ввалилась в уютный ресторан.
Когда от форели и камбалы остались лишь ажурные скелетики и приятные воспоминания, а кувшин с лимонадом, сдобренным освежающими листьями мяты, имбирем и ледяными шариками опустел, дамы, вооружившись вазочками с мороженым, расположились в удобных плетеных креслах на высокой террасе ресторана, нависшей прямо над клубящимся потоком горного ручья. Было тихо, ручей журчал под ногами, другие посетители ресторана самозабвенно орудовали ножами и вилками во внутренних залах. Дамы сбросили туфли и поджали очаровательные ножки, разомлев на солнышке, как коты в лопухах.
Вдруг Ясмин оглядела разнежившихся подруг:
– Вы знаете, на кого мы наткнулись в кустах? – озорно спросила она – отблеск виноградных листьев все еще светился в ее карих глазах.
– В каких кустах? – Рахель с трудом разлепила сами собой закрывающиеся глаза.
– Ну там, в заповеднике. Кто нас фотографировал? Вы можете не верить мне, но это сам Н*... – И Ясмин, закатив в блаженном трепете глаза, произнесла имя талантливого фотографа большой моды, уже печально знакомое нашим дамам по предыдущему рассказу о судьбе несостоявшейся фотомодели. – Вы что, не узнали его?!
– Э... Как вам сказать, дорогая моя, – замялась деловая секретарша. – Я, честно говоря, не очень знакома с миром искусства.
– Вы уверены, что это он? – Джуди недоверчиво взглянула на девушку. Вроде бы, парень был слишком молод для такой знаменитости... – Что ему делать в этой глуши? Хотя черт их знает, этих деятелей искусства... Интересно, успел он нас сфотографировать или нет?
– И если да – нам причитается гонорар! – машинально заметила бдительная секретарша, героически борясь с послеобеденной дремотой.
– Ага, как же, – насмешливо скривилась Ясмин. – Держи карман.
– Ах да, ведь у вас есть печальный опыт в подобных делах, – понимающе кивнула окончательно проснувшаяся пожилая дама, – Но поверьте, моя милая, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь!.. В доказательство я расскажу вам историю из своей юности... Она довольно банальна, но преподнесла мне такой урок на всю жизнь...
Джуди и Ясмин закивали и приготовились слушать очередной рассказ. Рахель продолжила:

– Я родилась и выросла в нашей прекрасной столице, но не в том районе, где все процветают и благоденствуют, а там, где обшарпанные дома, тесно прижавшись друг к другу, заслоняют небо, где дождь заменяют капли воды с развешенного для просушки белья, а две пыльные высохшие пальмы называются парком. Мой отец погиб на одной из войн, мать не разгибала спины на уборке чужих домов, пытаясь прокормить четверых детей, а я – старшая – после занятий в школе помогала продавцу в соседнем магазине, чтобы заработать хоть какую-нибудь копейку. Нет, конечно, государство помогало нам, выдавая пособие на детей и пенсию вдове погибшего солдата, но этого не хватало. Все соседи жили одинаково – бедно, дружно и весело, все перебивались на грошовые зарплаты, детишки дружной оравой бегали в кино, соседки одалживали друг другу лук и картошку, и, в общем, жизнь очень напоминала ту, которую вы видели в несравненных фильмах Феллини о нищих Неаполитанских кварталах.
Несмотря на бедность и вечную нехватку того или другого, я никогда не чувствовала себя несчастной или обделенной. Так жили все. Важным было не материальное благополучие, а веселый нрав, дружелюбие и способность не вешать носа в самых тяжелых ситуациях. Я работала в маленьком магазинчике не потому, что там нужна была помощница, а потому, что его хозяин хотел поддержать мою семью. Иногда маме заказывали платье – она прекрасно шила – не потому, что нельзя было купить в магазине, а для того, чтобы помочь вдове солдата. Но и я, и мама часто после работы заходили к соседней старушке, чтобы прибрать у нее или просто поговорить и вынести мусор, и мама всегда отрезала от субботнего пирога кусок и посылала меня в дом напротив – отдать безногому калеке, который мастерил игрушки всем малышам в округе. Все любили меня, все дружили со мной, и жизнь была полна и радостна.
Так протекала жизнь – в учебе, помощи маме, работе, уходе за малышами... и в чтении. Я очень любила читать, но книг дома не было, и я брала их в школьной библиотеке. Самыми любимыми были сказки, я просто с головой уходила в них, даже когда выросла. Люблю и верю в них и теперь, как это ни смешно звучит в старческих устах. – Джуди и Ясмин дружно запротестовали. Грустно усмехнувшись и поблагодарив их, Рахель продолжала: – И, естественно, я мечтала о судьбе Золушки – о принце, который приедет в наш нищий квартал и увезет меня... Куда? Я не знала, но что-то радостное и светлое манило вперед, в завтрашний день. Поэтому представьте себе мое счастье, когда за мной вдруг стал ухаживать единственный богатый парень в округе. Его отец служил в армии и сделал головокружительную карьеру именно в той войне, на которой погиб мой отец. Высокий, самоуверенный и красивый, Ави был действительно похож на принца, а вместо белого коня у него была папина открытая машина, на которой он разъезжал, выставив в окно локоть и бибикая на каждом перекрестке.
Он клеился ко всем нашим девчонкам, водил их в кино и на танцульки и вообще приобрел репутацию завидного кавалера. Несравненный Ави курил дорогие сигареты, носил тонкие усики и умел танцевать фокстрот. Что еще надо было девчонкам из бедного квартала? Но главное – машина. Тогда их еще совсем не было, наши ребята ездили на велосипедах, и открытый, сияющий полированными боками форд сводил всех с ума. Я хорошо помню, как однажды, мимо меня, изнемогающей под тяжестью авосек с овощами, промчался в блеске лаковых боков черный знаменитый форд, в котором хохотала моя школьная подружка, а рядом, по-барски развалясь и обнимая ее, красовался чернокудрый Ави. Это ослепительное видение промелькнуло в туче пыли, обдав меня запахом дорогих сигарет, бензина и роскошной жизни. Господи, как я завидовала им!
Какого же было мое изумление, когда оказалось, что мечта всего квартала Ави дружит с сыном хозяина моего магазинчика! Несколько раз он забегал в магазин, потом стал посматривать на меня, и однажды вечером предложил подвезти домой, пригласил в кино... Все развивалось по самому банальному сценарию, с той только разницей, что влюбленной дурой была не кто-нибудь, а я сама. С самых первых наших «выходов в свет» все приятельницы прожужжали мне уши, что он – негодяй, жулик, развратник и подлец, «поматросит и бросит» ... Но я, разумеется, не верила, потому что твердо знала, что я – единственная его настоящая любовь, что раньше были одни вертихвостки, а вот теперь – настоящее! То, что он сам без конца сладко нашептывал мне на доверчиво подставленное ушко... Ох, не зря, не зря тысячи книг и фильмов рассказывают об одном и том же. Соблазнение глупышки, обещание любви до гроба, первая ночь и... первое разочарование в любимом! Получив то, чего он добивался, мой ненаглядный Ави почему-то стал терять интерес к дальнейшим встречам, а через некоторое время я увидела его в машине с другой хохотушкой. Никто из подруг даже не пожалел меня. Тебя же предупреждали, – резонно говорили мне, – чего же ты теперь жалуешься?!
Я жаждала мщения – достойного и справедливого, как в сказке.
– Забудь о нем, – участливо сказала одна из соседок, – не ты первая, не ты последняя. Папаша-генерал прикрывает его так, что не подкопаешься.
– Подонок! – горестно кивала другая. – Вон, Кети из десятого класса родила от него, и все это знали, и все равно вышел сухим из воды, хотя ей еще семнадцати не было! Посуди сама – несовершеннолетняя родила! И все знали от кого! И все равно ничего ему не было!
Ну нет! – решила я. – Со мной этот номер не пройдет! Побаловался, голубчик, – либо женись, либо страдай, как и я!
Полная ненависти и решительности, я подговорила свою младшую сестру помочь мне. Ей было четырнадцать лет, и она была сообразительной не по годам. Мы тогда жили отдельно от мамы, чтобы той было легче, очень сдружились, и вместе разработали план мести.
Давясь от ярости, я набрала знакомый номер телефона и, плохо справляясь с охватившим меня трепетом, услышала бархатный баритон. Я попросила его прийти завтра вечером ко мне домой. К удивлению, он легко согласился: видимо, был совершенно уверен в моей собачьей преданности и своей неуязвимости. На другой день я зашла в полицейский участок к Моше – нашему участковому. Моше был серьезный пятидесятилетний мужчина, с проседью, уже наметившимся брюшком, ленивый и спокойный, как и все выходцы из Марокко. Он жил в нашем квартале с незапамятных времен, знал всех и вся, его дочка училась со мной в одном классе, и он всегда хорошо относился ко мне. Я попросила его прийти осмотреть наш сарай: мне кажется, что у нас воруют дрова. Полицейский посмотрел на меня долгим оценивающим взглядом, скептически поджал губы, поразмыслил, и согласился прийти вечером после дежурства.
Вечером, оставив сестру в своей комнате, я, притаившись в сарае, увидела шикарную машину у своего подъезда. Тут же я сбегала за Моше, и он молчаливо и обстоятельно начал обследовать наш сарай – доску за доской, пока в окне моей комнаты не зажегся синий ночник – условный знак, что мышеловка готова захлопнуться.
– Наверное, мне показалось, – пролепетала я, – пойдемте, господин Моше, я напою вас чаем в благодарность за труды.
Полицейский прервал осмотр досок, и мы стали подниматься по лестнице на второй этаж – в квартиру. По дороге я с грохотом опрокинула пустое ведро, которое сестренка предусмотрительно поставила посреди лестницы, и тут же из-за тонкой двери нашей квартиры послышался девичий визг, шум падающей мебели и неразборчивые мужские восклицания. В два прыжка преодолев оставшиеся ступеньки, полицейский толчком распахнул дверь и увидел дивную картину: взъерошенный растерзанный Ави ломал дверцу фанерного шифоньера, из которого раздавался истошный визг сестры.
Увидев твердую синюю фуражку, полуголый красавчик в ужасе отскочил от шкафа, и оттуда вывалилась моя доблестная сестричка в предусмотрительно разорванном платье.
– Ага! – удовлетворенно произнес страж закона, – попытка изнасилования несовершеннолетней!
– Это она меня... – Но лепет поверженного героя никто не слушал.
– Значит, так, – резюмировал полицейский, с удовольствием доставая наручники, – ночь проведешь в следственном изоляторе, а там посмотрим. – Моше обстоятельно застегнул наручники на дрожащих холеных руках и внимательно посмотрел мне в глаза. – Допрос свидетелей и потерпевшей – завтра утром. После школы приходи.
Допрос свидетелей и очная ставка прошли как по маслу. Моше сам назвал цену отступного – раз в пять больше, чем я хотела получить, и сам убедился, что чек, выписанный мрачным, неразговорчивым отцом Ави, является настоящим. Больше красавчика Ави и его машину мы не видели.
Через пару недель Моше встретил меня на улице:
– Получила деньги от этого прохвоста?
Я молча кивнула.
– Значит, я закрываю дело. – Полицейский сонно посмотрел на меня и вразвалочку двинулся дальше.
Еще через неделю Моше зашел к нам домой:
– Знаешь, не только у тебя воруют дрова. Пойдем, посмотрим сарай.
Пожав плечами, я спустилась с ним во двор, отперла дощатую дверь и, высоко подняв фонарик, посветила вокруг. Поленницы дров окружали нас, пахло стружкой и мышами. С улицы слышались разговоры прохожих, крики играющих детей. Моше внимательно поглядел по сторонам, потом, кряхтя, полез в дальний угол.
– Посвети-ка мне здесь, – не оборачиваясь, приказал он, и я пробралась мимо него в глубину дровяного коридора. В ту же минуту он сзади схватил меня за талию и... Заплакав, я попыталась вырваться, но...
– Чего ты плачешь? Я же работал для тебя! Вот мы и квиты! – Полицейский постоял, послушал мои всхлипывания, и неторопливо, как маленькой, объяснил: – За все надо платить. Ты же не можешь расплатиться по-другому! Вот мы и в расчете!
С улицы по-прежнему доносился смех кумушек и говор соседей, а весь мир для меня словно перевернулся. Моше, блюститель порядка, который знал еще моего отца, отец моей школьной подруги, человек, которого я попросила о помощи!..
Я прислонилась к поленнице и пыталась осмыслить происшедшее, а он заботливо вытащил из моих волос пару щепок и вразвалочку, как всегда, пошел к выходу.
– Я буду жаловаться на вас! – зло выкрикнула я в жирную сутулую спину.
– Не надо! – по-отечески посоветовал он. – Тебе все равно никто не поверит, а пойдут слухи, что ты – шлюха. Я здесь двадцать лет, на хорошем счету, а про твой роман с этим ловеласом все знают. Не делай глупости! – Он неспешно вышел из сарая, а я осталась – растоптанная, униженная и обессиленная.
Я не помню, плакала ли я после гибели отца – я была тогда слишком мала. Я не плакала после того, как мой любимый выбросил меня, как использованную вещь. Сейчас я заплакала – от бессилия и обиды.
На другой день я собрала свое барахлишко и переехала жить в маленький захудалый городок, приютившийся на краю пустыни. Сестра перебралась жить к маме – ей надо было закончить школу. На деньги, полученные от Ави, я смогла окончить секретарские курсы и обеспечить свое существование, а опыт, полученный от полицейского, стал для меня горьким уроком.

Становилось прохладно, от журчащего ручья повеяло сыростью и грибами. Тяжелые, полные влаги облака закрыли склоняющееся к закату солнце, и сразу же потянуло холодом.
Слушательницы понурились, внимая печальному рассказу.
– Мне кажется, что пора возвращаться, – Джуди озабоченно посмотрела на качающиеся под ветром верхушки сосен, – как бы вчерашняя буря не повторилась сегодня!
Дамы молча поднялись. Они все еще находились под впечатлением гнетущего рассказа подруги. Но та не выглядела подавленной или грустной:
– Мой рассказ не окончен, не расстраивайтесь так! – улыбнулась она, ласково заглядывая в глаза посуровевшей Джуди. – Все впереди.
– Да? – обрадовалась доктор. – Тогда нам будет, о чем поговорить вечером, во время вечернего чая! Вы обещаете happy end?
– Ну конечно! Отдохнем – и снова в путь, в прошлое!

Как и следовало ожидать, метеорологи опять ошиблись. Не успел маленький Пежо забраться в надежное укрытие под могучей пихтой, как первые капли дождя упали на серый асфальт, оставляя на нем черные, как чернильные кляксы, мокрые пятна. Наши путешественницы едва успели добежать по дорожке до дома и запрыгнуть внутрь, как хляби небесные разверзлись в полную силу.
Путешественницы расположились в маленьком уютном холле напротив небольшого камина, излучающего свет и тепло, налили себе ароматного чаю, и несколько минут наслаждались шумом проливного дождя и завыванием ветра за тщательно занавешенными окнами и ощущением покоя и благополучия, разливавшемся от тлеющих искусственных угольков.
Ясмин нетерпеливо присела на край кресла и потормошила ухоженную руку Рахели:
– Что же было дальше? – беспокойно спросила она.
Американка энергично закивала кудрявой головкой:
– Вы обещали happy end!
Пожилая дама, ласково усмехнувшись нетерпению молодых слушательниц, удобно устроилась в мягком кресле. Приятное тепло разливалось от камина, на щеках расцветал румянец от выпитого крепкого чая, но заинтригованные дамы сидели как на иголках, ожидая обещанный рассказ.
– Ну что ж, – нежно посмотрев на своих подруг, промолвила Рахель, – пришло время поведать вам то, что случилось со мной дальше. Но для этого я должна зажечь свечи! – Она неторопливо поднялась. – Погодите, у меня есть парочка, я всегда вожу их с собой, я люблю свет свечей.
Она вернулась, и на низком столике зажглось, разгораясь все ярче и ярче теплое трепетное пламя. Нежный медовый аромат распространился по комнате, обволакивая прекрасных дам флером романтичной таинственности, и Рахель начала.

– Итак, я уехала в маленький южный городок, где ничто и никто не напоминал о происшедшем. В ожидании армейского призыва я устроилась работать официанткой и одновременно бегала на секретарские курсы. Суета утянула меня в водоворот будней, и внешне я ничем не отличалась от той, вчерашней. Но внутренний мир был искорежен. Я стала бояться людей. Боялась открыться, боялась познакомиться, боялась просить о помощи, замкнулась в себе, и в голове все время стучало: «За все нужно платить». Угрюмость и скрытность стали основными чертами моего характера.
Я чувствовала почти физическую потребность очиститься от той скверны, которой, казалось, была заляпана не только моя душа, но даже кожа, все тело. Я до одурения терла себя мочалкой, часами стояла под обжигающим душем, чтобы забыть, вымыть из головы воспоминания.
И еще мне страстно хотелось жить в красивом доме, в чистой, ухоженной комнате. Я жаждала красоты... И часто задерживалась у витрины маленького магазинчика цветов и разных домашних украшений, расположенного в первом этаже дома, где я снимала квартирку. Цветы были недостижимы – и по деньгам, и по той особенной чистоте, которую они несли в себе.
Иногда я заходила внутрь и стояла, любуясь нежными изгибами стеблей, причудливыми переливами красок; вдыхала неповторимый аромат зелени, хвои, свежести и влажности, которым, казалось, был пропитан крошечный магазинчик; и забывала мышиный запах древесных стружек, навеки отпечатавшийся в моем сознании. Это было сказочное место, где жили лесные гномы, порхали феи-светлячки, плыла на листе кувшинки крошка Дюймовочка, где случаются самые загадочные и необыкновенные вещи...
Поэтому я ничуть не удивилась, когда однажды перед моим лицом вдруг сам собой очутился трогательный букетик фиалок. Откуда взялись фиалки в каменной пустыне?! Нежные, по-детски округлые лесные цветы смотрели на меня белыми и желтыми глазками, и чуть уловимый аромат леса исходил от шелковистых фиолетовых лепестков и плотных шероховатых листьев. Я не удержалась и утопила нос в прохладном букетике.
– Возьми! Он твой! – раздался негромкий голос.
Он вернул меня к окружающей действительности.
Невысокий, неказистый парень, хозяин магазина, протягивал мне букетик.
За все надо платить! – пронеслось в голове, и я отшатнулась от крохотных манящих цветов.
– Спасибо, – хрипло выдавила я, повернувшись к выходу, – я не могу его купить.
– Не надо покупать! Я дарю его тебе! – Парень продолжал протягивать букетик.
За все надо платить! – стучало в голове.
– Я не принимаю подарки... – Боком я старалась выбраться из узкого прохода между ведрами с цветами.
– Ты уже заплатила! – настаивал парень, и я осмелилась поднять на него глаза.
Он был какой-то весь помятый, затертый. Старый свитер сидел на нем мешком, вздувшиеся на коленях брюки тоже не украшали его. Неопределенного цвета волосы были небрежно подстрижены, а на плохо выбритом лице, казалось, навеки осела пыль. Но взгляд больших, карих, круглых как у голубя глаз смотрел так прямо и открыто, что рука моя сама собой взяла протянутый букетик.
– Разве я заплатила? – сами собой произнесли губы.
Парень решительно кивнул:
– Ну конечно! Только что! Ты ведь улыбнулась, когда смотрела на фиалки. Этого хватит с лихвой.
Парень смотрел на меня так серьезно и благожелательно, что, против своей воли, я поверила ему. Спрятав в ладонях крохотный дрожащий букетик, я быстро выскочила из магазина и помчалась домой, чтобы немедленно поставить в воду неожиданно доставшееся сокровище. Казалось, вся комната расцвела, засияла неземным фиолетовым цветом, когда нежные лепестки распустились в стакане с водой. Ночью я поставила их в изголовье и уснула, вдыхая сказочный аромат волшебного леса. Я ухаживала за маленькими цветами как за младенцем, и они долго, очень долго жили рядом со мной.
Все эти дня я, разумеется, видела этого парня – он трудился в своем магазинчике, но каждый раз стремительно убегала, как только замечала, что он разгибает спину, чтобы посмотреть на улицу. Через некоторое время я столкнулась с ним нос к носу, когда, выбегая из дома на курсы, обнаружила его стоящим в дверях магазина.
– Как дела? – окликнул он.
Я из вежливости замедлила шаг:
– Нормально!
– Как фиалки? Давно завяли?
– Ну что вы! – обиделась я. – Прехорошенькие! – И невольно заулыбалась, вспомнив, как горделиво мои подопечные выглядывают из стакана с водой, стоящего на самом видом месте комнаты.
– Ну, значит, ты умеешь ухаживать за цветами! – серьезно сказал парень. – Если так, то у меня для тебя что-то есть! – Он протянул букетик цветов, каких я раньше никогда не видела.
– Что это? – заинтересовалась я и, к своему удивлению, остановилась рядом.
Беленькие нежные колокольчики качались на тонких стеблях, длинные темные листья скрывали их – так мы прячем в ладонях что-то непостижимо дорогое. Цветы были простые и загадочные одновременно.
– Ландыши, – улыбнулся цветочник, и неожиданно все его тусклое лицо стало удивительно добрым и ласковым, словно чистота цветов озарила его. – Их нет в Израиле, говорят, что они растут только на севере, в холоде, и распускаются, когда снег начинает таять.
Я втянула воздух, стараясь уловить аромат, и мне показалось, что запахло снегом – таким, каким я представляла его себе по сказкам Андерсена. Наверное, такие цветы были у Снежной королевы. Они растут под снегом – поэтому такие белые, и прячутся в плотные листья как в шубки, чтобы уберечься от ветра и мороза.
– Этот букетик – для тебя, – смущаясь, проговорил парень. – Ты вроде любишь лесные цветы?
– Но они, наверное, очень дорогие, – запротестовала я.
– Ландыши недолговечны. Если останутся здесь, то увянут через несколько дней. А у тебя они проживут долго, и будут радовать несколько недель. Поставь их подальше от окна и клади кубики льда в воду.
Я взяла эти нежные заморские создания и, когда смотрела на них, то казалось, что я не так одинока. У меня появились добрые друзья. И еще я вспоминала парня-цветочника. Вспоминала часто, гораздо чаще, чем следовало бы...
Теперь, выходя из дома, я часто останавливалась рядом с дверью цветочного царства, чтобы поговорить с его серьезным и неказистым владельцем.
Дани жил один, без родных, он отслужил в армии, и на деньги, полагающийся каждому солдату-одиночке, открыл магазин, напоминающий его родной деревенский дом в далекой Польше. Он жил работой и воспоминаниями о родине.
Часто после учебы я помогала ему возиться с цветами – составлять букеты, разбирать охапки декоративных трав, разлапистых пихтовых ветвей, красиво развешивать разные маленькие безделушки из сухих трав, корней и оранжевых тыквочек. Мы мало говорили, с головой уйдя в работу, мы просто были рядом, и этого было достаточно.
Однажды утром, в пятницу, когда я проходила мимо цветочного магазина, нагруженная продуктами, Дани жестом пригласил меня войти. Он явно был смущен и немного растерян – и это не подходило к его спокойному и уверенному характеру.
Немного встревожившись и как-то вся внутренне подобравшись, я качнула головой – мол, чего?
– Можно тебя попросить?.. – Парень был взволнован и по- птичьи косил карим глазом куда-то вбок.
За все надо платить! – пронеслось в голове, и одна мысль, что Дани может оказаться таким же гадким, как все, заставила меня отступить на полшага назад.
– У меня есть давняя мечта, – продолжал запинаться парень. – Когда я был еще маленьким, в Польше, бабушка зажигала субботние свечи. Это было так красиво!.. – Он вздохнул, и улыбка осветила невзрачное лицо. – Можно, я попрошу тебя – ведь больше у меня никого нет! – прийти ко мне и зажечь свечи!
Я ожидала чего угодно, но только не этого!
– Но это делает хозяйка дома! – возразила я. – Мать, жена или дочь хозяина. Мы ведь – никто!
– Да, я знаю, – понурился парень, и солнечная улыбка погасла сама собой, – но у меня больше нет знакомых женщин. Не поставщиков же мне просить!
– Да и молитв я не знаю! При этом же нужно читать молитву!
– Ну это не так важно, – оживился Дани и вновь робко улыбнулся. – Это можно и пропустить. Ты только зажги свечи. Я так любил это тогда, когда бабушка еще была жива...
В пятничный вечер, когда солнце из сжигающего огненного шара превратилось в плоский малиновый диск, склоняющийся над крышами невысоких беленых домов, я вошла в небольшой опрятный коттедж Дани. Вошла – и остолбенела.
В самом центре гостиной на широком дубовом столе, покрытом белоснежной скатертью, золотилась субботняя, только что испеченная хала. На широких фарфоровых тарелках стояли накрахмаленные салфетки, из кухни шел головокружительный аромат каких-то польских яств. А в самом центре стола возвышались старинные тяжелые серебряные подсвечники – как руки, поднятые к небу, к чистоте, к покою...
Рядом со столом, сияя ослепительной улыбкой, стоял хозяин – в новой белой рубашке. Выбритый до зеркального блеска, он весь светился праздничной неземной чистотой и святостью. На голове красовалась белая шелковая кипа – никогда раньше я не видела его в кипе. Ничего пыльного, помятого и замшелого не было в привычном облике. Даже карие глаза светились золотым янтарем! И я поняла, что самый главный поступок своей жизни я совершила –  сделала человека счастливым! Это было здорово!
Робея, подошла к столу, взяла приготовленный коробок спичек, и уже собиралась зажечь свечи, но обнаружила на скатерти маленький листок с напечатанной субботней молитвой – и подивилась, насколько предусмотрительным был хозяин дома. Прикрыв глаза левой рукой, в правую я взяла листок и, скосив глаза, стала вслух читать напечатанные слова. Они ничего не говорили мне, но я старалась читать внятно и с выражением. Потом положила листок, зажгла одну за другой толстые витые свечи, и посмотрела на Дани. Он стоял молча, по-детски разрумянившись, и ангельская улыбка ходила по его лицу, как облака по небу. Он был счастлив.
Потом хозяин откупорил бутылку вина, разломил халу, произнес благословение вину и хлебу, и пригласил меня за праздничную трапезу.
После ужина мы немного посидели, рассматривая фотографии его родной Польши, а после, уже в темноте, он проводил меня домой. На прощание он подарил мне громадный букет белых роз:
– Пусть у тебя в доме тоже будет праздник! – тихонько шепнул Дани, и церемонно поцеловал мне руку.
Теперь каждую неделю я приходила в коттедж, встречала с Даниелем царицу-субботу, а после трапезы сидели, разговаривая о прошлом, о родных. Часто мы перелистывали каталоги с разными безделушками, украшающими домашний быт, и думали, что заказать для продажи в магазине. То ли из-за колдовства субботних свечей, то ли из-за внимательных голубиных глаз, то ли просто из-за живучести молодости, но душевные раны стали понемногу затягиваться, забываться, а потом, когда я пошла в армию, и совсем зажили.
Никогда не забуду, как первый раз он приехал навестить меня на военной базе. В бурлящей толпе родственников и друзей новобранцев, приехавших в «родительский день», я не разглядела невзрачное лицо, но алым пламенем среди приезжих горел букет красных гвоздик, и, ориентируясь на его жар как на маяк, я нашла моего Даниеля.
– Прости, – извинился он, смущенно подавая мне букет, – фиалки кончились, а ландышей я не достал.
Господи, как завидовали мне все девчонки на базе!.. Им привезли горы еды, одежды и побрякушек, но цветы подарили только мне!
Мы поженились сразу после демобилизации. В медовый месяц поехали в Польшу, и там я первый раз увидела распускающиеся в талой воде ландыши. На могилу бабушки мы положили букетик фиалок и прочли все поминальные молитвы, какие только знали. А потом вернулись в наш коттедж, я продолжила учебу на курсах, Даниель продолжал работать в цветочном магазине, и стали мы жить как в сказке – жить-поживать да добра наживать.

