Мои женщины Октябрь 1964 Суровый октябрь

Мои женщины. Октябрь 1964. Суровый октябрь.
 
Александр Сергеевич Суворов (Александр Суворый)

Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.

Иллюстрация из сети Интернет: 14 октября 1964 года. Момент единогласного голосования членов президиума Пленума ЦК КПСС за отставку Первого секретаря ЦК КПСС (1953-1964), Председателя Совета Министров СССР (1958-1964) Никиты Сергеевича Хрущёва.

Октябрь 1964 года для всех начался тоже напряжённым во всех отношениях. «Напряг» был в городе, в стране, в школе и дома. Мне казалось, что события развиваются стремительно, с каждым днём они становились либо всё интереснее, либо тревожнее, либо непонятнее. Практически одновременно происходило и хорошее, и плохое.

4 октября 1964 года мы в нашей семье отметили 46-й день рождения нашего папы, Суворова Сергея Ивановича. Школьники Суворовской средней школы № 2 подарили папе, их учителю по труду и машиноведению, книжку интересных рассказов о Революции и Гражданской войне, которую он посмотрел, а читал её я и пересказывал ему эти рассказы.

Мама подарила папе на день рождения его любимый одеколон «Шипр», а мы с Юрой подарили наши успехи по учёбе: я исправил двойку по математике, а Юра тоже доложил папе об успехах в учёбе. Эти наши успехи были самыми дорогими подарками нашему папе, потому что он, несмотря на то, что был учителем не математики, не физики, ни истории, но знал все школьные и не только школьные предметы как учитель, как учёный, как «полиглот», как его в шутку называла наша мама.

День рождения нашего папы прошёл вместе с праздничным событием в Москве, где 4 октября 1964 года на проспекте Мира состоялось открытие монумента «Покорителям космоса» в связи с седьмой годовщиной запуска первого в мире искусственного спутника Земли – нашего советского «Спутника-1». Мы видели в газетах фото этого монумента и очень радовались этому событию.

В нашей Суворовской средней школе №1 (как и во всех школах города, Тульской области и страны в целом) откликнулись на Обращение Центрального совета Всесоюзной пионерской организации имени В.И. Ленина и 2 октября 1964 года – в день выступления В.И. Ленина на III съезде комсомола - дали старт первого года Ленинского смотра, приуроченного к 50-летию в 1967 году Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года. Финиш Ленинского смотра – 19 мая 1965 года – в день рождения советской Всесоюзной пионерской организации.

В год Ленинского смотра были объявлены: Ленинская вахта труда, Поход боевой славы, Пионерский марш мира, Экспедиция «По ленинским заветам», Турнир смекалистых, Рейд непримиримых и Малая олимпиада пяти колец.

Встав на Ленинскую вахту труда, мы должны были помогать взрослым ремонтировать школы, оборудовать учебные кабинеты, создавать наглядные пособия для уроков, собирать металлом, убирать территорию школы, ухаживать за школьными садами и посадками, писать письма поддержки комсомольцам на ударные стройки. Девиз вахты: «Коммунизм можно построить только трудом, трудом и только трудом миллионов». Символ вахты: Серп и Молот.

Больше всего ребят в нашем классе заинтересовал Поход боевой славы и не потому, что нам предложили встречи с ветеранами войны или оформление уголков Славы, а переписку с воинами СА и ВМФ, участие во Всесоюзной военно-спортивной игре «Операция «Красные звёзды». Мы хотели тоже участвовать в состязании юных стрелков, санитаров, топографов, радистов и разведчиков с ориентацией на пересечённой местности. Девиз похода: «Пятиконечная звезда и красный галстук». Символ похода: Красная звезда Советской Армии.

Экспедиция по ленинским местам нас не очень заинтересовала, потому что кроме Москвы, нам некуда было ехать, а заниматься только собраниями, рассказами и показами картинок мы не хотели. Нам хотелось поехать «Вперёд по ленинской тропе», так как это был девиз экспедиции, но денег и возможностей для этого у школы не было. Зато символ экспедиции: «Роза ветров» был принят «на ура» и использован в других наших делах и походах. Например, я предложил провести воскресенье в лесу, в шалаше, как Ленин в Разливе, чтобы испытать и почувствовать, что испытал и чувствовал Владимир Ильич. Все ребята и девчонки нашего 6 «А» класса возликовали и загорелись этой идеей…

Пионервожатая и завуч настаивали на проведении в школе зимней Олимпиады пяти колец и провести соревнование по лыжам, а весной – по пионерскому четырёхборью. Они предложили создать школьный спортивный клуб «Олимпия», но ребята эта идея не вдохновила. И девиз олимпиады нам не понравился: «И ты можешь стать олимпийцем», и символ тоже – пять олимпийских колец. Не доросли мы ещё до Олимпиады…

Турнир смекалистых тоже был воспринят в нашем классе «прохладно», хотя идея сыграть в игру «КВН» - клуб весёлых и находчивых – была принята с восторгом. Пионервожатая и учителя хотели вместо игры провести викторину по предметам учёбы, но мы ими были «сыты» до предела и нам хотелось просто весёлой и находчивой игры. На классном пионерском собрании постановили сыграть с другими шестыми классами в КВН 12 апреля 1965 года, в День космонавтики и по теме космонавтики. Девиз турнира: «Без знаний нет коммунизма» мы приняли «со скрипом», так же, как и символ турнира – макет космической ракеты. Нам больше понравился макет Спутника-1.

Рейд непримиримых тоже нами был воспринят с сомнениями. Кто же нам позволит светить и высвечивать недостатки «пионерскими фонариками»?! Нам предложили вести контроль над успеваемостью наших товарищей, пионеров-учеников, но мы это восприняли как подглядывание, шпионство, доносительство. Вслух никто ничего не говорил, но все почти отмалчивались, хмурились, отворачивались.

