Мои женщины Сентябрь 1964 Нагрузка в школе

Мои женщины. Сентябрь 1964. Нагрузка в школе.

Александр Сергеевич Суворов (Александр Суворый)

Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.

Иллюстрация из сети Интернет: Октябрь – ноябрь 1964 года. Дневник ученика 4 класса. Почти то же самое было и в моём дневнике ученика 6 «А» класса Суворовской средней школы № 1. Все мои дневники за 10 лет учёбы в школе (1960-1970), все тетради и учебники моя мама и я сам хранили до 2006 года на чердаке дачного домика в нашем придомовом саду. Увы, судьба распорядилась так, что они не пропали, но выпали из моей жизни вместе с родительским домом…

В сентябре 1964 года я до такой степени был нагружен уроками, домашними заданиями, делами в классе и в школе, событиями в мире, в Советском Союзе, в городе и дома, что по вечерам просто валился от усталости на свой теперь уже короткий для меня диванчик и тут же забывался «мертвецким сном». Никто мне в сон не приходил, никто меня не убаюкивал, никто не волновал и не возбуждал, и даже мой шаловливый «сашок-дружок» не подавал никаких признаков жизни. Я до такой степени был перенасыщен дневной информацией, что она путалась, перемешивалась и забывалась. Вот почему я каждое утро открывал для себя, как выход в неизведанный мир.

Не знаю, кто как, а я начал учебный 1964-1965 год с интересом, потому что в расписании уроков шестого класса появились новые предметы, новые учебники, новые знания. Я жадно их хватал, впитывал, потреблял, накапливал, потому что мне это было интересно. Может быть, мне было интересно учиться в шестом классе потому, что мы со Славкой Юнициным сидели в ряду и на парте, отдалённых от остальных рядов и парт, на которых в сентябре 1964 года «кипели страсти», шалили, дружили, ссорились, обсуждали, делились мнениями, баловались, то есть жили насыщенной классной жизнью.

Например, на «тех» рядах и партах изобрели игру в «пулялки»: на большой и указательный пальцы надевали петельками тонкую резинку, вытащенную из резинки для трусов, потом скручивали из кусочка бумаги плотную трубочку-стерженёк, а затем стреляли этой «пулькой» резинкой, как из рогатки. Стреляли, как правило, в спины ребят и девчонок и эти «пульки» весьма ощутимо тыкались, заставляя ребят и девчонок вздрагивать и оборачиваться на уроках. Иногда стрелявшим пульками помогали сообщники. Чтобы попасть в спину кому-то, они отвлекали жертву, чтобы она обернулась и подставила спину под пульки. Бац! И новая жертва либо возмущается, либо смеётся и грозится отомстить. Весело!..

Играли в «пулялки», как правило, ребята, а девчонки «отмщали» по-другому. Девчонки жевали кусочки бумаги, делали из «жёвок» слюнявые шарики, а потом через бумажную трубочку, свёрнутую вокруг карандаша, сильно дули и плевали эти шарики в спины или в лица обидчикам. Вскоре и ребята вооружились этими трубочками и спины некоторых «девочек-тихонь», которые не осмеливались отвечать обидчикам тем же, были облеплены десятком слюнявых отметин.

Мой школьный друг и товарищ «кипел» негодованием, страстно хотел защитить пострадавших от «пулялок» девчонок, но отважился только тогда, когда несколько «жёвок» попало в его двоюродную или троюродную сестру Раю Первезенцеву. Славка «стрелял» метко и всегда целился в лоб, в нос или просто в лицо обидчикам. Несколько «жёвок» и «пулек» досталось и мне, и я демонстративно, медленно и с достоинством, на глазах у всех, сделал себе длинную бумажную трубочку увеличенного масштаба, медленно нажевал себе «жёвку» и так смачно дунул-плюнул в обидчика, попав ему в грудь, что все в классе дружно засмеялись.