– Вы самая счастливая женщина на свете! – радостно захлопала в ладоши американка. – Ах, как в Диснеевских фильмах!
– Ну почему у меня не так? – Ясмин по-детски жалобно надула губки и печально опустила пушистые ресницы. – Я тоже так хочу!
Тонкая рука, покрытая темными пятнами, по-матерински легла на шелковистую смуглую ладонь:
– Верь мне! У тебя тоже все устроится! – Голубые глаза отразились в темных зрачках. – Я-то знаю. Надо просто дождаться своего часа...
Медовые свечи догорели, камин остыл. Дамы поднялись было, чтобы попрощаться перед ночным отдыхом, но Джуди, внезапно повернувшись к рассказчице, вдруг спросила:
– А почему же вы здесь отдыхаете одна? Где же Дани?
Та улыбнулась в ответ – мудро и светло:
– Он сейчас далеко. Я уверена – в раю. Мы прожили такую безгрешную счастливую жизнь, что рай ему должен быть обеспечен.
Ясмин тихонько ахнула, прикрыв яркий рот смуглой ладошкой.
Джуди, побледнев, пыталась извиниться за бесцеремонный вопрос.
– О нет, милые мои! – остановила их пожилая дама. – Счастливый конец – это и тихая безболезненная кончина в кругу семьи, не правда ли? Он умер во сне – не страдая и не причинив боли своим близким. Честно говоря, такую смерть я желаю и себе... Не огорчайтесь – ведь и в сказках добрые герои умирают... Знаете, как-то однажды, незадолго до своего конца, он велел мне повторно выйти замуж, когда его не будет. Дани говорил, что одиночество – самое страшное, что может случиться с человеком. Я отказалась. Ведь я не одинока – я все еще с мужем...
Джуди обняла ее. Ясмин прижалась круглой щечкой к худому плечу:
– Мы любим вас!
– И я вас люблю, дорогие мои! – Рахель промокнула неожиданно покрасневшие веки. – Жизнь прекрасна, и она готовит нам много приятных неожиданностей завтра! Спите же спокойно, добрых снов!..
Так закончился второй день, проведенный тремя прекрасными дамами в небольшом домике среди лесистых гор нашего дивного Севера.

День третий,
в который прекрасные дамы знакомятся с галантными кавалерами

Солнце вновь встало над благословенной землей, согрев ее чарующими лучами.
Наши прекрасные Грации, забыв вчерашние горести, довольные и проголодавшиеся, устроились завтракать на деревянной веранде перед домом. С нее открывался восхитительный вид на горные склоны, кое-где заросшие зеленым кудрявым лесом, местами ощетинившиеся серыми голыми утесами, а иногда прорезаемые стальными нитями далеких водопадов. У подножья гор пасторально краснели покатые черепичные крыши коттеджей. Они лепились друг к другу, как опята на пне. Прямые стрелы шоссе прорезали рощи, холмы и скалы, устремляясь все выше и выше, туда, где в недосягаемой вышине гордо и одиноко высилась древняя крепость – безразличная к векам, тщетно пытающимся разрушить ее.
Проголодавшиеся путешественницы воздали должное незатейливой деревенской кухне. Хозяйка внесла скворчащую на сковородке яичницу и торжественно водрузила ее на деревянную подставку, установленную на покрытом скатертью столе.
– Чего это они такие яркие? – удивились городские жительницы, с подозрением глядя на оранжевые желтки, аппетитно проглядывающие из белой пены яичницы.
– Мои они, домашние, – гордый кивок куда-то за дом, откуда утром раздался победный крик петуха. – Свеженькие. Чем свежее, тем желтее.
Рыжий полосатый кот, высунув квадратную голову из сочных лопухов, тоже внимательно разглядывал яичницу. Он был совершенно согласен с хозяйкой.
Дамы вспомнили мелкие бледные яйца, продающиеся в супермаркетах, мысленно сравнили их с пышными и сочными деревенскими собратьями, и с удовольствием принялись за еду.
– Так у вас, оказывается, и курочки есть? – поинтересовалась Ясмин, с аппетитом вгрызаясь в ломоть хлеба, увенчанный шикарным куском яичницы. – Можно посмотреть?
– А чего ж? – пробасила довольная Далия. – Вон, прямо за домом. Только загородку у несушек прикройте получше – кот у меня такой бандит, так и норовит яйцо стащить.
– О! – заинтересовалась Рахель. Она увидела рыжую морду в лопухах, прищурилась, разглядела мощную шею борца-тяжеловеса и мускулистые натренированные лапы, и оценила размеры опасности. – Только яйца? А кур не ворует?
– Их своруешь! – засмеялась хозяйка. – У меня петух боевой, к нему не подступишься! Чисто зверь! Такие шпоры – даже лисицы не суются! Поосторожнее с ним!
Кот снисходительно выслушал бахвальство наивной хозяйки и отвернулся, чтобы скрыть насмешливую улыбку.
Для утренней прогулки была выбрана крепость «Нимрод», казалось, парившая в облаках. Эпическое сооружение, воздвигнутое на одиноко стоящем утесе, отрезанное от окружающего ее горного массива глубокими пропастями, казалось, само выросло из базальтовой глыбы, заросшей чахлым кустарником. Чем ближе подъезжал к ней маленький Пежо, с натугой взбиравшийся по тонкой полоске асфальта, змеившейся по горным кручам, тем грандиознее казалось величественная постройка.
– Нимрод – это мифический охотник, который бегал по горам? – спросила Джуди, специалист по древнегреческой цивилизации. – Видимо, он умел прыгать через пропасти, ведь только так можно добраться сюда!
– Нимрод – это вавилонский царь-язычник, который всячески притеснял нашего праотца Авраама, верующего в единого Бога! Именно из-за него праотец был вынужден переселиться в землю Ханаанскую! – отчеканила умница-Ясмин, хорошо учившая в школе историю еврейского народа.
– Погодите-ка! – Рахель наморщила ясный лоб, – Нимрод – это не тот ли царь, что хотел построить знаменитую Вавилонскую башню? Ну ту, из-за которой произошло смешение языков? Что ж, судя по этим громадным каменным блокам, опыт в строительстве у него был немалый!
Замученный крутым подъемом автомобильчик, отдуваясь, осторожно свернул на узкую дорожку, огибающую подножие крепости, и остановился на засыпанной гравием площадке перед входом в заповедник – в полуметре от пропасти. Дамы опасливо подошли к хлипкой ограде, чисто символически отделяющей парковочную площадку от края земли, и, затаив дыхание, глянули вниз – в небо, в легкое облачко, серым туманом проплывавшее под ними. Там, в далекой дымке, виднелись острые верхушки темно-зеленых елей, с пронзительным писком расчерчивали небо ласточки, и доносился низкий натужный рык взбиравшегося в горы туристического автобуса.
– Пойдемте, посмотрим крепость, пока орава галдящих туристов не испортила первозданную тишину! – Рахель потащила подруг к входу в заповедник.
Купили билеты, вооружились книжечками с описанием наиболее важных объектов и историей этого памятника архитектуры XII-XIII веков. Выяснили, что легендарные Нимроды не имели к сооружению никакого отношения, а во всем виноват великий мамелюк и султан косоглазый Бейбарс (аль-Малик аз-Захир Рукн-ад-дин Бейбарс аль-Бундукдари ас- Салих, как было написано в проспекте), охранявший полнощные страны от неверных и построивший стратегический объект в единственном ущелье, соединяющем Шелковый и Соляной Пути из Дамаска со Средиземным морем.
Крытыми арками и подземными переходами дамы прошли во внутреннюю часть крепости – к знаменитой арке с выбитой на камне арабской надписью. Ясмин, наморщив выпуклый темный лобик, доблестно попыталась прочесть кружевную вязь – арабский она учила в школе. Ничего не получилось – то ли арабский был не тот, то ли уроки подзабыла...
Они гуляли среди высоких каменных арок, выдержавших разрушительные землетрясения; шарахались от летучих мышей, мирно живущих в подземных лабиринтах; выглядывали в узкие длинные бойницы, любуясь пасторальными видами; слушали кваканье лягушек в заросшем ряской бассейне XIII века; смотрели на выбитую в каменной плите сетку для игры в шеш-беш, которой стража Бейбарса развлекалась в свободное от дежурства время. Гуляли и размышляли о том, что «все боится времени, а время боится пирамид». Видимо, не только пирамид.
Наконец, с трудом преодолев высоченные ступени, поднялись на высокий донжон – смотровую башню средневековой крепости. Еще раз полюбовались бескрайними просторами, в которые уходили синие, как волны, горы, проследили за полетом орлов – крошечных крестиков в необозримом лазурном небе, плавно, кругами, сносимых в неизмеримую даль. Глянули и на грешную землю – тоже не близкую с семиметровой высоты. Там, далеко внизу увидели добравшийся-таки туристический автобус – сейчас он мирно отдыхал рядом с их малюткой-Пежо. Вгляделись и в группу игрушечных туристов, муравьями текущую к турникетам.
Туристы были какими-то странными – во-первых, их не было слышно, во-вторых, их было мало, а в-третьих, они несли странные, не туристические предметы. Высокий парень взвалил на плечо длинные металлические треноги и разнокалиберные белые зонтики и замер в глубоком раздумье перед узким входным турникетом, потому что треноги топорщились и не проходили в тесные воротца. Турист-толстяк был с головы до ног обвешан сумками с фотокамерами таких устрашающих размеров, что сразу стало ясно – он не турист и даже не фотолюбитель, а самый настоящий крутой профессионал. За ним тащилась толстенная тетка в коротких шортах, с чудовищным чемоданом, бьющим ее по голенастым ногам. Шествие замыкала молодая пара: смуглый парень и беленькая как одуванчик девушка, причем девушка идти не хотела, и парень тащил ее силой, то подпихивая сзади коленкой, то волоча за руку, то просто поднимая на руки и неся как невесту после венчания. Длинные белые локоны развевались на ветру, напоминая фату.
Понаблюдав за этой жанровой сценкой, Рахель повернулась к подругам и остолбенела. Милая юная Ясмин, вытянувшись в струнку и трепеща, как цветок на ветру, не отрывала восторженных глаз от увешанного фотокамерами неаппетитного толстяка, так, словно увидела Леонардо ли Каприо, не меньше. Она застыла каменным изваянием, как оглянувшаяся жена Лота. Джуди недоуменно смотрела то на впавшую в ступор девушку, то на отдувающегося малосимпатичного фотолюбителя, не понимая, чем вызван такой эффект. Оценив ситуацию, опытная секретарша вытащила из сумки бутылочку с водой и сунула ее в изящную черную руку. Сомнамбула машинально отпила пару глотков, очнулась от транса и вернулась в наше измерение.
– Что вас так заинтересовало, милая моя? – вежливо спросила пожилая дама.
– Это же тот самый вчерашний Н*... – И Ясмин, закатив в блаженном трепете глаза, уже в третий раз произнесла имя талантливого фотографа. – Вы что, опять не узнали его?!
– Э... Как вам сказать, дорогая моя, – Рахель смущенно пожала худыми плечами. – Я, честно говоря, не очень вглядывалась в него вчера. Я... как бы выразиться... летала в облаках...
– Ах, этот толстяк – он? А я думала... – Джуди недоверчиво разглядывала колышущийся при каждом движении живот и весь сутулый, мешковатый силуэт, увенчанный ковбойской шляпой. – Не может быть! Человек, живущий в мире искусства, должен следить за собой. А этот – помилуйте! – выглядит как бомж! – Она с отвращением кивнула на застиранную футболку и вздувшиеся пузырями джинсы. Вдобавок ко всему, сзади из-под широких ковбойских полей торчал довольно длинный пучок седых волос, собранный в «конский хвост». – Не знаю, как у вас в Израиле, но у нас в Америке на него смотрели бы без особого трепета... – Вчерашняя бесшабашная ведьма хотела что-то еще добавить, но слова застряли у нее на языке.
Если толстяк – Н*, то кто же тот, другой, нагруженный сейчас треногами? Тот прекрасный Дионис, появившийся вчера из ниоткуда, как и положено богу? Всю прошлую ночь он грезился ей, выглядывал из-за виноградных листьев, удерживал гибкой гирляндой, манил колдовским взглядом... Пресвятая Дева! Неужели она встретила его снова, неужели еще раз заглянет в ясные, как льдинки, смеющиеся глаза...
– Посмотрите на его оборудование, – кивнула Ясмин. – Вы еще сомневаетесь? Уж я-то знаю... – Девушка опять вздохнула.
Вспомнив рассказ об утраченной любви и ободряюще погладив африканские косички, бывшие Грации стали медленно спускаться с донжона. Если сказать честно, то стоять на верхушке полуразрушенной башни было не очень-то приятно – холодный ветер так и свистел. Крепко держась за ограждение грубых лестниц, сложенных для библейских великанов, нежные дамы медленно и осторожно спустились на землю – то есть на такие же грубо отесанные каменные плиты, покрывающие бывший внутренний дворик.
– Ой, пожалуйста, – Ясмин умильно закатила черные глаза, просительно сложила тонкие руки и сразу стала похожа на эфиопскую Деву Марию без младенца, – я так хочу посмотреть на него поближе! Пожалуйста, пойдемте к нему!
– К кому? – не поняла Рахель, безуспешно пытаясь отдышаться: все-таки спуск был не из легких.
– Как к кому? К Н*! С группой! Они ведь пришли сюда на съемку! Пожалуйста, давайте посмотрим! – Девушка подтанцовывала как жеребенок на точеных ножках.
Рахель недоуменно всплеснула руками и обратилась к третейскому судье – Джуди:
– Вот полюбуйтесь на эту молодежь! Ближайшая подруга обожглась на этих съемках, а она все равно летит туда, как бабочка на огонь!
– Но это же так естественно, – неожиданно поддержала девушку Джуди и покраснела, вспомнив белокурого Диониса. Ой, только бы никто не догадался, о ком она думает!.. – Я и сама не прочь посмотреть! Ведь только посмотреть! Такую знаменитость не часто встретишь!.. Но где они? – Три головы одновременно завертелись в разные стороны. – Поднимемся опять повыше, чтобы увидеть их?
– Нет уж, спасибо! – Рахель еще раз глубоко вздохнула и потерла ноющую поясницу – высоченные каменные ступени не располагали к повторным восхождениям. – Лучше давайте прислушаемся – тут тихо, и мы, конечно, услышим голоса. Это же израильтяне! Они не могут не кричать!
И точно. Где-то далеко, видимо у самого входа, раздался возмущенный мужской рык и протестующий девичий скулеж. Чрезвычайно довольные своей смекалкой, дамы двинулись в ту сторону.
Съемочная группа расположилась на ровной, вымощенной гравием площадке, будто специально приготовленной для съемок. Естественной декорацией была стена крепости, выложенная из многопудовых каменных блоков и украшенная знаменитой аркой с арабской надписью, справедливо прославляющей султана Бейбарса. Несколько небольших камней полуразрушенной внешней арки валялись в художественном беспорядке под самой надписью, на них-то в живописных позах устроились юноша и девушка, освещенные прожекторами под белыми, рассеивающими свет, зонтиками. Неподалеку верхом на своем чемодане восседала голенастая тетка, а вчерашний Дионис, сбросивший с плеч на землю ответственность за треноги и зонтики, с философской задумчивостью обозревал окружающую природу.
Путешественницы, крадучись, как бойцы под обстрелом, пробрались за развалившейся стенкой, обрамляющей площадку, и выглянули наружу. Тут же Ясмин, тихо взвизгнув, колобком скатилась обратно и присела, сжавшись в клубочек и закрыв побледневшее лицо руками.
– Что с тобой? – Джуди сразу забыла о белобрысом греческом боге. – Живот схватило?
Девушка отрицательно мотнула головой. Доктор, насторожившись, посмотрела на внезапно посеревшие щеки и страдальчески оскаленные сахарные зубы:
– Ты что? Тебе плохо? Дай пульс!
Но Ясмин отдернула руку:
– Там Итамар!.. Этот парень, которого фотографируют, – Итамар!
– Мать честная! – Рахель выпрямилась и всмотрелась в смуглого красавца. – Вот так встреча! Как он сюда попал?! – Она озабоченно наклонилась к трепещущей девушке: – Ты не хочешь, чтобы он тебя увидел?
– Не знаю, – прошептала Ясмин.
Рахель твердо взяла девушку за руку:
– Ты хочешь или нет? Решай. Сейчас – твоя судьба в твоих руках. Если не хочешь, то мы уедем так, что никто тебя не заметит.
– Я не знаю, – тихо выдохнула Ясмин, темные глаза ее бегали, уходя от серьезного, пронизывающего взгляда.
Джуди молча и серьезно наблюдала за происходящим.
– Знаете что, – негромко предложила она. – Выберем золотую середину. Дайте девочке прийти в себя. Где вода? Попей!.. Подождем здесь, и посмотрим, что будет дальше. Здесь, среди камней, нас не видно, а мы видим все. Постоим, понаблюдаем. Если Ясмин захочет поговорить с Итамаром, то подойдем после съемок или в перерыв. Хорошо? Все равно они сейчас заняты работой и ничего кроме самих себя не видят. Ты уже можешь двигаться? Голова не кружится? Вылезай из окопа и посмотри на него. Да? Ты согласна?
Немного пришедшая в себя девушка коротко кивнула и осторожно выглянула из-за спасительного валуна. Убедившись, что группа занята работой, она вытянула длинную шейку и, трепеща от обуревающих ее чувств, не отрывала глаз от нашедшегося возлюбленного.
Джуди же, пристроившись за соседним валуном, не могла отвести глаза от долговязой фигуры, растянувшейся на каменной глыбе с грацией леопарда.
Рахель внимательно наблюдала за происходящими событиями.
А события происходили нешуточные.
Видимо, группа приехала снимать материал для красочных календарей об исторических памятниках, которыми так богата наша маленькая страна. По сему поводу парень-модель был одет в алые турецкие шаровары и опоясан золотым кушаком, а девушка, расположившаяся в позе одалиски у его ног – в белоснежную полупрозрачную тунику, соблазнительно очерчивающую юное нежное тело. Смуглый, мускулистый, прекрасно сложенный мужчина страстно наклонился над белокурой красавицей на фоне древних камней и арабской вязи – замысел был интересен.
И снимок был бы прекрасен, если бы не маленькое, но досадное обстоятельство – девушка буквально засыпала на жестких камнях. Тощее белокурое создание больше напоминало вермишель, безвольно плавающую в тарелке, чем на страстную одалиску. Огромные глаза смыкались сами собой, пухлые розовые губки страдальчески кривились при одной мысли, что надо сделать усилие и изобразить роковую страсть, длинные тонкие ноги и руки безвольно повисли на каменных глыбах. Парень пытался расшевелить ее, но все его усилия были тщетны – модель катастрофически засыпала.
Интересно, что она делала ночью? – подумала опытная Рахель.
Фотограф Н* клокотал от ярости. Девчонка не работала! Вот надо было тащить ее сюда в горы и платить бешеные деньги за автобус, гостиницу и антураж, чтобы так бездарно тратить время на эту соню, срывающую план работы! Чудовищные порции кофе, крики и даже пинки не помогали! Ну что тут поделаешь! Толстое брюхо фотографа ходило ходуном, длинный седой хвост, выглядывающий из-под широкополой ковбойской шляпы, распушился от ярости.
Фотограф метал громы и молнии, и походил теперь на Зевса-Громовержца:
– Мерзкая девчонка! Проснись и работай! – вопил он, уже не выбирая выражений. – Ты не получишь ни гроша за сегодняшний день!
Никакой реакции.
– Ты не войдешь в этот альбом! – Синеватые веки слабо дрогнули, но тут же безвольно закрылись сами собой.
– Я никогда больше не буду снимать тебя! – Слабый жест тонкой белой руки, попытка принять страстную позу, и тут же вермишель опять повисла на смуглой мужественной подставке.
– Я ославлю тебя перед всеми! – Слабый стон, переходящий в легкое детское сопение.
– Снулая рыба! Так испортить день! – Пушистый хвост встал дыбом, казалось, из фотографа сыплются искры. – Вокруг столько девушек, а ты, негодяйка... Ну ничего, я найду тебе замену! Ты еще побегаешь за мной, бессовестная!.. – Фотограф в ярости огляделся по сторонам и вдруг заметил зрительниц, которые так увлеклись созерцанием колоритной сцены, что высунулись из-за камней, забыв об осторожности.
Гневный взор фотографа упал на чернокожую Венеру, и он вдруг замолк на полуслове, как будто его внезапно выключили.
Ясмин со смешанным чувством страха и восхищения наблюдала скандал в благородном семействе. Ее большие черные глаза, оттененные длинными ресницами, с ужасом смотрели на разбушевавшуюся знаменитость, с трепетом и вожделением – на смуглого обольстительного султана, с недоумением и состраданием – на засыпающую вермишель.
Изящный и напряженный изгиб пластичного тела выражал всю гамму противоречивых чувств, и опытный взгляд художника моментально оценил и совершенные пропорции тела, и выразительность жестов, и экзотическую красоту большеглазого личика.
Рык разъяренного льва застрял в сорванном горле, объемистое брюхо перестало гневно колыхаться, вставший дыбом хвост опал.
Фотограф подошел к замершей от смущения группе и учтиво поздоровался:
– Идите-ка сюда, девушка! – неожиданно мягко обратился он к Ясмин.
Та, не веря своим ушам, вышла из укрытия и, замирая, встала рядом с бывшим любовником, потрясенным нежданной встречей.
Мужественное лицо Итамара на минуту застыло от удивления, красиво очерченный рот приоткрылся, блеснув белоснежными зубами. Через минуту он пришел в себя, засмеялся от счастья, подскочил к растерявшейся девушке и, к всеобщему изумлению, расцеловал в обе пунцовые щечки. Потом оглянулся на обомлевшего фотографа, ободряюще подмигнул найденной возлюбленной, шепнул что-то на ушко, приобнял ее, и девушка, мгновенно уловив, чего от нее хотят, застыла в страстном порыве.
Фотограф крякнул.
Прекрасный Дионис изваянием замер на своем камне.
Итамар лучезарно улыбнулся, и Ясмин, сияя счастливыми глазами, склонила ему на плечо очаровательную головку.
Дамы в партере не выдержали и зааплодировали – представление было великолепным.
Фотограф плотоядно облизнулся и кинулся было к треноге с камерой, но тут у него на пути оказалась строгая деловая Рахель.
– Простите, с кем имею честь? – изысканно вежливо спросила она.
Ошеломленный фотограф представился и даже, в подтверждение своих слов, вытащил визитную карточку из кармана задрипанных джинсов.
– Вы намереваетесь сфотографировать мою протеже? – так же безукоризненно вежливо продолжала опытная секретарша.
– Да! Это может быть интересный материал, – подтвердил фотограф, хищно разглядывая точеную фигурку в объятиях мамелюка и пытаясь отделаться от назойливой дамы.
– В таком случае ваше намерение надо оформить документально, – продолжал железный голос.
– Что?! – поперхнулся вольный художник и первый раз вгляделся в спокойные светло-голубые глаза.
– Если вы хотите работать с моей протеже, вы должны сначала оформить договор! – Слова падали как капли – размеренные и понятные.
– Но, простите, я должен сначала сделать пробу, посмотреть, как она смотрится в кадре, это так не делается, это – кот в мешке... – Голубые глаза приобрели стальной оттенок. Фотограф понял, что участь его решена, но все-таки выбросил последнюю карту. – У меня с собой нет бланков контракта...
– Хорошо, мы напишем временный договор. – Рахель невозмутимо вытащила из сумочки лист бумаги, и фотограф с плохо скрытым изумлением воззрился на нее. – Вы не согласны?.. Нет проблем. Пойдем, милая! – Рахель стальной рукой вытащила чуть не плачущую, отчаянно сопротивляющуюся девушку из объятий прекрасного султана, и повела к выходу с площадки.
Фотограф с яростью оглянулся на белокурую фотомодель – та, свернувшись калачиком, сладко спала на каменной плите, по- детски подложив кулачок под розовую щечку. Потом с вожделением перевел взгляд на удаляющуюся длинноногую фигурку. После – на солнце, неумолимо отсчитывающее рабочие часы. Часы шли, фигурка удалялась...
Через пять минут, когда черновик договора был подписан, сумма прописью назначена, сроки и объем работы определены, и оригинал спрятан в надежную секретарскую сумку, работодатель Н* яростно закричал на счастливую новоиспеченную модель:
– В автобус! Переодеваться! Время! – И голенастая тетка, подхватив свой гримерный чемодан, полетела вслед за сияющей девушкой за кулисы – в автобус.
А еще через несколько минут все участники событий были вознаграждены такой сладострастной сценой встречи султана и чернокожей одалиски, что даже окаменевший Дионис оторвался от созерцания неожиданно объявившейся кареглазой вакханки и с восхищением взирал на восходящую звезду.
Он любовался шоколадной Афродитой и не видел прекрасных миндалевидных глаз, очарованно наблюдающих за каждым его движением. Увы! – яркая красота затмила тихое очарование мягкого карего взгляда, нежных округлых щек и милых шелковистых кудряшек.
Опять я в тени! – в отчаянии думала Джуди, не отрывая страдальческого взгляда от высокой фигуры, расположившейся на каменных глыбах привольно, как на мягком диване. – Опять в тени. Ну почему мне такая судьба?.. Неужели это будет вечно?!