Практически только я один высказался за то, чтобы в ходе этого рейда непримиримых мы вместе «боролись» за любого и каждого, кто «отступал» в учёбе, опускал руки, отчаивался, начинал хулиганить и пропускать уроки. Меня тут же спросили: «Как мы должны бороться с неуспевающими или с хулиганами? Бить их что ли?». Я не смог ответить. Девиз рейда: «Будь как Дзержинский» тоже вызывал вопросы, а символ рейда – горящий факел – мало походил на «пионерский фонарик». Короче, бороться и биться с «врагами» и недостатками никто не захотел…

Вот так, вместе со страной, партией, комсомолом и Всесоюзной пионерской организацией, но по своему мы жили, трудились, общались, учились и играли. Никто из нас не выступал против предлагаемых нам мероприятий, но мы честно и откровенно одни принимали «на ура», другие просто игнорировали, а третьи – дружно «не замечали». Наш шестой класс был классом «А» - то есть первым, начальным в ряду шестых классов нашей школы, не образцово-показательным, но и далеко не последним по всем вопросам школьной жизни и учёбы…

Например, 6 октября 1964 года всех девчонок нашего класса заинтересовало объявление в «Пионерской правде» № 80 о том, что для исполнения главной роли в художественном фильме «Звонят, откройте дверь» московская киностудия «Мосфильм» приглашает девочек 12-13 лет. Всех желающих ждали 19 октября 1964 года с 15:00 до 18:00 на студии. Весь день наши девчонки 6 «А» класса мечтали туда попасть...

В начале октября я узнал, почему некоторых наших ребят из класса оставили «на второй год». Оказалось, что у них были годовые отметки «два» по нескольким предметам и по правилам они должны были повторно пройти обучение в 5 классе. Серафима Ивановна Яковлева сказала мне, что «этого могло не произойти, если бы они, ребята, учились сознательно и ответственно, а вы, их товарищи, помогли бы им в учёбе». Я это запомнил, принял на себя, на свою совесть, хотя мой школьный друг и товарищ Славка Юницин заявил мне, что «каждый отвечает сам за себя». Не знаю, правильно ли это, но я чувствовал свою ответственность за себя, за него, за других…

С 10 сентября до 10 октября 1964 года мы регулярно ездили всей школой на уборку картошки в пригородные колхозы и совхозы. Эти поездки и эти работы на полях были не очень обременительные, но очень весёлые, потому что ребята и девчонки больше шалили и баловались, нежели убирали картошку. Наш учитель по физкультуре Иван Иванович Дынин (Дыня, Дын-Дыныч) ходил по полю, где мы работали, и яростно понукал и грозился нам, когда мы отлынивали, отвлекались от работы или делали вид, что собираем картошку. Были некоторые, которые из-за лени или усталости со злостью затаптывали каблуками и подошвами картошку обратно в землю…

Пока мы в автобусах или в кузовах машин приезжали на поле в колхоз, механизаторы на тракторах уже вскрывали грядки картофеля картофелекопалками, она лежала на земле, присыпанная землёй вместе с ботвой. Картошку надо было подобрать или выбрать из сырой холодной земли, оторвать от ботвы и сложить в наши ведёрки, которые мы привозили вместе с собой из дома. Затем надо было относить вёдра с собранной картошкой к буртам (кучам картошки на меже) или к мешкам, ссыпать их туда, а старшеклассники или работники колхоза грузили собранную нами картошку в кузова машин или прицепов к тракторам.

На уборке картошки мы, школьники, работали, как правило, с начала дня до обеда. Потом мы обедали тем, что взяли с собой из дома и, иногда, кушали то, что привозили на телегах в термосах из колхозной столовой. Дома мы брали с собой бутерброды с котлетами, колбасой, помидорами или солёными огурцами, из столовой нам привозили гороховый суп, котлеты, картофельное пюре или макароны. Запивали мы нашу еду либо водой или чаем из термосов, молоком, которым нас угощало колхозное руководство или лимонадом из бутылок, которые мы брали с собой.

Этой осенью со мной произошло ЧП (чрезвычайное происшествие), которое надолго твёрдо, принципиально и непримиримо выстроило мои отношения с ребятами нашего 6 «А» класса, после чего я уже не мучился совестью оттого, что ощущаю свою ответственность за судьбу «отстающих» в учёбе. Каждый выбирает то, что он выбирает сам…

Я работал «на картошке» принципиально честно. Мой школьный друг и товарищ Слава Юницин работал в паре со мной и был вынужден следовать моему принципу, но при этом он старался не только совершить «трудовой подвиг», но выбрать такое поведение, которое не мешало ему оглядываться по сторонам, бегать «по нужде», «помогать» девочкам, останавливаться «на перекур» и т.д. Я работал по методу дяди Максима из деревни Дальнее Русаново: пока я был утром в силе, я шёл и шёл, собирал и собирал картошку в кучки на меже. Когда к середине дня у меня спина начинала сильно болеть, жгучий пот заливал глаза, а руки и ноги начинали труситься от напряжения, я брал своё небольшое ведёрко и шёл по меже, собирая картошку и относя её прямо к машинам и тракторам.

Славка Юницин следовал за мной со своей стороны вспаханной межи, но собирал картошку в большое ведро и относил её к буртам или машинам, показывая всем, какой он силач и передовик. Так мы с ним работали до самого обеда с двумя-тремя «перекурами», сидя на вёдрах на меже. Другие ребята и девчонки нашего 6 «А» класса работали либо точно так же, как и мы со Славкой, либо иначе, каждый по-своему.

Иногда мы работали на таких полях, что места, где можно было справить нужду, не было – всё было открыто, поэтому девчонки иногда собирались группами, прятались друг за другом, приседали и писали, а ребята не стеснялись, просто тоже расстёгивали штаны, отворачивались в сторону, приседали и писали на своих местах работы. Мы со Славкой никогда не были впереди всех, потому что работали честно, не «халтурили», не оставляли и не закапывали картошку в землю, поэтому, как правило, были в гуще работавших на соседних межах девчонок. Нам с ним было труднее и поэтому мы иногда уходили от них подальше и делали там свои дела.

Наши «передовики», закончив «уборку» картошки на своих грядках-межах, собирались в лесопосадках на границах картофельных полей у буртов с картошкой и со смешками, шутками и прибаутками ждали нас, «отстающих». Мы же со Славкой ещё и помогали нашим девочкам справиться с их грядками, таскали их вёдра с картошкой до машин или буртов, помогали «дособирать» до конца их грядки. Иногда кто-то из этих «передовиков» помогал нам и девчонкам…

В этот раз я и Славка Юницин остались помогать нашим девочкам, собрали последние кучки картошки и отнесли её к машине. Ошалевшие от усталости, страдающие от жажды и липкого пота, мы со Славкой подошли к группе наших ребят и один из них, Славка Борисов, предложил нам выпить лимонаду из бутылки.