Учительница (не помню кто) растерялась, опешила от такой «войны пулялками» в классе, попыталась было остановить сумасшедшее «пуляние» со всех сторон, но оно остановилось только после того, как обидчик получил смачную «блямбу» у себя на груди рубашки. После этого в обиходе классной жизни ещё некоторое время оставалась только игра в «пулялки» из резиновой рогатки. Девочек больше не трогали…

В шестом классе нам преподавали следующие предметы по типовому учебному плану средней школы СССР в 1964-1965 годах XX века:
Математика - 6 уроков в неделю,
Русский язык - 3 урока в неделю,
География - 3 урока в неделю,
Иностранный язык - 3 урока в неделю,
Литература - 2 урока в неделю,
История - 2 урока в неделю,
Биология - 2 урока в неделю,
Физика - 2 урока в неделю,
Физическая культура - 2 урока в неделю,
Трудовое обучение - 2 урока в неделю,
Черчение - 1 урок в неделю,
Изобразительное искусство - 1 урок в неделю,
Пение и музыка - 1 урок в неделю.

Самыми трудными предметами в шестом классе были: математика (13 баллов трудности и все 6 дней шестидневной учебной недели), русский язык (12 баллов трудности) и иностранный язык (11 баллов трудности). Самыми лёгкими предметами в шестом классе были: музыка (1 балл трудности) и изобразительное искусство (совсем без баллов трудности).

В учебном 1964-1965 году мы в шестом классе учились 6 дней в неделю, поэтому нагрузка на нас была сильная. Утром ещё было ничего, нормально, хотя и «напряжно», потому что приходилось «раскачиваться» на первом уроке, но потом, часов в 10-11 всё приходило в норму и к обеду в 13:00 был максимум учебной работоспособности, но после обеда в школе, когда надо было торопливо поесть, да ещё немного поиграть, побаловаться, пошалить, учиться становилось труднее. Только в период от 16:00 до 18:00 восприятие уроков и предметов опять приходило в норму и что-то оставалось в голове и в тетрадях. Остальное приходилось дополнять и восполнять дома, во время выполнения домашних заданий.

В начале учебного года для меня самыми лёгкими, то есть нормальными уроками, были второй, третий и четвёртые уроки, а потом на пятом и последнем шестом уроке я уже уставал так, что почти ничего не соображал. К концу сентября 1964 года я уже привык к режиму обучения в шестом классе, перестал тяготиться уроками, даже стал регулярно вести дневник. Я стал успевать записывать задания на дом, вести в тетрадях конспекты, записи для памяти. Более того, мои тетради стали похожи на краткие справочники по основным предметам: математике и русскому языку.

Ещё я заметил на уроках, что внимательно слежу за речью и мыслями учителя первые 20-25 минут урока (из 45 мин). Потом я чем-то отвлекаюсь, теряю «нить рассуждений», перестаю понимать учителя на слух и жду, когда он начнёт нам чего-либо диктовать, чтобы мы записали себе в тетради «для памяти». При этом всё равно общего понимания и восприятия нет. Учителя знали о такой особенности, и всё время возвращали нас к внимательному восприятию тем уроков, но это не помогало.

Те, кто терял способность понимать учителя раньше, от досады и обиды старались отвлечь других, чтобы не быть в одиночестве, поэтому и «пуляли» и окликали, и записочки передавали и т.д. «Девчонки-зубрилки» слушали учителей внимательно и не отвлекались, да их и не отвлекали, а вот все остальные – «отличники» и «хорошисты» - хорохорились, шалили, баловались, потому что, потеряв контакт с учителем, терялись и пугались. После урока, на перемене, как правило, они выражали недовольство учителями. Честно сказать – я тоже был недоволен…

Наши учителя чутко прислушивались к нам, реагировали на наше ёрзанье за партами, потерю внимания, шевеления, общение во время уроков, независимое агрессивное поведение и т.д. Они, например, чередовали чтение нам «по бумаге» со свободным общением (дискуссией по теме урока), с записью в тетрадях под диктовку, с игрой в вопросы и варианты ответов, но на это отпускали только 10-15 минут урока из 45-ти. Мы бы хотели «играть» на уроке все 45 минут…