Столь выдающиеся событие, как восхождение сверхновой, которая, конечно же, в ближайшем будущем затмит все существующие звезды, надо было отметить. Где и как?
– Может быть, встретиться в каком-нибудь местном ресторанчике вечером? – Довольный Н* расправил плечи, распушил хвост и командовал как генерал на поле боя: – Автобус заедет за гостьями и привезет их... Где вы остановились?.. Впрочем, нет нужды объяснять – сейчас Бен отвезет нас в гостиницу, а потом проводит вас, заодно и дорогу узнает, чтобы вечером в темноте не плутать.
– О, fine! – сверкнул голливудской улыбкой Бен и неожиданно подмигнул бывшей вакханке.
Неужели запомнил?! Неужели узнал?! – Джуди неприлично воззрилась на него. Американский акцент был таким сильным, что не оставлял сомнений в происхождении говорившего. Как? Мало того, что помнит ее! Этот бог Дионис в леопардовой шкуре – самый настоящий янки?!
– Sorry... Я думаю, нам всем нужно представиться, – решила поставить точки над «i» решительная доктор.
– Простите, – спохватился Н* и, как старший по группе, представил своих сотрудников.
Об Итамаре Яакови наши путешественницы знали, конечно, больше, чем работодатель, но не подали виду, и приняли его как знаменитую в будущем фотомодель. Улыбчивый Бен Стоун оказался профессиональным фотографом крутых «экстримов», работающим на «National Geographic», а сейчас, в отпуске, был просто гостем, другом и личным шофером Н* и на все руки мастером. Засыпающая вермишель оказалась непослушной дочкой самого Н*, вчера ночью отправившейся с Беном на дискотеку, вместо того, чтобы выспаться перед съемочным днем. Она вяло протянула слабую лапку, здороваясь с новыми знакомыми, и тут же, лианой обвив толстую тетку-гримера, уснула у нее на плече. Дамы со своей стороны представились, причем Н*, узнав, что госпожа Рахель Дан работает в юридической фирме, сделался неожиданно сговорчивым и покладистым и не спускал с нее заинтересованного взора.
Ясмин, немного стесняясь и страстно поглядывая на своего султана, вызвалась поехать вместе с группой в их автобусе – конечно, только для того, чтобы показать дорогу. Предложение было встречено с энтузиазмом, и чернокожая звезда с быстротой молнии улепетнула под крылышко бывшего возлюбленного. Громадный автобус, ловко ведомый Беном, вдохновленным перспективой более близкого знакомства с очаровательной ведьмой-соотечественницей, послушно покатил за крошкой-Пежо.
Джуди, поминутно рискуя свалится в пропасть, то и дело через зеркальце заднего вида поглядывала на любителя экстремальных ситуаций, шаловливо улыбавшегося ей.
На дорогу он, казалось, совсем не глядел – зачем? Асфальт есть асфальт, а пикантные ямочки на круглых щечках, крепенькая ладная фигурка, не обезображенная диетами и бодибилдингом, и зажигательный взгляд золотых глаз из-под кудрявой челки попадаются не часто. Кроме того, он помнил, что за скромным румянцем и чопорным обращением скрывается та огненная колдунья, которую он подсмотрел вчера в Баниасе. Наваждение было так велико, что, когда прекрасные дамы садились в машину, специалист по экстриму тайком осмотрел круглый аппетитный задик, затянутый в эластичные джинсы, в надежде найти маленький пикантный хвостик. Оного не нашел, зато попка была так упруга и привлекательна, что Бен, сам себе удивляясь, вздохнул и уже больше не мог ни о чем другом думать.
Что это с тобой? Стареешь, старик... Седины вроде еще нет, а вот бес в ребро уже забрался!
Выпустив утомившихся работников искусства у сияющих дверей гостиницы, автобус продолжил свое путешествие по извилистым сельским дорогам, причем любезный мамелюк не остался отдыхать, а поехал вместе с Ясмин в циммер – он не мог оторваться от чудом нашедшейся возлюбленной.
Неизвестно, как мирились влюбленные в автобусных недрах, но, когда автобус, вздыхая, словно исполинский кит, остановился под старой пихтой, они вышли на лужайку чрезвычайно довольные друг другом. Вылезшая из Пежо Джуди оглянулась, чтобы отчитать озорного шофера автобуса, строившего ей глазки весь опасный спуск с горы, и невольно залюбовалась влюбленной парой.
– Рейчел, – от волнения она перешла на привычный язык, – взгляните-ка на наших ребят! Как они смотрятся вместе! Нет, у фотографа действительно острый взгляд!
Рахель, уже с полчаса мечтавшая лишь о том, чтобы вытянуться на чем-нибудь твердом и унять сверлящую боль в спине, остановилась и оглянулась.
Классические пропорции и природную грацию шоколадной Венеры дамы оценили еще в первый день знакомства и как-то привыкли к этой красоте, как мы всегда привыкаем к окружающему нас виду, будь он прекрасен или уродлив, но сейчас девушка внутренне изменилась. Умиротворенность и душевный покой сгладили нервозность движений, а ясная улыбка преобразила чистый лик настолько, что смуглая игривая нимфа стала казаться классической статуей Грации Домашнего Покоя и Благополучия. Наверное, именно такими можно представить домашних Хранительниц очага – неторопливыми, лучезарно улыбающимися, освещенными тихим спокойным пламенем любви.
Неужели их шутливое волшебство сработало? Козлоногий Пан принял вызов трех граций! Итак, выпускница средней школы уже превратилась в истинное олицетворение Красоты. Что-то он сделает с остальными вакханками?
Итамар не мог наглядеться на свою любовь. За прошедший в разлуке год возлюбленная из ученицы-куколки превратилась в умудренную жизненным опытом молодую женщину. Печаль затаилась на дне темных выразительных глаз, исчезли порывистость и суматошность, свойственные подростку. Темные, красиво очерченные губы улыбались так же открыто и искренне, но в изгибе их появилось что-то горькое, терпкое...
– Как я виноват перед тобой! – с тоской шептал влюбленный, прижимаясь губами к чистому выпуклому лбу, вглядываясь в черные жгучие глаза, оглаживая гибкий подвижный стан. – Как я мог покинуть тебя, как я мог!..
– А я всегда любила тебя, – улыбка стала еще печальнее, – и не винила даже тогда... Ведь ты не любил Наому, а просто был благородным рыцарем, спасающим несчастную жертву.
– Но я не должен был изменять тебе... Ты когда-нибудь простишь меня? – в сотый раз спрашивал бывший мамелюк, прижимаясь жаждущими губами к африканским косичкам. – Я искал тебя все эти долгие месяцы!.. А Наома вскоре сама бросила меня и уехала с каким-то офицером в далекий военный лагерь. Я молил Бога о нашей встрече весь этот год...
– А ты переменился, стал другим... Ты тоже страдал...  Веришь ли, я даже не узнала тебя сначала! У тебя даже походка стала другая – сдержаннее, осторожнее! Вот горькая складка у губ, вот высохшие щеки, вот осунувшееся лицо... А глаза! Эта морщинка между бровей – ее не было раньше!.. Ты стал старше и мудрее, мой ненаглядный, желанный, – шептала великодушная возлюбленная, наклоняясь к своему султану. – Бог сжалился над нами! Видишь, я почему-то приехала именно сюда, и именно в то время, когда ты здесь! Кто опять свел нас вместе? Только судьба, только Бог!
– Верь, я теперь никогда не покину тебя, – клялся преданный мамелюк. – Мы теперь всегда будем вместе...