Ещё когда я подносил бутылку к губам, я почуял, что что-то тут не так. Ребята смотрели на меня как-то настороженно, затаив дыхание, молча. Маленький ростом и юркий Славка Борисов смотрел на меня с интересом и тайной насмешкой. Я сделал пару глотков, почуял странный вкус и запах и передал бутылку Славке Юницину. Тот тоже глотнул, потом вдруг, не глотая, с отвращением сплюнул и воскликнул: «Нассали, гады!». Все ребята «грохнули» смехом…

Ребята смеялись перед нами, Славка Юницин плевался, а во мне поднималась такая жгучая волна ненависти и злости, что у меня потемнело в глазах. Я подобрал брошенную Славкой бутылку, взял её за горлышко, как гранату и с ненавистью взглянул на ребят нашего класса.

Лица у ребят выражали разные чувства: одни, как Славка Борисов, откровенно радовались и веселились «удачной проказе», другие смущенно улыбались или смеялись «как все», третьи настороженно смотрели на меня и на бутылку в моей руке. Я совершенно отрешённо и спокойно, одновременно ярясь от злобы, выбирал в этой куче лиц и физиономий ту, в которую я сейчас брошу эту бутылку с «ссаками»…

Ребята это почувствовали. Я увидел смену выражений в их лицах; многие уже взглядывали по сторонам с желанием убежать, отскочить, отпрыгнуть. Лицо Славки Борисова тоже изменило выражение, потому что я выбрал именно его. Вокруг него начало редеть… Борисов испугался…

- Суворов! Э! Э! Суворов! – воскликнул кто-то в толпе ребят. – Погоди! Слышь!

Я услышал, но не слышал. Я широко отвёл руку с бутылкой за спину, размахнулся и швырнул её, как гранату, но не в ненавистные лица ребят, а над их головами. Бутылка с фыркающим шуршанием пролетела над ребятами, окропляя их содержимым из бутылки, и упала где-то за их спинами на соседнем поле, а я круто развернулся и пошёл по перепаханному полю без убранной нами картошки к тому месту, куда нас привезли автобусы и машины.

Я шёл, не глядя, куда я иду и не думая, зачем я туда иду. По пути я схватил своё ведро и, оставив свою сетку с продуктами для обеда, твёрдо и быстро, широко и решительно шагая, пошёл в сторону шоссе, чтобы пешком вернуться в город. Что было позади меня, я не видел и не слышал. Я никого не хотел видеть, ни с кем я не хотел говорить…

Однако позади меня что-то происходило. Краем ужа я слышал невнятную горячую и гневную речь моего друга и товарища Славки Юницина, который матерными словами честил ребят. Потом я краем глаза увидел, как ребята и девчонки нашего 6 «А» стояли все вместе и что-то обсуждали или ругались.

Я отошёл уже на достаточно большое расстояние по картофельному полю, когда сумел справиться со своими слезами обиды и жгучей злобой; теперь во мне боролись ощущения и чувства стыда и беспомощности. Я бы очень хотел отомстить обидчикам за такую подлую «шутку», но кому и как?

Потом я услышал за спиной торопливые шаги, сбившееся дыхание и меня догнали двое ребят: Валерка Молинский, с которым мы пришли в первый класс из старшей группы нашего Суворовского детского сада № 1 «Радуга», и Толика Морозова, нашего бесподобного весельчака, юмориста и вообще прекрасного парня, товарища и друга. Они догнали меня, остановили и начали уговаривать вернуться.

Я молчал. Валерка Молинский вдруг сказал, что в некоторых случаях больные пьют «урину», чтобы выздороветь. Толки Морозов сказал, что девчонки устроили ребятам за злую шутку со мной такое, что «мало не покажется».

- Саш, - обратился ко мне Толик Морозов. – Ребята просили передать, что просят у тебя прощения и просят вернуться, потому что мы одна команда, один класс и без тебя наш класс – не класс.
- Где Слава Юницин, - спросил я ребят хриплым скрипучим голосом.
- Он там драку устроил, - сказал Валерка, - и девчонки его разнимают.

Я молчал. Мне было одновременно тягостно и хорошо. Тягостно оттого, что всё это случилось, и теперь надо было что-то делать и как-то «отмываться» от случившегося, а хорошо оттого, что эти двое моих давних друзей прибежали за мной, что ребята просят прощения и что Славка Юницин там один бился за меня и за себя.

- Кто нассал в бутылку? – спросил я ребят таким чужим и злым голосом, что они оба отступили от меня на шаг.
- Славка Борисов, - ответил Валерка Молинский.
- Да там ещё кто-то участвовал, - добавил Толик Морозов.

Я вдруг решительно, так же, как уходил, развернулся и пошёл по вспаханному полю обратно. Толик Морозов и Валерка Молинский за мной не поспевали. Я шел не просто так, я шёл в атаку, в бой, в битву. Я шёл на выручку моего низкорослого друга и товарища Славки Юницина. Я опять чувствовал себя в ответе за него…

К тому месту, где кучковались школьники не только из нашего класса, а из других классов нашей школы, уже собрались учителя и ученики. Было шумно и весело. Многие сидели на вёдрах и кушали. Другие во что-то играли, шутили, что-то обсуждали, смеялись. Наши ребята и девчонки тоже стояли группами и старались не смотреть на нас троих, подходивших к месту сбора школьников.

Меня встретил возбуждённый и растрёпанный Славка Юницин. Он сходу начал шёпотом и вполголоса рассказывать мне, что тут творилось, когда я швырнул бутылку и ушёл «куда глаза глядят». По его рассказу получалось, что он «врезал одному-двум», а другие его «связали» и не дали «добить гадов». Он горячо предлагал мне пойти и «врезать» каждому, кто был тогда в «куче», но Толик Морозов (Мороз), Валерка Молинский (Моля) и подошедшие к нам Валерка Гераськин (Гера), Вовка Муравьёв (Мура, Мурочкин), Шурик Каргин (Кога), Колька Движков (Движок) и Вовка Корнеев (Адольф, Ганс, Нация) стали нас со Славкой отговаривать.