Кроме этого, на наши умственные способности и утомляемость на уроках влияло состояние здоровья. У меня был хронический тонзиллит (воспаление носоглотки и миндалин), поэтому я сильнее утомлялся и отвлекался на то, чтобы прочистить свой нос и горло, это очень сильно мешало мне, потому что требовало от меня чрезвычайных усилий сдерживаться и быть незаметным в классе. Я стеснялся своей болезни, потому что за глаза меня ещё с первых классов считали «сопляком»…

Кроме этого на умственную работоспособность на уроках влияло индивидуальное развитие ребят и девчонок: одни были усидчивые, терпеливые, равнодушные к отвлечениям на уроках, другие наоборот, мгновенно реагировали на каждый шум, шорох, событие в классе или за пределами школы, отвлекались и отвлекали других. Когда тема урока была мне интересна, я очень сердился на тех, кто мешал мне внимательно слушать и запоминать, а когда не интересна, то я в знак несогласия с учителем или дурацкого сопротивления, сам мешал другим. Увы, было и такое…

Наверно, а на самом деле, скорее всего, на наши умственные способности и внимание на уроках влияли и факторы полового созревания, потому что часто во время уроков в шестом классе я вдруг пристально смотрел в спину Вале Антиповой, на её волосы, собранные то в две косички, украшенные огромными белыми бантами, то на красивую толстую, но короткую косу. Ещё я смотрел на застёжки её бюстгальтера, которые чётко проявлялись на её спине под тканью школьной формы. Вид этих застёжек и лямочек возбуждал меня, и я уже ни о чём другом не мог думать.

В такие минуты я вдруг начинал рисовать Валю Антипову со спины, а чтобы замаскировать этот мой жгучий интерес, рисовал карикатуры или портреты на других девчонок. Славка Юницин живо интересовался моими рисунками в тетради, тоже отвлекался, радовался и забирал у меня эти рисунки, чтобы показать их Раечке Первезенцевой, а та другим девчонкам. При этом Славка выручал меня, заявляя, что это он нарисовал шарж или карикатуру, за что получал увесистые шлепки, обиды и… славу!

Кроме этого, у нас в 6 «А» классе все ученики были с разным темпераментом: одни медлительные на ответные реакции (тугодумы), другие практически с мгновенной реакцией на любое воздействие (Колька Движков, Движок), третьи с нормальным темпераментом, чувством юмора и сообразительностью (большинство ребят и девчонок). Я считал себя нормальным по темпераменту и даже несколько ускоренным, потому что часто замечал – я предвижу и предсказываю реакцию кого-то до того, как он отреагирует. Так что всё было очень сложно у нас в шестом классе…

Наиболее утомительными уроками были те, на которых нам что-то говорили, рассказывали, читали; наименее утомительными были уроки, на которых мы что-то делали сами, играли, испытывали, экспериментировали. Трудность урока определялась количеством и объёмом знаний, которые мы должны были усвоить или проявить, показать, выразить за урок. Особенно трудными были сдвоенные уроки, на которых даже сидеть на одном месте было неудобно и даже больно (парты «щипали» нас за одно место). Мы только с радостью воспринимали сдвоенные уроки по физкультуре, труду или контрольные, так как было больше времени, чтобы найти и исправить ошибки, и списать…

Моё привыкание к урокам по программе обучения в шестом классе стало успешным потому, что учителя уроки строили по одной схеме: сначала они спрашивали по «вчерашнему» материалу, потом делали интересную вводную (интриговали по теме урока), потом порциями давали новые данные, перемежая их микропаузами или диктовкой данных для памяти, а затем делали заключение, в котором играли в «вопросы и ответы». Таким образом, уроки становились интересными и, главное, открывали для нас что-то незнаемое и неведомое раньше…

Правда, я «изобрёл» свой способ готовиться к урокам и воспринимать новый материал. Дома, сделав домашнее задание, я не останавливался и читал, вникал сам в следующую тему уроков по предмету. Таким образом, на следующем уроке я уже слушал от учителя полузнакомый материал с большим вниманием, узнаванием и пониманием. Этому приёму и методу я научил Славку Юницина и наша с ним успеваемость резко повысилась.