Счастливая Ясмин первой упорхнула к себе, а кавалеры остановились на лужайке с двумя другими дамами, чтобы развлечь их куртуазной беседой. Через некоторое время из дома послышался горестный крик, и в двери показалась темная расстроенная мордашка – пропал ключ от комнаты! Господи, что же делать?
– О! Он, разумеется, в автобусе, где вы переодевались! – И сноровистый Бен мгновенно перерыл весь автобус.
Ключа не было. Неужели остался в гримерном чемодане?.. Юная мордашка из коричневой стала серой – что скажет хозяйка Далия!.. И как попасть в комнату?
– Ну, это как раз не проблема! Вы ведь живете на первом этаже? Какое окно ваше? – Ловкий Бен тут же, порывшись в бездонных карманах туристских штанов, извлек на свет чудо-мастерок – маленький, удивительно ладный инструмент, нафаршированный множеством вещей, незаменимых в экстремальных ситуациях. Через минуту ставни и окна комнаты были гостеприимно распахнуты настежь, а дамы только ахнули, оценив точность и быстроту работы умельца.
– Э... – Ясмин примерилась, как бы ей вскарабкаться на высокий подоконник, а заботливый султан с готовностью подставил руки, чтобы подсадить одалиску под совершенную попку, но галантный взломщик остановил их.
Без малейшего усилия перемахнув внутрь комнаты и открыв изнутри дверь, он уже звал «мисс Ясмин» из коридора.
– О, благодарю! – Смуглый румянец очень шел девушке.
Правда, непонятно, чем был вызван румянец – удовольствием от галантного обращения или состоянием комнаты, не предназначенной для посторонних глаз – современная молодежь не очень обращает внимание на такие никчемные старушечьи понятия, как порядок и аккуратность.
– Я сейчас, мигом, – пролепетала юная леди, стараясь затолкнуть разбросанные лифчики и трусики в распахнутую дорожную сумку.
– О, не обращайте внимания... – Любезный взломщик, чтобы не смущать хозяйку, обратил взор на потолок, где среди деревянных облицовочных панелей отливала фиолетовым глазом какая-то лампочка. – My God! А это что такое?!
– Где? Что? А, это! Это сигнализация от пожаров!.. Она немножко шумит ночью, странно, да?
– Противопожарная сигнализация? – Бен удивленно посмотрел на наивную девушку, еще раз внимательно обследовал непонятную лампочку на потолке и высунулся в окно: – Эй! Итамар! Иди-ка сюда!
– О нет, – пискнула хозяйка, заметавшись по комнате и судорожно запихивая в чемодан разбросанные предметы интимного девичьего туалета.
Красавец-мамелюк вошел в комнату в сопровождении других дам.
– Посмотри-ка! – Шофер-взломщик кивнул на потолок. – Интересная игрушка, а?
– Это же сигнализация! – разочарованно воскликнули обе туристки. – И у нас в комнатах такие же!
– Ого! – Мамелюк явно заинтересовался находкой.
Он живо подтащил стул, взгромоздился на него и, оказавшись под самым потолком, принялся самым тщательным образом рассматривать столь тривиальную вещь. Потом приподнял деревянные панели потолка и решительно сунул голову в межпотолочное пространство.
Вынырнул из него, посмотрел на приятеля и усмехнулся:
– Здорово!
Спрыгнул со стула, отряхнул богатую шевелюру от потолочной пыли и обернулся к удивленным дамам:
– У вас в комнатах такие же? Можно взглянуть?
– Ну конечно! А что такое? В чем дело? – затараторили заинтригованные женщины.
Мужчины, заговорщицки переглянувшись, молча прошли в соседние комнаты, обследовали их и уставились друг на друга:
– Кабели идут наверх, – констатировал Итамар.
– Надо пойти посмотреть, – кивнул Бен.
– Там хозяйская половина, – заметил Итамар.
– Ну и что? – пожал плечами Бен.
– Где хозяева? – Итамар вопросительно взглянул на женщин.
– Это не имеет значения! – презрительно отмахнулся Бен. – Застукаем их там – им же хуже! – И он быстро огляделся в поисках лестницы на второй этаж.
Тут уж дамы не выдержали:
– Вы можете объяснить нам, наконец, что происходит?! – возмутились они.
Спец по экстриму остановился и, осекшись, поглядел на своего спутника, как бы ища поддержки. Мамелюк замялся. Но дамы решительно преградили им путь.
– Видите ли, – вздохнув, начал бывший учитель, – мы хотели сначала убедиться, что наши выводы правильны... Ну, в общем... Это не сигнализация. Это камеры слежения.
– Что?! – Женские глаза стали округляться. – Вы хотите сказать...
– Да, – деликатный мамелюк потупился. – Сдается, вас фотографировали ночью...
Немая сцена.
Дверь в комнату на втором этаже, куда, по всей вероятности, шли кабели, была заперта на ключ. Специалист по «экстриму» внимательно осмотрел внушительный замок – вскрывать или проще влезть в окно? Легко сбежал на лужайку, прикрыл глаза ладонью от солнца, рассматривая стену и прикидывая путь к окну.
Джуди, стоя в дверном проеме, с удовольствием рассматривала его высокую жилистую фигуру – примерно ее возраста, под тридцать, и весь – как тугая пружина, упругий, ловкий. Пронзительный взгляд голубых, как льдинки, глаз спокойный, прицельный. Уверенный в себе, улыбчивый.
Удивительно, как тянет к нему! Рядом с ним спокойно и надежно, как рядом с собственным братом, словно за каменной стеной. И не лезет с заигрываниями и пошлыми комплиментами, не распускает руки, не запускает глаза... Молодец мужик. И сразу видно – на все руки мастер. Уважаю таких!
Она медленно подошла, борясь с глупым смущением, совершенно несвойственным врачу, но почему-то постоянно возникающим при одном взгляде на этого леопарда-Диониса, приветливо улыбнулась, заговорила по-английски:
– Высоковато?
Тот солнечно улыбнулся, услышав родную речь, по-мальчишески озорно подмигнул:
– Где наша не пропадала! – И вдруг одним беззвучным прыжком взлетев до карниза второго этажа, упруго подтянулся, с кошачьей ловкостью прошел по скользким черепицам до окна и, ящеркой прилипнув к кирпичной стене, заглянул внутрь.
Долго вглядывался, но с другой стороны окно было занавешено кружевными белыми занавесками. Тогда, балансируя словно канатоходец, он быстро вскрыл раму чудо-ножичком, и уже через три минуты изумленные гости входили в распахнутые двери комнаты Синей Бороды.
Вошли и остолбенели. Прямо перед открытой дверью призрачно светился экран телевизора, показывая кровать, на которой, раскинув полупрозрачные полы ночного пеньюара, лежала эфиопка – во всей красоте своего юного, обольстительного тела. Нежнейший пух ласкал грациозную шею, прозрачные кружева обрисовывали упругие округлые груди, легкие волнующие складки собрались у смуглого живота с манящим завитком миниатюрного пупка, и у длинных, мускулистых, атласных бедер. И над всем этим парил античный профиль дремлющей чернокожей богини любви – Ясмин.
У дверей раздался стон, и мгновенно обернувшаяся Джуди едва успела подхватить на руки упавшую в обморок девушку. В ту же секунду в комнате стало темно – это Итамар, одним прыжком подскочив к телевизору, выключил его. Хорошо, что не разбил – тяжелые бугры бицепсов так и перекатывались под облегающей футболкой, а сахарные зубы оскалились словно волчьи.
Бен быстро включил лампочку под потолком и помог перенести обмякшее тело на диван. Рахель побежала за водой, Итамар, с перекошенным от волнения лицом, бережно приподнял кудрявую голову, обмахивая ее газетой. Джуди сильными движениями растирала грудь пострадавшей. Наконец румянец проступил на бескровных щеках, дрогнули бледные губы, приоткрылись темные веки. Через несколько минут бедняжку уже поили горячим чаем, а затем посадили у раскрытого окна – подышать воздухом.
Между тем мужчины занялись осмотром примитивной техники, заполнявшей комнату: старенький, видавший лучшие времена компьютер, такой же DVD, диски, кассеты... Итамар пытался разобраться, откуда и куда идут кабели, торчащие, казалось, из всех стен. Бен протянул было руку, чтобы включить экран компьютера, но, оглянувшись на дам, развернул его тыльной стороной – бог знает, что там можно увидеть.
Джуди с облегчением подумала, что там вряд ли найдется компромат на нее – ее пуританская пижамка с розовыми овечками, закрывающая тело от горла до пят, мало напоминала соблазнительное неглиже Ясмин. Подобная мысль отразилась и на лице Рахели, спавшей в длинной плотной сорочке, застегнутой до горлышка. Все равно противно, конечно... Знать, что кто-то чужой подглядывает за тобой в ночи...
Оба приятеля, склонившись над клавиатурой, стремительно застучали по клавишам. Поглядывая на монитор, они что-то быстро и непонятно говорили друг другу. Наконец оба оторвались от монитора, выпрямились. Посмотрели друг на друга, потом – на сбившихся в кучку дам.
– Ну вот что, – решительно заговорил Бен, твердо глядя на затихших женщин, – идите вниз. С этим мы сами управимся, не бойтесь, проблем не будет, обещаю. – Он еще секунду подумал, морща лоб и шевеля желваками. Потом, придя к какому-то решению, заторопился и, широко раскинув длинные руки, погнал всех к лестнице: – Все. Идемте вниз. Не надо, чтобы нас тут видели.
Совещание устроили в автобусе – после неожиданных открытий никто не хотел заходить в комнаты.
Повестка дня была простая – что делать?
– Я сейчас же уезжаю! – Ясмин топнула прелестной ножкой, и тут же вопросительно посмотрела на Итамара – что он скажет?
– И оставите все как есть? – возмутилась решительная Джуди, и Бен с уважением посмотрел на бывалую ведьму. – Ну нет! Я хочу отомстить!
– Сфотографировать всю эту комнату, всю их аппаратуру и подать в суд! – твердо произнесла бледная Рахель.
– Вы что, не знаете, как у нас идут процессы? Дело будет идти годами и еще неизвестно, чем закончится, – усмехнулся Итамар и нежно притянул к себе возлюбленную. – Я не дам тебя в обиду!
– Разбить к чертям все их камеры! Взять тяжеленный молоток – и как ахнуть! И еще, и еще!.. – Ясмин была прекрасна в своем порыве. Она даже подпрыгнула на месте.
Итамар еще сильнее сжал девичье плечо и печально усмехнулся ее наивности:
– И пойти под суд за порчу имущества в чужом доме?
Джуди недоуменно оглядела всех:
– Это что ж? Нет никакой управы? Эти подонки нас тайком снимают, а мы что?.. – Она беспомощно развела руками. – Овечки?..
Бен успокаивающе дотронулся до ее локтя:
– Ну-ну. Не паникуйте. Сами все сделаем. Сами с усами.
– Что? Что сделаем? – Четыре пары глаз дружно уставились на него.
– Вот что. – Он сидел на шоферском месте – собранный, хладнокровный, решительный. – Во-первых, надо забрать хард-диск – это наше доказательство. Во-вторых, надо узнать, кто снимал. В-третьих, надо сделать так, чтобы он не заподозрил, что мы узнали, пока у нас нет очевидных доказательств, и в то же время, чтобы и снимать не мог, вы должны жить спокойно! – Бен невольно покосился на Ясмин.
Та уткнулась лицом в плечо возлюбленного и несколько раз прерывисто вздохнула.
– Забрать хард – плевое дело, – бодро заговорил Итамар, ласково поглаживая дрожащие африканские косички. – Слетаем в ближайший магазин, купим такой же и поменяем. Я это за пять минут сделаю. А вот как сделать, чтобы он снимать не мог? Закрасить объектив черной краской?
– Нет. Так он увидит, что картинки нет, и сразу же поймет. Надо так, чтобы картинка была.
– Точно. Что бы придумать?.. А! Слушай, давай картинку комнаты сфотографируем, и перед объективом поставим! Отдельно, как экран! А?
– Точно! Голова! Так он и комнату видит – все нормально, просто нет никого в комнате, и сфотографировать ничего не может! – Бен хлопнул мамелюка по плечу и решительно повернул ключ в коробке зажигания. – Ну, поехали! Дамы, вылезайте! Подождите нас здесь, мы мигом вернемся! Да ведите себя как обычно, – закричал он, высунув локоть в окошко, – чтобы хозяйка ничего не заподозрила и не настучала муженьку!..
Через пару часов дружная компания опять собралась в автобусе.
– Молодец Итамар! – удовлетворенно рассказывал любитель экстремальных ситуаций восторженно глядящим на него прекрасным дамам. – Все поменял, хард-диск туда-сюда, – он похлопал себя по карману. – Картинки я приладил... Интерьер – просто загляденье! Будто вы только что из комнаты вышли!..
– Ой! – пискнула Ясмин, вспомнив, в каком состоянии находятся ее апартаменты.
– И так здорово подвесил – из самой комнаты ничего не видно! – подтвердил бывший специалист по дизайну. – Хозяйка убираться будет – ничего не заметит!
– А еще что придумал! – Бен расхохотался, блестя белыми идеальными зубами. – Вот голова! Чтобы они на самом компьютере работать не могли. Он «рабочий стол» сделал в формате картинки, и прилепил на экран, как обои!
– И что? – Рахели было интересно разобраться в компьютерных трюках молодежи.
– Внешне ничего не изменилось, – охотно объяснил Итамар, – только «ярлычки» не работают. То есть, экран выглядит, как работающий, а управлять работой камер и всей остальной техникой – невозможно. Хозяин решит, что компьютер «завис»!..
Джуди смотрела на веселого, оживленно болтающего со всеми Бена, и почему-то ей стало вдруг грустно, и слезы затуманили взор, и в горле запершило так, что она была вынуждена прокашляться и отвернуться.
Рахель невзначай взглянула на нее, да так и замерла, рассматривая смягчившееся лицо молодой женщины. Куда девалась энергичная, решительная врач? Водопад шелковистых завитков, закрывающих лоб и щеки, тонкий флер таинственности во взоре, под темными дугами бровей, на полных, чуть вздрагивающих губах...
Бен, вежливо обводя глазами своих слушателей, тоже увидел увлажненные карие, будто лучившиеся золотом глаза, нежный овал круглого девичьего личика, обрамленного каскадом блестящих каштановых кудрей – совсем как у любимой куклы младшей сестренки. Сочные, ярко-розовые полные губы приоткрывали ряд влажных белоснежных зубов, блестящих, словно маленькие жемчужины; а нежные, чуть загоревшие щеки, стали персиковыми под его взглядом.
Как она естественна и прекрасна в своей простоте! – пронеслось в голове, – никакой фальши, никакой наигранности, никакой косметики! Неужели в наши дни еще можно встретить такую первозданную чистоту?
Взяв себя в руки, он стряхнул очарование, иглой пронзившее все существо, и повернулся к остальным слушательницам:
– Отдыхайте спокойно, дорогие дамы, – поклонился учтивый американец, – никто ваш покой теперь не нарушит.
– Какие вы молодцы! И как все умеете! И спасли нас! – наперебой расточали дифирамбы довольные Рахель и Ясмин, расправляя перед героями перышки. – Ах! Ах!
Джуди тихо стояла, улыбаясь кончиками губ, покойно сложив на полной груди сильные белые руки. Она просто смотрела на него лучащимися медовыми глазами, и Бен почувствовал себя истинным героем. Никогда еще ему не было так хорошо, даже после того, как он с риском для жизни сумел отснять обошедшие весь мир знаменитые кадры – рождение детеныша белого носорога. Неужели женский взгляд, один-единственный взгляд заставил его почувствовать себя на вершине блаженства?! Приди в себя, парень! Это просто игра света, не больше! Игра света... Эта плутовка умеет играть со светом, играть с тобой... Это хорошо! Это чертовски здорово! Неужели может быть что-то лучше этого?
– Ну что ж, полдела сделано! – Герой поспешно отвернулся, чтобы опять не впасть в телячий восторг при виде медовых удлиненных глаз под тонкими острыми ресницами. – Теперь надо выяснить, кто этим занимается. Жало у змеи вырвано, теперь посмотрим, кто змея.
– Как кто? – закричало высокое собрание. – Хозяин, конечно! Хозяйка Далия, бедняжка, так страдает от этого бабника! Она такое рассказывала!..
– Но он же не дома, – вдруг усомнилась Рахель. – Далия нам говорила, что отправила его на рыбалку.
– Она говорила!.. – усмехнулся сыщик Бен, и все задумались...
– Что мы можем сделать? – пожал широкими плечами Итамар, и сильно, словно пытаясь защитить Ясмин, прижал к себе гибкий стан.
Бен вскинул голову и гордо посмотрел на него сверху вниз:
– Что можем? А все, что захотим! Все, чего этот гад ползучий достоин! Мы его!.. – Он взглянул на дам и осекся. – Но сначала узнаем доподлинно, он ли это...
Специалист по экстремальным ситуациям внимательно проследил за проплывающим над горным пиком пуховым перышком, потом перевел взгляд на персиковые щечки американского доктора и вдруг озорно подмигнул зардевшейся Джуди:
– Ха!.. Рыбак он, говорите? Ну и мы порыбачим! Пожалуйста, ты, Итамар, и вы, мисс, – он вежливо поклонился заинтригованной Ясмин, – вечером пройдите к себе в комнату. Демонстративно – так, чтобы хозяйка видела. Пошумите, потом свет выключите... Поиграйте там... Сами знаете... А я снаружи посмотрю, как это все сработает. А уж вы, уважаемые дамы, не дремлите. Если надо, то я позову вас – свидетелями будете... Лады? Я и камеру прихвачу. Может, поснимать что придется... А теперь вот что. Я хочу тут осмотреться, пока светло и хозяев дома нет. Вы проводите меня? – Он неожиданно обернулся прямо к обомлевшей Джуди.
– О, конечно! – Та даже поперхнулась от смущения. Неужели он обратил на нее внимание?!
Разведчики вышли из автобуса и чинно бок о бок пошли вокруг дома. Не глядя на девушку, Бен чувствовал рядом ее крепкое спортивное тело, слышал свободное дыхание, легкую поступь, а краем глаза видел почти незаметное колебание упругой, полной груди. Это сводило с ума, и мешало осмотру местности. Он как бы со стороны наблюдал холодок, предательской волной разливающийся по животу. Мышцы напряглись, во рту пересохло, и он прикрикнул на себя – уймись, парень! Ты – в логове врага, на охоте, где угодно, только не рядом с ней! Возьми себя в руки, идиот! Окрик помог.
Джуди была уверена, что, как только они останутся одни, что-то произойдет. Она хотела этого и страшилась одновременно. Поэтому старалась ступать как можно тише, ничем не выдавать своего присутствия и не мешать осмотру местности. Прошло пять минут, но ничего не произошло. Ей стало обидно, что Бен совсем не обращает на нее внимания, а с другой стороны – что бы она делала, если бы он вдруг... ну, обратил... Следуя правилам приличия, она, как хорошо воспитанная молодая особа, должна была бы поставить нахала на место, чего ей совсем не хотелось... Поэтому даже неплохо, что он целиком поглощен осмотром территории...
Джуди расслабилась и стала наблюдать за своим спутником, отмечая, что ничего не может скрыться от цепкого взгляда спокойных, прищуренных глаз.
Завернули за следующий угол. Там, на чистом, ухоженном хозяйственном дворе, стояла пара сарайчиков, навес для хозяйского джипа, а поодаль, под сенью все той же могучей пихты, за сетчатой загородкой ходили чистенькие куры, негромко переговариваясь и деловито роя лапами в песке. Разноцветный толстый петух, блистая золотыми перьями хвоста, заботливо руководил ими.
Бен тотчас обратил на него внимание и подошел к загородке:
– Ай да Петушок-Золотой гребешок! – пропел фотограф природы, пристально разглядывая красавца. – Посмотрите, Джуди, каков зверь. Вы знакомы с этой породой?
– Вообще-то, только по сказкам. Но этот очень пригож. Как с картинки.
– Э нет, милая моя. Таких птичек на картинках не рисуют. Посмотрите, сколь мясистые у него крылья, мускулистая грудь, жуткой величины ноги и когти, какие шпоры! Это бойцовый петух, и горе тому, кто сунется в клетку! Он может заклевать до смерти! Ну-ка, посмотрим... – Экспериментатор взял стоящие у сарайчика грабли и через отверстие в сетке сунул длинную деревянную ручку внутрь клетки.
Эффект превзошел все ожидания. В мгновение ока петушиный гребень устрашающе налился кровью и встал дыбом, перья распушились так, что петух вырос вдвое, мощные крылья подняли его над землей метра на два! Выпустив громадные стальные когти, он обрушился всем своим весом и острейшими когтями на подозрительный предмет. Сила удара была так велика, что грабли, жалобно зазвенев, чуть не сломались, наблюдатель едва успел отскочить, а фурия с клекотом вторично атаковала неподвижно лежащего противника. Джуди ловко выхватила грабли из клетки и едва успела отскочить, как на сетку, погнув ее с другой стороны, обрушилось кровожадное чудовище.
– Ну и ну, –  только и смогла выдохнуть доктор, знакомая с петухами только в рагу. – Он почище цепного пса!
– Прекрасный экземпляр! – с величайшим удовольствием глядя на все еще клокочущего убийцу, удовлетворенно заметил экспериментатор. – Породистый!
– Погодите! – вскричала городская жительница. –  Но как же брать яйца из-под кур? Он что, не трогает хозяйку? Знаком с ней?
– Нет! – опытный Бен взял спутницу за руку и повел вокруг клетки. – Вот, смотрите! Видите – гнезда для кур построены так, что яйцо сразу же выкатывается наружу. Таким образом, чтобы взять его, не надо заходить внутрь клетки.
– А! То-то хозяйка говорила, что ее кот ворует яйца, но не может причинить вред курам.
– Кот? Рыжий? Вон тот?
– Где? Я не вижу!
– Посмотрите под навес сарайчика. В темноту. Нет, выше, выше, под самой крышей. – Бен с удовольствием положил сильную руку на кудрявый затылок и пригнул каштановую голову: – Видите? Вот, зеленые светлячки...
– Господи, ну и глаз у вас! Как вы все замечаете?
– Я увидел его раньше, когда мы только подошли к клетке. Мошенник караулил вот под этим лопухом, в холодке, мы его спугнули. Ну ничего, он вернется, когда мы отойдем. Доброй охоты, маленький брат!
Бен бережно взял даму под локоток и чуть прижал к себе, помогая обойти опасную клетку, где кровожадный страж все еще клокотал, раздувал гребень и косил кровавым глазом на непрошенных гостей:
– А петушок неплохой, неплохой... – задумчиво повторил разведчик, явно строя планы на будущее. – Вот бы, как говорится, подпустить петуха...
– My God! – испугалась спутница и чуть отодвинулась от опасного кавалера. – Вы собираетесь устроить пожар?!
– Бог с вами! Разве я похож на бандита? – коротко рассмеялся Бен, и зубы его хищно блеснули. – Но на пожары хаживал, не скрою... Особенно в лесу... или во время извержения вулкана. Знаете, когда лава течет, и все загорается на ее пути. Фантастическое зрелище...
Джуди не могла оторвать взора от мужественного, худого лица. Как много он видел, должно быть, сколько всего испытал... Будет ли у нее еще возможность послушать его рассказы?..
Они уже осмотрели предполагаемое поле сражения, и теперь стояли на веранде перед домом, на которой наши дамы завтракали утром, обозревая далекий горный кряж. Бен посмотрел на друзей, ждущих возле автобуса и оживленно разговаривающих, и вздохнул, явно не желая прерывать уединение:
– Ну ладно, пошли. Ребята ждут. Вечером увидимся. Я заеду за вами в семь. Ладушки? – Он, наклонившись, заглянул в золотистые глаза и, не удержавшись, поцеловал белую руку с гибкими сильными пальцами, отметив, что на ней нет обручального кольца.
Пальцы непроизвольно сжались, на секунду удерживая его руку в своей, и Бен удивился – ее легкое пожатие было так приятно! На мгновение вспомнилось вчерашнее наваждение – пьянящие листья винограда, прохладные пальчики, ласкающие разгоряченную кожу... Ах, как хорошо! Почему все хорошее никогда не повторяется, даже когда об этом так страстно мечтаешь?..
Стараясь скрыть смущение, он озорно подмигнул зардевшейся спутнице и одним прыжком очутился у автобуса, где самозабвенно целовались Итамар и Ясмин.
Рахель уже ушла в дом, чтобы не мешать молодым.

Вечер прошел в крохотном уютном ресторанчике, деревянная площадка которого нависала над пенистыми струями холодной горной речки. Белокурую дочку в сопровождении голенастой тетки-гримерши генерал Н* еще днем отправил в Тель-Авив, к матери, своей бывшей жене, так что взрослая компания смогла отдохнуть, расслабившись.
Белесые необхватные стволы эвкалиптов, шумящие ветками где-то в заоблачной высоте и роняющие узкие жесткие листья прямо на шипящее на шампурах мясо. Тяжелые глазурованные кружки с холодным пивом, соленые орешки, жирные черные оливки, сочные ломти алого арбуза, запотевшие стаканы с колой... и беседа – спокойная, неторопливая, под наигрыш гавайской гитары. Свечки на деревянных столах, керосиновые лампы на облицованных диким камнем стенах, крупные, перемигивающиеся звезды над головой. Мир, покой, благодать... Что еще нужно смертному для счастья?
Мир и покой. Именно этого не хватало нашим прекрасным дамам, ловко поддерживающим учтивую беседу с галантными кавалерами Круглого ресторанного стола. Конфетные улыбки украшали их лица, медовые речи текли с восхитительных уст, очаровательные ручки плавно подчеркивали удачные обороты беседы, ласковые взоры заставляли сильней биться сердца отважных кавалеров, но мысли дам были далеко.
Будущее ночное приключение не выходило из трех очаровательных головок, заставляя искриться глаза, томно вздыхать и пить чуть больше вина, чем следовало бы. Мужественные участники будущей военной операции вовсю поддерживали оживленную беседу, мало пили, много думали и время от времени тревожно посматривали на заходящую луну – плохо, что она уходит, лучше, чтобы ночка была посветлее, – так легче лазить по стенам и прогуливаться по крышам.
Что будет ночью? Какого зверя они поймают в его логове? Поскорей бы все началось!
Наконец развеселая компания поднялась и расплатилась. Договорились встретиться завтра – у господина Н* появились новые мысли насчет съемок. У Ясмин с Итамаром получается интересный ансамбль, можно осуществить давно задуманную работу. Генерал Н* поднялся и, деловито почесывая необъятное брюхо, начал распоряжаться. Значит, завтра в восемь Бен заедет за Ясмин, хорошо, дружище? До свиданья, спокойной ночи, очень приятно было познакомиться... Бен, будь добр, забрось меня в гостиницу, а потом отвези дам. И ты с ними, Итамар? Хм. Но, дорогие мои, завтра работа! Помните об этом! Работа, а не сон! Имейте совесть! Работать!..
Автобус тяжело вздохнул, остановившись на площадке перед циммером. Развеселая компания с гомоном вывалилась из его темного нутра и, нарочито громко разговаривая, прошла внутрь дома.
Хозяйка, вытирая натруженные руки о передник, вышла на крыльцо:
– Хорошо погуляли? Вот и славно, отдыхайте! Спокойной ночи! – Она цепким взглядом проводила обнявшуюся молодую парочку, демонстративно целующуюся у всех на виду. А остальные клиентки одни... Вон их белобрысый шофер попрощался и отъехал. Так. Хорошо.
Хозяйка прикрыла за ним ворота, заодно внимательно оглядывая окна клиенток. Так. Старуха уже легла – включен лишь слабый ночничок у изголовья кровати. Читает, наверное, что-то на ночь. Пусть читает.
Вторая, американка, еще не спит – свет горит в полную силу. Странно, чего ей не спится?
А молодые задернули занавески. И как плотно!.. Ну и хорошо, их дело молодое...
Джуди переоделась в спортивный костюм, выключила свет и распахнула окно. Высунулась в свежую ночную прохладу, подождала, пока глаза привыкнут к темноте. Сердце бешено стучало, азарт охоты будоражил, вскипал в теле, и она представила ночной полет ведьмы – ух, сейчас бы на метле!.. Она чуяла, что Бен где-то рядом, шум отъехавшего автобуса не обманул ее. Нутром, каждой клеточкой своего молодого тела она чувствовала присутствие этого охотника, пирата, Робин Гуда, и сладкое, запретное, вожделенное чувство заставляло трепетать сердце, напрягать мышцы, затаивать дыхание. Никогда еще не было ей так хорошо... Ох, превратиться бы в ведьму, взлететь, вдохнуть холод ночного простора, жуть ночного разбоя, сладость запретной любви!.. Ночные шепоты, тени, дуновения завораживали ее...
Она высунулась подальше из окна, и уловила слабое сияние за углом справа – в комнате Ясмин. Значит, молодые еще «играют», как выразился Бен, чего они так долго, давно пора выключить свет и заняться делом!.. Наконец теплое свечение погасло, и дом погрузился в ночную темень, наполненную громким кваканьем лягушек, далеким завыванием шакалов и беззвучным полетом сов.
Похолодало. Джуди, как была в костюме, забралась в постель и прислушалась. Многочисленные лягушачьи хоры выводили свои рулады, каждый – на свой лад, с ему одному присущим рокотанием, подголосками и распевами. Заслушаешься! Но не сейчас. Над головой было тихо. Красной лампочки «сигнализации» не было видно – ребята ведь поставили перед объективом экран с изображением комнаты. На втором этаже послышалось какое-то слабое кряхтение, негромкое шуршание. Этаж ожил – тихо, по-воровски. Джуди взглянула на светящиеся наручные часы – она знала, что при таком напряжении минута ожидания кажется вечностью.
Она ждала. Шуршание прекратилось. Опять тишина. Долгая. Невыносимая. Опять взгляд на часы – господи, только десять минут прошло. Что там происходит?
И вдруг тишина взорвалась резкой какофонией звуков. Истошные женские крики, звон разбитого стекла, удары чем-то тяжелым по чему-то бьющемуся и падающему, грохот опрокинутой мебели, опять пронзительный женский визг, и тяжелые, глухие удары по стенам. Сатанинский победный хохот – громогласный, нечеловеческий, покрывающий и пронзительный женский визг, и тяжелые удары, и какой-то жуткий клекот и свист, от которого леденеет кровь.
Хлопанье дверей по всему дому, людские крики, кто-то куда-то бежит, крича и опрокидывая мебель...
Джуди пулей вылетела из кровати, выскочила в коридор, освещенный как днем, опрометью бросилась к лестнице, ведущей на второй этаж, в коридор с запретной дверью. По дороге она столкнулась с растрепанной Рахелью, бледной, задыхающейся от волнения, прислонившейся к стене и в ужасе глядящей наверх – туда, где в лестничном проеме парил белый ангельский пух. Откуда он?!
Бегом, через две ступеньки, туда, наверх...
Дверь распахнута настежь, из нее бьет ослепительный свет и вьюгой кружится белый пух. Стены комнаты забрызганы кровью, ее капли жутко алеют на перевернутой мебели, разбитом компьютере, развевающихся оконных занавесках. Пухом, как в феерическом сне, забита вся комната. А внутри этого белого смерча, среди обломков мебели, на полу бьется громадное тело хозяйки, и что-то золотое и страшное с клекотом бросается на нее раз за разом, распухая все больше и больше, занимая уже почти всю комнату, блестя стальными окровавленными когтями и длинными, как кинжал, шпорами. От истерического визга хозяйки заложило уши, но этот сумасшедший визг перекрывает нечеловеческий хохот Сатаны, победно реющего в черном распахнутом окне.
Белый свет померк в глазах доктора, и первый раз в жизни она почувствовала, как пол уходит из-под ног. Все провалилось в черноту.
Холодная вода, обжигающей струйкой протекающая под футболку... Джуди обнаружила себя сидящей на полу, среди рождественского легкого снега.
Темная встревоженная мордашка красавицы Ясмин очутилась у самых ее глаз, тонкие пальцы поднесли к губам кружку с водой:
– Вам лучше?
– Да... что происходит? – Свой голос не слышен, в голове звон, уши заложило словно ватой.
– Не волнуйтесь, уже все хорошо. Мы ее поймали. Все в порядке, отдыхайте. – Голубые глаза с сатанинским прищуром оказались совсем близко, узкое суровое лицо казалось совершенно белым, как будто напудренным: – Чего вы так испугались? Петуха? Но я же вас предупредил! Ох, женщины!.. Голова прошла? Вы сможете идти? Итамар, поддержи с другой стороны...
Через полчаса, когда все еще взбудораженные участники событий собрались вокруг кровати, на которой лежала Джуди, самый спокойный из всех – Бен – начал рассказ:
– Вы все видели, что случилось, но каждый – свою часть, поэтому я сейчас опишу ситуацию в целом.
Я притаился за коньком крыши, рядом с интересующим нас окном, высоко над землей, так что мог видеть свет из ваших и хозяйских окон, и то, что творилось в «рубке». Как только вы ушли в свои комнаты, хозяйка сделала круг по территории – проверяла, нет ли чужих, а также – легли вы или нет. И ушла к себе.
Ну, думаю, теперь она позовет того, кто занимается съемками. Жду. Слава богу, сидеть в засаде я привык. Через некоторое время слышу – шаги. Дверь тихо отворяется, я гляжу, кто входит, – и чуть с крыши не свалился. Сама хозяйка, собственной персоной! Кто бы мог подумать! Не муженек ее, не его приятель – нет! Сама, лично подошла к аппаратуре и включила экран настройки. Святая наша хозяйка! Мать честная! Ну, я тут же свою камеру включил и снимаю, документирую.
Здесь ее ждал первый сюрприз – экран не работал, ведь днем Итамар так ловко «испортил» его. Хозяйка заметалась – ведь из комнаты Ясмин доносились такие звуки, что не снимать было просто невозможно. Молодцы, ребята, хорошо работали!.. Но хозяйка оказалась не лыком шита! Старуха, а в технике разбирается. Она подключила телевизор к камерам напрямую, думая, видимо, записать все прямо на видеокассету. Тут ее ждал второй сюрприз – на экране была комната Ясмин в живописном беспорядке, но людей там не было! Тут уж хозяйка совсем запуталась – она отчетливо слышала сладострастные стоны снизу, а экран показывал ей, что комната пуста. Жалко, что вы не видели выражение ее лица! Впрочем, я все записал – и как она настраивает камеры, и как видит на экране комнаты клиентов. И физиономию ее опрокинутую... Так что материала у нас достаточно.
Так я убедился, что это она всей лавочкой заправляет. Ладно, думаю, надо тебя сейчас проучить, чтобы охота отпала впредь такое делать. Спустился я тихонько вниз, прихватил одеяло, что во дворе сушилось, и – шмыг в куриную клетку. Куры все, конечно, спали, но петух не дремал. Он тут же на меня прыгнул, да я к этому готов был, одеяло перед собой выставил – так птичка сама в плену очутилась. Немножко пришлось попотеть, когда я на крышу его втаскивал – тяжелый, холера, мясистый, да и бился он в своем мешке не на жизнь, а на смерть. Ну да мне это на руку было – я, как к окну подобрался, так вбросил его внутрь прямо с одеялом. Он из одеяла выпрыгнул уже в боевом задоре – и прямо на хозяйку! Она, естественно, в крик! Это раззадорило петуха еще больше. Ну и началась потеха. Хозяйка, правда, молодец, бой-баба, не растерялась, подушкой от него отбиваться стала. Тот шпорами подушку вмиг распотрошил, сколько пуха было! Я от смеха чуть с крыши не свалился.
Петух – зверь! Поранил ее когтями и клювом – царапины, к счастью, неглубокие, но кровоточат здорово. Он, как кровь почуял, совсем рассвирепел. Хозяйка увидела, что ей от него не отбиться, попробовала из комнаты выскочить, да в одеяле запуталась, упала. Петух на нее сверху налетел, когтями в глаза целит. Тут уж мне не до смеха стало – так и до смерти заклевать может, злодей! Короче, исхитрился я и петуха опять в одеяло поймал.
Говорю хозяйке:
– Обещаешь, что больше никогда постояльцев снимать не будешь?
А она – в плач:
– Ой, спаси меня от этого злодея!
Я – опять:
– Обещаешь, что не будешь снимать? Если не поклянешься сей же час своими детьми, опять петуха натравлю, и уж не уйти тебе живой!
Она тут опомнилась немного, отдышалась, да в дверь. А там ее Итамар с Ясмин уже дожидаются, свою камеру наставили:
– Обещаешь? Клянешься?
Она – туда-сюда, да делать нечего! Петух, того и гляди, одеяло разорвет, на волю выскочит. Поняла она, что шутки кончились. Обещала больше не снимать, сама все кабели из стены выдернула, перед камерой поклялась, детьми божилась.
Вот так. Отпустили мы ее. Петуха я обратно в клетку отнес, от одеяла одна вермишель осталась.