- Вы ж не знаете, кто это всё сделал, - рассудительно говорил Шурик Каргин (Кога). – А бить всех и каждого вам не дадут.
- Всё равно! – горячился Славка Юницин. – Я по глазам пойму, кто есть кто и кто гад ползучий!

Я молчал. Я молчал не потому, что мне нечего было сказать, а потому, что я не знал, что мне говорить из того, что сейчас вихрем роилось у меня в голове и в сердце. Я сейчас был готов не только ударять по физиономиям ребят, а «бошки сворачивать». Это ощущение дикой животной злобы не проходило, и кто-то во мне даже несколько испугался и попробовал разумом овладеть моими этими чувствами.

- Кто из девчонок знает обо всё? – спросил из меня чей-то грозный «стальной» голос.
- Да все почти, - ответил Колька Движков. – Только ты не думай, они не смеялись, а ругались на нас.
- Кто? – опять «стальным» голосом спросил я, не вдаваясь в подробности.
- Ну, Валька Антипова, Зойка Конькова, Лидка Игнатова, - ответил Колька Движков и обернулся к своему другу Шурику Каргину.
- Все наши девочки встали, как одна, против этой подлости, - сказал Шурик Каргин. – Ты, Саш, не думай, мы не такие, как некоторые. Им теперь будет полный «отлуп».
- Пошли с нами, - сказал Вовка Муравьёв, до этого момента всё время молчавший. – Мы там костёр развели, картошки напекли, покушаем.

Ребята сделали приглашающие шаги в сторону. Славка Юницин вопросительно посмотрел на меня. Я видел, что он хочет кушать и готов идти к костру. Я ещё немного помедлил, а потом пошёл вместе с ребятами к нашему классу.

Славки Борисова не было видно нигде, он куда-то пропал. Сашка Свиридов делал вид, что ничего не случилось, но глаза его воровато бегали. Валерка Гераськин тоже смущался и выглядел растерянным. Возле костра, не поднимая глаз и не глядя в мою сторону, суетились наши девочки, во главе с Зоей Коньковой (мамам Зоя). Они ветками вытаскивали из пепла костра чёрные картофелины, раскладывали их в пожухлой траве и разламывали пополам. Здесь же на газете были разложены бутерброды, помидоры, огурцы, варёная картошка, ломтики сала, нарезанная колбаса. Я молча достал из сетки мамин пакет, развернул обёрточную бумагу и фольгу и выложил на общий стол печёную в духовке целую курицу.

- Под такую закусь только стопочки не хватает! – услышали мы сзади голос нашего учителя по труду, пожилого, немногословного, вечно насуплено-хмурого друга моего отца, имя которого я, к сожалению, не помню.
- Садитесь с нами! – почти хором пригласили мы старого учителя к нашему «столу» и он с удовольствием к нам присоединился.

Девочки мигом разделили печёную курицу, которая всё ещё была тёплая, между собой, а мне досталась большая разломанная пополам чёрная обугленная сверху и ароматно-пахучая бела внутри картофелина, круто посыпанная солью и солёный огурец. Я попросил заменить мне солёный огурец на половинку большого помидора, и это было немедленно исполнено. Руки Лиды Игнатовой, которые коснулись моей руки в момент передачи помидора, вызвали во мне горячий трепет и я, возможно, впервые вдруг увидел в её глазах тот странный блеск одновременно смущения и волнующего интереса, который впоследствии видел много раз…

Валька Антипова не смотрела в мою сторону, но вид у неё был, как у взъерошенной кошки: волосы из под косынки торчали во все стороны, лицо было в испарине, выражение на лице было сердитым, озабоченным, даже немного злым. Она с удовольствием кушала грудинку печёной курочки, заедала её долькой крупного помидора и запивала чаем из термоса.

Я не успел заметить, кто мне подал кружку с горячим чаем, но когда я пил круто заваренный чай, ком подступал к моему горлу, и слеза предательски набухала в моих глазах. В этот момент единения с классом я чувствовал, что горячо люблю их всех. Славка Юницин, Толик Морозов и Колька Движков с упоением упражнялись в шутках, прибаутках, в розыгрышах. Смех и весёлое настроение царили в месте нашего бивуака. Наш учитель по труду с удивлением и удовлетворением наблюдал за нами, улыбался и смеялся вместе с нами.

Домой в город мы ехали все вместе в одном кузове машины и весело держались друг за друга, чтобы не упасть и не выпасть из кузова. Проезжая по какой-то деревне, остановившись у сельпо, мы ждали шофёра, а пока шутили самой любимой нашей шуткой…
- Бабка, немцы близко? – спрашивал наш неугомонный весельчак и озорник Колька Движков (Движок).
- Да какие немцы?! – неизменно спрашивала нас какая-нибудь пожилая женщина. – Немцев мы давно победили!
- Тогда почём у вас тут млеко, зало, яйки? – продолжал спрашивать Колька Движков и все дружно смеялись на удивление женщины.

Я тоже смеялся этой глупой шутке и чувствовал, как постепенно уходит напряжение в моих скулах и щеках. Обида проходила, а злобная злость становилась всё тише и тише. Я ещё где-то в уголке моего сознания строил планы мести и отмщения, но чем ближе мы подъезжали к городу, тем слабее было моё раздражение.

Я сидел на крае борта кузова машины и не хотел опускаться и сидеть на дне моего ведёрка, в котором (только у меня одного) не было ни одной картофелины с колхозного поля. Кузов машины раскачивался на ухабах и ямках. Я всё время мог свалиться или вывалиться, но я специально выбрал такое место, чтобы у меня не было ни секунды, чтобы вспомнить или помнить о случившемся на картофельном поле.

У школы нас выгрузили, и мы начали разбредаться по домам. Девчонки стремились домой, к мамам и папам. Ребята медлили и не спешили расходиться. Мы со Славкой Юнициным о чём-то договорились назавтра, а потом начали по очереди за руку (рукопожатиями) прощаться с ребятами. Это прощание было тем самым моментом и знаком, при котором я почувствовал, что класс, наши «главные» ребята и «элитные» девчонки приняли меня и Славку в свой коллектив.