Более того, Славка теперь перед началом уроков всегда приставал ко мне с тем, что сообщал о чём-то новом, что он узнал, открыл, прочитал. Я слушал его, делал вид, что не знал и Славку это очень сильно бодрило. Он гордился тем, что узнал что-то раньше и лучше меня. Особенно он гордился тем, что первым отвечал на проверочные вопросы учителей и тем самым нарабатывал себе «очки» похвалы и хорошие оценки. Мы со Славкой были не только уверенные «хорошисты», но и честные «отличники», заработавшие свои оценки четным учебным трудом.

В 1964 году ещё не были известны так называемые «биоритмы» человека, но уже все понимали и знали, что «понедельник – день тяжёлый», что в понедельник трудно войти в режим учебной недели в школе. Во вторник и в среду достигается наиболее высокая работоспособность. В четверг возникает утомление от уроков. В пятницу утомление достигает предела. В субботу совсем не хочется учиться, и только труд, музыка, изобразительное искусство или физкультура радуют. Воскресенья все ждут как избавления от грехов и труда трудовой учебной недели. К сожалению, расписание уроков зависит не только от способности учеников воспринимать учебный материал, но и от интересов и потребностей учителей, школы, политики, идеологии и т.д.

В результате мы, и я в том числе, оценивали предметы и уроки по степени их трудности и утомительности. Изменение нашей работоспособности на уроках и в течение учебной недели были мерилом нашей и моей утомительности, а степень усвоения учебного материала (легко, с трудом или с агрессивным отторжением) – трудность предмета. Всё это прямо влияло на нашу успеваемость и мы в 6 «А» классе в начале учебного 1964-1965 года её резко понизили.

Практически все предметы программы шестого класса были мне интересны, некоторые – очень интересны и ни один из этих предметов не был для меня нежелательным. Однако все они были для меня неожиданно трудными. Я, по традиции, пролистал, почти прочитал и просмотрел все учебники по этим предметам шестого класса. Эти учебники я воспринимал как интересную фантастику. Я ожидал на уроках восторженного уточнения и раскрытия этой фантастики, но в реальности всё вышло наоборот, - предметы оказались трудными для восприятия и усвоения, преподавание оказалось практически скоростным, нацеленным на самостоятельную работу учеников с учебниками и дополнительными информационными материалами, а самое главное, оказалось, что надо зубрить, запоминать «на лету», быстро соображать, держать в памяти множество сведений, правил, дат, формул, законов и т.д., и т.п.

Учиться в шестом классе средней школы в 1964-1965 годах оказалось интересно, но «напряжно». Буквально с первого дня обучения в шестом классе на нас обрушилась такая напряжённая ученическая работа, что я сначала опешил, потом расстроился, потом, когда пошли первые неудовлетворительные оценки, растерялся, а затем даже немного запаниковал, испугался и рассердился.

Умом я понимал, что сердиться нужно на самого себя, на свою неподготовленность к учёбе, на мою привычку «слёту» ловить мысль, информацию, знания и легко готовиться и отвечать у доски на уроках. Я привык к тому, что отлично ориентировался в тех предметах, которые были в программах обучения в третьем, четвёртом и пятом классах, что многое я представлял и выражал «своими словами», гордясь своими способностями вникать, разбираться, сравнивать и понятно высказывать. Теперь же всё изменилось…

Теперь, изучая конкретно все предметы программы шестого класса, например, русский язык, математику, физику, биологию, да и все остальные предметы (!), я должен был не представлять и выражать «своими словами», а точно знать и высказывать точными формулировками. Сделать это возможно было только одним способом – заучивая наизусть правила грамматики и орфографии русского языка, формулы и формулировки математики и физики, наименования и местонахождение объектов географии, понятия, наименования и определения биологии, даты и конкретные события истории.