Рассказчик замолчал и оглядел потрясенных слушателей.
– Вам нужно памятник поставить за такой подвиг! – с чувством произнесла пылкая Ясмин.
– И вы верите в эти клятвы? – осторожно спросила Рахель. Она все еще была очень бледна.
– Пусть только попробует опять этим заняться! – возмутился Итамар. – Видеоматериалы принимаются судом, и у нас их предостаточно!
– Спасибо! – проникновенно произнесла порозовевшая Джуди, с восхищением глядя на отважного соотечественника.
Она села и тряхнула прыгающими кудряшками, проверяя, не кружится ли голова. Голова была в норме, и она сама была в прекрасном настроении – хоть танцуй!
– Не за что! – Удовлетворенный Бен посмотрел на нее, встал, потянул приятеля за рукав. – Пошли. Спокойной ночи! Или ты хочешь здесь остаться?
Черные глаза бывшего султана казались огненными, когда он вопросительно смотрел на свою вновь обретенную возлюбленную.
– Мы так долго не виделись, – потупившись, шепнула она, и Итамар крепко прижал юную эфиопку к широкой груди.
Она счастливо вздохнула, и закрыла глаза.
– Доброй ночи! – дружно пожелали молодой паре остальные гости и вышли провожать главного героя.
Впрочем, Рахель не стала провожать любителя «экстрима» до самого автобуса. Сердечно простившись, она свернула из коридора в свою комнату.
Джуди остановилась на ярко освещенном крыльце домика.
– Где ваш автобус? – замирая от непонятного предчувствия, спросила она, всматриваясь в темноту только для того, чтобы не смотреть на высокую подтянутую фигуру, вдруг заслонившую для нее весь свет.
Он сделал лишь одно движение – только одно и совершенно незаметное, и вдруг очутился совсем близко, так, что она почувствовала ровное дыхание и тепло его тела. И какую-то силу, исходящую от него. Казалось, самое его присутствие наэлектризовывает воздух южной ночи так, что волосы Джуди сами собой озарились искрами и встали дыбом, как у настоящей ведьмы.
– Ого! – восхитился Бен и, не удержавшись, провел рукой по шелковым кудрям, чтобы насладиться фейерверком огненных искорок, холодным пламенем колющих его раскрытую ладонь. – Да вы, милая моя, настоящая ведьма! И никакие современные джинсы не спрячут ваш очаровательный хвостик!
Ласковое поглаживание по голове сначала напугало пуританскую девственницу, но потом придало ей силу духа:
– Да! – дерзко ответила она специалисту по неожиданным явлениям природы. – Бойтесь меня! Сила ведьмы-девственницы гораздо больше, чем вы можете себе представить!
– И уж, конечно, мне не сладить с ней! – прошептал он, наклоняясь к искрящим в темноте кудрям. – Девственницы? Разве это еще осталось на белом свете?..
Электрическое напряжение все повышалось, он ощущал его уже всем своим существом, оно стремительно засасывало в себя как в неудержимый водоворот. Поддавшись непреодолимому влечению, Бен вплотную приблизился к невысокой, крепенькой фигурке и, опустив руки на вздрогнувшие плечи, прижался узкими ищущими губами к упругой щечке. Показалось, что он поцеловал раскаленный уголь. Она не отстранилась, и, осмелев, он уже крепко обнял ее и властно, как куклу, развернул лицом к себе. Оно было мертвенно-бледным в свете ночного электрического фонаря, и глаза испускали неземной медовый свет, и ореол фосфоресцирующих кудрей нимбом стоял вокруг фарфоровой прекрасной маски. На мгновение он поверил, что она и вправду ведьма. Он растерялся, впервые в жизни замешкался – на самое коротенькое мгновение – и потерял ее!
Резким движением пуританка сбросила желанные руки и отстранилась от вожделенного, тянущегося к ней рта. «До свадьбы – не целуй его!» – гудел в голове тяжелый бас, и новая Маргарита погасила ведьмовской огонь в глазах. Отшатнулась, взяла себя в руки:
– Спокойной ночи, завтра увидимся.
Бешеный барабанный бой сердца, казалось, сотрясал грудную клетку, но охотник хорошо владел собой в любых ситуациях:
– Как скажете! До завтра! Бай-бай! – хрипло пробормотал он и бесследно растворился в темноте.
Джуди, переведя дыхание, прислонилась пылающим лбом к холодной притолоке – напряжение было слишком велико. Постояла, не оборачиваясь и проклиная себя за то, что он ушел и, может быть, уже никогда не вернется, подождала еще мгновение – а вдруг? – и медленно побрела в свою комнату.
Боже, какая я дура!..
Рахель проследила глазами за исчезающей в кромешной тьме высокой гибкой фигурой и отошла от окна. Вот и еще одна пара нашла друг друга. Неизвестно, продолжат ли они свои встречи, и что из этого выйдет, но – нашли. Это неоспоримый факт. А что она, образцовая секретарша? Так и будет ходить на работу для того, чтобы заполнить свою дни, а на ночь пить снотворное, чтобы не чувствовать ледяной холод одинокой постели? Не согреешь ее жаром души, не заполнишь тоскующим телом... Ах, Дани, дорогой мой, где ты... Уходя, велел выйти замуж – как мудр ты был, как прозорлив! Но, скажи на милость, где отыскать такого, как ты? И есть ли вообще такой?..
Вздохнув, аккуратная леди переоделась в длинную плотную ночную рубашку, тщательно смазала лицо и шею кремом от морщин. Зачем? Для кого? Привычка. Забралась в высоко взбитые подушки, задумалась... А зачем искать такого же? Пусть будет другой! Совсем другой! И не сравнивать его ни с кем – даже с любимым Дани! Пусть будет такой, какой есть – толстый, суматошный, крикливый, пусть своими сумасбродными идеями разобьет мое стеклянное царство Снежной Королевы! Хватит! Пусть лопает мясо большими кусками и хлещет пиво, пусть строит планы, и – вот чудак! – мчится сломя голову к своей обожаемой фотокамере, увидев редкий кадр!
Я буду гладить ему потертые джинсы и менять футболку, и собирать завтрак – вечно он забывает вовремя поесть. И проверять его договоры – ведь наверняка его, простака, поглощенного искусством, обжуливают все, кому не лень...
Рахель нарисовала себе эту радужную перспективу и улыбнулась – вот глупышка! Кому ты нужна – старуха, вдова... И тут же одернула себя – нет! Не старуха! Не смей даже думать так! И никогда не буду ей!
Она решительно натянула одеяло и погасила свет. К черту снотворное! Спать! Завтра – работа, как сказал этот чудак Н*! Вот смешной... О, завтра она еще покажет ему, что к чему!

День четвертый,
в который мы узнаем, что скромность не всегда является залогом счастливой семейной жизни.

Джуди плохо спала, а потому проснулась поздно и вышла как раз к завтраку. Не к своему – к кошачьему.
На веранде, на накрытом вышитой деревенской скатертью столе красовались и корзинка с домашним хлебом, и сыры, и маринады, и прочие яства, но стулья были пусты. И, видимо, были пусты уже довольно долгое время. Только рыжий кот-ворюга явился к завтраку и теперь лапой пытался сбить крышку, закрывающую сковородку с омлетом. Крышка была горячая и тяжелая, тряпки-прихватки поблизости не было, что чрезвычайно затрудняло работу. Джуди от души пожалела голодного кота и уже собиралась прийти ему на помощь, как за спиной раздался негодующий голос:
– Какой бесстыдник! Под стать хозяйке!
Американка, оторвавшись от созерцания титанических усилий кота, поприветствовала свою соседку – Рахель сегодня тоже проспала.
– Ну что вы! – рассмеялась доктор. Она уважала тех, кто тяжелым трудом зарабатывал хлеб насущный. – Просто он действует в соответствии с законом природы: «Свято место пусто не бывает». А то – что это такое: завтрак есть, а завтракающих нет. Непорядок!
– Так что ж, дать негодяю сожрать нашу еду?! – возмутилась любящая порядок секретарша.
– Ну не весь, конечно... Погодите, я сейчас положу немного на бумажку! Бедная голодная киска!.. Кис-кис!.. А где наши молодожены? Дрыхнут, конечно, без задних ног! После вчерашнего-то, а?
– Они, милая моя, уже на работе! – Секретарша помнила все и всегда. – Не то, что мы, дорогая! Бездельничаем! И подкармливаем других бездельников!
– Ну... вы несколько преувеличиваете... Но, раз девочка отсутствует, мы можем приступить к трапезе. Вы позволите предложить вам кусочек омлета, my dear Рейчел?.. – Английский политес явно способствовал восстановлению душевного равновесия у пожилой дамы.
– С удовольствием! – Леди заботливо расправила салфетку на коленях и пододвинула к себе миску салата. – Помидоры-шерри! Обожаю!
– Да, я их тоже люблю!.. – Некоторое время слышалось только деликатное чавканье – за столом и под ним. – А вы заметили, что обычно хозяйка лично приносит завтрак, когда мы уже сидим за столом, а сегодня – нет! Бросила все и ушла! Забастовала!
– Верно! Подать завтрак она обязана, за него заплачено, а вот прислуживание при нем – нет, вот она и бастует. – Рахель сердито звякнула ложечкой в стакане с горячим молоком. – Хотя, на мой взгляд, она должна быть нам благодарна, что так легко отделалась – ведь другие клиенты могли бы поднять шум и затаскать ее по судам! Это такие расходы и такая «реклама» для ее заведения, что она мигом бы прогорела.
– Ну конечно! – Говорить с полным ртом невежливо, поэтому голодная Джуди больше ела, чем болтала. – Отделалась легким испугом... от нападения собственного петуха. Правда, еще и ранениями – от него же... Надеюсь, не тяжелыми.
– Так ей и надо! Ясмин вот тоже была ранена в самое сердце, увидев свое фото в неглиже, выставленное на показ... Это нельзя было оставить безнаказанным! Но каков наш герой! Каков Бен!.. Милая, налить вам чаю?.. Я была уверена, что такие заступники бывают только в сказках!
– Но вы же любите сказки, – улыбнулась Джуди. – Может, поэтому великий Пан и привел его к нам? Помните, мы же встретили их в Баниасе!
– Именно! Именно «их»! И милого Н*, и красавца Итамара, и вашего ненаглядного сорвиголову! Пан послал их втроем! И, дорогая, не скромничаете! – Голубые глаза загорелись озорными искорками. – Американец положил глаз на вас, именно на вас, и не краснейте, меня не проведешь!
– Ну что вы... – В лицо вдруг маняще пахнуло холодком ночи, жутью запретного волнующего чувства. Ах, Бен... Ну почему, почему она, дуреха, оттолкнула его вчера! Ведь ночь могла пройти совсем по-другому! Проклятое пуританское воспитание! И ведь взрослая уже, сама себе хозяйка, ан – нет! Не выбьешь из головы то, что вколочено с детства, как бы глупо оно не было, и опять проворонишь то, о чем мечтала долгими одинокими ночами... И, my God! – завтра последний день, а сегодня они все неизвестно где!.. Все! Конец! О, что я наделала!..
Заметив смятение подруги, опытная секретарша потупила всевидящие глаза, погасила шаловливую улыбку и с дипломатической ловкостью переменила объект разговора:
– Но наша молодая пара – само совершенство! Как подходят друг другу! А? Как вы думаете? Вот уж действительно, суженого на коне не объедешь!..
Джуди, поглощенная своими мыслями, механически жевала бутерброд с колбасой, спасенной от кота, задумчиво кивала головой и честно поддерживала вежливый разговор. На большее у нее не хватило сил:
– Хорошо, что Итамар остался на ночь. Так ребятки помирились до конца и – кто знает? – может, теперь осознали, что должны быть вместе. И он, действительно, необычайно красив! Ясмин ничуть не преувеличивала в своем рассказе.
– О да! – с чувством продолжила пожилая дама, – какой мужественный, какая фигура, рост, осанка! И этот взгляд с поволокой! Вы знаете, он мне напоминает Раджа Капура – вы помните, был такой индийский киногерой. Ах, какая душка!
– Как не помнить! – Американка отвлеклась от грустных мыслей. – Моя мама не пропускала ни одного фильма с его участием!.. И наша Ясмин в паре с Итамаром смотрится в кадре просто великолепно. Они работают как единый ансамбль. Образ, грация, стиль... Поистине звездная пара! Вам не кажется?
– Вы, наверное, правы. – Рахель равнодушно покивала. – Меня как-то никогда не интересовало искусство. Это слишком абстрактно. Вот подписать дельный контракт – это интересно! Тут я в своей стихии... Вы хотите еще чаю?
Джуди охотно подставила пустую чашку, но чай пролился мимо – ее рука дрогнула, выдав невольное волнение. Рахель с удивлением проследила за взглядом подруги, обращенным к въездным воротам, и услышала шум подъезжающего автобуса.
Но разгоревшийся было взгляд влюбленной девушки тут же погас – во двор, хрустя гравием, въехал не знакомый, пестрый как попугай туристический автобус, а небольшой тяжелый минибус-работяга.
Вглядевшись, Рахель чуть было опять не облилась чаем – за рулем надменно восседала хозяйка циммера, собственной персоной. Ловко выворачивая руль, она мастерски припарковала громоздкий микроавтобус вплотную к асфальтированной площадке перед крыльцом, по-шоферски ловко выпрыгнула на площадку и, бросив свирепый взгляд на завтракающих клиенток, нажала на какую-то 540-кнопку в боковой двери машины. Тут же весь бок микроавтобуса отъехал вверх и в сторону, а из широкого проема бесшумно выдвинулась платформа с инвалидным креслом. Платформа плавно опустилась на асфальтированную площадку, и с нее на колесиках скатилось кресло с сидящим в нем инвалидом. Хозяйка привычно взялась за рубчатые пластиковые ручки, откатила кресло от машины, потом лихо отрулила машину на стоянку за домом, вернулась и, все так же свирепо поглядывая на женщин, укатила инвалида в дом. Перед ошарашенными гостями мелькнула блестящая на солнце лысина с жидким венчиком седых волос, неаккуратно отпущенных до плеч, выпуклые рачьи глаза и длинные, свисающие жгутами прокуренные усы.
– Господи, это ее муж! – ахнула Джуди.
– Он – инвалид! – потрясенно прошептала Рахель.
– То-то она говорила, что «он больше ничего не может»! – догадалась доктор. – Поэтому она и фотографирует для него!.. Вы понимаете? Она снимает для него!
– Господи милосердный! – Рахель не могла прийти в себя. – Вы помните ее «мой он!» Вот где собака зарыта! Она преступает закон, чтобы ублажить этого развратника!..
Некоторое время обе сидели молча, потрясенные сногсшибательным открытием. Потом Рахель твердой рукой налила чаю подруге и себе, и завтрак продолжился. В безмолвии и мысленной обработке полученной информации.
Через некоторое время на веранде послышались тяжелые, шаркающие шаги – это пришла побежденная хозяйка. Хмуро, не поздоровавшись, она начала собирать грязную посуду. Дамы рассматривали ее. Выглядела она не то чтобы очень – руки и ноги в длинных тонких царапинах, скула залеплена пластырем, на шее – ссадина и громадный, уже начинающий отливать багровым, синяк. Вдобавок – красные заплаканные глаза и темные круги под ними – явный результат бессонной ночи. Молча сложив тарелки и миски в широкую корзину, она демонстративно повернулась к отдыхающим квадратной спиной и удалилась. Дамы проводили ее сочувствующими взглядами и скорбно потупились. Грех радоваться чужому несчастью.

– Мы с вами в отпуске, – с улыбкой английской королевы Джуди переменила тему разговора и мыслей, – и должны отдыхать, несмотря ни на что. Мир прекрасен! Оглядитесь вокруг! Не хотите ли погулять?
– Вы абсолютно правы! – спохватилась пожилая дама. – Куда вы меня приглашаете?
– Я приглашаю? – задумалась Джуди, и в карих глазах запрыгали озорные искорки. Видимо, одурманивающее действие венка из незрелого винограда еще давало о себе знать, побуждая бывшую вакханку к шальным поступкам. – Ну что ж! Если выбор за мной, то я приглашаю вас на прогулку верхом! Тут неподалеку я видела рекламу верховых прогулок. Вы не возражаете, Рейчел?
– Как?! Верхом?! На лошади?! Настоящей! Живой! – Рахель в панике откинулась на испуганно скрипнувшем стуле – подальше от подобной затеи. – Помилуйте! В моем-то возрасте!
– Мы договорились забыть о возрасте! Ну признайтесь, что мечтали об этом! А? Погарцевать на красивом коне! Как в сказке!
– А! Была – не была! – Видимо, всемогущий козлоногий Пан имел власть даже над строгими секретаршами. – Но тогда нам надо переодеться!
И дамы поспешили в свои комнаты – облачиться в костюмы для верховой езды. То есть все в те же универсальные спортивные.
Поворот, еще один поворот, выезд на главное шоссе, и вот уже на столбе призывно замаячил рекламный щит, и решительная а
мериканка лихо въехала в гостеприимно распахнутые широкие ворота.
На ферме было тихо, покойно. Несколько приземистых, лохматых лошадок, позвякивая уздечками, мирно пощипывали травку за деревянной загородкой. Два-три большеголовых жеребенка гонялись друг за дружкой в соседнем загоне, и изредка просовывали большеглазые милые морды на взрослую территорию. Мамы подходили, обнюхивали чад, терлись мохнатыми теплыми носами, что-то нежно пофыркивали в ответ.
Налюбовавшись ребячьими шалостями грациозных жеребят, туристки завернули за дом в поисках хозяина фермы, и там, на широком скошенном лугу увидели невысокую загородку, построенную из золотых кубов спрессованной соломы.
Внутри нее красовался замечательный гнедой конь со звездой во лбу, его крутую лоснящуюся шею нежно обнимал красавец-цыган в огненной шелковой рубашке. Смуглая до черноты молодая цыганка, закутанная в цветастые шали и обвешанная как рождественская елка бесчисленными золотыми браслетами, бусами и серьгами, бесстрашно восседала на спине могучего жеребца. Дамы вгляделись в необычную группу. Вроде бы похожи на кого-то?.. Ну конечно же! Ясмин и Итамар! Потный, утыканный как еж золотистыми соломинами Н* тут же пыхтел со своими камерами, выбирая удачный ракурс, а светловолосый гость, отдыхающий от своего любимого «экстрима», валялся на травке неподалеку, блаженно щурясь на плывущие по небу ватные облачка и покусывая длинную соломину. Ну вот, вся компания в сборе!
Джуди внутренне ахнула – вот и встретились! Это – знак. Знак свыше. Что-то должно случиться – знать бы, что...
Дамы остановились поодаль, боясь помешать творческому процессу, но чуткий, как истинный хищник, Бен нутром ощутил присутствие посторонних и тут же настороженно оглянулся. Увидев у края изгороди знакомые женские фигуры, он пружинисто поднялся и подошел поздороваться.
– Как вы нас нашли? – Он радушно пожал протянутую руку Рахели. Потом медленно обернулся к Джуди и надолго задержал ее руку в своей, что, конечно же, не укрылось от зоркого взгляда пожилой дамы.
Целомудренная пуританка, на миг проснувшаяся в бывшей ведьме, опять ощутила неведомую опасность, исходящую от этой властной мужской руки, и чуть не отпрянула. Но, с другой стороны, как приятно его теплое, уверенное прикосновение... Подумать только – опять встретились! Не зря она молилась неизвестно о чем всю ночь, не зря видела сны один другого радужнее!.. И она не отдернула свою ладонь, а легонько пожала теплые пальцы, и парень с надеждой заглянул в карие миндалевидные глаза – не почудилось ли это? Вчера его выгнали, а сегодня?.. Неужели?..
– Мы приехали покататься на лошадях! – гордясь собственной смелостью, объявила Рахель и оглянулась на съемочную группу – все ли слышали?
– Я сейчас приведу вам самого крутого скакуна! – с серьезной миной кивнул Бен и сделал вид, что собирается идти к конюшне.
Бравирующая дама тут же пошла на попятный:
– Э... вы, пожалуй, покатайтесь сначала сами, а я поучусь у вас...
Бен ласково потрепал ее по плечу, помог уютно устроиться на шелковистых золотых кубах рядом со съемочной группой, и с деланным равнодушием – только бы не спугнуть! – повернулся к Джуди:
– Я приведу две лошади – вам и мне. да?
– Ну... – замялась горожанка, – только я, по правде сказать, не умею...
– Я вас научу, – пообещал любитель экстрима. – Главное – держаться поближе ко мне!
– Я слышала, что в верховой езде главное – не бояться! – с вызовом парировала строптивая ученица, и опытный учитель согласно кивнул:
– Именно это я и имел в виду: не бояться держаться поближе ко мне! – И, не дав ей ответить, исчез за углом конюшни.