С этого момента те, кто участвовал в том событии на картофельном поле, уже никогда не входили в общее общение, в общую дружбу и в общие наши классные дела. Теперь они как бы были, но их уже не было. С ними как-то взаимодействовали, но без дружеского общения и дружеских разговоров, только по ситуации и по какому-то делу. Поэтому я даже не помню когда и как исчез из нашего класса и из школы Славка Борисов. Вроде бы он с родителями переехал в другой город…

После того события, которое вскоре стало памятным приключением, я не стал вожаком, главным или авторитетом в классе. По-прежнему все мои идеологические, пионерские, а потом и комсомольские идеи и предложения встречались всеми ребятами и девчонками с сомнением, настороженно, недоверчиво. Правда, теперь к ним прислушивались, присматривались и негласно либо принимались, либо отвергались. Напрямую никто мне теперь не возражал, надо мной не шутил, не смеялся и не обижал.

Теперь я не был чужим, далёким или потусторонним, но я так и не стал полностью своим, близким, желанным. По-прежнему в классе были группы, группки, компании, «фракции» и «свита» Вали Антиповой. Мы со Славкой Юнициным составляли «могучую кучку» лидеров, которым любые учебные задачи были «по плечу». Между нами и группой «элиты» класса была большая группа «середняков», которые всё время склонялись либо в нашу со Славкой сторону, либо уклонялись в сторону «свиты» Вали Антиповой. Так мы и жили, дружили и воевали друг с другом, начиная с шестого до восьмого класса, когда наше противостояние не перешло в дружеское противодействие друг другу…

Во все оставшиеся времена учёбы в Суворовской средне школе № 1 (до 1970 года) никто в нашем классе не вспоминал и не говорил о том, что случилось со мной и Славкой Юнициным в начале октября 1964 года на картофельном поле. Не вспоминали мы об этом и со Славкой. Только сейчас, спустя 58 лет, я вспомнил об этой истории, чтобы показательно проиллюстрировать те страсти-мордасти, которые повлияли на наши судьбы и характеры, на нашу классную дружбу и единение, на принципы и правила нашего общения в классе, в школе, между собой.

Я не знаю, была ли моя реакция и мой поступок на случившееся мужским, но что-то мне подсказывает, что это было так. Хотя Славка Юницин уверен, что я «должен был вкатить в лобешник той бутылкой с коллективными «ссаками» вместо лимонада прямо им в морды». Нет, я не простил ребятам той подлой глупой шутки, я её запомнил навсегда, на всю мою жизнь человека и мужчины.

Другие события октября 1964 года помогли мне справиться с моими обидными воспоминаниями и думами. 12 октября 1964 года, например, в СССР был осуществлен запуск первого в мире многоместного пилотируемого космического корабля «Восход-1» с экипажем в составе: В.М. Комарова, К.П. Феоктистова и Б.Б. Егорова. Экипаж корабля «Восход-1» установил два абсолютных мировых рекорда: максимальной высоты космического полёта (408 километров) и максимальной массы (5320 килограммов), поднятой на такую высоту. Ещё были два мировых рекорда: дальность полёта многоместного корабля «Восход-1» составила 669 784,027 километра, а продолжительность полёта - 24 часа 17 минут 03 секунды. При этом советские космонавты в корабле «Восход-1» летали без скафандров, а в обычных спортивных костюмах.

Значение этого космического корабля и полёта в космос трёх человек было огромным, я это уже понимал точно, но, конечно же, не знал подробностей. Да тогда никто из нас не знал подробностей этого события, потому что в СССР всегда было строго с государственной тайной, с секретностью, с закрытостью интересов коммунистической партии и советского правительства. К октябрю 1964 года это уже знали и понимали все, от мала до велика, в том числе и пацаны на улице. Вот почему я верил каждому слову нашего папы, который рассказывал мне «подробности» о полёте этого многоместного КК «Восход-1».

- Это испытательный полёт, - говорил важно и вполголоса мой папа. – Этот космический корабль специальный, он предназначен для полёта на Луну. На нём наши проверяют работоспособность и взаимодействие в полёте разных по специальности космонавтов. Комаров – лётчик-истребитель, Феоктистов – инженер-конструктор, а Егоров – врач. У каждого свои задачи и своя программа полёта.
- Так что эти три наших космонавта-специалиста на своей шкуре испытывают все системы корабля и свой самочувствие, чтобы потом знать-понимать, как организовать длительный полёт на Луну, на Марс, к астероидам.
- К астероидам? – затаив дыхание, спрашивал я.
- Да, к астероидам, на которых тьма редчайших полезных ископаемых, - говорил уверенно мой папа.
- Ты думаешь, пап, что наши космические корабли будут возить руду, как грузовики?
- А почему бы и нет? – воскликнул горячо мой папа. – К тому времени наши построят такие корабли и такие ракеты-носители, что мы будем летать в космос как сейчас ходим на работу!
- А когда это будет? – воскликнул я.
- Когда ты окончишь школу и институт, - коротко ответил папа и отвернулся к своим газетам, давая мне понять, что разговор окончен.

Я читал статьи в газетах о полёте КК «Восход-1» и представлял себе, как он проходит, а потом всё думал над словами моего папы. «Какой же надо окончить институт, чтобы стать космонавтом?» - спрашивал я сам себя и не находил ответа. Ясно было только, что это должен быть технический институт и связанный с автоматикой, телемеханикой и кибернетикой.

С этого момента все мои прежние любимые журналы и газеты: «Юный техник», «Пионер», «Пионерская правда» сменились на два журнала: «Моделист-конструктор» и «Техника молодёжи». Были ещё два журнала, которые мне удавалось почитать и пролистать на выставках в библиотеке – «Знания-Сила» и «Наука и жизнь». Библиотекари удивлялись такому моему интересу, разрешали пролистать новые журналы с выставки, но на дом мне пока их не выдавали. Проверяли мою «любознательность, настойчивость и честность»…

14 октября 1964 года случилось то, о чём наш папа и наша мама тайно шептались на кухне и в своей спальне – Пленум ЦК КПСС освободил от занимаемой должности Никиту Сергеевича Хрущёва и избрал Леонида Ильича Брежнева Первым секретарём ЦК КПСС, а потом с 8 апреля 1966 года - Генеральным секретарём ЦК КПСС.