Те ученики нашего класса прошлых лет учёбы, которые учились не за счёт вникания и понимания, а за счёт зубрёжки и механического запоминания, оказались в выигрыше, потому что чётко, бойко и без запинки тараторили эти правила, формулы, даты и наименования, и получали «пятёрки». Мои же попытки ответить на уроках «своими словами и своими понятиями» встречались и оценивались нашими учителями как неудовлетворительные, неточные и неправильные ответы. Я впервые за всё время учёбы в школе начал получать сначала «тройки», а потом «двойки» и это меня просто ошарашило…

Большая часть нашего 6 «А» класса обрадовалась тому, что «сам Суворов» стал двоечником, вошёл в ряды неуспевающих, стал «таким, как все». Все наши учителя не могли поверить такому «перевороту» в моей учёбе и искренне старались мне помочь, но не прощали мне ошибки, не подсказывали, а старались дать мне возможность самостоятельно найти себя в учебном процессе, которые изменить не имели права.

Дома в нашей семье тоже мама и папа искренне недоумевали и тревожились из-за моих «успехов», требовали, чтобы я не копил двойки и тройки, а немедленно их устранял, чтобы в четверти у меня были только хорошие отметки. Я «играл желваками» и «скрипел зубами», на что мой старший брат Юра, который сам когда-то пережил нечто подобное, очень радовался и обидно шутил надо мной…

- Ты хоть до корней сотри свои зубы, - говорил он мне, - но зубрить тебе всё равно придётся. С системой не поспоришь! С системой можно только свыкнуться и подчиниться ей. Это я уж точно знаю…
- Будешь упрямиться – ещё глубже увязнешь в двойках. Придётся летом ходить на переэкзаменовки и всё равно зубрить, зубрить и зубрить. Никуда ты не денешься, даже если влюбишься и женишься…

Я терпел эти шутки старшего брата, терпел требования рассерженных моими неудачами папы и мамы, пытался всё исправить, но страх и отчаяние, злость и мучительный стыд терзали меня, заставляли прятаться в постели, хандрить и капризничать, отказываться от еды и развлечений и с отвращением браться за учебники.

Я понимал, что мне надо зубрить и становиться в нашем классе не лидером своей системы обучения в школе, а таким как все, «зубрилой». Увы, но понятие «зубрила» в нашей школе было оскорбительным, потому что означало того кто занимается зубрёжкой, бессмысленным заучиванием чего-либо, кто становится «попкой», попугаем, тупым «повторялкой». Я не хотел зубрить и механически запоминать, а потом механически воспроизводить и повторять. Я хотел не только знать что-либо, я хотел понимать это что-то не поверхностно, а глубоко и широко…

Как это сделать? Я не знал, пока не остался как-то после уроков на дополнительные занятия, которые организовала наша учительница по русскому языку Нина Андреевна Тимонина. Она не оформила это как дополнительные занятия с «неуспевающими», а просто зашла на «чужой» урок и конкретно пригласила меня и ещё несколько учеников к себе в класс после уроков «в гости для доверительного разговора» и ушла.

Как только Валя Антипова и её «свита» услышали, что Нина Андреевна, которую все искренне уважали, пригласила не их, а «некоторых» для доверительной беседы, она тут же возмутилась и осталась тоже после уроков и пошла вместе с нами. Нина Андреевна не удивилась такому количеству «гостей», а пригласила всех сесть и предложила нам сыграть в игру под названием «научное открытие».

- Представьте себе, что вы все научные работники, талантливые, увлечённые, настойчивые, любознательные молодые учёные, - сказала Нина Андреевна Тимонина. – Вы изучаете предмет исследования – русский язык, один из самых богатейших, обширнейших и древнейших языков мира. Вам предложили самостоятельно сделать открытия в системе русского языка, доказать его богатство, обширность и древность.
- Если вы согласны сыграть в эту игру, то начнём, - сказала Нина Андреевна.
- А как мы будем играть? – с ноткой насмешливости спросила Валя Антипова и оглянулась на «своих».
- Очень просто, - с улыбкой понимания ответила Нина Андреевна. – Я буду давать вам вводные, подбрасывать в топку исследования факты и данные, а вы будете стараться в свободной дискуссии исследовать эти данные и выискивать в них крупицы истины, как золотоискатели вымывают из песка и камешков золото.
- Давайте попробуем, - не давая нам опомниться, заявила Нина Андреевна. – Конечно же, за один час нашей игры мы не сможем сделать все открытия, но кое-что, для первого раза, мы откроем, я в этом уверена.