Они ехали рядом, в полупрозрачной тени эвкалиптовой рощи, окружающей ферму. Некоторое время - молча, потому что каждого жгли вопросы, которые всякий боялся бы задать. А еще страшнее – получить не тот ответ.
Наконец решительный Бен не выдержал и взглянул на каскад блестящих кудрей, такой густой, что закрывал склонившееся к шее лошади лицо.
По затвердевшей спине, намертво вцепившимся в поводья рукам и сосредоточенному на холке лошади взгляду он понял, что девушку вряд ли можно назвать лихой амазонкой, и сейчас лучше всего – подождать и дать ей свыкнуться с конем. Это была правильная стратегия, но любопытство огнем сжигало его и путало все разумные планы. Жизненно важный вопрос, есть ли у нее кто-то, колол язык и мутил разум настолько, что Бен, при всей хваленой выдержке, не мог терпеть. С другой стороны, опытный охотник знал, что только терпение является залогом победы.
Поэтому он взял себя в руки и, ловко придав голосу равнодушно-вежливый тон, заговорил по-английски:
– Это Рахель привезла вас сюда?
Склоненная к шее лошади кудрявая голова поднялась, шелковый водопад открыл разрумянившееся от чистого воздуха личико, и Бен – в который раз! – подивился ее свежей, естественной красоте. И главное – ее смущению! Как, скажите на милость, врач, и не провинциальная, а нью-йоркская прожженная доктор может быть такой по-детски стеснительной, наивной, верящей в добро и справедливость? Девственной в самом лучшем смысле этого святого слова? Как?
Девичьи руки, дрогнув от напряжения, еще крепче натянули поводья, а спина превратилась в доску для глажки, но она обрадовалась предлогу начать беседу и хоть немного отвлечься от пугающего механизма, называемого лошадью:
– Нет! С Рахелью, как и с Ясмин, я познакомилась только здесь, в домике...
И она, радуясь возможности говорить на нейтральные темы, вывалила на голову спутника всю информацию о поездке к брату, о неожиданном симпозиуме, и о новых подругах, с которыми так хорошо проводить время. Видя, как охотно девушка отвечает на незаданные вопросы, осторожный наездник осмелел и позволил себе неделикатные вопросы:
– Если так, то, как я понимаю, вы не замужем?
– Нет... – Она на секунду сконфузилась, но порыв откровенности еще не прошел. – Не замужем. У меня даже бойфренда нет.
Светлые брови недоуменно дрогнули и поползли кверху, но совершенно естественного вопроса «Почему?» не последовало, и Джуди, оценив деликатность своего спутника, сама продолжила щепетильную тему:
– Я знаю, как это странно в наше время, – чуть пригибаясь к луке седла, чтобы лучше видеть лицо Бена, и совершенно забыв о своем страхе перед лошадью, усмехнулась молодая женщина. – Но, видите ли, я так воспитана... Настоящее пуританское воспитание, как это ни странно звучит в наше время. И совершенно искренне считаю, что любовь связана с ответственностью за любимого, а, следовательно, неотделима от брака. То есть – сначала свадьба, потом – дети, а не наоборот... Многие мои знакомые поженились только потому, что завели ребенка... Я же уверена, что сначала нужно построить семью. Если любите, так наберитесь смелости взять на себя обязательство быть друг с другом «и в радости, и в печали, пока смерть не разлучит нас!». Как вы считаете? – Она робко, но настойчиво заглянула в лицо своего спутника, ожидая встретить снисходительную улыбку, но увидела решительно сжатый рот и абсолютно серьезный взгляд.
– Полностью с вами согласен! – горячо откликнулся Бен.
Не в силах противостоять непреодолимой тяге, он вел лошадь почти вплотную к околдовывающей его загадочной девушке. Так кто же она все-таки – пуританка или вакханка? То невообразимое, что древние римляне обозначали понятием «Грация», до сих пор не было ему знакомо. Олицетворение Целомудрия, не постного и скучного, а исполненного радости и веселья, готового трансформироваться в такую же чистую и прекрасную Страсть!
Джуди расслабилась окончательно. Настолько, что поудобнее устроилась в седле и даже позволила себе почесать носик, оторвав одну руку от поводьев.
– К сожалению, вы – первый, кто разделяет эту мою точку зрения. – Облегчение было такое, словно камень свалился с души. – Все мои приятели по колледжу и университету, да и коллеги по больнице тоже, считают, что главное – попробовать друг друга в постели, а там уж видно будет. А я – консервативна и стеснительна. – Смущенная улыбка была так очаровательна, что Бен готов был дать голову на отсечение, что плутовка просто заманивает его. – Это глупо – да?
– Нет. Совсем нет! Вы просто очаровательны!
– Вы тоже такой... консервативный?.. – Лукавая колдунья опустила взор и опять вцепилась в поводья обеими руками. – Вы отдыхаете один, потому что не хотите брать на себя никаких обязательств?
– Нет. Отнюдь.
– А вы свободны? У вас кто-то есть? – Быстрый короткий взгляд из-под опустившихся ресниц.
Бен чуть не рассмеялся – этим взглядом она выдала себя с головой! А он-то еще сомневался, нравится ли он ей? Ого! Еще как! Плутовка действительно заманивает его в шелковые сети, но, кажется, совершенно бессознательно. Ух, какая игривая ведьмочка сидит в этой девственнице! Ах, какой лакомый кусочек! Но – осторожно, только бы не спугнуть ее, только бы она продолжала оставаться сама собой – лукавой и робкой в то же время!..
Свободен ли я? Вот так вопрос... Свободен ли я от моей Индиры? Нет, видимо, до сих пор не свободен, если с тех пор у меня никого нет. Тут я могу честно ответить...
Бен открыто посмотрел в вопрошающие глазки и просто ответил:
– У меня никого нет.
– Нет?.. – Еще один быстрый как стрела взгляд – но уже открытый, радостный. И глаза заблистали шальным огоньком. Глупенькая! Надо честно рассказать ей все...
– Нет. Сейчас никого нет. Семь лет назад я по собственной глупости потерял жену и ребенка, и с тех пор... Словом, я знаю, что такое ответственность... – Бен отвернулся, всматриваясь в далекие горы через переплетение эвкалиптовых ветвей, и охнувшая, насторожившаяся Джуди увидела только белобрысый коротко стриженый затылок.
Его голос дрогнул, напряженно зазвенел, но продолжил:
– Мы жили в Индии, высоко в горах, в Гималаях, я много работал там, снимая фильм про тибетских монахов, живущих в Дхарамсале. Моя жена, индианка, должна была родить, и она, не желая отрывать меня от работы, не захотела спуститься в город. Она говорила: «Карма! Судьба!» Она подразумевала – если судьба будет благосклонна, значит, она благополучно родит и в горах, а если нет – никакие городские врачи не помогут. Вот так. – Бен повернулся, и Джуди увидела скорбные складки, исказившие лицо, и глаза – пронзительные, колючие и влажные, словно подтаявшие льдинки. – Я, дурак, не настаивал... Короче... Ребенок занял неправильное положение, могла спасти только операция, а местная повитуха, разумеется, оказалась бессильна... С тех пор я один. И больше не езжу в Индию.
– О, я так сожалею!.. Вам не надо корить себя, вы были тогда молоды и неопытны... – Расстроившаяся Джуди порывисто нагнулась к нему, чтобы погладить напрягшуюся руку.
Не удержав равновесия, она вдруг стремительно заскользила вниз с крутого гнедого бока, под лоснящийся живот, под взбрыкнувшие острые копыта. Каким-то неосознанным движением еще успела выдернуть правую ногу из стремени, но левая щиколотка застряла в другом стремени как в капкане. Боль, такая острая, что слезы сами брызнули из глаз, пронзила все тело, и Джуди изо всех сил вцепилась руками в спасительные железные руки, клешнями выхватившие ее прямо из-под копыт. Из последних сил цепляясь за крепкие мужские руки, девушка не дала себе упасть на землю и даже умудрилась подтянуться обратно в седло, когда лошадь, повинуясь зычному окрику, наконец остановилась.
Ее тошнило, голова кружилась, тело раздирала острая боль, левой лодыжки, казалось, не было вовсе. Ничего не понимая от ужаса и боли, она дала крепким рукам снять себя с лошадиного крупа, уложить на теплую, покрытую сухими листьями землю, и подложить под голову скатанную в валик куртку. Те же умелые руки ловко и осторожно сняли с левой, несуществующей ноги кроссовку, и сразу же жгучая боль ушла из тела и сосредоточилась в ступне – вывернутой, искореженной, отекающей. Слезы сами бежали из глаз – от боли, унижения и беспомощности. Через пару минут, восстановив дыхание, Джуди смогла опереться на руки, сесть и, хлюпая красным носом, посмотреть на неузнаваемую ногу. Господи, за что?!
Голубые глаза, показавшиеся глубокими и черными под насупившимися бровями, оказались совсем близко, и решительный голос негромко и твердо произнес:
– Не волнуйтесь, все обошлось. Это просто вывих. Я попытаюсь вправить его.
И, бестрепетно просунув сильные руки под спину и круглую попку, Бен поудобнее пристроил девушку, прислонив ее к белесому стволу могучего эвкалипта.
Вывих! Голеностопа! Сложнейшего сустава, требующий УЗИ, лангеты на две недели, может быть, костной фиксации. В лесу. Без помощи травматолога! Какой ужас!.. Надо хотя бы осмотреть самой... Она потянулась к вздувшейся, потерявшей форму лодыжке, чтобы ощупать и рассмотреть искалеченный сустав, но наткнулась на широкие плечи, заслонившие белый свет:
– Не двигаться! Лежите спокойно. Я уже посмотрел. Не бойтесь, все будет хорошо. – Удлиненное лицо с яркими глазами вдруг оказалось совсем рядом, так что Джуди машинально отстранилась и уперлась головой в широкий ствол – отодвигаться дальше было некуда.
Он придвинулся еще ближе, обжигая жаром дыхания, одурманивая колдовским блеском глаз, очаровывая восхитительной близостью жаждущего рта. Глаза девушки сами собой закрылись, обмякшее тело прильнуло к крепкому жилистому торсу, и даже не пошевелилось, когда цепкие, ищущие руки пробежали по ее телу вниз, к ногам. Алчный рот вцепился в сладкие губы, сильное тело навалилось на полную, налившуюся грудь, сминая последнее сопротивление, и ее руки сами собой обвились вокруг мускулистой шеи и крепких, неожиданно напрягшихся плеч. Блаженный, самозабвенный поцелуй, длящийся вечность, поцелуй, от которого свет померк в глазах, поцелуй, мощный как взрыв, потрясший ее до глубины души, поцелуй, растворивший все существо...
Счастье переполняло ее, каждая клеточка тела была наполнена радостью бытия, душа пела, голова кружилась как от шампанского... Прошла вечность... и Бен отпустил ее. Отпустил, отстранился, сияющим взором вгляделся в лучащиеся медовые глаза... и не выдержал – еще раз легко поцеловал в трепещущие, жаждущие губы. Они приоткрылись, будто лепестки утреннего цветка, и он, не владея собой, еще раз прильнул к шелковистым, пухлым, влажным подушечкам. Ах, какое блаженство!.. Только бы оно не кончалось!..
Неожиданно железные клешни сжали Джуди как куклу и посадили прямо, как на школьной парте.
– Ну? – Строгие глаза учителя испытующе, словно на экзамене, заглянули в лицо. – Как? Как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно! – Джуди радостно засмеялась, откидывая со лба кудри и с удовольствием гладя надежные плечи.
Он рассмеялся и опять придвинулся к ней:
– Значит, операция прошла успешно!
– Какая операция? – Она игриво потянулась к нему губами, но спаситель озорно щелкнул по все еще красному носику:
– Пошевели-ка ногой! Все? Прошло? Сможешь ступать?
Изумленная врач вспомнила о вывихнутой щиколотке и, не веря сама себе, пошевелила ступней – та была в полном порядке, только отекла и слегка ныла.
Бен счастливо рассмеялся:
– Не может быть лучшей анестезии, чем поцелуй! – И, видя, что девушка все еще не может прийти в себя от изумления, пояснил: – Я вправил тебе вывих. Так, чтобы ты не заметила, потому что это больно. Все. Ты здорова. Я же сказал – не бойся!
Потрясенная доктор во все глаза глядела на своего спасителя:
– Как ты умудрился?.. Это же очень сложно – вправлять голеностоп! – И внезапно разъярилась: – Так ты поцеловал меня только из-за вывиха! Ах ты!.. – Поглаживание перешло в бурю коротких крепких ударов, забарабанивших по крепким плечам.
Счастливый Бен расхохотался во все горло:
– Так я и знал! – Он схватил девушку за плечи, не давая вырваться, не давая отстраниться: – Нет, глупенькая! Я люблю тебя! Я по уши влюблен в тебя вот уже три дня, и никакая сила не заставит меня отпустить тебя! – И тут же, не давая ей вздохнуть, впился в красные, еще припухшие от первого поцелуя губы, и влюбленные рухнули на колкие сухие листья эвкалипта – как в пуховую постель...
Ах, сладость поцелуев в пустом осеннем лесу!.. Серебристые ветви возносятся ввысь как трубы органа. Ветер неумолчно шумит в твердых, чуть изогнутых как пальцы листьях, и те осыпаются свадебным флердоранжем... Кони, перебирая длинными ногами, позванивают уздечками и косят влажными карими глазами, смущенно подсматривая за разгоряченными, не помнящими себя от счастья, хозяевами. И никого вокруг – никого и не нужно, весь мир забыт, – только он и она, и только огромное счастливое будущее, необъятное, как вселенная, и прекрасное, как любовь!..
Они вернулись на ферму, верхом на одной лошади.
– Я не позволю тебе ехать одной, – категорически заявил потерявший голову Бен, сажая млеющую от поцелуев девушку перед собой и крепко прижимая к себе. – Хватит одного падения!
– Падения в твои объятия? – Расшалившаяся ведьмочка защекотала его подбородок копной распушившихся волос, и он с наслаждением зарылся носом в шелковый водопад. – Тебе хватит одного?
– Погоди, дай только добраться до дома! – рокотал в маленькое ушко грозный наездник, прижимая к себе Джуди и чувствуя, как все холодеет внутри от близости крепкого, ладного, упругого тела. Такого желанного, такого необъяснимо дорогого...
О, сегодня будет сказочная ночь! Не только у красавчика Итамара! Уж он постарается разогреть эту вакханку так, что сам козлоногий Пан лопнет от зависти вместе со своим Дионисием! Ах, какая она соблазнительная, какая знойная, шальная, страстная – он вкусил уже это блаженство, целуясь с ней на траве в роще! А если не в роще, а в удобной широкой кровати? Или под струящимся душем? Или на ворсистом ковре... Ух, какая будет ночь!..
Таким образом, жарко прижавшись друг к другу, но внешне совершенно спокойные, они выехали на выбитую лошадиными копытами площадку фермы, и тут же стали свидетелями необычной сцены.
Шарообразный фотограф Н*, распушив длинный седой хвост и расшаркиваясь в лучших традициях кавалеров двора Его Величества Короля-Солнца, самозабвенно целовал ухоженные ручки Рахели, а весело смеющаяся дама не только не отнимала их, но и наклонялась к широкополой шляпе и что-то радостно ворковала в ответ.
– Ого! – негромко воскликнул Бен, от изумления еще сильнее прижав к себе мягкое податливое тельце, – кажется, мы не вовремя.
Джуди пискнула:
– Ты раздавишь меня! – Но не сделала никакой попытки освободиться – видимо, исключительно потому, что целиком была занята созерцанием куртуазного общения пожилой пары.
Бен первым спрыгнул с лошади и, вытянув вперед руки, словно ребенка снял Джуди с головокружительной высоты конского крупа. Обеспокоено посмотрел, как она пробует стать на травмированную ногу, и облегченно вздохнул – криво, косо, хромая, но самостоятельно ступать она могла. Он тут же подтащил к невезучей наезднице большой куб прессованной соломы – сесть, и второй – подложить под больную ногу, и повернулся к резвящейся пожилой паре:
– Здравствуйте! Как приятно вернуться!
Тучный Н* подскочил от зычного голоса как воздушный шар:
– Господи, Бен! Ты уже здесь?.. Если бы ты знал, что сейчас произошло! Я до сих пор в шоке!
– Не преувеличивайте, – смеялась зардевшаяся Рахель, – ничего не случилось!
– О, дорогая моя, – Н* нежно пожал тонкие пальчики, – вы – просто моя спасительница! И не отпирайтесь!.. Скромничает! – пояснил он заинтригованной Джуди.
– Да что случилось?
– Ничего особенного. – Рахель, смущаясь, потихоньку освободила руку от восторженных пожатий. – Просто мошенник, владелец фермы, попытался обжулить нашего дорогого Н*, а я это заметила и помешала. Ничего особенного.
– Да, я иногда бываю несколько рассеянным, – признался работник искусства, – особенно, когда чем- либо увлечен. Вот как сегодня – это было великолепно! – Он вновь загорелся, обвел группу просветленным взором, выискал в нагромождении соломенных кубов переплетенные руки и ноги своих обнимающихся моделей, и возбужденно засмеялся: – Давно у меня не получалось столь удачной и выразительной композиции! Ребята просто великолепны!.. И это опять-таки ваша находка, дорогая! Ай да глаз! – Он опять поклонился зоркой секретарше. – Что бы я без вас делал?
Рахель вежливо улыбнулась в ответ, а фотограф вдруг не на шутку забеспокоился:
– Действительно, что я буду без вас делать?.. Нет, так дело не пойдет!.. Без вас я ничего не смогу сделать! – Он посерьезнел, задумался, потом твердо взял даму под локоток. – Нам нужно кое-что обсудить, госпожа Дан! Наедине! – Свирепый взгляд на Бена.
Тот ехидно посмотрел на решительного друга:
– Что ж, если вы закончили съемочный день, то мы можем разойтись по домам, не так ли? Я подвезу вас, – обратился он к травмированной спутнице.
Джуди моментально вспыхнула – он не спрашивал разрешения, он просто констатировал факт, как будто у нее нет собственного мнения, как будто она – его собственность! Вот нахал! Вот до чего доводят поцелуи в лесу! Дай палец – откусит руку!
Но, с другой стороны... Амазонка взглянула на сильную, подтянутую фигуру, вспомнила сладость умопомрачительных поцелуев и четко, как при постановке диагноза, поняла, что хочет его. Хочет всем своим существом, всем девичьем телом, истосковавшейся по глубокому чувству душой. Поняла – и струсила. Как всегда, черт возьми! Но что же ей с собой, дурой, делать?! И... кроме того, надо поставить его на место! И себя тоже!
– Эээ... Но я не могу оставить машину брата на этом разбойничьем притоне! – залепетала она, презирая себя за трусость и за безотчетное стремление делать все вопреки. Даже вопреки самой себе. – Я могу сама вести машину – ведь там автоматическая коробка передач, и левая нога мне не нужна.
Бледный от ярости Бен продолжал сверлить ее огненным взглядом, и перезрелая девственница испугалась еще больше:
– И... я хочу немного отдохнуть дома... Одна... Нога болит, надо ее перебинтовать... – Она поспешно отвела глаза от высокой, напрягшейся как струна фигуры и, прихрамывая, сделала два шага к спасительной машине. – Я поеду одна, а вы отвезете всех в гостиницу, так?
– Так, – скрипнул зубами Бен и отошел.
Даже со спины было видно, как он зол.
Трусиха! Пуританка паршивая! Девственница! Просто играет в вакханку!.. А он еще мечтал о сказочной ночи, кретин! Ну и черт с ней!
– Эй, ребята! Голливуд! Хватит целоваться! Съемки кончились, поехали!