«Генеральным» Брежнева в народе начали называть сразу, с момента его избрания, но о нём мало что было известно, только официальные данные из газеты «Правда». Поэтому наш папа сразу же бросился к подшивкам, направил нашего Юру в библиотеку и попросил его принести книги с биографией Брежнева. Папа надеялся, что «новая метла начнёт мести по-новому и исправит многие ошибки и перегибы, которые наделал волюнтаризм Никиты». С приходом Брежнева к руководству партией и страной у всех были самые радужные надежды…

Волей-неволей я тоже заинтересовался биографией и личностью Леонида Ильича Брежнева, потому что в школе началась активная деятельность по низвержению Никиты Хрущёва и возвеличиванию Леонида Брежнева. Все учителя теперь говорили очень осторожно, а преподаватели обществоведения и новейшей истории очень ревниво и строго начали требовать точных формулировок по отношению к многочисленным постановлениям и решениям ЦК КПСС и Правительства СССР. Юра говорил, что все эти наименования и названия постановлений приходится заучивать наизусть, иначе за неточность в названиях и датах могут поставить «неуд».

Все данные по биографии Леонида Ильича Брежнева мы с мамой получали из уст нашего папы, а он из разных источников. Оказалось, что Брежнев родился 6 (19) декабря 1906 года в семье Ильи Яковлевича и Натальи Денисовны Брежневых в городе Каменское (с 1936 г. – г. Днепродзержинск) Екатеринославской губернии на Украине. С 1915 года учился в Каменской мужской классической гимназии. В 1921 году окончил обучение в Первой трудовой школе (бывшей гимназии) города Каменское и начал работать кочегаром на Днепровском металлургическом заводе. Потом Брежнев был рабочим маслобойного завода в Курске.

В 1923 году Леонид Брежнев поступил на учёбу в Курский землеустроительный техникум и вступил в комсомол. он вступил в комсомол. В 1927 году он окончил техникум и работает землеустроителем в Курской области. В 1927–1928 годах Брежнев переезжает в Свердловск и работает заместителем окружного земельного уполномоченного, заведующим земельным отделом в Свердловской области.

В 1929 году Л.И. Брежнев принимается кандидатом в члены ВКП(б) и с 1930 года работает в должности заместителя заведующего окружным землеуправлением в Свердловске. Тогда же поступает студентом в институт сельхозмашин имени М.И. Калинина в Москве. С 1931 года Брежнев избирается председателем профкома института им. Арсеничева в городе Каменское, где 24 октября. 1931 года принимается в члены ВКП(б).

В 1932–1933 годах Л.И. Брежнев работает избранным секретарём парткома института им. Арсеничева в городе Каменское Украинской ССР. В 1933–1935 годах он назначается директором металлургического техникума в городе Каменское. В 1935 году Брежнев заочно оканчивает с отличием институт им. Арсеничева в городе Каменское и получает специальность инженера-тепловика. Затем он работает начальником смены силового цеха завода им. Дзержинского.

С 1935 года 29-летний Л.И. Брежнев призывается на военную службу в Красную Армию и становится курсантом бронетанковой школы в городе Чита, одновременно назначается на должность политрука танковой роты 14-го мехкорпуса ДВК (дальневосточного корпуса). Через год, в ноябре 1936 года Брежнев работает директором металлургического техникума в городе Днепродзержинске Украинской ССР.

С 1937 по 1938 год Брежнев - заместитель председателя горсовета Днепродзержинска, в 1938 году - заведующий торговым отделом Днепропетровского обкома КП(б)У, а с февраля 1939 года избирается секретарем по пропаганде Днепропетровского обкома КП(б)У. В 1940 году Л.И. Брежнев становится секретарь Днепропетровского обкома КП(б)У по оборонной промышленности.

С началом Великой отечественной войны 1941-1945 годов в июле 1941 года Л.И. Брежнев назначается заместителем начальника политуправления Южного фронта. В марте 1942 года Брежнев награждается первой боевой наградой – орденом Красного Знамени и назначается заместителем начальника политуправления Черноморской группы войск Закавказского фронта.

В 1943 году, в связи с упразднением старых воинских званий, бригадному комиссару Л.И. Брежневу присваивается новое звание – полковника, а с 1 апреля 1943 года он назначается начальником политотдела 18-й армии. 2 ноября 1944 года Л.И. Брежневу присваивается очередное воинское звание генерал-майора. В мае 1945 года он назначается начальником политуправления 4-го Украинского фронта. 24 июня 1945 года Л.И. Брежнев участвует в Параде Победы в Москве, после чего назначается начальником политуправления Прикарпатского военного округа.

30 августа 1946 года Л.И. Брежнев избирается первым секретарем Запорожского обкома КП(б)У. 21 ноября 1947 года избирается первым секретарем Днепропетровского обкома КП(б)У. В июле 1950 года Брежнев избирается Первым секретарем ЦК КП(б) Молдавской ССР. В октябре 1952 года Брежнев выступает с речью на XIX съезде КПСС, а 16 октября, на пленуме ЦК КПСС после окончания XIX съезда КПСС, по предложению И.В. Сталина избирается кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС и секретарем ЦК КПСС.

В марте 1953 года Л.И. Брежнев назначается начальником Политуправления Военно-Морских Сил Советского Союза, заместителем начальника Главного политуправления Советской Армии и Военно-Морского флота. Ему присваивается воинское звание генерал-лейтенанта. Тогда же, 26 июня 1953 года, Леонид Ильич Брежнев входит в группу партийных и военных деятелей самого высокого уровня для ареста Л.П. Берии.

5 февраля 1954 года Л.И. Брежнев избирается вторым секретарем ЦК КП Казахстана, а 6 августа 1955 года избирается первым секретарем ЦК КП Казахстана. В феврале 1956 года Брежнев на пленуме ЦК КПСС (после окончания XX съезда КПСС, на котором Н.С. Хрущёв низвергнул культ личности И.В. Сталина) избирается кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС и секретарем ЦК КПСС, ведающим вопросами обороны, тяжелого машиностроения и капитального строительства.

В июне 1957 года Л.И. Брежнев, несмотря на тяжкое заболевание, поддержал Н.С. Хрущева в его борьбе с «антипартийной группой» в составе ближайших соратников И.В. Сталина - В.М. Молотова, Г.М. Маленкова, Л.М. Кагановича и примкнувшего к ним Д.Т Шепилова, которые на заседании Президиума ЦК КПСС попытались сместить Никиту Сергеевича Хрущева с поста первого секретаря ЦК КПСС. На Пленуме ЦК КПСС Л.И. Брежнев был избран членом Президиума ЦК КПСС.