Мы начали игру в «научные открытия» с того, что Нина Андреевна задала нам задачку: своими словами рассказать, почему и чем богат русский язык, при этом она сказала, чтобы мы не стеснялись, но оставались в рамках приличия, потому что среди нас есть девочки. Девочки тут же возмутились и сказали, что они тоже знают чем и какими словами богат русский язык. Мы все посмеялись и начали…

Мнения и данные для исследования сыпались один за другим. Все спешили высказаться и говорили, что в русском языке множество слов (более 40 000 слов – подтвердила Нина Андреевна), что в русском языке множество слов разных, но с одним и тем же смыслом (синонимы – подтвердила Нина Андреевна), что русский язык очень образный, точный, ясно выражает множество понятий, определений, оттенков, ощущений, чувств.

- Точно, - подтвердила Нина Андреевна. – Например, в английском языке есть выражение «Ай лав ю» - Я тебя люблю. Каким бы ни был общемировым языком английским, но это выражение по правилам английской грамматики нельзя произнести, например, так: Ай ю лав, или Лав ю ай, или Ю лав ай или как-то иначе.
- А в русском языке существует множество вариантов понятийного выражения «Я тебя люблю». Например, такое:
- Да люблю я тебя! Люблю! – с надрывом и сердитым выражением сказала Нина Андреевна.

Мы были просто очарованы Ниной Андреевной, её юмором, азартом, вдохновением и тем игривым стилем, с которым она вела это дополнительное занятие по русскому языку. Дальше всё пошло в этом же стиле «как по маслу»…

Теперь все начали играть в «образование новых слов» и приводили примеры «изобретённых» ребятами русских слов и понятий. Нина Андреевна с улыбкой слушала этот поток «данных», а потом сказала…

- Забыла предупредить! Раз мы играем в «научные исследования», то мы должны применять научные термины и понятия в русском языке. Это – первое, а второе – не спешите, не торопитесь, тщательно продумывайте свои слова и выражения, вникайте в их смысл, учитесь их правильно формулировать.
- Увы, - со вздохом сказала Нина Андреевна. – Умение верно и правильно сформулировать свою мысль, своё открытие, изложить её правильным русским языком с научными терминами – самое трудное в научном исследовании. А кто говорил, что играть в науку – это легко? Трудно, очень трудно, но зато захватывающе интересно.

- Знаете, что такое «интересный человек»? – лукаво спросила Нина Андреевна. Мы молчали…
- Интересный человек, по моему научному открытию, - сказала Нина Андреевна, - это «человек, который наделён интеллектом, человек с широким кругозором, личность с индивидуальными особенностями.
- Эти индивидуальные особенности личности ещё по-научному называются харизмой, - добавила Нина Андреевна. – Харизма – это что-то необычное, уникальное, незаурядное, индивидуальное в личности человека, в его характере, темпераменте, стиле и манере держаться, говорить, излагать свои мысли, совершать действия и поступки.
- С интересным человеком со своей харизмой и индивидуальностью всегда интересно быть, дружить, учиться и работать, говорить и проводить свободное время, потому что общение с таким человеком всегда интересное, познавательное, испытательное и приключенческое.

- А что позволяет русскому человеку быть интересным человеком? – спросила нас Нина Андреевна.
- Наш богатый русский язык, - вдруг выпалил я громко среди общего молчания; выпалил и испугался…
- Правильно, Суворов! – воскликнула Нина Андреевна. – Вот вы и сделали своё первое открытие богатства русского языка!