Джуди поставила автомобильчик под разлапистой пихтой, проковыляла к дверям домика и остановилась на пороге, оглядевшись по сторонам. Господи! Всего четыре дня прошло с того момента, как она впервые заглушила разгоряченный мотор на этом же самом месте, под этой старой, осыпающейся длинными желтыми иголками пихтой в надежде выспаться и отдохнуть от суеты – и сколько всего приключилось за эти короткие четыре дня!
Уф!
Она коротко вздохнула и пошла к себе в комнатку – наложить эластичный бинт на ноющую лодыжку и хоть чуть-чуть полежать – кто его знает, что случится дальше? Господи! Живешь ведь как на вулкане!.. Интересно, как она расскажет обо всём братишке? И маме? Нет, маме не надо...
Но ничего – ровно ничего! – не произошло до самого вечера. Джуди немного подремала под теплым пледом на мягкой удобной кровати, потом понежилась в джакузи – одна-одинешенька, наконец-то! – и немного поплавала в хрустальной воде маленького бассейна – тоже одна! Нога совсем прошла и даже не ныла, и нервы после пережитого потрясения тоже почти успокоились. Американка вытянулась на упругом матрасике бассейнового шезлонга и почувствовала себя кинозвездой, расслабившейся на собственном уютном атолле в Тихом океане. Потом она закуталась в мягкий махровый купальный халат, насухо, как велела мама, высушила волосы и уселась пить чай на деревянную террасу перед домом. В гордом одиночестве. Вот так. Ей никто не нужен!
Смеркалось. Солнце уже закатилось за лесистый горный кряж, обрамляющий долину справа, и он выглядел черным и уродливым. По сравнению с ним синее небо, по-прежнему освещенное золотыми лучами, казалось ясным и безмятежным, будто два дня подряд не было тяжелых пенящихся туч, пронизывающего ветра и хлещущего дождя.
Напившись чаю с хрустящими золотыми баранками, Джуди переоделась в спортивный костюм и предприняла поход, запланированный еще на первый день пребывания в незнакомой местности. А именно – обозрение этой самой местности с целью познания и, при необходимости, покорения ее. Собственно, такой поход она уже один раз совершила – с Беном, перед той, памятной ночью, но тогда ее больше интересовала не окружающая среда, а незаурядный спутник, и потому красоты природы остались незамеченными.
Она пошевелила профессионально зафиксированной ступней – сустав работает. Ходить можно. Надо восполнить упущенное.
Направо за деревянной верандой располагалась стоянка, занятая уже знакомым микроавтобусом для инвалидов – немое свидетельство незримого присутствия хозяев. Дальше, вплотную к ней, обнесенный высоким сетчатым забором, простирался так же хорошо памятный курятник – пустой, так как куры уже забрались под навес, и оттуда слышалось их сонное квохтанье и неразборчивое ворчание петуха. Джуди опасливо обошла сетку стороной – черт знает, что взбредет в голову бандиту-петуху на ночь глядя. Дальше по курсу располагался небольшой садик – высокие кусты жасмина, истекающие тяжелым приторным запахом; небольшие клумбочки каких-то белых душистых цветов, желтые головки ноготков и еще какие-то высокие стреловидные растения – доктор никогда не была сильна в ботанике. Между стреловидными растениями стоял деревянный стол и такие же скамьи вокруг – место для пикников на природе.
Джуди присела на светлую полированную скамью, провела по ее сосновой глади рукой. Совсем как в мамином садике в крохотном провинциальном городишке одноэтажной Америки.
Ностальгические воспоминания прервал отдаленный неясный шум, похожий на грохот небольшого водопада, сформировавшийся в приближающийся стрекот мотора. Странно! Кого сюда может занести? Неужели Бен? Но нет – стрекотанье громче, грубее, это мотоцикл, без всякого сомнения! Джуди пригнулась в своем жасминовом убежище, одновременно по-кошачьи вытягивая шею. Через мгновенье на площадке перед домом вздыбился, затормозив, чудовищных размеров черный лакированный мотоцикл. Настоящий нью-йоркский "Харлей-Дэвидсон"! Собственной персоной! Господи, он-то как сюда попал?!
Затаив дыхание, Джуди вытянула шею, высматривая из кустов неожиданных посетителей. Их было двое, головы были закрыты громадными блестящими шлемами, отчего оба напоминали инопланетян. Первый инопланетянин, большой и грузный, как бочка, и вполне соответствующий по размерам своему чудовищному коню, проворно спешился и галантно подал руку инопланетянину поменьше – щуплому и хилому по сравнению с блестящей темно-синей пластиковой головой. Джуди смотрела во все глаза, изредка пощипывая себя за мочку уха – не спит ли? Бочкообразный повернулся к ней мощной спиной, на ней обнаружился торчащий из-под серебристо-черного шлема пушистый конский хвост. Час от часу не легче!.. Но, позвольте, что-то такое она, кажется, где-то видела!
Резким движением толстяк сорвал с себя блестящий шлем – как будто голову оторвал! – и Джуди тихо ахнула, потому что под пластиковым шлемом обнаружился другой, такой же блестящий и гладкий, и к нему был приделан этот пушистый хвост! Господи, это же лысина! Лысина, а остатки волос собраны в пучок! Вот это да! На голову тут же была водружена широкополая ковбойская шляпа, и Джуди едва не пискнула в своих кустах – знаменитый фотограф Н* предстал перед ней!
Щупленький спутник его, тоже выпростав голову из инопланетного скафандра, оказался Рахелью – щеки ее разрумянились от сдавливающих внутренних подушек шлема, а голубые глаза сияли – и Джуди вдруг увидела ее двадцатилетней бесшабашной девчонкой. Именно такая, счастливая и юная, она носилась в черном лакированном форде ловеласа Ави... Господи, неужели мы не меняемся?
Н* согнул руку бубликом и ловко подал даме с полупоклоном, как полагается, причем широкие поля ковбойской шляпы закрыли глаза наподобие мушкетерской. Просторная клетчатая рубаха, наброшенная на потертую футболку, развевалась при ходьбе как мушкетерский плащ, и Джуди чуть было не прыснула со смеху в своем убежище – ну вылитый Портос, с объемистым брюхом, локонами до плеч и обольстительной улыбкой на круглой кошачьей морде. Правда, Рахель совсем была не похожа на госпожу Кокнар, но что мы, собственно, знаем о госпоже прокурорше? Может, это была такая же деловая дама, цепко держащая в своих ухоженных ручках прокурорскую контору, а заодно – и лихих мушкетеров. Вполне современно, не правда ли?
Итак, романтическая пара, обмениваясь обольстительными взорами и сладкими улыбкам, под ручку прошествовала в дом. Обескураженная Джуди осталась в своем убежище переживать подсмотренное.
Ого! – вертелось в голове. И что же это мы имеем?.. Жизнь продолжается!..
Потом ярко, по-праздничному зажегся свет в окне пожилой леди, и через минуту с треском захлопнулась плотная штора. Так. Намек понят.
Тридцатилетняя старая дева с чувством оскорбленного достоинства выбралась из жасминных кустов и продолжила одинокий обход территории. Чужие приключения и забавы ее не интересуют. Точка.
Совсем стемнело, и на участке зажглись низкие декоративные фонарики. Гуще запахли ночные цветы. Заплясали вокруг фонариков белые ночные бабочки. Где-то далеко ухнула сова – протяжно, со вздохом. С гор потянуло холодным ночным ветерком, и наша путешественница зябко поежилась – пора и домой. К теплым ночным туфлям, мягкому пледу, золотому кругу от абажура настольной лампы, ко всему тому, о чем только можно мечтать во время сумасшедших ночных дежурств в больнице, на жестком пластиковом стуле, под стосвечевыми безжалостными лампами приемного покоя.
Она решительно задернула оконную занавеску; переоделась в уютную байковую пижамку с кувыркающимися овечками; умылась чистейшей водой, которая на нашем Севере течет в дома прямо из родника; и с удовольствием забралась под пуховое, вкусно хрустящее одеяло. С удовольствием и с книжкой «Все об идеальном мужчине», подаренной ей любящим братом перед отъездом. Предусмотрительный братец! Глянцевая обложка, приторная физиономия этого самого идеального, его плотоядная улыбка и толстомордые розы, лаковые машины и обручальные кольца – идеальное чтиво перед совместной поездкой на курорт, где, видимо, Майкл планировал познакомить сестру с кем-нибудь достойным.
Все-таки мое затянувшееся девичество явно беспокоит любящую семью, – подумала Джуди и сравнила глянцевую голливудскую физиономию с длинным, как у породистой борзой, лицом стопроцентного янки.
Нет, лощеный красавец и в подметки не годится такому обыкновенному, белобрысому и сухому как моль Бену. Нет! Даже нечего и сравнивать!.. Но все-таки интересно почитать, о чем же брат хотел поведать своей незамужней сестренке. Джуди повернула розовый абажур прикроватной лампочки так, чтобы та не слепила глаза, пристроила под руку мешочек с любимыми леденцами, а под другую – подушку помягче, подоткнула пуховое одеяло со всех сторон, свернулась удобным калачиком, и тут из-за окна донесся тихий вкрадчивый звук...
Или показалось?..
Опять тихий, противный, беспокоящий душу звук. По стеклу... Кто-то скребется...
А теперь – стучит. Негромко, но отчетливо. И требовательно. Может, ветки?
Подойти?.. Или не надо? Кто там – свои или чужие?
Все свои умеют входить в дверь.
Ветки так не стучат! Требовательно.
Проклиная все на свете, Джуди вытащила согревшиеся было ноги из-под одеяла и замерла. А может, не надо подходить? Как к телефону. Пусть себе звонит. Меня нет дома... Но стук продолжался.
Черт!
Девушка потушила свет в комнате, чтобы можно было увидеть того, непрошенного, отодвинула штору и вгляделась в чернильную темень. Вгляделась и отпрянула. Прямо на уровне ее глаз в кромешной темноте плавало белое человеческое лицо – подвешенное среди мрака.
Повешенный! На пихте! Перед ее окном!
Она судорожно зажала рот рукой, чтобы не закричать от ужаса – и тут белая маска ожила, растянула в страшной улыбке тонкие бескровные губы и стала беззвучно шевелить ими.
Господи! Какой ужас!
Бедняжка в панике отпрыгнула от окна и резким движением задернула тяжелую штору, чтобы закрыть ужасный мертвый лик, но тут преступный голос повешенного прохрипел:
– Прости, я не хотел тебя пугать!
Что-то знакомое послышалось в голосе, раздающемся из-за окна. И испуганная барышня решилась приоткрыть плотную штору.
– Что? Не ждала? – Насмешливый голос Бена вернул несчастную пуританку к жизни.
Капельки холодного пота высыхали на спине, стягивая кожу. Она все поняла. Свет от проклятых низеньких фонариков, меловым тоном заливавшим лицо снизу, превратил его в маску. Тела не было видно, и ужасающая маска плавала в кромешной темноте, как подвешенная. Уф!..
– Черт бы тебя побрал! – с чувством ответила гостеприимная хозяйка и открыла створки окна, чтобы было удобнее разговаривать. Непрошеный гость удовлетворенно осклабился. – Как ты тут очутился? Я не слышала шума автобуса!
– Как очутился? – Вопрос, казалось, удивил гостя. – С попутным ветром прилетел, как же еще? А насчет того, что не слышали – простите, мадам, но ведь и вы летаете на своей метле совершенно бесшумно!
Ошарашенная Джуди не нашлась, что ответить, а гость, по-прежнему без малейшего усилия паря в воздухе, невозмутимо продолжал:
– Я, собственно, прибыл лишь для того, чтобы сообщить вам, алмазная донна, что юная Афродита осталась ночевать в гостинице у Итамара. Чтобы вы с Рахелью не волновались.
– Очень любезно с вашей стороны. – Джуди смерила учтивого посланца долгим взором. – Утром я передам это Рахели. Они с вашим другом-фотографом час назад уединились у нее в комнате, так что я предполагаю, что в данный момент она не очень беспокоится о судьбе молодой пары.
– Ах, вот как? – совершенно не удивился Бен.
– А, позвольте полюбопытствовать, как вы умудряетесь висеть в воздухе такое продолжительное время?
– Опыт, моя дорогая, только опыт и никакого мошенничества. Богатый опыт влезания в гнезда горных орлов и в окна к прекрасным дамам.
– А дверь Ваше Магическое Величество игнорирует? Вход в дверь – это слишком буднично? Это не соответствует вашей категории?
– Дверь? – Гость призадумался. – Ну что ж, такая возможность тоже имеется. Но это обязывает.
– Обязывает?! Помилуйте, к чему?
– Как – к чему? – В голубых, теперь темных, глазах заплясали сатанинские искорки. – К получению приглашения, например. Может быть, вы соблаговолите мне его выдать? Я готов его принять.
Бледное от лунного света лицо вплотную придвинулось к окошку, мускулистые руки легли на подоконник. Взгляд из ленивого и игривого стал хищным и властным, выражая истинную суть этого человека. Он действительно был готов.
И Джуди знала – к чему.
Они оба знали.
Сладкий холодок прошел у нее по напрягшемуся животу вверх, заставив задрожать грудь, затуманивая голову. Груди сами собой налились и потяжелели, взор затуманился, а губы раскрылись, готовые произнести запретные слова. Она уже видела, как, подрагивая от внутреннего напряжения, тянутся к ней мужские руки, уже подставила лицо под его дыхание – сильное и околдовывающее, как у опасного зверя...
«... В Сатану бы мне влюбиться, что ли? Надышаться вволю адским зноем. Задохнуться бы в любовном стоне вместе с огнекудрым Сатаною!..»
Его лицо вдруг очутилось совсем близко – даже наклоняться не надо, он уже до половины туловища высился в оконном проеме, загораживая черный квадрат ночи широченными плечами. Ну... еще миг… Она, как сомнамбула, тянулась к завораживающему взгляду жгучих глаз, уже не столько видя, сколько всем своим существом ощущая призыв и власть этого огненного взора.
Ну... еще одно легкое движение, и...
Вдруг в голове торжественно загудел орган, перед глазами возник туманный флер, и язвительный бас пропел: «...До обрученья не целуй, не обнимай... Ха-ха-ха-ха!..» Строгие материнские глаза возникли перед взором, затем молящие – брата... Ты не допустишь позора семьи!
Холодная мысль лезвием полоснула по разгоряченному мозгу, отрезвила. Дыхание сбилось, мгновенно устыдившаяся своей животной похоти женщина невольно отступила назад, в спасительную теплую глубину комнаты, под домашний свет розового абажура. Тот – чужой, сатанинский зверь – остался торчать в темном окне ночи как черт, застрявший в окне церкви при первом крике петуха.
Он понял. Опустил руки. Качнулся обратно в ночь – безропотно, безмолвно. Лицо его кривилось от б оли.
Она смотрела из непорочной розовой глубины, защищенная безгрешным домашним абажуром и кувыркающимися овечками.
– Вы пожалеете о вашем решении, – одними губами прошептал сраженный.
– Нет, – тихо ответила убежденная в своей правоте.
Помолчали. Посмотрели друг на друга. И оба улыбнулись – грустно и молча.
Потом Бен шевельнулся в окне, как в раме от картины:
– Наверное, вы правы... Завтра мы поговорим на эту тему, если вы не возражаете... А засим позвольте пожелать вам спокойной ночи. – Он галантно поклонился. Еще раз посмотрел на застывшую фигурку в розовых овечках – печально, безнадежно. – Ах да, завтра последний день. Сегодня – последняя ночь...
Она продолжала молчать.
Он вздохнул, потом как-то подобрался, сосредоточился, как будто принял решение, и стремительно наклонился к ней:
– Наша любовь еще впереди! Бай! – Любитель экстрима послал даме воздушный поцелуй, неожиданно озорно подмигнул и растворился в черноте ночи.
Джуди, мгновенно раскаявшись, что стало уже привычным, бросилась к окну – фантом исчез, будто его и не было. Пустой зеленый газон, освещенный низенькими фонариками, стоянка рядом с домом, залитая белым лунным светом, ночные бабочки, порхающие в мертвенном свете фонарей. Она прислушалась – разноголосые хоры лягушек, зловещее уханье совы да далекое, тоскливое завывание шакалов...
Свежий ночной ветер бил в пылающее лицо.
И больше ничего.
Господи – почему?! Почему она такая?! Так и будет вечно тащить за собой груз устаревших понятий, старушечьих привычек, никому не нужных устоев?! Идиотка!
Девушка бросилась лицом в подушку, в ярости отбросила от себя ухмыляющуюся идеальную физиономию и разрыдалась.

День пятый
Гора Счастья

– Девочка осталась ночевать у Итамара. – Джуди намазала маслом булку, шмякнула на нее сочный кусок селедки и осмотрела стол в поисках соленого огурца.
– Этого следовало ожидать, – одобрительно закивала пожилая леди и, подумав, подсыпала в стакан горячего молока еще немного золотистого корнфлекса. – Бог мой, дорогая, вы пьете сладкий чай с селедкой?
– С детства! – подтвердила Джуди. – Это что! Вот мой дедушка, профессор-хирург, умнейшая голова, пил керосин. Бабушка рассказывала, что от него прятали все керосиновые лампы и примусы. Видимо, это у нас наследственное – любовь к необычным вкусовым ощущениям.
Рахель внимательно взглянула на нее. Молодая соседка сидела напротив, накинув теплую вязаную шаль на будничный темно-синий тренировочный костюмчик, вяло жевала бутерброд и рассеянно обозревала пейзаж. Бледное лицо осунулось, волосы причесаны кое-как, в осанке – усталость и безразличие. Совершенно не похожа на оживленного и общительного врача, какой Рахель привыкла видеть ее уже четыре дня. И это – конец отпуска?! Так. Вчера она не была такой. Значит, ночью что-то произошло. И что бы это могло быть?
Воспоминания о ночи заставили сдержанно улыбнуться тщательно накрашенные губы. Она сладко потянулась и улыбнулась украдкой еще раз – то, что произошло у нее ночью, чрезвычайно приятно и требует продолжения. И оно, несомненно, будет. Они оба позаботятся об этом, без всякого сомнения. Сладкие воспоминания невольно растягивали губы в улыбку, румянили щеки, заставляли кровь быстрее бежать по жилам, а мышцы – дрожать от возбуждения. И это – прекрасно! А как хорошо теперь спится! Глубоко и сладко, как в далекой юности. Господи, ведь она первый раз за много лет заснула без слез, без воспоминаний!.. Неужели это произошло со мной?! – Рахель победно оглянулась вокруг и увидела рядом со столом вчерашнего рыжего кота. Тот, как всегда, попрошайничал.
Не люблю кошек, – добродушно подумала секретарша. – Они слишком самостоятельные. И не стесняются вести себя так, как им хочется. Бесстыдство! Но с точки зрения сегодняшней ночи – что-то в этом есть, капелька бесстыдства – это совсем неплохо. Может быть, они правы. Что ж, исходя из этого, не грех и поделиться с нахальными тварями.
Рахель бросила под стол кружочек кровяной колбасы и с удовольствием посмотрела, как кот, урча, вцепился в аппетитный кусок. Пусть ест. Скорее всего, он тоже приятно провел ночь, и ему надо поддержать душевные и физические силы. На здоровье.
А вот соседке, видимо, не повезло. Интересно, что все-таки произошло? Ах, как хочется пооткровенничать! Просто язык чешется! Господи, давно я не чувствовала себя такой счастливой и молодой!.. Как прекрасна жизнь!.. Жаль, что у соседки – не то настроение...
Скорее всего, милая Джуди ожидала, что кое-кто – и мы знаем, кто именно! – придет навестить ее. А он не пришел! Скотина... Да, наверняка так и было!
Жалко... Она ведь еще такая молоденькая и хорошенькая. Господи, двадцать семь лет – самый лучший возраст: много сил, желаний и опыта, но голова уже поостыла и не бросается во все мыслимые и немыслимые авантюры. И потому наслаждений больше – ведь они продуманные, подготовленные и более чувственные... Но сейчас бедняжке не повезло... Жаль, они с Беном так подходят друг другу!..
Обидно, что она молчит, а не делится со мной своими переживаниями. Думала, что появилась новая подруга. Не часто это бывает, особенно в моем возрасте. Подумать только – я отважилась без утайки рассказать о ловеласе Ави и полицейском Моше! Сколько лет прошло, никогда никому не рассказывала, а тут вдруг решилась ворошить старые, тайные воспоминания. И рассказала – значит, освободилась от них!.. Похоже, я молодею!.. И сегодня – решилась на такую ночь! Ах, Дани, Дани! Ты был бы счастлив узнать, что мне хорошо. Ведь ты так любил меня!..
Но Джуди – молодец, даже не спрашивает, как я провела вечер! Дескать, захочет – сама расскажет. Умница. Английская скромность и благовоспитанность, истинно пуританское классическое воспитание. Нельзя потерять такого человека. Надо попробовать разбить лед, выяснить, что ее тревожит.
– Сегодня последний день, дорогая, – вежливо начала разговор знаток человеческих душ. – Мне кажется, что наш отпуск прошел очень успешно!
Джуди отвлеклась от созерцания окрестных холмов, оценила яркий румянец и блестящие глаза старой дамы, горько подумала, что и она, балда, сегодня могла бы быть такой же прехорошенькой и счастливой, невольно вздохнула, и ответила:
– О, да! Я вижу, что вы прекрасно выспались и выглядите великолепно! Явно, отпуск пошел вам на пользу!
– Я очень рада была познакомиться с вами и, надеюсь, мы продолжим знакомство. Даже через океан. Ведь современный мир так тесен!
– Да, конечно... – Невесёлая улыбка искривила поникшие уголки губ. Где уж ей вести светскую жизнь и поддерживать знакомства, даже такие приятные, когда полжизни проводишь на дежурствах, а вторую половину – на той же проклятой работе. – Приезжайте ко мне погостить, я покажу вам настоящую Америку!
– О, с удовольствием, – весело рассмеялась помолодевшая секретарша, – Знаете, я ведь не была по другую сторону Атлантики! Всю Европу объездила, а туда – не привелось!..
Она на секунду задумалась, и вдруг сказала так, как обобщают большой пройденный этап:
– Какое счастье, что в нашем бренном мире все-таки существует хеппи энд! Не зря я верю в сказки!
Джуди вспомнила плотные занавески на победно сияющем окне старой дамы и догадалась, о чем с такой гордостью говорит ее спутница.
– Да! Вы правы, тысячу раз правы! Это – настоящий хеппи энд! – И она подняла чашку чая как бокал шампанского.
Дамы с удовольствием чокнулись чайными чашками и заговорщицки улыбнулись друг другу. Рахель озорно усмехнулась, шальные искорки блеснули в голубых глазах. Она набрала было еще воздуха, чтобы продолжить сладкие признания, распиравшие ее, но тут раздался знакомый хруст гравия, и на площадку перед домом въехал, переваливаясь китовым телом, туристический автобус.
Прекрасные дамы приветливо заулыбались выглядывающим из автобуса знакомым лицам и прекратили беседу, не предназначенную для посторонних ушей.
– Доброе утро! – Сияющий Бен, выставив локоть в открытое окно, лихо затормозил прямо перед накрытым столом, так, что завтракающие леди даже откачнулись в испуге, а храбрец-кот опрометью кинулся под дом.
– Хулиган! – одобрительно приветствовала Бена Рахель. – Мы уже все съели! Не торопитесь!
– Обжоры! – Бен хлопнул дверцей, подошел и церемонно склонился над ее рукой, что было благосклонно встречено пожилой дамой. – Как спалось?
– Отлично! – Рахель вежливо указала на соседнее с ней кресло, но джентльмен не торопился занимать его.
Он внимательно поглядел на осунувшееся личико Джуди. Увидев опухшие от слез глаза и виновато-побитый вид, Бен внутренне охнул, жалость жгучей волной залила его душу. Болван! Олух! Обиделся и ушел! Не успокоил, не обнадежил, не обласкал! Кретин! Дубина стоеросовая! Что, не знал, с кем имеешь дело? Как всегда, только о себе и думаешь, эгоист чертов, – как тогда, так и сейчас, здесь, через семь лет! Ничему не научился, кретин!.. Хотя, нет, научился! И вчерашний «от ворот поворот», и бессонная ночь даром не проходят! Он принял правильное решение!.. Вот только... как она? Согласится ли?..
Специалист по экстремальным ситуациям тут же пристроился рядом с поникшей девушкой и решительно взял холодные безответные пальцы в свои. Нет! Не безответные! Благодарное пожатие было ему ответом, и молодой человек, внутренне возликовав, с трудом удержался, чтобы не обнять ее тут же, прямо на виду у всех.
Рахель, между тем, радостно приветствовала дружную компанию, шумно вываливающуюся из автобуса и с жадностью кота-беспризорника поглядывающую на остатки завтрака.
– Вот молодцы, что приехали!
Все с трудом разместились вокруг небольшого стола, причем фотограф Н* по-хозяйски плюхнулся в кресло рядом с разрумянившейся секретаршей и победно оглядел присутствующих. Было видно, что его распирало от стремления сообщить важную новость.
Рахель невозмутимо, словно английская королева, потупив сияющие глаза, вежливо налила чашку кофе, подала чуть подрагивающей рукой, улыбнулась, что-то спросила, заботливо наклонилась к нему... Дай Бог, чтобы все сказки заканчивались счастливо!..
Довольные друг другом и окружающим миром, голубки Ясмин и Итамар, нежно воркуя и не переставая обниматься, устроились у стола, и пир возобновился с новой силой.
– Мы поели в отеле, – радостно объявила Ясмин, накладывая себе огромную порцию салата из объемистой глиняной миски. Видно было, что после вчерашнего решения всех проблем, шоколадная красавица прекрасно выспалась и здорово проголодалась. – Но домашний завтрак – гораздо вкуснее!.. А когда мы поедем домой? Я так по дому соскучилась!
Она засмеялась беззаботным детским смехом, откровенно прижалась к своему спутнику, не отрывающему голодного взгляда от точеной фигурки, и обвела глазами компанию, приглашая всех присоединиться к ее великому счастью.
– Дамы и господа! – громогласно объявил генерал Н*, напившись кофе, полученного из прекрасных ручек. – У меня для всех важное объявление! – Орлиным взором он обвел свою маленькую команду, торжественно поднялся и вытащил из внутреннего кармана куртки какую-то бумагу делового вида. – Вчера я сделал предложение госпоже Рахели Дан, – он патетично обвел глазами ахнувших слушателей и низко поклонился царственной даме, – и она согласилась стать содиректором нашей фирмы. Я глубоко признателен нашей любимой Рахели за это великодушное согласие!
Взрыв аплодисментов и восторженных возгласов огласил маленький дворик так, что в окне второго этаже шевельнулась занавеска – хозяйка выглянула посмотреть, что происходит.
Когда радостный пыл немного поутих, Ясмин толкнула в бок Итамара, и тот, слегка смущаясь, тоже встал в генеральскую позу.
– У нас тоже есть новости, – белоснежная улыбка осветила смуглое мужественное лицо, – мы с Ясмин решили пожениться! – Он прижал к себе стройную фигурку. – Я еще не знаю, где и когда будет свадьба, но мы приглашаем всех вас!..
Повторный взрыв радостных голосов, казалось, пошатнул старую пихту, и она осыпала молодых мягкими зелеными иголками – на счастье! Джуди и Рахель бросились целовать зардевшуюся невесту, мужчины хлопали по плечу красавца-жениха. Шум, гам, веселье, радость...
А Джуди, сквозь поцелуи и поздравления, думала о том, что и она могла бы быть сегодня такой же счастливой. Ведь она любит Бена, обожает, и знает это. Почему же не может решиться на то, что так естественно завершает знакомство, что навеки скрепляет возлюбленных и является залогом счастливого брака. Почему глушит свое естество?! Тщательно скрытая в сердце и глубоко затаенная печаль, а также тайная зависть терзали душу.
Слезы жалости к себе неожиданно брызнули из карих глаз, и Ясмин, растрогавшись, обняла расчувствовавшуюся подругу. Девушки прильнули друг к другу, и лишь мудрая Рахель поняла, что столь бурное выражение чувств может быть связано не только с чистой радостью за счастье подруги. Она украдкой взглянула на Бена – тот смотрел на обнявшихся девушек с улыбкой сфинкса.
Генерал Н* опять привлек к себе всеобщее внимание:
– У нас сегодня последний день на Севере, и этот день я считаю самым лучшим за время нашей командировки! Предлагаю отметить его в купальнях Горячих источников! Приглашаю всех за счет фирмы! – Он наклонился к удивленно вскинувшей брови содиректорше: – Ты не возражаешь, дорогая? Это ведь не такое уж большое мотовство?
– Ну... Хотя, вы правы, такой день нельзя не отметить! Но... – аккуратная секретарша взглянула на часы, – мы должны выписаться из номеров до одиннадцати часов... Как вы думаете, – она повернулась к Джуди, – не проще ли будет сейчас же закончить тут дела, чтобы потом уже не возвращаться? А? Как вам кажется? Или, – она чуть помедлила, – у вас другие планы на сегодня?
Американка на секунду замялась, принимая решение. Еще один день пробыть с Беном, чтобы на всю жизнь унести память о несбывшемся счастье? Еще одна заноза в сердце? Зачем? Он же не сделает ей предложение – три дня знакомства не такой срок, чтобы влюбиться, да еще решиться связать себя на всю жизнь! Люди годами думают об этом... Но покинуть его!.. Это выше ее сил! Нет! Она не потеряет шанса быть счастливой!
Ястребиный взгляд серых прищуренных глаз, казалось, сверлил ее душу. Минутная заминка казалась вечностью. Да или нет? Ну, сейчас или некогда!
И она перешла Рубикон!
– Я только должна собрать вещи, – вежливо сказала она. – Это быстро!
– Позвольте помочь вам! – Решительный Бен выпрямился как освободившаяся пружина и распахнул дверь в дом, пропуская вперед затрепетавшую девушку.
Мудрая Рахель проводила их внимательным взглядом и тоже пошла собираться. Молодожены беспечно упорхнули вслед за ней.
Собирать личные вещи в присутствии постороннего мужчины?! У пуританки все похолодело внутри. Что скажет мама!..
Эх, была – не была!
Джуди сразу же повернулась лицом к непрошеному гостю – не приглашенному, но такому желанному, такому дорогому! Он остановился у двери, довольно далеко от нее, но каждая клеточка девичьего трепещущего тела ощущала его присутствие – как будто тот был совсем близко, как тогда, у эвкалипта, когда отступать было некуда. Светлый радостный взгляд обволакивал магическим флером, и девушка вдруг почувствовала себя принцессой на первом балу – так тревожно и радостно защемило сердце. Отчего? Ведь он ничего не сказал, даже не подошел, просто стоял и смотрел на нее – ликующим, влюбленным взором. Господи, как долго она мечтала о таком взоре, представляла его, любовалась им, закрыв глаза в ночной истоме!..
Бен набрал побольше воздуха – как перед прыжком в воду – и твердо произнес:
– Джуди, я думал о вас всю ночь. Я знаю, сегодня последний день, но я не могу расстаться с вами. Я хочу быть подле вас... – Он запнулся и вопросительно взглянул на нее, ожидая ответа. Ответа, от которого зависела вся его жизнь, – он был уверен в этом.
Звенящая тишина повисла в комнате, такая, что было слышно, как за стенкой рокочуще смеется Итамар, и почему-то взвизгивает собирающая вещи Ясмин.
– Я тоже... я... вы... ты мне нужен! Я не могу жить без тебя! – набравшись смелости, с трудом вымолвила несчастная пуританка. Слова комом застряли у нее в глотке, на глаза почему-то навернулись слезы, и высокая фигура расплылась и поехала куда-то влево.
Нет! Не влево, а к ней, прямо к ней! Вот она уже совсем близко, вот уже теплое дыхание легко щекочет волосы, а широкая ладонь мягко сжимает ее пальцы. Какое наслаждение быть рядом с ним... Ой! Он наклонился и поцеловал кончики пальцев – как в старину, как настоящей принцессе! Надо что-то сделать – но что?! Ничего не соображая, она наклонилась и поцеловала его в макушку – прямо в светлые, коротко стриженые волосы. Боже, до чего мягкие!.. Он тут же стремительно разогнулся, чмокнул ее в пылающую щечку и исчез из комнаты – словно и не было! Куда же ты?
Джуди было бросилась за ним, но тут же остановилась. Господи, что происходит?! Уж не спит ли она, не грезит ли наяву?..
Ничего не соображая, она тупо уставилась в разверстую пасть дорожной сумки – вроде, надо собрать ее?