В 1958 году Л.И. Брежнев по совместительству становится заместителем председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР. 7 мая 1960 года ЛИ. Брежнев избирается Председателем Президиума Верховного Совета СССР. В 1961 году ему присваивается первое звание Героя Социалистического Труда.

В 1963 году Леонид Ильич Брежнев избирается секретарем ЦК КПСС, а с июля 1964 года он переходит с должности Председателя Президиума Верховного Совета СССР и работает только секретарём ЦК КПСС. И вот, после смещения Никиты Сергеевича Хрущёва со всех должностей и отправки его на заслуженную пенсию, Леонид Ильич Брежнев избирается Первым секретарем ЦК КПСС. «Это означает, что у Советского Союза, у КПСС и в советском правительстве – СМ СССР появляется новый лидер с неограниченной личной властью», - так сказал наш папа, а наша мама строго приказала ему и нам нигде и никогда не повторять папины слова…

Казалось бы, ну какое имеет отношение судьба и биографии первых секретарей ЦК КПСС Н.С. Хрущёва и Л.И. Брежнева к судьбе и половому воспитанию почти 12-летнего Саши Суворова?! На самом деле – самое непосредственное, потому что судьбы и биографии, дела и поступки этих людей тогда влияли практически на всё и на всех, на все судьбы и биографии, деяния и поступки всех советских граждан от мала до велика. Никита Сергеевич Хрущёв только что был первым и главным человеком, а сейчас в одночасье он стал никем, ничем и звать его теперь никак…

Вот почему оставление Сашки Кузнецова и других «атаманов-хулиганов» нашего класса в школе на второй год в 5-м классе я воспринял так же, как смещение с постов Никиты Сергеевича Хрущёва. Сашка Кузнецов, его подручный Ряшин (Ряха, Рожа) перестали быть страшными, важными, сильными, значимыми. Теперь мы, ученики успешного 6 «А» класса, становились «главными», важными и сильными. Вот почему я, мой старший брат Юра и наш папа отнеслись к смене власти в КПСС и советском правительстве спокойно и с надеждой, что жизнь станет лучше. Мы жаждали обновления и улучшения и наполнялись энергией на всю мощь наших внутренних «ракетных двигателей» надежды.

Кстати, 13 октября 1964 года в 08:00 Сергей Павлович Королёв, главный конструктор советской космонавтики, доложил первому секретарю КЦ КПСС Никите Сергеевичу Хрущёву об успешном завершении полёта КК «Восход-1», а через несколько часов Никиту на Пленуме ЦК КПСС сняли со всех постов и отправили на пенсию, в ссылку на государственную дачу. Все ждали поздравления Хрущёва нашим славным космонавтам и ракетчикам, но его не было. 14 октября 1964 года стало известно о смещении Хрущёва и прилетевшие из космоса советские космонавты В.М. Комаров, К.П. Феоктистов и Б.Б. Егоров остались ждать приказов. Только 19 октября 1964 года была организована торжественная встреча космонавтов на Внуковском аэродроме города Москвы.

Для встречи советских космонавтов на аэродром прибыли члены и кандидаты в члены Президиума ЦК КПСС, секретари ЦК КПСС (находящиеся в Москве), члены Правительства, члены ЦК КПСС, депутаты Верховных Советов СССР и РСФСР и представители трудящихся Москвы (всего около 2000 человек). На Красной площади в Москве был проведён митинг, посвящённый новой победе советского народа в дальнейшем освоении космоса и встрече с космонавтами товарищами Комаровым В. М., Феоктистовым К. П. и Егоровым Б. Б.

Товарищу Брежневу Л. И. было поручено выступить на митинге от имени ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Советского Правительства и сообщить о присвоении товарищам Комарову В. М., Феоктистову К. П. и Егорову Б. Б. званий Героя Советского Союза, а также о присвоении им звания «Летчик-космонавт СССР». После окончания митинга на Красной площади прошла демонстрация представителей трудящихся города Москвы. После всего этого в Большом Кремлевском Дворце от имени ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Правительства СССР был устроен приём, на который пригласили 1600 человек.

Затем Отдел партийных органов ЦК КПСС и Идеологический отдел ЦК КПСС «в связи с осуществлением космического полёта советских людей на трехместном корабле-спутнике «Восход» обеспечили «проведение митингов на предприятиях, в учреждениях, учебных заведениях, колхозах, совхозах и воинских частях». 21 октября 1964 года Академия наук СССР и Министерство иностранных дел СССР провели пресс-конференцию для советских и иностранных журналистов, дипломатического корпуса, посвященную «новому успешному полёту советских людей в космическое пространство». Академии наук СССР было поручено рассмотреть вопрос о присвоении медали имени Циолковского космонавтам тт. Комарову В. М., Феоктистову К. П. и Егорову Б. Б..

Постановлением ЦК КПСС было принято решение «обязать Идеологический отдел ЦК КПСС, редакции газет «Правда», «Известия», «Красная Звезда», Академию наук СССР, Министерство культуры СССР, ТАСС, Агентство печати «Новости», Государственный комитет Совета Министров СССР по радиовещанию и телевидению, Государственный комитет Совета Министров СССР по кинематографии, Государственный комитет Совета Министров СССР по печати обеспечить широкое освещение в печати, по радио, кино и телевидению космического полёта тт. Комарова В. М., Феоктистова К. П. и Егорова Б. Б. на трехместном корабле-спутнике «Восход». Государственному комитету Совета Министров СССР по кинематографии и Министерству обороны СССР поручено создать полнометражный цветной открытый фильм о полёте тт. Комарова В. М., Феоктистова К. П. и Егорова Б. Б. в космос.

Торжественную встречу советских космонавтов на Внуковском аэродроме мы смотрели в прямом эфире по телевизору.   космонавтов организуется. На аэродром к 12 часам 15 минутам прибыли члены и кандидаты в члены Президиума ЦК КПСС, секретари ЦК КПСС (находящиеся в Москве), члены Правительства, члены ЦК КПСС, депутаты Верховных Советов СССР и РСФСР и представители трудящихся города Москвы.

