Давайте дружить семьями. 4. Юбкин

Когда Разуваев вернулся домой, Марина была во дворе их десятиэтажки, как белой костяшки с точками, над которой по небу в рванине бомжами ходили тучи, и оттуда, из-под нее жгло и слепило глаза солнце.

-Вы давно приехали? – был первый вопрос.

-Только что, - ответила Марина и дальше спокойно, без нервов, хотя, что тут сказать, Юбкин всем испортил настроение, и Разуваеву, у которого был вид побитой собаки, тоже, продолжала. - Вот, захотели спуститься с горки. Отвез Лизу? Зачем выходить замуж, чтоб потом тебя били по лицу. Лиза – воспитанная женщина, из хорошей семьи, ее отец служит в армии начфином, а он «сю-сю, сю-сю», не понятно, что говорит. Ты понимаешь? Я не понимаю. Как она могла? За эту скотину. Не перебивай меня, потому что скотина. Он твой друг. Скажи, кто твой друг… Она ему хоть нравилась?

-Ее нос.

-Что нос?

-Ему понравился ее нос. Это он так говорил, - тут он встряхнулся. - Понимаешь,  у него по поводу носов, он говорит, что его, но скорее всего где-то вычитал и присвоил себе, теория и тут же комплекс, так сразу и не поймешь, чего больше. Его расплющенный нос - не его. Его ему разбили. А до этого он был без углубления, плавно переходил со лба, прямой, как линия, по его твердому убеждению – идеал красоты, как у Птоломея и Арсенои на камее, где они изображены в профиль. Вот их носы – это его нос. Его называют греческим, и те, у кого он есть, имеют массу достоинств. Он в это верит и перечислял их мне. Такой же нос у Лизы.

-Он что? дурак?

-Да, здесь он дурак. Хотя, может, не только здесь. Но с ним интересно говорить о литературе. Он по носу определил, что Лиза будет ему верной женой.

Марина рассмеялась:
-А он? Он верный?

Разуваев пожал плечами, мол, трудно сказать, и, вообще, что такое верность, это почти что философский вопрос, уходя от разговора, так как знал, что только начни, Марина не отстанет, пока не вытянет из него все по этой теме, теме измен, о Юбкине. Поэтому, когда она так о чем-то расспрашивала его, он сильно раздражался, случалось, доходило до криков: как можно вытерпеть, когда к тебе с ножом к горлу и, мол, отвечай, будешь молчать - получишь адские муки. И дальше, когда он все же молчал: "Сколько лет мы живем вместе - у нас никогда не было взаимопонимания".

Юбкин, пока Лиза,  раздумывала над тем, что бы такое предпринять, чтоб изменить противную ей и, может быть, ее природе семейную жизнь, убеждала себя, что жалеет его, пользуясь ее минутной слабостью, хотя это и не применимо к ней, но пускай будет так,  как лазейкой, в которую можно сбежать, сбегал из дому.

В том доме, куда Разуваев привез Лизу с детьми после случая в парке, была квартира родителей Юбкина – очень милых стариков. Как раз там, когда они вроде как ссорились, он и пережидал некоторое время, рассчитывая на то, что пока он тут сидит, Лиза перебесится, то есть перестанет играть в молчанку и с ней можно будет о чем-то поговорить, обычно он начинал выяснять отношения, что, дескать, она ведет себя неправильно, нельзя же так: если обидел, то скажи чем, крикни, наконец, и все в этом духе, то есть давай бить посуду, так будет легче. Юбкины жили в тридцати километрах от города рядом с железнодорожной станцией. Так что их в такие моменты разделяли и время, и расстояние.

К тому времени Лиза уволилась из вечерней школы, а Юбкин еще ходил туда на уроки. Но дальше там одному среди учительниц-пенсионерок ему находиться было невозможно. Опять он казался им глупым. Если раньше, когда там работала Лиза, женщины развлекались, наблюдая сначала за «зарождением чувств», вникая в такие подробности, до того облизывая сладкую, как сахар, тему, что, если смотреть со стороны, становилось противно, затем, когда они поженились, пошли сплетни, что тоже нехорошо, его еще как-то терпели, то теперь просто возненавидели. Сплетни были по поводу живота тогда еще незамужней Лизы. Они желали его смерти. Не все, правда. Но учительница с большой грудью точно. А что? Они удовлетворили свое любопытство – зачем он им теперь.

Тогда он нашел работу учителя в тюрьме. Там было даже лучше, чем в вечерней школе: никто к нему не приставал с тем, как надо проводить уроки, он носил ученикам чай и амфетамин, у него появились деньги.

Как-то так вышло, что он жил сам по себе: без женского внимания, без женского зудежа, ведь всегда найдется повод, чтоб зацепить мужа, это и разные взгляды на жизнь, и родственники, без  скандалов, которые непременно следуют за ним.   Его или нет дома, или же Лиза молчит. Может, что и доходило до его уха, но мало или не затронуло глубин его души. Хотя, должно быть, есть такие семьи, где тишь и гладь и божья благодать, но я о таких не знаю. «И все равно что-то будет, исподтишка, хитро и подло», - говорил Разуваев Марине.

То обстоятельство, что он при живой жене был предоставлен сам себе,  сделали свое дело, развратив Юбкина до невозможности.

Он начал пить, знакомился с другими женщинами и рассказывал о них Разуваеву. Был случай, когда Разуваев дал Юбкину ключи от малосемейки, где он с Мариной жил перед тем, как получить квартиру, но Марины не было, она уехала, из-за которого, если бы все открылось, если б о нем она узнала, ему было бы несдобровать. Одними обидами дело не закончилось бы.  Поэтому он и оборвал начатый ею разговор о верности. Хотя в разговорах с Юбкиным, когда уже не о чем было говорить, чтоб посмеяться, он часто вспоминали о нем. Тогда Разуваев открыл дверь и быстро прошел на кухню, обратив внимание, что в тесном коридоре на полу стоят тканевые женские туфли. На кухне на столе были открытая бутылка водки, два граненых стакана, нож с ручкой из плексигласа, колбаса и хлеб. Потом они смеялись. Но тогда Юбкин, казалось, растерялся. Он выскочил в трусах из комнаты: «Это ты? А я тут». Лицо бледное и не знает, что еще сказать, ищет слово и не может найти.

Почему Разуваев так крепко держался за него?

-Он ведь скотина, - повторила Марина. – Он никогда не был тебе другом и не будет. Все эти хождения к нам от скуки.  Конечно, целыми днями ходить по городу от буфета к пельменной, где тоже можно выпить. Это ты мне рассказывал, что там продают вино на разлив? Так может и надоесть. Хотя, там где вино, там и женщины, понятно какие. Все же какое- никакое развлечение. А когда и это надоедает, идет к нам. Чтоб его ноги у нас больше не было.

Он согласился с ней, что да, его не узнать, был же хорошим.

-Был. Никогда хорошим он не был, - сказала Марина и вздохнула. – Ну, да ладно. Хватит о нем.