– Мы догоним вас! Итамар, шофери осторожно, не как всегда!.. – зычно крикнул Бен, захлопывая багажник маленького Пежо и вскакивая на шоферское сиденье, словно в ковбойское седло. – Провернем маленькое дельце и приедем!..– Джуди уже была надежно пристегнута ремнем безопасности к сиденью пассажира. Вид у нее был совсем потерянный.
Автомобильчик взял с места в карьер, и съемочная группа растерянно проводила его глазами.
– Это смахивает на кражу невесты, – задумчиво почесал в затылке бывший мамелюк.
– Ну и правильно! – одобрительно закивала новоиспеченная содиректор. – Невест нужно красть! Как растения и котов – тогда они лучше растут!
Все присутствующие согласились с этой азбучной истиной и, простившись с древней пихтой, отправились на Горячие источники – продолжать наслаждаться жизнью.

Пежо затормозил возле небольшой старинной синагоги, вросшей в землю от древности. Приземистая и скромная, она покойно стояла на краю высокого утеса, превращенного в тенистый сад. С просторной, обдуваемой ветерком галереи, опоясывающей низенькое строение, открывался полный умиротворения вид на окрестные пологие холмы, ровные, как по линейке посаженные виноградники и на небесную синеву Тивериадского озера, широко раскинувшегося внизу, под утесом.
Джуди тихонько прошла вперед по разноцветным мозаикам пола и застыла перед резным помостом – таким же древним, как и сама церковь. В центре его возвышалось хранилище священных свитков, магически поблескивающих серебряными футлярами за толстым зеленоватым стеклом. Она стояла, замерев, всматриваясь в переплетение резных виноградных листьев и шестигранных звезд Давида, так похожих на узор, который она привыкла рассматривать с детства в маленькой скромной синагоге провинциального городка.
Бен, легкий, весь пронизанный солнечными лучами, вплотную подошел к ней и взял за руку. Лицо его было торжественно и серьезно.
– Джуди, – прокашлявшись, произнес он, – я прошу тебя стать моей женой и в знак согласия носить это кольцо.
Тишина наполняла солнечное пространство перед святыми свитками. Казалось, даже солнечные зайчики в витражах затаили дыхание.
Джуди, онемев, уставилась на маленькую сафьяновую коробочку, неизвестно как очутившуюся в длинных пальцах.
– Ты согласна? – широко улыбнулся Бен и, чуть наклонившись, заглянул в карие глаза – самые красивые в мире. Самые желанные.
И она поверила ему! Да! Потому что ждала этого момента всю жизнь. Потому что знала: он – единственный, кого она дожидалась столько лет. И вот он, наконец, пришел.
Пришел, чтобы остаться. Любить и оберегать ее, растить вместе детей, тревожиться и радоваться, волноваться и ссориться, мириться и заботиться – прожить вместе всю жизнь.
И еще потому, что любила его.
– Да, – просто сказала Джуди и, затаив дыхание, выставила вперед указательный палец.
Тонкое золотое кольцо засветилось на девичьей руке, и Джуди, замирая от торжественности момента, серьезно и по-деловому взяла из коробочки другое кольцо и надела на палец самого дорогого человека. Вопросительно посмотрела на него – все правильно? Тот в ответ наклонился и степенно поцеловал в губы – чинно и строго, как и полагается перед свитками Торы.
Они стояли, взявшись за руки, словно маленькие дети, и не было в мире силы, способной разлучить их.
– Я так люблю тебя! Какое счастье, что мы вместе! – прошептал Бен, зарываясь лицом в шелковый водопад каштановых кудрей...

Они не доехали до Горячих источников.
Задыхаясь от желания, остановились у ближайшего мотеля. Ворвались в комнату, захлопнули за собой дверь – и оцепенели. Вернее, застыла Джуди. Она представила себе, что сейчас произойдет то, о чем она мечтала всю свою жизнь, и окаменела, не в силах сдвинуться с места.
Бен, дрожащий от вожделения, неистовой волной захлестнувшего разум, содрал с себя ненужную рубашку и нетерпеливо оглянулся на девушку, готовясь смять ее в своих объятиях, но она застыла столбом, глядя на его обнаженный торс. Минутный приступ злости – чего она медлит, когда он сейчас взорвется?! – ослепил распаленного любовника, но беспомощное, детское выражение круглого личика отрезвило его. Ведь перед ним – святая девственница, почти дитя. И не важно, что она – врач, ежеминутно видящий голое тело, жительница Нью-Йорка, бурлящего от ночной жизни! В душе она так и осталась непорочной весталкой, пуританкой, свято верящей в красоту и нежность любовных отношений.
С трудом взяв себя в руки, Бен почти на цыпочках подошел к окаменевшей девушке и мягко, стараясь сдержать свою страсть, обнял ее. Положил руки на вздрогнувшие покатые плечи, легко, но властно прижал к себе податливое ладное тело. Ласково провел ладонью по вьющимся волосам, приподнял густую прядь и тихо поцеловал нежную ложбинку за ухом, там, где, трепеща от скрытого напряжения и желания, билась тонкая синеватая жилка.
Девушка, прерывисто вздохнув, как пробуждающаяся от сна принцесса, закрыла глаза и подставила под огненные губы бледное от желания, озаренное внутренним светом лицо, и он, на секунду отстранившись, чтобы глянуть на нее, поразился какое оно прекрасно-неземное.
Видение сказочной Спящей красавицы встало перед внутренним взором, и он, повинуясь этому образу, осторожно поцеловал бледные, причудливо изогнутые, резные лепестки милых губ... Что с ним случилось? Какого чуда он ожидал? Полный сил и желания тридцатилетний мужчина, изъездивший весь мир, побывавший в мясорубке опаснейших переделок и вкусивший сладость ласк женщин всех континентов – вдруг поддался чарам детской сказки и возомнил себя непорочным принцем?!
Но чудо произошло! Дрогнули и налились соком бледные лепестки, приоткрылись сияющие медовые глаза, и страстный, жгучий ответный поцелуй, казалось, опалил разум. Целую долгую, бесконечную минуту она смотрела на него испепеляющим взором пробудившейся страстной натуры, а потом, полностью отдавшись во власть знойного желания, прижалась к вожделенному обнаженному торсу со всей силой пылкого женского тела.
Свершилось то, что было назначено судьбой.
Девственная весталка, как куколка бабочки, сбросила стягивающие ее пелены и обратилась в истинную вакханку – полную жажды жизни и радости, бесшабашную и искреннюю в сжигающих ее чувствах...
Они лежали на растерзанных простынях в крохотной, убого обставленной комнатке придорожного мотеля, но чувствовали себя в райских кущах. Заходящее солнце освещало косыми красными лучами низкий беленый потолок, окрашивая белые стены в пурпур и золото.
– Смотри, мы попали в королевский дворец! – рассмеялась Джуди, гладя своего жениха по золотому, как корона, короткому ежику волос.
– Я действительно в раю, –  прошептал Бен, нежно проводя пальцем по глубокой бархатистой ложбинке под хрупкими ключицами. – Нет большего счастья, чем быть с тобой!

Они проснулись поздно ночью из-за уличного фонаря, пронзительным белым светом освещавшего незакрытое окно. Дружно потянулись, поеживаясь от холодного ночного ветра, развевающего тонкие занавески, щурясь от резкого белого света. Бен тут же укрыл темное в ослепительном свете стройное тело своей невесты и прижался к нему, чтобы согреть.
– Господи, мы же должны были ехать на Горячие источники! – вспомнила Джуди, стуча зубами от холода. – Погреться!
– Они давно закрыты, – рассмеялся ублаженный любовник и встал, чтобы достать свитер. – Ночь на дворе!
– Ой, и в самом деле! – Джуди проснулась окончательно и посмотрела на часы: – Слушай, а как же брат? Майкл давно ждет меня дома! Он звонил, сообщил, что вернулся и что я могу ехать к нему. А теперь? Что я ему скажу?
– Скажи, что ты на горе Счастья! – лениво потянулся жених. – Завтра поедем в Хайфу. Я хочу познакомиться с шурином.
– Разбойник, – констатировала невеста и, накинув халат, пошла искать мобильный телефон. – Умыкнул меня, увез неизвестно куда, и еще издевается над безутешными близкими. Нет, серьезно! Он, конечно, спросит, где я застряла, и что я отвечу?
– Правду! – Бен серьезно посмотрел на озабоченное круглое личико. – Одну только правду. Ты – на горе Блаженства.
Он вытянулся и, поймав верткую девушку, посадил к себе на колени, как младенца:
– Ты помнишь, что мы с тобой обручились? – Кивок кудрявой головки. – В древней синагоге? – Еще один кивок. – Так вот, находится она на горе Блаженства. Ты разве не знала?
Мобильный телефон серебристой рыбкой соскользнул по атласному одеялу на пол и остался лежать там, забытый, до утра.


Эпилог

В один из погожих солнечных дней, несколько лет спустя, мощный джип притормозил около ажурной калитки с навесом, увитым виноградной лозой.
– Что за волшебный домик! – восхитилась молодая улыбчивая женщина, бочком вылезая из механического чудовища – большой живот мешал ей.
–  Здорово! Даже черепицы коричневые и глянцевые, будто пряничные! – высокий белобрысый парень одним быстрым взглядом оглядел уютный, утопающий в зелени коттедж. – По ним не полазаешь!
– Ты еще там, в Мачу-Пикчу, скалолаз! Смотри-ка, тут настоящий ботанический сад! – Женщина открыла калитку, и оба вошли в тенистый садик.
Выложенная желтым кирпичом дорожка извивалась между множеством клумб, пестреющих яркими цветами. В неглубоком пруду распускались белые и фиолетовые кувшинки, с искусственной скалы низвергался миниатюрный водопад, и старая коричневая черепаха, высовывая сморщенную голову из прозрачных струй, держала во рту золотой ключик.
– Смотри! Мы попали в сказку! – восхищенно прошептала молодая женщина, оглядывая разноцветные фонарики, освещавшие притаившихся под листьями гномов, играющую среди цветов Дюймовочку, нежную красавицу Белоснежку, обнимающую маленького грациозного Бемби...
А на невысоком пне удобно устроилось небольшое козлоногое божество. Чуть наклонив деревянную голову, увенчанную острыми рожками, оно лукаво поглядывало на гостей, как бы спрашивая: «Вы довольны, как я все устроил?» Джуди благодарно погладила мохнатое колено, и Пан заговорщицки подмигнул ей.
Над дверью Пряничного домика вдруг мелодично зазвенел колокольчик, она распахнулась, и гости увидели маленького озорного чертенка, лукаво поглядывающего на них черными, сверкающими глазами, опушенными изогнутыми ресницами.
– Тетя Джуди приехала! – восторженно взвизгнул чертенок и, сломя голову, бросился к молодой женщине, широко раскинувшей руки для радостных объятий.
Вертлявый бесенок, разбежавшись, приготовился прыгнуть к ней на руки, но ловкий парень, извернувшись, поймал его, как баскетбольный мяч, и с ловкостью профессионального спортсмена перекинул себе на плечи.
– Пусти, дядя Бен! Я хочу к Джуди! – отчаянно извивался малыш, бешено колотя руками и ногами по широким, все выдерживающим плечам.
Бен осторожно перехватил верткое тельце и подержал несколько мгновений на отлете, как несут младенца, собирающегося сделать пи-пи:
– Тетю Джуди нельзя сейчас трогать! Видишь, она как матрешка – может рассыпаться! – Чертенок притих и внимательно поглядел на круглый живот молодой женщины:
– Подумаешь! У мамы такой же, но она играет со мной! – Он сердито надул пухлые темные губки, тряхнул сотней африканских косичек, торчащих во все стороны, сполз на землю и степенно зашагал к дому.
– Мои дорогие! Как я рада видеть вас! Бен, вы просто молодец! – сияющая от радости фея-крестная в легком голубом платье, под цвет глаз, показалась в дверях пряничного домика. – Господи, Джуди! Ты чудесно выглядишь! Как ты себя чувствуешь, дорогая? – непрерывно воркуя, она ввела гостей в дом, где они тут же попали в объятия бывшего мамелюка и его одалиски – очаровательной, располневшей и пышущей радостью жизни. Смуглый черноглазый чертенок вертелся под ногами.
– Ого, ребята! Вы не теряете зря время! – Бен пожал мускулистую руку Итамара и с удовольствием расцеловался с прелестной кругленькой Ясмин. – Обогнали нас!
– Ничего, скоро догоните! – Итамар ласково пожал руки смущенной Джуди. – Как вы похорошели! Ишь, какой замечательный! – Он с удовольствием поглядел на выпирающий живот.
– Я сегодня же начну делать проект о беременных! – громогласно провозгласил генерал Н*, возникая в дверях кухни. Чресла его были перепоясаны передником, заляпанным мукой и томатным соусом. – Посмотри, как они прекрасны! В жизни не видел более красивых женщин! Разумеется, кроме тебя, дорогая, – он склонился над ухоженной ручкой Грации, олицетворяющей Любовь, и тут же, сорвав с себя передник, помчался в кабинет – за камерой.
Как он изменился! – думала Джуди, усаживаясь за накрытый стол. – Пушистый кошачий хвост уменьшился до размеров элегантного тупея, вместо застиранной футболки и вздувшихся пузырями джинсов – ультрасовременный комбинезон! И куда девалось брюхо?! Он строен и подтянут, как обладатели «Оскаров»! Вот это да!.. И Рейчел – помолодела лет на тридцать, энергичная, деятельная!.. Ну и ну!
– У нас сегодня праздник, – деловито, будто на совещании, произнесла содиректор, и торжественно водрузила на стол пышный торт с воткнутыми тремя свечками. – Маленькой Рахели сегодня три года, это большое и важное событие! Иди сюда, разбойница!
Лукавый чертенок, сверкнув белками глаз, застенчиво подошел к горящим свечам.
– Задумай желание, а потом задуй свечи! – наставительно произнесла хозяйка пряничного домика. – Ну? Задумала? Только не говори, какое! Закрой глаза и дуй!
Чудовищная линза фотокамеры, отливающая фиолетовым неземным цветом, была наведена на прыгающие огоньки, и магический процесс задувания волшебных свечей был запечатлен во всех подробностях на радость имениннице.
– А теперь – подарок! – воскликнула крестная фея, и, как по мановению волшебной палочки, на ковре возникла сверкающая блестками и бантами огромная коробка – гораздо больше, чем сама виновница торжества.
Замирая от волнения, маленькая Рахель потянула за шелковую тесемку. Громадный замок, увенчанный шпилями и башенками, с висячим мостом и трубадурами на мощных стенах вырос рядом с онемевшими от восхищения гостями. Окошки замка были открыты, и в них виднелись маленькие фигурки слуг, пажей, рыцарей и прекрасных дам, а в светлице самой высокой башни спала принцесса.
Очарованная девочка, глубоко вздохнув от переполнявшего ее чувства, тут же влезла в шестиугольный внутренний дворик и, забыв обо всем на свете, усердно занялась устройством королевского дворца.
– Пусть вся твоя жизнь будет сказкой, будущая Грация Красоты! – наклонилась над девочкой крестная фея и простерла над юной головкой благословляющую длань.
– Аминь! – машинально буркнул сосредоточенный Н*, не отрываясь от своей пушки. – Как странно! – Он недоуменно сбоку осмотрел камеру, словно видел ее в первый раз.
– Что? – Всезнающая улыбка не сходила с лица мудрой феи. – Что-то не так?
– Чертовщина какая-то! – ошарашенный Н* даже не знал, как объясниться: – Я смотрю в камеру, а вижу совсем не то, что есть на самом деле! Я... Я даже не могу это объяснить словами!..
– Но аппарат снимает только действительность, он не может ничего выдумать! – мудро улыбнулась Грация Любви и Доброты. – Значит, то, что ты видишь через объектив, и есть настоящая правда! И что же это?
– Вы просто засмеете меня! Спятил старый дурак на склоне лет!.. Вижу бал в старинном замке. Фрейлина Ясмин подает руку смуглому кавалеру, удивительно похожему на Итамара. Джуди-принцесса спит в высокой башне, и вон бесстрашный рыцарь Бен спешивается с коня, чтобы, преодолев все препятствия, поцеловать и разбудить ее! А ты, дорогая, восседаешь на троне! Вы все трое – прекрасные дамы средневекового замка! Но я же ясно вижу вас здесь, в своем доме! Как такое может быть?
– Ты помнишь, как сфотографировал трех вакханок в древнем храме бога Пана? А на другой день познакомился с тремя современными деловыми женщинами, и это были они же? А сейчас увидел их магическими средневековыми дамами! Где действительно существует Женщина – наяву или в грезах? Ее мир – это особое пространство красоты, изящества, очарования... Его нельзя познать с помощью измерительных приборов или логического мышления. Только Любовь делает его видимым для мужчин... Вот ты и увидел нашу Сказку...
– Но почему я вижу там всех – И Бена, и Итамара, но не вижу самого себя?! – огорчился фотограф.
– Потому что ты – Художник! Твое предназначение – показать красоту этого таинственного, скрытого от многих мира Красоты, Любви и Удовольствия, но для этого ты должен находиться вне его, чтобы увидеть со стороны, во всем объеме, – ласково пояснила его грациозная женушка.
– Верно! – Лицо фотографа прояснилось. – Ну что ж, вы готовы, милые Грации? Сегодня вы – мое вдохновение! Занимайтесь своими делами, наслаждайтесь едой, гуляйте, обнимайтесь, веселитесь, – а я буду подсматривать ваши тайны и запечатлевать их для человечества!
Бен и Итамар дружно зааплодировали.
Три Грации расхохотались, горячо расцеловали художника в свежевыбритые по случаю праздника щеки и уселись пить чай, оживленно обмениваясь впечатлениями, эмоциями, планами, идеями, новостями из мира моды и прочим, и прочим... Им всегда было, о чем поговорить, потому что, знаете ли, в их многокрасочном мире ежеминутно происходит множество интересных событий. Почему-то совершенно недоступных для восприятия мужчин.
Кроме Художников и Влюбленных, разумеется!