На правительственной трибуне Внуковского аэродрома поднялись члены и кандидаты в члены Президиума ЦК КПСС, секретари ЦК КПСС, Заместители Председателя Совета Министров СССР, секретарь ЦК ВЛКСМ т. Павлов, тт. Малиновский, Вершинин, космонавты тт. Гагарин, Титов, Николаев, Попович, Быковский и Николаева-Терешкова, родители космонавтов тт. Комарова, Феоктистова, Егорова и их жены. На аэродром пригласили и разместили дипломатический корпус и иностранных корреспондентов.

Самолет с космонавтами тт. Комаровым В. М., Феоктистовым К. П. и Егоровым Б. Б. прибыл во Внуково 19 октября 1964 г. в 12 часов 30 минут. Комаров В. М., Феоктистов К. П. и Егоров Б. Б. при выходе из самолета направились на правительственную трибуну, командир корабля т. Комаров В. М. отдал ЦК КПСС, Президиуму Верховного Совета СССР и Совету Министров СССР в устной форме короткий рапорт о выполнении специального задания Партии и Правительства о полете в космос.

После отдачи рапорта громко и торжественно исполнили Гимн Советского Союза, во время которого производился орудийный салют. Руководители Партии и Правительства поздравили космонавтов с совершенным ими подвигом. Дети преподнесли космонавтам и членам Президиума ЦК КПСС цветы. Затем космонавты тт. Комаров В. М., Феоктистов К. П., Егоров Б. Б. и их жены направились в первой открытой машине ЗИЛ-111 на Красную площадь.

В машинах поехали на Красную площадь члены и кандидаты в члены Президиума ЦК КПСС и секретари ЦК КПСС. При этом машины сопровождались эскортом из мотоциклистов. По прибытии всех машин на Красную площадь в 14:00 начался митинг. Митинг открыл товарищ Подгорный Н. В. Потом на митинге выступили Комаров В. М., Феоктистов К. П и Егоров Б. Б. После них было выступление Брежнева Л. И. от имени ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Советского правительства. После окончания выступления Брежнева опять исполнили Гимн Советского Союза.

После гимна на Красной площади началась демонстрация представителей трудящихся Москвы. В демонстрации приняли участие до 60 000 человек. Демонстрация продолжалась 40-50 минут. После демонстрации в Большом Кремлевском Дворце в 17:00 состоялся торжественный приём на 1600 человек. На приёме товарищ Микоян А. И. вручил государственные награды советским космонавтам: Комарову В. М., Феоктистову К. П. и Егорову Б. Б. На Красную площадь и на приём был приглашён весь дипломатический корпус и корреспонденты иностранной прессы.

В 20:00 19 октября 1964 года по приказу Министра обороны СССР в ознаменование великой победы советского народа и в честь космонавтов в городе Москве, в столицах союзных республик и городах-героях произвели салют 20 артиллерийскими залпами, сопровождающийся фейерверками. Вечером на площадях и улицах Москвы провели массовые народные гуляния силами местных властей.

А перед этим 16 октября 1964 года Китай испытал свою первую атомную бомбу. Взрыв атомной бомбы был осуществлён на полигоне возле озера Лобнор, на северо-западе Китая, в Синцзянь-Уйгурском автономном районе. После этого до 24 сентября 1996 года, когда КНР подпишет Договор о всестороннем запрещении ядерных испытаний, на том полигоне будет проведено в общей сложности 45 испытаний ядерных вооружений (23 атмосферных и 22 подземных ядерных взрыва).

28 октября 1964 года в Советском Союзе завершили строительство Волго-Балтийского водного пути и теперь подводные лодки и боевые корабли можно было переводить с Балтийского флота на Черноморский флот и обратно.

Государство СССР жило своей жизнью, и мы вместе с ним, только – своей жизнью. Однако наши жизни и судьбы были тесно переплетены, связаны друг с другом, хотя практически неизвестны друг другу. Но жизнь продолжалась, и это было главное…

Я не знаю, когда возникли и пошли в народ анекдоты про Брежнева, сразу или спустя несколько месяцев после его избрания на пост лидера СССР, но самым интересным. Весёлым и умным, на мой взгляд, был такой анекдот…

По ночному Петрограду идут Ленин и Сталин. Спорят о том, когда им начинать Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Ленин говорит: «25-го октября, промедление смерти подобно!». Сталин говорит: «26 октября, надо собрать все революционные силы!». 25-го! 26-го! 25-го! 26-го!

- Ладно, - говорит Ленин. – Вот идёт мальчик. Давайте его спросим, когда нам начинать революцию.
- Давайте, - соглашается Сталин и обращается к мальчику. – Мальчик, ответь, когда нам начинать Великую Октябрьскую социалистическую революцию: 25-го или 26-го?

Мальчик немного подумал и ответил: «С 25-го на 26-е!».

- Какой умный мальчик! – восхитился Ленин. – Как же тебя зовут?
- Лёня, - скромно и застенчиво ответил мальчик.
- А по батюшке? – спросил мальчика Сталин.
- Леонид Ильич, - ещё скромнее ответил мальчик.

После смещения Никиты Хрущёва со всех постов сразу же в народе появилась новая частушка…

Я при Ленине жила,
При сталинщине сохла,
С Маленковым мёд пила,
А при Хрущёве сдохла!

Этой «женской» частушке вторила «мужская»…

- Будет всё по-прежнему -
Сказал Косыгин Брежневу.
- И работяга будет пьян, -
Поставил точку Микоян.

Все эти новости приносил в наш дом и рассказывал наш папа, который в эти осенние дни октября 1964 года был очень возбуждён, настроен оптимистически, бодро, по-боевому. Наша мама просила его «умерить пыл», скептически относилась к происходящим событиям и особо не верила, что всё наладится и жить станет легче, сытнее, благополучнее; она всё ещё сушила сухари на батареях центрального отопления и откладывала «по чуть-чуть» денежку «на чёрный день».

Я тоже не верил, особенно, в «чёрный день», но тревожно-восторженное общее настроение меня, нас, всех не отпускало. Больше всего меня беспокоило то, что ко мне в сон никто не приходил: ни Фея красоты и страсти, ни Марина из санатория, ни Алла из деревни Дальнее Русаново, ни Валька Антипова с её насмешками, никто… Да и мой «сашок-дружок» притих и «не возмущался», даже головы не поднимал… Всё это было крайне интересно, любопытно и тревожно…