- В русском языке множество способов изменения и образования новых слов, поэтому он неиссякаем и богат своим словарным запасом, речевыми оборотами, стилями и манерами речи.
- Счастлив тот, кто освоил, если не все, то большую часть слов, словарного запаса, методов и приёмов речи в русском языке; тогда он обязательно становится «интересным человеком», индивидуальностью, интеллектуальной личностью, дорогим и любимым человеком для друзей, родных и близких.
- Недаром русский писатель Николая Гоголь говорил: «В русском языке (есть) все тоны и оттенки, все переходы звуков от самых твёрдых до самых нежных и мягких; он беспределен и может, живой как жизнь, обогащаться ежеминутно».

- Не заучивайте правила русского языка, а обогащайтесь русским языком, - сказала нам Нина Андреевна. – Проникайте в него, как в область и сферу живой жизни, и вместе с этим проникновением-исследованием, вы просто будете сами обогащаться, становиться интересными людьми, личностями…
- Не такими как все? – спросил моим голосом кто-то во мне…
- Да, - с горечью ответила Нина Андреевна. – Не «такими, как все», которые не захотели быть интересными людьми, потому что это трудно – быть интересным человеком, личностью, индивидуальностью.
- Гораздо проще быть «такими как все» - простыми обывателями и удовлетворяться малым, достижимым, привычным. Таких людей, к сожалению, большинство. Может быть, среди вас кто-то не справится с этой игрой в «научные открытия», устанет, отойдёт, прекратит, но это будет его выбор, а вы выбирайте сами, кем быть и каким быть в жизни.

- Кстати, - сказала Нина Андреевна, завершая дополнительное занятие, час которого пролетел, как один миг. – Этот метод – игра в научное открытие – применим к любому предмету программы обучения в этом году и во все последующие годы учёбы в школе.
- Попробуйте и вы увидите, что я права и увидите, что этот игровой метод сделает вашу учёбу не трудной, а захватывающе интересной.
- Дерзайте, не стесняйтесь, не тушуйтесь, не отступайте и вам откроется! Обязательно откроется!

Мы расходились из школы в разных настроениях, но общим было одно – мы были воодушевлены, взволнованы и все и каждый из нас хотел быть «интересным человеком»…

- А ты правильно ей задал свой вопрос, - вдруг сказала мне оказавшаяся рядом со мной Валя Антипова. – Не ожидала от тебя такой прыти…

Я сначала хотел обидеться на неё за эту насмешливую грубость, но потом подумал, что это случилось впервые с момента начала нашей учёбы в шестом классе; до этого урока Валя меня просто «не замечала».

У меня мгновенно «вспыхнули» щёки, напряглась шея, в груди гулко застучало сердце и ноги стали «ватными». Что-то во мне всколыхнулось, и я поспешил свернуть с дороги в наш переулок, ведущий на нашу внутреннюю улицу Белинского. Я даже не попрощался с Валей Антиповой, с её подругами и ребятами. Просто «отвалил в сторону» и ушёл…

До самого дома, еле-еле передвигая отяжелевшими ногами, я переживал о том, что молча ушёл и ничего не ответил на слова Вали; уж очень неожиданными они были. Домой я пришёл обновлённым и возбуждённым. С этого мгновения я совершенно иначе начал учиться. В считанные дни и недели, усиленно, внимательно и тщательно готовясь к урокам, бесстрашно напрашиваясь на «выход к доске», я наверстал упущенное, исправил хорошими и отличными оценками свою успеваемость и теперь каждый день совершал свои «открытия» по каждому из предметов программы обучения шестого класса.

Теперь я всё успевал, потому что мне стало интересно учиться и я хотел, очень хотел, быть «интересным человеком», индивидуальной интеллектуальной личностью. Пусть Сашка Кузнецов был сильнее и наглее, чем я, но это не ему, а мне Валя Антипова сказала: «Не ожидала от тебя такой прыти».

Грубо, конечно, насмешливо, характерно для неё, её характера, но всё же она меня оценила, заинтересовалась мной, выделила среди всех остальных! Погоди, Валентина, то ли ещё будет!